трудиться именно на нас? Разумеется. Во всяком случае нам хотелось
надеяться.
заинтересованность самых различных ученых, сделались объектом пристального
изучения. Мурзаров, Юсгор и я в то время были "ударной группой". "Ударять"
приходилось главным образом по неверующим, но очень нужным для
осуществления наших намерений людям. Однако все это было весьма и весьма
затруднительным. Да, рука окаменевшей Лавумы впечатляла, собранные нами
документы вызывали самый живейший интерес, волновали, но нас спрашивали:
"Ну и что же вы хотите? Каковы ваши намерения, планы?" А планы у нас были
грандиозные и дерзкие. Мы хотели узнать, что представляют собой Сиреневые
Кристаллы, за сотни километров ориентирующие Золотую Ладью, найти и
изучить зародыши силициевой жизни. Мы хотели (но об этом еще не решались
говорить на официальных совещаниях) оживить эти зародыши!
зародыши. У нас их не было. Мы собрали все материалы, касающиеся походов
И.А.Вудрума. Мы знали, какие продукты запасались для экспедиции, в каком
магазине и за сколько они приобретались. Но мы не знали самого главного:
где завещание русского ученого, написанное в предсмертный час на острове
Сеунор в июне 1914 года?
дочери профессора Евдокимова. Она бережно хранила их и, узнав о нашей
работе, любезно предоставила их в распоряжение Института космической
химии, рассказала о своем отце, который, уже будучи очень пожилым
человеком, решил заняться систематизацией материалов, касающихся изысканий
Вудрума, собрать о нем возможно более полный материал, написать работу об
исследованиях своего так незаслуженно забытого друга, но не успел. В 1920
году его не стало.
мы установили, как попали в Россию документы об экспедиции Вудрума.
привала у развалин страшного Верхнего Храма отправился в Макими. Трудно
представить себе, сколь тяжким был этот путь через джунгли для молодого
человека, только что потерявшего своих друзей. Одинокий, изголодавшийся,
все время опасаясь, что и его могут отравить где-то таящиеся в зарослях
враги, он брел едва проходимыми дебрями с одной только мыслью: во что бы
то ни стало выполнить волю покойного, сохранить находки, дневники,
завещание. Силы покидали молодого человека, порой казалось, что уже не
преодолеть всех трудностей опасного пути, но он все же добрался до Макими.
Здесь уже можно было сделать передышку, привести себя в порядок и,
главное, выполнить хотя бы один наказ Вудрума - передать находки
Национальному музею. Хранитель музея без всякого восторга принял жестянку,
видимо не представляя себе толком, как велико значение находящегося в ней.
Был момент, когда Шорпачев, почувствовав столь безразличное к находкам
экспедиции отношение, хотел было забрать их у хранителя обратно, но не
решился. Воля Ивана Александровича была для него священна.
Сараево отозвался даже на островах Паутоо. Надо было спешить. Не теряя
времени, едва подправив немного здоровье, Борис пустился в длительное,
трудное путешествие. Пока добирался до Голландии, Парсет умер. Передать
завещание было некому. Последний, быть может самый сложный, участок пути -
и Шорпачев наконец в городе, откуда отправилась в 1913 году экспедиция
Вудрума. В России гражданская война, разруха, голод. Родина встретила
сурово, а на сердце радостно. Победа революции воспринимается молодым
человеком, повидавшим мир, полный несправедливости и жестокости, всей
душой. Ему неведомы сомнения, с кем быть. Он берет винтовку в руки, чтобы
защищать Петроград от Юденича.
В первый и последний раз. В Петрограде Шорпачев не нашел никого из семьи
Вудрумов: Наталья Сергеевна умерла в начале восемнадцатого года. Смятение
и неуверенность овладели молодым человеком: кому передать пакет? Шорпачев
понимал, что Вудрум доверил ему нечто огромное, чувствовал, как
значительно сделанное русским ученым открытие, и хорошо знал, что Иван
Александрович хотел сохранить его в тайне, боясь доверить людям, которые
не могли быть его единомышленниками. Из разговоров с Вудрумом, из его
записей в дневниках Борис Шорпачев знал о профессоре Евдокимове и перед
отправкой на фронт пошел к нему. Весь вечер и часть ночи они просидели
вдвоем в большой нетопленной комнате у керосиновой лампочки, вспоминая
дорогих им обоим людей. Елизар Алексеевич в своих записках очень подробно
и тепло описывает эту встречу, свои впечатления о молодом человеке,
пронесшем через полмира завещание ученого, рассказывает, как ранним утром
проводил Шорпачева, готового к походу, и замечает, что больше ничего не
слышал о славном русском парне.
Шорпачеве, сыгравшем такую значительную роль во всей вудрумовской эпопее,
с честью выполнившем обещание, данное Вудруму, и отдавшем жизнь за то, что
стало его главной правдой.
подняли не только архивные материалы, касавшиеся самого Елизара
Алексеевича, но и разыскали уйму документов о его друзьях, знакомых,
сотрудниках, учениках. Терпение наше и настойчивость были вознаграждены: в
одном из писем его сотрудника мы обнаружили фразу, казалось не имевшую к
нашим изысканиям прямого отношения: "От Елизара Алексеевича, дабы, не
откладывая, выполнить его поручение, прямо поехал к Колесникову..." Письмо
было написано за день до смерти Е.А.Евдокимова. Мы сочли, что поручение
это, вероятно, было серьезным, и начали перебирать всех Колосниковых,
которые могли быть знакомы профессору Евдокимову. Трудные поиски
увенчались успехом. Иван Петрович Колесников, старинный знакомый Елизара
Алексеевича, работал в то время в архиве Академии наук. Естественно,
возникло предположение: не отправил ли перед смертью профессор Евдокимов
завещание Вудрума на хранение в архив?
писем Вудрума, копии отчетов экспедиции - словом, все то, что профессор
Евдокимов счел наиболее важным. Эти материалы и легли в основу наших
изысканий.
Предположение, что только в Советском Союзе можно найти ключевой материал
к силициевой проблеме, блестяще подтвердилось.
поскорее на Паутоо! Мы покончили с надоевшими нам архивными изысканиями и
жаждали действий: разыскивать Сиреневые Кристаллы, зародыши, продолжать
работу с загадочным метеоритом. Юсгор считал обязательным, как можно
скорее приступить к поискам, а когда получил письмо из метрополии от
своего друга и сотрудника молодого паутоанца Худжуба, стал настаивать на
необходимости нашей совместной поездки на Паутоо. Юсгор всегда самым
лучшим образом отзывался о Худжубе, но вместе с тем опасался излишней
порывистости, а подчас и безрассудности в действиях этого молодого
человека. Увлекающийся, не умеющий ждать, он тревожил уравновешенного,
рассудительного Юсгора и вместе с тем импонировал ему своей живостью и
глубокой порядочностью. Худжуб имел все основания стать хорошим ученым.
Его помощь и энергию Юсгор ценил, но никак не мог справиться с буйным
нравом своего соотечественника.
что интерес к силициевой загадке возрастает. Ему удалось узнать в
метрополии Западного Паутоо, что Фурн, доверенное лицо владельца
каучукового концерна Отэна Карта, человек изворотливый, наглый и вместе с
тем умный и хитрый, успел побывать в СССР, по-видимому с целью разведать
все возможное о работах Вудрума.
пробраться в архивы Академии наук, но сам факт внимания к наследству
Вудрума заставлял задуматься, спешить с поездкой на Паутоо, коль скоро мы
не хотели, чтобы нас опередили в метрополии Западного Паутоо.
положение нашей "ударной группы". Раньше у нас, кроме энтузиазма, ничего
не было, теперь мы располагали уникальными документами, конкретными
планами исследований. Институт космической химии, который наиболее
сочувственно относился к нашим намерениям, начал самым настойчивым образом
хлопотать в нужных инстанциях, доказывая необходимость посылки на Паутоо
небольшой группы советских ученых.
экспонатов, доказывающих, что наука действительно столкнулась с явлением
совершенно особенным и, как знать, быть может, грозным... Немало уговоров,
настойчивых просьб, надежд и огорчений - и наконец решение состоялось:
профессор Мурзаров и я получили длительную командировку в Восточный
Паутоо.
зря потеряно. Мы неустанно продолжали вести работу, изучая кусок метеорита
(осколок статуи Небесного Гостя), привезенный Юсгором вместе с окаменевшей
пеной и рукой Лавумы. Скептиков теперь становилось все меньше. Наши
исследования, проведенные в Институте космической химии, уж очень
убедительно показали, что впервые за всю историю изучения метеоритов, этих
пока единственных посланцев неведомых миров, человек столкнулся с новыми,
совершенно особенными формами жизни, о которой можно достоверно сказать,
что эта жизнь силициевая. Современные средства науки позволяли глубже, чем
во времена Вудрума, проникнуть в силициевую проблему.
вспомнили Вудрума и его друзей... Снежный осенний петербургский день,
горсточка русских людей, отправляющихся за тысячи миль, чтобы совершить
Андреев Николай
Панов Вадим
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Каргалов Вадим