Чтение 5–й страницы книги ~Звездный гамбит~

которой великий Тулгар, создатель первого кресла, покончил с собой,
испытав его и не найдя ему достойного применения, ибо в его детище
неразрывно слились потенциальные рай и ад. Но век спустя началось
Освоение. Кто-то вспомнил о Тулгаре и разыскал на университетском чердаке
его кресло, которое могло воссоздать все чудеса и ужасы Вселенной.

Алган научился падать в самую темную бездну и ощущать неизмеримость
окружающего пространства.

Ненависть служила ему спасательным кругом. Вначале он не знал, на кого
ее направить, и ненависть клокотала в нем в первозданном, хаотическом и
бесформенном виде. Затем он возненавидел порт, чужеродное тело на планете,
и принялся хладнокровно разрабатывать способ его разрушения. Затем его
ненависть обратилась на тех, кто построил этот порт. К концу второй недели
тренировок (хотя ему казалось, что он провел в подземельях космопорта
десяток лет) Алган решил уничтожить Бетельгейзе.

Завоевание звезд и освоение чужих миров были для него пустым звуком. Он
знал только то, что его силой отрывают от Даркии. Ну что ж, он станет той
песчинкой, которая медленно и неотвратимо источит громадный механизм
освоения Галактики.

Когда он научился властвовать над тьмой и падением, его бросили на
враждебные планеты и в совершенно чуждые миры. Однажды он планируя
опустился на обширную сверкающую поверхность. Он распластался на ней не в
силах шевельнуть даже пальцем. Он знал, что должен встать и пойти, но
лежал, приклеившись к этой металлической громаде, намного превышавшей
размеры Даркии, а сверху на него давило черное тяжелое небо, усеянное
мириадами звезд.

Он с трудом встал на колени. Воздух был так сух и холоден, что рвал
легкие.

Что-то гнало его в определенном направлении, но не было сил сделать и
шага. Его обволакивал ужас, который накатывал волнами, хотя вокруг не
существовало ничего, что оправдывало бы его страхи. На равнине не было ни
одного препятствия, которое могло бы пробудить такое чувство.

Страх таился в глубине души. Алган был один. До сих пор ему не
случалось бояться одиночества. Он не раз в одиночку пересекал океаны и
континенты Даркии. Но его нынешние ощущения не шли ни в какое сравнение с
прошлыми.

Он понял - именно к этому стремились те, кто наблюдал за его
тренировками, - как опасно полное одиночество в чуждом мире: там, где
одиночка обречен на гибель, группа может выжить.

Но урок этим не кончался. Требовалось выжить даже в том случае, если у
тебя не было никакой надежды на постороннюю помощь.

Он пополз по ледяной поверхности. Что-то толкало его вперед, хотя он не
мог понять, чем одна точка горизонта лучше другой. Он попытался сдержать
дыхание, прополз несколько сотен метров, и вдруг вся поверхность планеты
опрокинулась. Его бросило вперед, и он заскользил по поверхности со все
большей скоростью. Его руки искали любую шероховатость, чтобы зацепиться,
но напрасно. В конце концов, выставив руки вперед, чтобы предупредить
возможный удар, он выкатился на громадную равнину. Скорость падения
возрастала. Небо медленно изменилось, а поверхность под ним посветлела.
Она постепенно наливалась светом. И в то же мгновение из-за горизонта
выползло громадное красное солнце.

Он понял, что падает на это солнце и ничто не может помешать этому
падению. Красное солнце словно приклеилось к горизонту. Но пока Алган
несся к нему, оно выкатилось в небо, затмевая блеск звезд и пожирая мрак.

Алгана подхватил вихрь.

Его подняло словно соломинку, хотя по гладкой краснеющей поверхности
пробегало лишь легкое дыхание ветерка. И вдруг разразилась и заревела
буря. Его завертело в воздухе, он не мог определить траектории своего
полета. Он несся над поверхностью планеты, и та убегала назад с
невероятной скоростью. Он заметил громадный темный силуэт, протянувший к
нему свои щупальца. Он хотел закричать, но ему не хватило воздуха.

Алган понял, что это его собственная тень и он пролетает прямо под
красным солнцем.

Его тащило вверх. В какой-то момент планета показалась ему невероятных
размеров диском, вогнутым, словно чаша. Вдруг ветер стих. Алган перестал
дышать. Он достиг звезд и, пока усыхали его легкие, пока в последних
судорогах билось его сердце, а кровь сочилась сквозь поры, понял, что
умирает, паря на границе пустоты.

Он напрягся, пытаясь нарушить несущее смерть равновесие. Но рефлексы
подвели его, мозг работал вхолостую, не давая ощутимого результата.

Он сжался в комок и резко распрямился. Его обуяла ненависть к красному
солнцу, исчезавшему за горизонтом стального диска. Он нырнул вниз.

Алгану казалось, что он попал в безвыходную ловушку - если он даже и
достигнет поверхности и вновь поползет навстречу красному солнцу, ему все
равно снова не миновать циклона, который бесконечно будет носить его
вокруг планеты. Он озверел от ненависти, ибо не мог остановить своего
падения. Он проклинал кресло и техников, порт, Дарк, космос, звездолеты и
Бетельгейзе.

"Я - игрушка, - думал он. - Паяц на ниточках. Но я доберусь до тех, кто
дергает за эти ниточки".

Он не видел ничего, что можно было бы уничтожить или разрушить. Но за
враждебной маской Вселенной явно кто-то прятался, наблюдая за ним. Этот
кто-то корчился от смеха, видя его тщетные усилия.

Этот кто-то насмехался над людьми.

"Ты еще попадешься мне", - подумал Алган. Он забыл о желании умереть на
этом ледяном пустынном шаре или разрушить этот невыносимый мир.

Он оказался во тьме на ледяной поверхности. Красное солнце исчезло.

Он решительно пополз вперед. Взошло новое солнце, окутанный туманом
голубой шар, в обрамлении трех других более мелких разноцветных солнц.

На горизонте возникла и сгустилась тень.

Он пополз быстрее. Новая декорация? Новая ловушка? На коже проступили
жемчужины пота. Поверхность теплела по мере приближения к тени. Стальной
кулак, прижимавший его к земле, чуть-чуть разжался. Он с трудом встал на
колени, а затем и на ноги.

Теперь он видел горизонт с высоты своего роста. Он обернулся.
Множественная тень, рожденная карликовым солнцем и его спутниками, была
единственным темным пятном на глади равнины.

Он побежал.

На краю мира возник город. Город мечты. Его хрустальные башни высились
над стальной равниной, а высокие стены казались скалами, бросавшими вызов
холоду и тьме пустыни. Дворцы соединяли древние мосты - четкие контуры на
фоне пустоты.

Внутри жили люди. Они готовились встретить его и чествовать как героя.
На шпилях башен бились флаги. Праздничная музыка достигала ушей.

Он принялся кричать, приплясывать, махать руками, чтобы привлечь
внимание застывших на башнях часовых. Затем остановился. Он ждал любого
звука - пистолетного выстрела, треска праздничной петарды.

Ничего. Никого.

Он снова бросился бежать. В душу закралось ужасное предчувствие. В
холодном голубом свете солнца выросли бронзовые врата города. В его памяти
возникло неясное воспоминание. Эти врата были ему знакомы.

Высокая стена была совсем рядом. Он бросился к вратам, которые были
вдесятеро выше его и забарабанил в них кулаками. Бронза гудела, как гонг.

Никого. Ничего.

Он напрягся, и тяжеленные створки медленно подались. Их масса была
невероятно велика, и он не верил, что ему удастся сдвинуть их с места.
Створки едва разошлись, и он проскользнул в узкую щель в бронзовой стене.

"Я сумел, - подумал он. - Сумел".

Он шагнул в тень громадного портика, затем вышел на обширную пустую
площадь, залитую холодным светом голубого солнца и окруженную высоченными
блестяще-белыми стенами. Прямо перед ним торчали башни и высилось
гигантское здание, его крыша, казалось, подпирает небосвод.

Безмолвие.

"Я уже видел это", - не оставляла Алгана назойливая мысль.

Он направился к центру площади. Огляделся вокруг. Никого. И вдруг
расхохотался. Он вспомнил. Он вернулся в порт, откуда отправился тысячи
лет назад. За время его отсутствия все поумирали, умерла планета, погасли
звезды. Он - последний человек на остывшей планете.

Алган смахнул со лба пот. Он опустился на землю, растянулся во весь
рост и уставился на голубое солнце со спутниками, которое медленно
уменьшалось в размерах.

"Все ложь и обман, - думал он. - Все ложь и обман". Он закрыл глаза,
пытаясь вернуть ощущение падения во тьму беззвездного пространства. И
помимо воли обрел спокойствие. В нем проснулась ненависть, она заполнила
все его существо, и он ощутил радость.

И в этот момент его разбудили.

Тренировки в подземельях космопорта продолжались пять недель. Все это
время Алган провел в одиночестве. Оно тоже входило в программу. Иногда ему
удавалось заметить мелькнувшую тень, но техники никогда не заговаривали с
ним. Он жил в полной изоляции, единственной пищей для его мозга, для
развития необходимых рефлексов были кошмары, пережитые в кресле. Его
сбрасывали на покрытые водой планеты, и он часами плавал в океанах, он
пробирался через нескончаемые болота, карабкался на отвесные скалы, висел
меж двух бездн, переходил пропасти по едва видимой проволоке, прыгал с
высоченных пиков, тонул в зыбучих песках, слеп от нестерпимого блеска