Чтение 30–й страницы книги ~Ночной Орел~

- Нет, не ясно. Ты что же, майор, думаешь, я поверю:

- Погоди, Горалек, скоро все поймешь. Майор подумал и обратился к
Кожину:

- Вот что, сержант. Ты, я вижу, устал, поэтому сейчас, ночью, мы
никаких проверок устраивать не будем. Время терпит. А завтра: завтра
покажешь мне и товарищу Горал"ку свое летное искусство. Покажешь, сержант?

- Покажу, товарищ майор. Это очень просто.

- Вот и хорошо. До завтра товарищ Горалек тебя извинит. А теперь идем,
я провожу тебя на место.

Кожин поблагодарил Горалека за ужин и вышел вместе с Локтевым.

Снова они пошли по темным переходам, пока не очутились в просторном
помещении, где слышался храп спящих.

Майор чиркнул спичкой, осветил пустую койку.

- Вот тебе и свободное место, Иван. Ложись и отдыхай. А завтра во всем
разберемся.

Оставшись в темноте, Кожин сбросил куртку, сложил ее под голову и лег.
Все тело его сразу заныло, как избитое.

"Налетался с непривычки", - подумал он.

Было приятно ощущать под собой прочную опору после многих часов,
проведенных в зыбкой воздушной стихии; было приятно сознавать, что снова
находишься среди своих; было приятно представлять себе, как удивятся
завтра командиры, когда он покажет им свое умение двигаться в воздухе, и,
может быть, именно потому, что все это приятное было прочным, надежным и
неотъемлемым, в душе с новой силой поднялась тревога за Ивету, за доктора
Коринту, за Влаха с Владиком. Как они проводят эту ночь? Каково им?

Он долго ворочался с боку на бок, пока усталость не взяла свое. Уснув
же, он и во сне продолжал летать над темным незнакомым лесом, стараясь
разыскать в нем своих пропавших друзей - Ивету, доктора, бородатого
лесника и Владика.

Не спалось в эту ночь и командирам отряда. Сознавая свою вину перед
Горалеком, Локтев во всех подробностях посвятил его в удивительную
гипотезу доктора Коринты. Объяснил он ее по-своему, упрощенно, но тем не
менее достаточно точно.

Уже поверив, что Кожин действительно умеет летать, майор говорил об
этом без малейшей иронии, хотя и без особого увлечения.

Однако бородатый партизанский командир был человеком слишком
здравомыслящим, чтобы с ходу поверить в такое чудо. К сообщению Локтева он
отнесся крайне скептически. Он был уверен, что майор его разыгрывает.

- Никогда не слышал, чтобы шахтеры по воздуху летали, - загудел он
насмешливо. - Акробаты в цирке - другое дело. Эти обязаны летать. Но
шахтеры!.. Нет, ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу.

- Поверить трудно, - согласился майор.

- Послушай, друг, - с жаром заговорил Горалек. - Вот ты мне изложил
теорию этого доктора Коринты. А скажи ты мне такое. Сам-то Коринта видел
хоть раз, как Кожин летает?

- Когда я с ним говорил, у него не было ничего, кроме этой гипотезы. У
Кожина ведь тогда еще гипс на ноге был.

- Не видел, а доказывал: Как хочешь, майор, а тут что-то нечисто.
Перестал мне нравиться этот главврач, у которого жена немка. И Кожин из-за
этого перестал нравиться. Боюсь, что парня втянули в какое-то грязное дело!

- В таком случае, Горалек, я снова вынужден спросить: как же он на базе
очутился?

- То-то и оно!.. Пойдем-ка, майор, проверим караулы и усилим их на
всякий случай. Иначе мне не уснуть - сердце будет не на месте.

Майор с удовольствием согласился пройтись по воздуху. Ему хотелось
покурить, а в гроте, который плохо проветривался через узкий дымоход в
стене, курить было невозможно. Опасений Горалека он не разделял, но против
усиления караулов возражать не стал, полагая, что излишняя осторожность
никогда не повредит.

Командиры оделись и вышли из пещеры.

Ближайший караул стоял на площадке, возле входа в пещеру. Партизаны,
задержавшие Кожина, еще не сменились, и поэтому Горалек решил их допросить.

- Как сержант очутился в расположении базы? С которой стороны он
появился?

Часовые, смущенные своей неосведомленностью, отвечали неуверенно и
крайне неопределенно:

- Подошел он вроде со стороны обрыва, товарищ командир. Точно сказать
трудно.

Темень ведь, хоть глаз выколи. Сначала тихо было, только вода под
обрывом гудит.

А потом вдруг шаги. Осторожные такие, словно человек не знает, куда
идет. Ну, мы его и окликнули:

- Значит, как он попал на площадку, вы не знаете?

- Не знаем, товарищ Горалек: Ей-богу, он точно с неба свалился! Верно,
Гонза?

- И впрямь точно с неба!..

- "С неба, с неба"! Заладили!.. Вот что, ребята. Когда вас придут
сменять, передайте начальнику караула, чтобы поставил здесь четверых. Ясно?

- Ясно, товарищ командир! Передадим!

Ничего не добившись от первого поста, командиры направились к более
отдаленным.

Но те вообще ничего не знали о появлении Кожина. На их участках не было
ни малейшей тревоги.

Удвоив все посты и приказав людям быть в эту ночь особенно осторожными
и бдительными, командиры вернулись на площадку и присели на краю обрыва.
Закурили, послушали монотонный шум воды в потоке, потом снова
разговорились.

- Значит, доктор Коринта считает возможным, чтобы человек взял и сам
собой полетел? Без пропеллера, без крыльев, без ничего? - в который раз
уже допытывался Горалек.

- Да, Коринта считает это возможным, - сдержанно ответил майор.

- А ты, товарищ Локтев? Ведь ты человек образованный, не чета мне,
простому шахтеру, как ты сам на это смотришь?

- Трудно сказать. Доктор Коринта показался мне честным человеком.
Кожина я знаю давно и уверен, что он врать не станет: Но с другой стороны,
трудно поверить такому невероятному. Есть вещи, Горалек, доступные
человеческому воображению, но абсолютно невозможные по самой своей сути.
Невозможные просто потому, что противоречат основным законам природы.
Можно фантазировать о том, что человек дышит под водой, как рыба, или
читает мысли другого человека, как открытую книгу. Можно представить себе
человека-невидимку или человека абсолютно неуязвимого и бессмертного.
Воображение человеческое достаточно гибко для этого.

Но допустить все это всерьез никак нельзя. Так и с полетом по воздуху.
Одно дело - во сне или в мечтах, а другое дело - в действительной жизни:
Впрочем, не будем забегать вперед. Может, и прав доктор Коринта, что в
человеке еще много нераскрытых загадок. Жаль, что он сам попался к
фашистам в руки. Но будем думать, что это дело поправимое и что нам
удастся его вызволить:

- Об этом пока рано думать, майор:

После этих слов Горалек надолго замолчал. Попыхивая трубкой, он
задумчиво поплевывал в невидимые волны потока. Потом вздохнул и, словно
про себя, прогудел:

- Чепуха это, определенно чепуха!.. А все-таки, ежели пораскинуть умом,
то хорошо бы было этак вот взять и взаправду полететь: Эх, и задали бы мы
гитлеровцам перцу!

Локтев на это ничего не ответил. Он думал о возможности полета в
совершенно ином разрезе:

Посидев с час на свежем воздухе, командиры вернулись в душный грот и
улеглись на койки. Но, задув свечу, они долго еще не могли уснуть и
вполголоса переговаривались о необыкновенном сержанте и его удивительных
приключениях.

Начальник отделения гестапо, оберштурмбанфюрер Штольц любил оставаться
на службе до позднего вечера. Благодаря этому он первым из немецких
районных властей узнал о событиях в К-ове. Доложил ему о них сам к-овский
комендант капитан Фогель, прибывший в Б. в девять часов вечера.

Выслушав доклад капитана, начальник гестапо задал ему несколько
неприятных вопросов.

- Насколько мне известно, капитан, вам в свое время было поручено найти
в к-овском лесу некий таинственный предмет, заброшенный туда советскими
диверсантами. Скажите, вы догадались в связи с этим заданием сделать обыск
в сторожке лесника?

- Должен признаться, господин оберштурмбанфюрер, что о необходимости
обыскать сторожку мы не подумали. В приказе по этому делу ясно сказано,
что искать надо какой-то бесшумный снаряд. Нам прислали для этого саперов.
Мы добросовестно обшарили в лесу каждый куст, каждый овраг. Но в сторожке:
нет, нам просто в голову не пришло, что снаряд может оказаться у лесника в
сторожке.

- Снаряд, разумеется, к леснику попасть не мог, но это не давало вам
права отказываться от обыска. Вы могли напасть на какие-нибудь следы. А
теперь мы видим, что там были не только следы, а настоящее бандитское