Чтение 13–й страницы книги ~Охотник за кальмарами~

— Чурбан, безмозглый чурбан, неужели ты до сих пор не понял, что это не простые животные? Санчо, ты-то хоть это понимаешь?

— Да, у меня тоже стали закрадываться сомнения. Только поздно было. Хейворов-то не осталось.

— Что же ты не поделился своими сомнениями с нами? — наступал я.

— Не думал, что удастся встретиться с ними. Те, что мы увидали сейчас, видимо, последние. Совсем последние.

Я бережно приподнял мёртвое тело и осторожно погладил голову зверька. И в этот момент так нестерпимо заныло внутри, что я охнул и схватился за сердце.

Барри хотел подхватить меня под руку, но я сердито оттолкнул его ладонь, прижал безжизненный комок меха к груди, вдохнул, пришёл в себя и медленно, еле передвигая ногами, тронулся в обратный путь.

— Иван, смотри, он не улетает,— Барри показал наверх.

Я остановился и поражённый замер. Над нами почти в трёх-четырёх метрах тяжело кружил другой хейвор и из его глаз потоком, блестящим потоком струились хрустальные дорожки слёз. Хейвор плакал. Он не просто плакал. Он рыдал, рыдал, оплакивая любимую. Теперь он не боялся. Теперь ему было не страшно.

— Если ты, дубина, попробуешь хоть пальцем его тронуть. Даже подумать о его шкуре. Я тебя убью. Убью вопреки всем Законам милосердия. Понял? Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю.

— Не надо, Иван. Не надо. Теперь я и сам понимаю, что тут что-то не так, пробормотал Барри.

Когда мы добрались до поселения колонистов, стемнело. Сопровождавший нас хейвор куда-то исчез.

Я обо всём подробно рассказал Джефри. Тот внимательно меня выслушал и поведал несколько таких историй о хейворах, что у меня волосы на голове стали дыбом.

Оказывается, что ещё первые колонисты заметили, что хейворы очень набожны. Ранним утром они забираются на самое высокое дерево и долго сидят там, подняв передние лапы в ожидании появления первых лучей дневного светила. Если кого-то из них ранят, то они на тело, поверх раны, смачивая слюной, прикладывают листики какого-то дерева, способствующего быстрому заживлению. Перед тем как родить, самка у себя из груди и плеч выдёргивает шерсть, которой выстилает подвешенную на дереве люльку, а чтобы её не унёс ветер, вплетает в дно и бока липкие камушки. Их семейная жизнь, в отличие от многих животных, в том числе обезьян, основана на взаимной привязанности и любви. В то время как структура стада человекообразных шимпанзе строится по принципу слепой иерархии, рабского поклонения старшему по рангу.

Многое порассказал нам Джефри, многое.

Мы положили самку хейвора в отдельной комнате.

Я долго ворочался в постели, лишь под утро забылся в тревожной, беспокойной дрёме.

Проснулся от возбуждённых голосов и топота ног. Выглянув в коридор, я увидел Джефри, Барри и нескольких колонистов. Они о чём-то шептались, то и дело заглядывая в комнату, где лежала мёртвая самка хейвора.

Я бросился к этой двери и распахнул её.

Самка лежала на полу. Перед ней, опершись лапой о ножку стула, прислонившись спиной к стене, сидел хейвор. Глядя на погибшую подругу, он сидел неподвижно. В его глазах застыла такая тоска, такое безысходное горе, что мне самому захотелось заплакать.

Мне, Ивану Марсову, прошедшему в космических трассах миллионы парсеков, десятки раз рискующего своей жизнью, испытавшего самые невероятные приключения, трудно было удержаться от слёз, глядя на эту странную пару обыкновенных животных. А может быть, необыкновенных, а может быть?...

В это время Джефри подозвал меня.

- Оставь его, Иван. Пускай побудет с ней один. Ему так надо. Не знаю, как он умудрился проникнуть сюда, но он сделал это, несмотря на запоры. Видимо, ему очень надо было это сделать. Я думаю, он пришёл сюда, чтобы остаться с ней, остаться навсегда. Ведь хейворы в неволе не живут. Мы пробовали их разводить. Ничего не получилось. В неволе они не принимают никакой пищи и умерщвляют себя голодом. Пойдём, Иван, зайдём в лабораторию. Санчо умудрился снять последнюю эфвиораму вашей встречи с хейворами.

Долго, затаив дыхание, мы просматривали запечатлённые Санчо сцены.

И вдруг в последний момент, перед роковым выстрелом Барри, когда хейворы посмотрели в нашу сторону, меня будто осенило.

— Джефри,— заорал я,— у вас здесь есть биокрон?

— Разумеется.

— Какой модели?

— ТЭБ-17-86.

— Включи его и попробуй прокрутить последнюю сцену ещё раз.

Снова мы увидели лица животных, снова увидели их глаза и в это мгновение в мой мозг ворвалась фраза:

«Что вы делаете? Остановитесь! Мы же разумны! Остановитесь!»

Мы со страхом посмотрели друг на друга.

Это же телепатия, обыкновенная телепатия!

Но частота биополя их мозга отличается от нашей. Поэтому, поэтому мы не воспринимали их сигналы.

Я вскочил и бросился к хейворам.

Он лежал рядом с ней, бессильно вытянув лапы. Глаза подёрнулись дымкой смерти. Они были влажны и печальны. Точка зрачка на секунду остановилась на моем лице, и я явственно, совершенно явственно услышал в мозгу короткую фразу:

«Что вы наделали? Убийцы! Ведь мы разумны! Разумны!»

Внезапно его тело дёрнулось и глаза закрылись. Закрылись навсегда.

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

КРОВОЖАДНЫЕ ЭЛЬФЫ

Вилли Соммерса в юном возрасте покусали пчёлы.

В детстве он был ужасным лакомкой. До Рождества Вилли успевал уничтожить все банки с домашним вареньем, которые мать обычно заготавливала на зиму.

Однажды в поисках сладкого он забрёл на пасеку соседней фермы и умудрился вскрыть улей с пчёлами.

Обозлённые непрошенным вторжением пчёлы так искусали ребёнка, что больше недели он пролежал пластом, опухший от бесчисленных жал, впившихся в него.

С тех пор Вилли как подменили. Он стал вроде как «не в себе». У него появилась навязчивая идея уничтожить всех пчёл на свете.

Отец умер сравнительно молодым от жесточайшей пневмонии, оставив семье небольшую ферму, которая вполне могла прокормить Вилли с братом Линдоном и матерью.

Линдон в отличие от худосочного старшего брата был крепким, рослым парнем, с кудрявыми и рыжими, как у матери, волосами и мечтательными ярко-синими глазами.

По сути дела всю ферму «вытаскивали» Линдон да пара сезонных рабочих-мексиканцев. Их энергичная Молли Соммерс нанимала за гроши, пользуясь тем, что они прибыли в Америку нелегально.

Получив кое-какое образование, Вилли всерьёз занялся энтомологией.

Вначале мать на него ворчала, пытаясь приобщить к делам фермы, но потом махнула рукой. Вилли день и ночь просиживал в сарайчике и возился с различными насекомыми. Он задался целью подобрать и вывести такой род насекомых, которые могли бы не только успешно соперничать с пчёлами и осами, но и уничтожать их.

Задача, прямо скажем, невыполнимая! Однако Вилли был упрям. У него, несмотря на болезненный вид, оказался удивительно крепкий и настойчивый характер. Он перепробовал массу способов и методов, чтобы осуществить свою практически бесполезную затею.

Какие только виды насекомых у него не перебывали! Он даже комаров пытался приспособить для борьбы с пчёлами. Разумеется, и это ни к чему не привело.

Как-то в одном из научных журналов Вилли наткнулся на статью, в которой описывалось, что личинки нежных эльфов, иначе их называют флерницы, неистовые обжоры.

«Пожалуй, стоит попробовать»,— подумал Вилли, почёсывая огненную шевелюру.

И эта задача оказалась далеко не из лёгких. Если бы не твердолобое упорство, вряд ли у него наметились бы успехи. Но они появились. Правда, не скоро.

Пять с половиной лет Вилли проводил опыты над эльфами: скрещивал, менял корм, производил отбор наиболее активных и прожорливых личинок. Короче, как бы там ни было, но ему удалось вывести совершенно новый вид эльфов.

Настоящих вампиров!

Вообще говоря, эльфы почти самые безобидные насекомые, какие только есть на Земле. Не зря во многих легендах и сказках эльфы имеют облик маленьких человечков, ведут таинственный образ жизни и всегда помогают людям. Иногда эльфов называют златоглазками. Это удивительно красивые и милые создания.

Когда Вилли впервые получил для разведения небольшое количество этих очень симпатичных существ, он долго сидел, рассматривая каждую особь в отдельности. Вечером при свете настольной лампы они осторожно бродили по его лабораторному столу и доверчиво позволяли брать себя в руки и рассматривать.

Больше всего впечатляли их изумительно красивые, переливающиеся золотым блеском большие выпуклые глаза, которые выделялись на маленькой округлой головке, увенчивающей стройное, изящное тело изумрудного цвета и четыре, пронизанные кружевами жилок, совершенно прозрачные крыла.

Учитывая необычайно хищный и прожорливый характер личинок эльфов, Вилли решил приучить их к употреблению в пищу живых пчёл.

Обычно личинки эльфов питаются тлями. Для начала Вилли отобрал несколько наиболее крупных экземпляров, дал возможность поголодать, а затем подбросил медоносную пчёлку, предварительно оторвав у неё крылышки и вырвав жало.

Зубастые личинки своими иглообразными жалами мгновенно впились в пчелу, и от неё осталась лишь пустая сухая шкурка. Постепенно Вилли приучил своих хищных воспитанниц только к пище из живых пчёл.

Надо сказать, что эта еда пришлась по вкусу его зубастым питомцам и они настолько привыкли к ней, что не хотели даже прикасаться к тлям, любимой пище эльфов в естественных условиях.

Как-то Вилли вместо пчёл подложил личинкам несколько маленьких кусочков сырого мяса. Те первое время не притрагивались к нему, а ползали по поверхности в поисках полюбившихся им медоносных пчёлок, но, не обнаружив ничего подходящего, с жадностью набросились на мясо и вскоре не оставили ни крошки.

Это навело Вилли на мысль: а ведь таким образом, пожалуй, можно приучить вначале личинок, а затем и самих эльфов поедать не только пчёл, но и их хозяев. Уж больно ему хотелось отомстить владельцу фермы, где ему в детстве так здорово досталось от многочисленных пчелиных укусов.

Так исподволь Вилли приучал личинок и к плотоядной пище, от которой последние отнюдь не отказывались. Больше того, обладая буквально волчьим аппетитом, личинки, если их долго не кормили, принимались даже пожирать друг друга.

Проводя эксперимент за экспериментом, Вилли осуществлял селекцию, выбрав около сотни наиболее прожорливых и агрессивных личинок.

В процессе воспитания златоглазок Соммерс обратил внимание на не совсем обычный способ превращения личинок во взрослого эльфа. После того, как хищницы хорошо разъедятся на его «хлебосольном» столе, они чрезвычайно быстро вырастали и, сползая вниз, одновременно ткали вокруг себя идеально круглый кокон. Через некоторое время его обитатель начинал изнутри пропиливать жалами стенку шара. К удивлению Вилли, «проедание» шара осуществлялось строго по окружности. Из образовавшегося совершенно круглой формы люка вылезало крылатое насекомое, которое в отличие от своих собратьев, развивающихся в природной среде, тут же принималось кружиться в поисках жертвы. Найдя пчелу, эльфы сразу набрасывались на неё и мгновенно уничтожали. В естественных условиях эльфы не являются хищниками, они, как правило, довольствуются цветочным нектаром и пыльцой.

Но Вилли, создавая свою «фабрику» по производству эльфов, ставил перед собой совершенно другую задачу. В конечном итоге методом селекции, добавления в корм различных белковых добавок и химических ингредиентов он вывел совершенно новый, исключительно агрессивный и кровожадный вид эльфов-златоглазок.

Его рой состоял из нескольких тысяч экземпляров. Стоило появиться вблизи пчеле, осе или шмелю, как эльфы стремглав бросались навстречу и мгновенно уничтожали жертву, впиваясь острыми жалами.

Быстрые, проворные, агрессивные эльфы Вилли не знали пощады. Кроме того, они, как и их личинки, обладали зверским аппетитом. Им все время хотелось есть.

Наконец, Вилли решил, что час расплаты настал.

По подобранным им сигналам-запахам эльфы вылетали и влетали обратно в специально сделанный для них деревянный ящик.

Вилли перебросил ремень через плечо и словно с хозяйственной сумкой прошёлся по двору. Ящик был лёгкий, и Вилли быстро зашагал к ферме соседа-обидчика,— до неё полторы мили.