Чтение 42–й страницы книги ~Защита 240~

перебирать в руках свисавшие с ее полок прохладные листья.

Растения так и не открыли ему своей тайны. Поиски пока не привели ни к
чему.

Бродовский не на шутку злился, когда друзья все чаще и чаще начинали
называть его "ботаником". Даже Сергей не понимает, что биологические
объекты для него только модели. Да, да, модели, черт возьми! Находились и
шутники, которые при встрече в коридорах института осведомлялись, скоро ли
подешевеет мука в результате выращивания четырех урожаев в год. Пошляки!

Да разве в урожаях, как таковых, дело! Этим займутся агрономы.
Радиофизика должна помочь им овладеть тайной роста.

Сделано уже немало. Начиная с того времени, когда Бродовский помогал
Зорину в самом начале его работ с глушителями для "Защиты 240",
исследования шли в одном и том же направлении - во что бы то ни стало дать
характеристику качества излучения.

А ускоренное размножение микроорганизмов в "фарфоровом зале" в Славино!
Там уже разрешена проблема влияния лучистой энергии на живые существа. Там
уже подобрано нужное качество излучения, и биоизлучатели Бродовского
успешно помогают получать огромные количества полезных микробов. Найдено!
Теперь очередь высших растений. Как отобрать лучи, способствующие
ускоренному синтезу биоксина?

Может быть, надо снова засесть в "фарфоровом зале" в Славино и там...
Да, а ведь в Славино изумительные опытные "поля под стеклом", именно там
проводится изучение влияния искусственных источников света на рост
растений. Тайну биоксина надо искать там, в Славино... Славино. Михаил с
удовольствием повторил ласковое название издавна полюбившегося ему
городка. Там, в филиале института, пришли первые удачи в работе. Говорят,
Леночка начала интересную работу по направленной изменчивости, и это может
помочь... Но почему она не ответила ни на одно письмо, почему?..

- К тебе можно, Михаил? - показался на пороге Резниченко.

- Сергей! Старый бродяга. Здоров!

- Привет, Миша, привет!

- Ты когда приехал?

- Сегодня утром.

- И только сейчас показался!

- Не мог раньше. За это время я уже успел побывать в десяти местах.

- Да сядь ты хоть на минутку. У тебя какой-то взбудораженный,
воинственный вид.

- Воинственный, говоришь? - Резниченко удобно расположился в кресле у
пульта, вынул папиросу и, старательно разминая ее, продолжал: - Ты прав,
воинственный. Я решил воевать. Решил бороться до конца и, думаю, мне
удастся... Михаил, - Резниченко пододвинулся ближе к Бродовскому,
почему-то оглянулся по сторонам и заговорил приглушенным голосом. -
Михаил, ты не думаешь, что есть люди, очень сильные люди, которые делают
все для того, чтобы наша страна оказалась не подготовленной к борьбе в
эфире?

- Сергей! Ты хорошо подумал прежде, чем сказать это?

- Разве и с тобой я не могу быть откровенным?

- Можешь. Но вот думать так ты не должен. То, что отклонили твой проект
защиты, еще не значит...

- О, многое значит! Многое. - Резниченко встал, подошел к двери, резко
швырнул в урну окурок и быстро вернулся к Бродовскому. - Подумай, Михаил,
я еще раз хочу предложить тебе сотрудничество со мной, хочу еще раз
напомнить, что ты прежде всего радиофизик.

- Спасибо.

- Не иронизируй. Ты отлично понимаешь, о чем я тебе говорю. Ты
разбрасываешься, увлекаешься частностями.

- Я ищу общие закономерности.

- И углубляешь работы Зорина.

- Ну, конечно, ведь его открытие...

- Вот, вот! Его открытие! Все мы своими плечами подпираем его открытие,
все мы...

- Сергей! Да что ты говоришь! Ведь мы, молодые ученые, развиваем
советскую науку. Каждый из нас стремится внести свой вклад. Вспомни, как
открытие Попова облетело весь мир и как тысячи ученых, техников,
радиофизиков и, наконец, просто радиолюбителей развивали его. Так и
открытие Зорина. Развивая его, мы...

- Остаемся чернорабочими в науке.

- Сергей!

- Да, да, чернорабочими. Не делай страшных глаз и, самое главное, не
вздумай жалеть меня: "Ах, свихнулся друг. Надо направить его на путь
истины!" Чушь! Мне жаль тебя. Да, да, жаль! На таких, как ты, вырастает
слава зориных и сибирцевых. А я не хочу, ты понимаешь? - глаза Сергея
потемнели, он вплотную приблизился к Бродовскому и почти шепотом закончил:
- Не хочу!

Резниченко подошел к установке, все еще светившейся десятками
разноцветных лампочек, резким движением откинул назад свои пышные волосы.
На его крупном, властном лице лежали цветные пятна света, глаза блестели,
и теперь он говорил громко, порывисто.

- Я не хочу строить крылья для других!.. Я хочу летать сам.

- Осторожно, Сергей... позади аппаратура.

Резниченко вернулся на землю. Он взглянул на каркас с аппаратурой,
осторожно сделал шаг от нее и довольно долго молчал. Ему стало ясно -
Михаил не пойдет за ним. Вспышка злобы и чувство горечи и одиночества
ворвались в душу разом, смятенно и беспокойно. При всей своей
воинственности и упрямом желании победить во что бы то ни стало ему было
страшновато оставаться одному. Он выжидательно посмотрел на Михаила.
Бродовский сидел у пульта. Лицо его выражало большую озабоченность.
"Михаил безнадежен, - твердо решил Резниченко. - Ему не понять, не понять
никогда!"

- Сергей! - Бродовский произнес это тихо, не меняя позы и выражения
лица, продолжая бесцельно смотреть на приборы. - Сергей, ты не прав.

Резниченко не расслышал, а может быть сделал вид, что не расслышал
сказанного Михаилом, подошел к установке и без тени участия спросил:

- Как у тебя дела?

- Плохо.

- Плохо? - переспросил Резниченко, и в его голосе прозвучала радостная
нотка.

- Да.

Бродовский поднялся и пошел к установке, вздохнул и стал выключать
приборы один за другим. Погасли цветные огни, утих мерный шум моторчиков,
установка замерла.

- Сегодня закончился последний этап намеченной работы и - никаких
результатов. Теперь мы уже перепробовали все, весь диапазон частот,
который способна генерировать наша аппаратура, и цитологические
исследования не дали ничего. Тайна образования биоксина в клетках растений
остается нераскрытой.

- Ну, и что же дальше?

- Думаю, надо брать пример со старика. Он правильно сделал, что
переехал в свое время в Петровское, ближе к природе.

Резниченко презрительно усмехнулся.

- Ты тоже собираешься в Петровское?

- Нет, там не то, что мне нужно. Я хочу попробовать вести работы, так
сказать, снизу. Хочу опять начать с простейших, с бактерий, и постепенно
подбираться к растениям. Мне нужен и "фарфоровый зал" и оранжереи, в
которых применяется электролюминесценция. Думаю, надо перебазировать свои
работы в Славино.

- Предлог неплохой, - саркастически скривил губы Резниченко.

- То есть как предлог? - не понял Бродовский.

- Не думай, Михаил, что я ребенок.

- Да ты о чем?

- О твоем повышенном интересе к "усовершенствованию растений", - злобно
ответил Резниченко.

- Дурак, - спокойно сказал Михаил.

В полуоткрытую дверь лаборатории тихонько вошел академик Зорин и с
недоумением посмотрел на своих учеников.

- Простите, простите, молодые люди. О каких дураках здесь идет речь?

- Викентий Александрович!

Резниченко подчеркнуто вежливо поклонился Зорину и отошел к окну,
стараясь скрыть свое волнение.

Бродовский пододвинул кресло старому академику. Зорин тяжело опустился
на него, поставил между колен свою массивную палку с костяным
набалдашником и оперся на нее подбородком.

- Ну-с, молодые люди, вернемся к вопросу о недостатке умственных
способностей. Продолжайте.

Шутливый тон Зорина не разрядил атмосферы. Резниченко стоял у окна,
Бродовский оперся о пульт, силясь придумать приемлемое продолжение
разговора.

- Так кто из вас страдает этим страшным недугом? - не унимался старик.

- Очевидно, я, Викентий Александрович, - ответил улыбаясь, Бродовский.

Резниченко быстро обернулся и бросил взгляд на обоих.

- Что так, Михаил Николаевич? - участливо спросил Зорин.

Бродовский коротко рассказал о своих неудачах.

- Мне кажется, Михаил Николаевич, что вы слишком уж прочно засели в
лабораториях, а надо быть поближе к природе. Всматриваться в каждый
растущий листочек и размышлять. Что я могу подсказать вам? Чем помочь?
Сейчас, пожалуй, ничем. Допрашивайте природу - вот мой совет.

Зорин по-стариковски обстоятельно начал перечислять все преимущества
работы в Славино.

- Я предпочел бы в Славино не ехать! - отрезал Бродовский.

Зорин с еще большим энтузиазмом продолжал убеждать Бродовского.