является для этого странного лесного народца общепринятой формой прощания.
дождался.
зарослях кустарника и свободно покинули место жительства двух нарушителей
обычаев. Однако, когда я через несколько десятков метров обернулся, чтобы
еще раз посмотреть на эту поляну, никакого прохода в кустах уже не было.
Ловушка снова была насторожена!
Короткая мягкая травка глушила топот копыт, и нам казалось, что мы просто
плывем в прохладном свежем воздухе. Однако постепенно местность стала
понижаться, а великаны дубы начали редеть, уступая свое место ольхе и
березе.
лошадь и, повернувшись к Шалаю, предложил:
километров мы вторгнемся во владения очень неприятной личности, встречаться
с которой ночью мне очень не хочется.
привал.
со своей лошади, сразу растянулся на травке и сказал, что он не может
пошевелиться.
шпильками, а даже как-то жалостливо на него взглянула и подложила ему под
голову свой свернутый плащ.
бодро и весело стучал ложкой о дно своей миски наравне со всеми остальными
членами Братства.
намерения. Мне совсем не хотелось, чтобы Ушастая Выпь добралась до кого-то
из наших людей этой ночью. Кто знал, как далеко она могла уходить от своего
болота. Однако на том, чтобы ночью один человек постоянно дежурил, Шалай
настоял. Я не стал возражать и даже согласился дежурить первым.
и спокойно уснул, прямо на открытом воздухе, под темно-коричневым куполом,
расцвеченным желтыми огоньками звезд.
Глава одиннадцатая
***
Рассвет только занимался, и в светло-коричневом полумраке, подернутом к тому
же легким туманом, все казалось совершенно нереальным. И два сляпанных на
скорую руку шалаша, и едва тлеющие угли костра, и сидящий рядом с костром
Душегуб, повесивший голову и мирно посапывающий, и, что самое главное,
стоящая рядом с темными зарослями низких кустиков... Кина. Она молча
смотрела прямо на меня, и глаза ее были чисты и разумны.
тишины, а затем легким движением кисти поманила меня к себе. Я изумленно
разглядывал закутанную в довольно прозрачное покрывало девушку, не в силах
сразу сообразить, как она смогла прийти в себя. Потом в моей голове
мелькнула фраза, сказанная Гвалой: "...Эта, которая притворяется спящей..."
Значит, Кина действительно всего лишь притворялась спящей!
тревоги на первый взгляд не было. Ну разве что несколько повышенный
магический фон. И абсолютная тишина, при которой, как говорится, и листочек
не шелохнется.
какую-то странную легкость. Вернее, слабость. Но сделав первый шаг в сторону
девушки, я почувствовал себя значительно лучше. Медленно обходя задремавшего
Душегуба, я направился к королеве.
отступать за кусты, слегка приседая, словно желая укрыться за этой низкой
порослью. Я миновал Душегуба и прибавил шагу, но Кина повернулась и быстро
зашагала прочь.
недалекой низине.
облаке, плотные, почти осязаемые клочья утренней взвеси закрывали от меня
облик королевы, но теперь я вполне отчетливо слышал ее легкое дыхание, так
что потеряться она не могла. Наконец она совсем исчезла. Я еще прибавил шагу
и неожиданно со всего размаху налетел на поваленный ствол дерева. Зашипев от
боли и потирая разбитое колено, я присел на остановивший меня ствол, и тут
же совсем рядом со мной раздался нежный голосок:
услышать, что меня совсем и не звали.
дрогнул, как у мальчишки, впервые удостоенного свидания с предметом своей
первой любви.
что-нибудь расскажешь...
Гвала меня предупреждал, что сказки очень любит Ушастая Выпь! И как просто
она меня выманила из лагеря! Так, может быть, я уже нахожусь внутри ее
дыхания и меня вот-вот начнут растворять! А я к тому же и без своего посоха!
сами собой сложились в замысловатую фигуру и рука начертала некий символ. В
то же мгновение над моей головой сначала словно бы нехотя прошло слабое
движение воздуха, а затем подул самый настоящий ветерок. Левой рукой я, уже
довольно осмысленно, уточнил сотканное заклинание, и ветерок рванул сильнее,
закручивая окутывавший меня туман в плотные жгуты и унося его прочь.
поваленное дерево, на котором я с таким комфортом устроился, лежит на самом
краю довольно противного болота, верхушкой погруженное в трясину. Из болота,
буквально в двух шагах от меня, высовывается совершенно мерзейшая харя,
покрытая бурым щетинистым волосом и украшенная целым набором бородавок и
бородавочных наростов. Три немигающих глаза с холодным, брезгливым
любопытством разглядывали мою персону, словно определяя степень моей
калорийности. Пасть, вытянутая вперед трубочкой и полностью лишенная зубов,
то и дело пропускала между плотно сжатыми мясистыми губами тонкий,
ярко-красный лоскут языка. Судя по размерам этой хари, само чудище,
отмокавшее в болоте, было раза в четыре выше меня и настолько же толще.
именно Ушастую. Рассматривавшая меня харя с гордостью демонстрировала сразу
четыре уха, два из которых, покрытых все той же шерстью, свисали вдоль милой
мордашки наподобие ушей спаниеля и пропадали под болотной жижей, а два
других, напоминавших голые хрящеватые перепонки, стояли на макушке твари
торчком, словно у овчарки.
голосок ее зазвучал уже совсем не ласково. Ее недопустимо хамский тон мне
очень не понравился.
немедленно схамил я в ответ. Поднятый мной ветерок добросовестно продолжал
овевать мое чело и относить возможный смрад в сторону болота.
игнорируя мое хамство. - Знаешь, если твоя сказка мне понравится, я укажу
тебе дорогу через мое болото и возьму из твоей компании только ту девчушку,
за которой ты так резво гнался. Несмотря на свою приятную внешность, она
полностью лишена и души и разума и не должна представлять для тебя серьезную
ценность... Ты же, как я понимаю, главный в той шайке, что расположилась в
лесочке?
припомнить хотя бы одну из прочитанных в далеком детстве сказок.
спутников, - безыскусно констатировала тварюга.
из себя хозяйку грязных болот.
переваренном состоянии.
слова Ушастая Выпь не знала и очень этому обстоятельству удивилась:
скромную персону и забегал из стороны в сторону в поисках метаболизма.
непонятных для тебя слов, а объяснять каждый непонятный тебе термин...
Согласись, это будет довольно скучная сказка.
Соломатина Татьяна
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Конюшевский Владислав