Чтение 6–й страницы книги ~Охотник за кальмарами~

— Действительно, это ужасно,— бормотал стоявший рядом Личинский.

— Костя, а что, если попробовать снова? — заговорил Платов.— Ты понимаешь, ведь такой шанс выпадает не часто. От академика ничего не осталось, кроме нескольких костей и кусков плоти. Давай рискнём! Представляешь, из клеток гения вырастить гения. Гений но заказу! Это ведь переворот в науке, в истории.

— А чем мы гарантированы, что он после возрождения сохранит свои интеллект, духовность, моральный облик?

— Пока ничем, но разработаем программу, а потом, если что, разберёмся...

— Ты тоже «за»? — обратился Зобов к Личинскому.

— Да—да, — поспешно закивал тот.

— А Аркадий Иванович?

— Так он первым натолкнул нас на эту мысль!

— Что ж, друзья, давайте попробуем возродить гения. Ну, если что случится, отвечать будем вместе. Как положено, по закону.

— Кончай, Костя, тень на плетень наводить. Я ж тебя не первый год знаю. Если что, ты ведь первый в петлю полезешь. Но мы тебя не пустим. Я за риск!

— Я тоже,— раздался голос Личинского.

— И я, я с вами,— услышали они голос внезапно появившегося в кабинете Линдо.

Прошло четыре года.

Зобов в очередной раз зашёл навестить своего подопечного. Перед ним на кровати с подключёнными к компьютерному устройству многочисленными датчиками лежал мальчик лет двенадцати.

— Ну, как? — спросил он у дежурного врача.

— Всё установили. Система должна работать нормально.

— Ну что, сегодня решающий день?

— Да, решающий,— согласился дежурный.

— Личинского и Линдо вызвали?

— Да, уже едут сюда.

— А Платова?

— Платов немного задержится, но просил без него не начинать.

— Что ж, если система Личинского подействует, выведет его из этого состояния, тогда мы на коне, если нет, то... — Константин Петрович махнул рукой.

— Не переживайте, всё будет хорошо. Поле строго рассчитано. Ошибки быть не может.

Первыми приехали Личинский и Линдо. Платов почти не опоздал.

— Ну, начнём, — сказал Платов, потирая руки. Затем подошёл к Зобову, крепко сжал его руку и сразу отвернулся. Линдо нажал кнопку.

Раздалось характерное потрескивание и вокруг больного образовалось светящееся электромагнитное поле. Поле ширилось, росло. Светящийся ореол охватил всю фигуру мальчика. Вдруг где—то заискрило, ореол вокруг кровати исчез, раздался глухой удар и погасло освещение.

— Что там случилось? — закричал Зобов, и, размахивая руками, в темноте бросился из палаты, требуя наказать виновников.

Платов и Линдо бросились его успокаивать. Но он вырвался и ощупью идя вдоль стенки, добрался до своего кабинета; попытался найти графин с водой, но лишь опрокинул вазу с цветами; после чего успокоился и сел на диван.

Когда свет зажёгся снова, оказалось, что произошло короткое замыкание.

Зобов хотел встать и снова пойти в палату, но его остановил вошедший в комнату Платов.

— Костя, посиди здесь. Сейчас всё будет ясно. Да не дрожи ты так! Инфаркт заработаешь. Верь мне, всё будет в порядке. Не зря мы его мозг три года держали под компьютерной информацией. Он так напичкан знаниями, что должен соображать быстрее самой быстродействующей ЭВМ.

— А вдруг всё зря и, несмотря на этот поток знаний, он останется дебилом или ещё хуже — превратится в какого—нибудь негодяя—монстра...

Через несколько секунд в комнату ворвались улыбающиеся Личинский и Линдо.

— Ура, победа! Победа!

— Что? Как? — Зобов и Платов вскочили.

Личинский, подняв правую руку вверх, торжественно произнёс:

— Слушайте, слушайте, говорит клиника профессора Зобова... Говорит клиника Зобова... Сегодня, 24 июля, состоялся грандиозный эксперимент. Алфёров—2 заговорил. За одну минуту он решил проблему озоновой дыры, предложил оригинальное продолжение теоремы Виоры—Толигоди и в десять раз быстрее компьютера нашёл решение предложенного уравнения.

— А дальше, что он сделал дальше? — нетерпеливо перебил его Зобов.

— Дальше... Дальше ничего особенного. Он встал, извинился за свой внешний вид и поцеловал руку дежурному врачу Вере Сомовой, поблагодарив её за прекрасный уход...

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

ДЬЯВОЛЁНОК

Жаннет редко возвращалась домой поздно. На этот раз она надолго задержалась у своей подруги Пат Мирсонс, живущей в пригороде. Та уговаривала её остаться на ночь, но Жаннет не согласилась.

Какая—то неведомая сила заставила её сесть за руль автомобиля и с непривычной для неё скоростью помчаться к себе домой ночью, под проливным дождём, по мокрому, скользкому шоссе.

С визгом скрипели тормоза, машину на поворотах заносило, а она безостановочно жала и жала на педаль газа, увеличивая и без того бешеную скорость.

Внезапно из темноты свет фар выхватил тёмную человеческую фигуру. Прямо посередине автострады, не обращая внимания на ливень, шёл мужчина, одетый в помятые, до неприличия широкие брюки, босиком и в наброшенном на плечи каком—то неопределённого вида плаще.

Жаннет едва успела затормозить. «Шевроле» несколько раз крутанулся вокруг своей оси и с заглохнувшим двигателем остановился рядом с прохожим.

Тот, не обращая внимания на протестующие возгласы девушки, сел на сиденье и застыл, уставившись перед собой. Причём Жаннет заметила, что до дверцы он даже не дотрагивался рукой. Она как—то сама собой открылась и, подождав, пока мужчина не усядется на место, плавно закрылась.

Только сейчас она смогла рассмотреть его внимательнее. У него был точёный профиль, как на древнеримских монетах. На высокий лоб свешивалась промокшая прядь русых волос. Глаза с длинными, как у девушки, ресницами, пожалуй, для мужчины были несколько великоваты. Большего за поднятым воротником насквозь промокшего плаща разглядеть не удалось.

Жаннет попыталась было ещё раз возразить против такой бесцеремонности, но он повернул голову и так посмотрел на неё, что она, не говоря ни слова, включила зажигание и, развернув машину, поехала домой.

Вдруг она услышала его странный булькающий голос:

— Скорее, надо скорее. Надо домой, к тебе домой.

Неожиданно она заметила, что машина совершенно её не слушается. Когда она нажимала на педаль акселератора, машина, наоборот, сбавляла скорость, когда пыталась тормозить — движение ускорялось. Причём особенно легко и свободно автомобиль вписывался в повороты, что ей, как правило, редко удавалось. Она бросила руль и с удивлением заметила, что без всякого её вмешательства машина продолжает движение.

Она посмотрела на незнакомца, сидевшего абсолютно невозмутимо, как будто его это и не касалось. Затем он произнёс:

— Покажи дорогу к твоему дому. Я не знаю, где ты живёшь. Меня надо спрятать... Скорее спрятать. Никто не должен знать про меня. Я с другой планеты. Я убежал... Я хотел помочь вам, тебе, вашей планете. Мне запретили. Но я всё равно убежал. Я принял ваш облик. Я очень хотел помочь, но никто не понимает этого. Мне говорят, я сумасшедший, что меня надо... изолировать. Ты должна верить мне и не бояться. Я взял ваш облик, одел вашу одежду, чтобы вы не боялись. Но вы всё равно боитесь... и не понимаете, что я хотел помочь вам. Теперь меня ищут. Меня найдут, мне будет плохо, очень плохо. Я не хочу, чтобы было плохо. Но они найдут, всё равно найдут...

Потом он замолчал, странно дёрнул головой и откинулся на спинку сидения.

Жаннет даже не пришлось показывать дорогу: едва она успевала подумать, как машина следовала в нужном направлении.

Жаннет искоса поглядывала на незнакомца и размышляла: «Похоже, что он не врёт. Неужели правда... Пришелец! Вот тебе и летающие тарелки! А если сумасшедший, тогда почему машина идёт самостоятельно и даже, похоже, стала читать её мысли? Нет, пожалуй, всё—таки Пришелец!»

Вскоре «шевроле» остановился у её дома. Она быстро вышла из машины и зашла внутрь. Инопланетянин неотступно следовал за ней... Жаннет зажгла свет в прихожей, сняла плащ и, скинув туфли, сунула ноги в домашние тапочки. Пришелец неподвижно стоял около двери. С его мокрого плаща падали капли воды и на полу рядом с грязными следами, оставленными босыми ногами, блестела мокрая лужица.

Жаннет хотела было сказать, чтобы он снял плащ и отправился в ванную комнату, как с удивлением заметила: незнакомец уже стоит одетый в комбинезон, плотно обтягивающий тело, и на его ногах были тапочки, обыкновенные мужские тапочки!

«Чудеса, да и только»,— подумала Жаннет. У неё в доме сроду не водилось мужских тапочек.

Кивком головы пригласив Пришельца следовать за собой, она вошла в сумрачную гостиную. Не включая света, подошла к бару, плеснула полстакана неразбавленного виски и, скрестив ноги, уселась в своё любимое кресло.

Жаннет здорово устала от этой сумасшедшей гонки. Около трёх лет назад она вместе с родителями попала в автомобильную катастрофу. Те, сидевшие впереди, погибли сразу, не приходя в сознание, а её через пять месяцев, измученную непрерывными скитаниями по хирургическим клиникам, привезли домой, где ещё около двух месяцев она находилась под присмотром сиделок доктора Эхинеса, сделавшего ей две операции.

С тех пор она страшно боялась быстрой езды. И как это сегодня её понесло в дождь домой, да ещё с такой скоростью...

Инопланетянин, неподвижно стоявший в центре комнаты, дотронулся пальцем до люстры, которая тут же ярко вспыхнула, высветив каждый уголок гостиной.

И вдруг ей стало не но себе от взгляда голубых глаз незнакомца. В них таилась неземная, тысячелетняя мудрость. Казалось, они проникали в самые сокровенные частицы души, в каждую клеточку мозга, всколыхнули всю глубину её сознания. Затем прохладная ладонь опустилась на её пылающий лоб и странный, булькающий голос произнёс:

— Ты теперь совсем здорова...

Она прислушалась к голосу своего организма и действительно почувствовала, что куда—то ушла боль, постоянно гнездившаяся в правом подреберье, исчезла тупая ноющая боль в верхней части черепа. При столкновении она вышибла ветровое стекло. Схватившись рукой за щеку, почувствовала, что под пальцами нет кроваво—красного рубца, так уродовавшего некогда красивое лицо.

Жаннет вскочила с кресла и бросилась к зеркалу. О, чудо! Шрама как будто и не бывало. На неё глядело хорошенькое личико молодой женщины, почти девушки.

Тщательно ощупав руками всё тело и, не стесняясь взглядов постороннего, спустила с худых плеч просторную кофточку. На гладком белокожем теле не было заметно ни одной царапины, ни одного даже самого маленького шрама. А ведь врачи, борясь за её жизнь, безжалостно изрезали и искромсали тело, покрыв его многочисленными шрамами.

Обернувшись, она увидела, что незнакомец наклонился над полом, поднял неразбившийся стакан с капелькой виски на дне и понюхал. Подошёл к ней ближе и, указывая на стакан, пробулькал:

— Это яд! Ты больше не будешь пить...

Действительно, последнее время то ли от гнетущего чувства одиночества, то ли от попытки заглушить болевой синдром, как назло усиливающийся к вечеру, она много и часто пила. И потом она, буквально зачарованная, смотрела, как стакан, мягко оторвавшись от ладони, медленно, слегка покачиваясь, поплыл по комнате, вылетел в распахнутое окно и растворился в вечерней темноте.

— Кто ты всё—таки? Откуда? — спросила она, пристально глядя на него.

— Я — оттуда, — кивком головы он указал на небо, с медленно просыпающимися после дневной спячки звёздами.