Чтение 38–й страницы книги ~Ночной Орел~

Однажды пополудни майор вызвал сержанта и сказал ему, что получен
приказ о его переброске в Москву.

- Приготовься, Иван, чтобы потом не возиться. Самолет может быть со дня
на день.

- Есть приготовиться, товарищ майор! - с какой-то отчаянной лихостью
козырнул Кожин.

В тот же вечер, едва дождавшись, когда на окрестные леса опустятся
ранние осенние сумерки, сержант Кожин оделся потеплее, прошел за утес и,
убедившись, что за ним никто не наблюдает, прыгнул с обрыва и поплыл
вверх, к темному пасмурному небу.

Он улетел из партизанского лагеря, ни с кем не простившись и прихватив
с собой лишь свое личное оружие - пистолет.

Погода не благоприятствовала Кожину. Моросил ледяной мелкий дождь, и
дул пронизывающий северный ветер. Но Кожин не замечал их.

Он стремительно мчался над черными лесами по направлению к К-ову. Лицо
его, иссеченное встречными брызгами, замерзло и было мокро, словно от
обильных слез.

Но он не закрывал лица и не вытирал холодную влагу. Ему было тоскливо и
горько.

Он понимал, что совершает роковой шаг, исправить который никогда и
ничем не сможет. Чтобы заглушить тоску, ему нужны были активность,
динамичность, смелые, рискованные действия.

Полет продолжался недолго.

Примчавшись в К-ов, стремительно, словно бесшумный снаряд, Кожин сделал
над городом несколько кругов, чтобы погасить скорость. Затем осторожно
спустился к школе, которую занимал фашистский гарнизон. Ни часовые, ни
кто-либо из прохожих не заметили, как откуда-то сверху, из ночной тьмы,
вынырнул человек и припал к одному из окон.

Капитан Фогель стоял в своей комнате перед зеркалом и брился. Он
готовился идти на свидание. Вдруг окно его комнаты с треском распахнулось,
а бумажное затемнение отлетело в сторону.

"Неужели ветер?" - подумал Фогель и повернул к окну свою намыленную
физиономию.

Но это был не ветер. Это было что-то из области кошмарных снов и
галлюцинаций.

Из распахнутого окна в комнату прыгнул худощавый парень в ватной
куртке, перетянутой ремнями. На летном шлеме его алела звездочка.
Советский парашютист?

Откуда?! Пришелец был страшен. Его холодные серые глаза, полные ярости
и беспощадной жестокости, мгновенно парализовали Фогеля. Капитан не смог
даже крикнуть, позвать на помощь. Кошмарный гость из тьмы, заметно хромая,
приблизился к нему вплотную и три раза подряд выстрелил из пистолета.
Капитан замертво свалился на пол, обливаясь кровью.

- Это тебе за Коринту, гад! - процедил сквозь зубы Кожин и, прыгнув к
двери, повернул в ней ключ.

Он сделал это вовремя. В коридоре послышались крики и топот. Подбежав к
столу, Кожин на первом попавшемся листке бумаги написал: "Это сделал
Ночной Орел".

В комнату уже ломились, когда он выключил свет и метнулся за окно. Но
улетать он еще не собирался. Подождав, пока немцы вышибут дверь и ворвутся
в комнату, он открыл по ним беглый огонь из пистолета и прекратил его лишь
тогда, когда кончилась вся обойма. После этого он взмыл кверху, облетел
крышу и с другой стороны здания вертикально пошел в небо.

Это внезапное дерзкое нападение причинило к-овскому гарнизону немалый
урон.

Кроме капитана Фогеля, были убиты еще один офицер, ефрейтор и двое
солдат.

Несколько солдат были ранены.

В поисках таинственного террориста, называющего себя Ночным Орлом,
немцы обшарили чердак, крышу и все закоулки школьного здания. Но их
старания не принесли никаких результатов. Неизвестно откуда появившись,
загадочный Ночной Орел исчез столь же таинственно и бесследно.

Но сделанное не утолило терзавшую Кожина тоску. Он лишь еще сильнее и
глубже почувствовал свою исключительность и свое одиночество. Чтобы тоска
не задушила его, он должен был действовать, действовать и действовать.

Набрав высоту в три тысячи метров, он ринулся вниз и помчался обратно в
Б.

Снова в лицо ему хлестали холодные брызги дождя, снова под ним
простирались черные леса без единого огонька.

Наконец внизу появились смутные очертания улиц районного города. Пора
было гасить скорость. Сделав широкий круг, Кожин устремился к высокой
круглой башне, господствовавшей над всеми городскими строениями.

Оседлав верхушку мокрой черепичной крыши, Кожин передохнул, чутко
прислушиваясь.

Кругом царила глубокая тишина. Казалось, страшная гестаповская тюрьма
спит безмятежным сном. Но Кожин знал, что это впечатление обманчиво, что в
камерах за толстыми стенами страдают узники, а в глубоких подвалах
фашистские палачи, несмотря на ночное время, совершают свое кровавое дело.

Эх, знать бы, в какой камере они прячут доктора Коринту! Он сумел бы к
нему прорваться через фашистские трупы и вывести его на волю!.. Но искать
по всей тюрьме невозможно - и Коринте не поможешь, и сам пропадешь: Но
ничего. Пока он покажет фашистам, что Ночной Орел не бросает слов на ветер.

Насухо вытерев лицо и руки носовым платком, Кожин перезарядил пистолет
и, бесшумно снявшись с крыши, опустился к знакомому узкому окну. Найдя
едва заметный просвет в затемнении, прильнул к нему глазом. Ему удалось
увидеть стол, заваленный бумагами, спинку кресла и черный рукав
эсэсовского мундира. Тишина свидетельствовала о том, что гестаповец в
кабинете один.

- Сейчас я дам тебе прикурить, гадина! - злобно пробормотал Кожин.

Он сильным ударом ноги вышиб створки и тут же, вслед за посыпавшимся
стеклом, ворвался в комнату.

Оберштурмбанфюрер Штольц успел лишь повернуть голову. Схватиться за
оружие и вскочить с кресла у него уже не было времени. Увидев перед собой
страшного мокрого человека со звездой на шлеме и с пистолетом в руке, он в
ужасе проговорил:

- О боже! Ночной Орел!..

Это были последние слова оберштурмбанфюрера Штольца. Пистолет выстрелил
раз, другой, и голова гестаповца безжизненно свесилась на грудь.

Кожин прыгнул к столу, чтобы оставить свою "визитную карточку". Но в
это время дверь распахнулась и кто-то испуганно вскрикнул по-немецки:

- Что случилось, господин оберштурмбанфюрер? Резко обернувшись, Кожин
увидел в дверях молодого эсэсовского офицера. Их взгляды встретились.
Офицер, бледный как мел, стал дрожащей рукой расстегивать кобуру
пистолета. Но Кожин опередил его.

Снова грянул выстрел, и офицер замертво рухнул на ковер.

Через минуту, оставив на столе бумажку со словами "Это сделал Ночной
Орел", Кожин выключил в кабинете свет и, выпрыгнув в окно, растаял в
ночном ненастье.

Москва, дом Наркомата обороны.

Поздним вечером в просторном, ярко освещенном кабинете встретились два
спокойных, умных пожилых человека. Оба по горло занятые важными
государственными делами, они сидели друг против друга, а на столе между
ними лежало нечто ни с чем не сообразное, явившееся из области сказок и
наивной человеческой фантазии, но при этом решительно претендующее на
реальную действительность, на признание и внимание со стороны этих умных,
серьезных людей.

Это нечто было заключено в нескольких строчках, поместившихся на узком,
вырванном из блокнота листке бумаги. Оно проникло в обычную деловую
радиограмму с донесением из маленькой воинской части, заброшенной в тыл
врага. Все, что было написано до него, вполне соответствовало
действительности; все, что было написано после него, тоже не шло вразрез с
привычной действительностью. И лишь это самое нечто не лезло ни в какие
ворота.

- Петр Алексеевич, вы уверены, что этот ваш майор Локтев находится в
здравом рассудке?

Профессор Батурин задал свой вопрос совершенно спокойно. Он не успел
еще ни взволноваться, ни даже просто удивиться.

Генерал устало улыбнулся:

- В том-то и дело, Николай Николаевич, что, прежде чем вас беспокоить,
мы навели точнейшие справки о майоре Локтеве. Все данные говорят о том,
что этот офицер не может быть ни маньяком, ни мистификатором. К тому же
донесение его подписано командиром чешского партизанского отряда, неким
Горалеком, который был свидетелем опыта.

- Все это интересно, но согласитесь:

Не договорив, Батурин взял со стола листок и еще раз прочел
фантастическую радиограмму:

"По делу сержанта Ивана Никнфоровича Кожина, о котором сообщал раньше,
считаю нужным довести до сведения командования новые данные. На днях
сержант Кожин неожиданно вернулся в отряд. Сообщил, что лечивший его