считаю нужным открещиваться от политики, как это делают многие ученые. Это
по меньшей мере неостроумно. В наше время наука не может быть вне
политики, как и политики не могут обходиться без науки. Но я вместе с тем
не принадлежу и к числу тех ученых, которые не ведают, что творят, а
сотворив, ужасаются. Я трезвый человек, а это значит реальный политик. Да,
я отдаю себе отчет в том, что, оживив зародыши, мы можем впустить в наш
неспокойный мир неведомого дьявола Вселенной и начнется... Разумеется, я
не знаю, что именно начнется, как не знали этого физики-атомщики, которые
впервые осуществили цепную реакцию. А ведь, несмотря на опасения, что эта
реакция может охватить всю планету, они спустили курок. Не могли поступить
иначе. Так будет и с зародышами силициевой жизни. Если в них еще хранится
жизненное начало, люди рано или поздно нажмут на курок. Непременно! Уж
таков человек, и это прекрасно, господа! Будет борьба. Быть может,
схлестнутся силы земные с силами космоса, быть может, земляне, не поделив
между собой гостей, начнут состязаться в гостеприимстве. Все может быть.
Такова жизнь.
что спор Асквита с Мурзаровым нескончаем, так как они придерживаются
крайних взглядов, я воспользовался паузой и попробовал направить беседу в
другое русло.
слишком траурных тонах. А если она будет полезной человечеству? Как знать,
не приведет ли попытка этого первого контакта с посланцем далекого мира к
результатам благотворным, позволяющим в какой-то мере познать этот мир.
Стоит ли сейчас говорить о борьбе, и только о борьбе? Почему мы
рассматриваем силициевую жизнь как нечто заведомо нам враждебное.
Разумеется, она по природе своей чужда нам, существам углеродистым, и все
же, пожалуй, следует подойти к проблеме шире, взять ее в самых различных
аспектах и быть готовыми не только к борьбе, но и к контактам. Самое
главное сейчас - готовность всего человечества к осмысливанию столь
необычайного положения, коль скоро оно может возникнуть, а значит, - и это
мне представляется непременным - объединение усилий всех ученых, на какой
бы политической платформе они ни стояли, какого бы мировоззрения ни
придерживались.
в Макими - это налаживание творческого контакта между нашими группами.
Ведь мы бьемся над одной и той же задачей! Давайте же работать сообща.
врет. Только плазму заполучить хочет, а зародыши... И словом не обмолвится
о них. Вот увидите!"
смущен недипломатичностью нашего перешептывания и поспешил вступить в
беседу:
Со своей стороны я готов всячески поддержать стремления к взаимному
сотрудничеству и деловым контактам. Мне кажется, например, что ваши
исключительно интересные исследования Сиреневого Кристалла следовало
продолжить, углубить. Вероятно, имеет смысл привлечь к этим изысканиям
целый ряд научных учреждений, и прежде всего, разумеется, Институт
космической химии. В Советском Союзе - это общеизвестно - особенно далеко
продвинулись в деле освоения и изучения космоса. Не считаете ли вы,
господин Асквит, возможным передать один из вывезенных вами с островов
Паутоо Сиреневых Кристаллов другим организациям для дальнейшего изучения?
обязательно должен быть изучен самым доскональным образом. Именно этим и
продолжает заниматься институт Ченснеппа. Однако прервать исследование,
для того чтобы передать кристалл в другие руки... Это, знаете ли, как-то
неудобно...
Вудрума. В них совершенно определенно упоминается о двух кристаллах. Кроме
того, о кристаллах, сиявших в ночи, как два глаза божества, говорится и в
храмовых записях Буатоо.
распоряжении только один кристалл по той простой причине, что мне при
изучении заброшенного храма удалось найти только один кристалл.
нам содержимое Золотой Ладьи, некогда принадлежавшей нашему знаменитому
соотечественнику Преойто. Никто из нас не видел силициевых зародышей. Они
известны нам только по описаниям и фотографиям профессора Вудрума.
он, ловко нажав невидимую кнопку, открыл золотую лодочку и
продемонстрировал, что она пуста.
ценную реликвию и оставил зерно в лаборатории Таркора.
находите приемлемым обмен сотрудниками с целью улучшить взаимную
информацию? Мы готовы принять в лабораторию, руководимую Юсгором,
кого-либо из ваших сотрудников, с тем чтобы кто-то из наших ученых смог
отправиться в лабораторию профессора Родбара.
если оно будет положительным, с удовольствием примем у себя в Макими
вашего сотрудника.
работников в Таркор Асквит, конечно, был меньше всего заинтересован. О
наших делах он знал куда больше, чем мы о его.
непоколебимости Асквита, в его намерении не уступить ни по одному пункту и
настойчивом желании заполучить для Таркора плазму. Мурзаров прямо задал
вопрос, будет ли передана в Макими какая-то часть зародышей, и
представитель Ченснеппа ответил, даже не сославшись уже на необходимость
проконсультироваться, категорическим отказом. После этого настойчивость
Асквита, с какой он продолжал добиваться силициевого вещества, выглядела
уж очень неприглядно, однако это его нисколько не смущало.
- сыронизировал Асквит, - однако несколько граммов плазмы уже передано в
Институт космической химии. Я не вижу причин, которые в данной ситуации
препятствовали бы выделению плазмы моей стране.
Прежде всего позволю себе напомнить, что с научными учреждениями
Советского Союза мы ведем совместную работу уже давно и плодотворно.
Открытие, сделанное в Паутоанском университете, принадлежит в такой же
мере советским ученым, как и паутоанским. Но главное заключается не в
этом. Каждый из нас совершенно уверен, что полученная Советским Союзом
силициевая плазма не будет употреблена во зло. Я старый человек, я на себе
испытал благодеяния, щедро отпускавшиеся нашим островам метрополией, когда
мы боролись за правду, за справедливость.
получение силициевой плазмы, на мой взгляд, вопрос сугубо деловой - очень
мешают, как правило, высокие рассуждения о справедливости, правде. Я
как-то по-другому, вероятно, воспринимаю все это, так как считаю, что
правд столько, сколько людей, убежденных, что их правда самая правдивая.
трудно вспомнить, как именно она кончилась. Помню только, что сражение
продолжалось долго с равным неуспехом для обеих сторон. Асквит встречался
еще несколько раз с Юсгором, с доктором Ямшем, с Хананом Борисовичем и со
мной, оставаясь все таким же настойчивым, не уступая ни в чем в этой
"холодной войне".
12. ТРУП БАОКАРА
приносит чуть заметное дуновение ветерка. Пчелы собирают в улья нектар.
Зной, тишина. Особенная тишина, когда все наполнено жужжанием миллионов
насекомых. Это тишина умиротворенной природы, радующая душу, вселяющая ни
с чем не сравнимый покой, так редко выпадающий на долю людей, постоянно
живущих в городе. Покой разлит всюду, исходит от каждой травинки, от
душистой, знойной земли. Все вокруг удивительно знакомое, все кажется
очень родным, когда-то виденным. И действительно, если не смотреть в
сторону моря, где у самого берега слегка покачиваются огромные задумчивые
пальмы, можно на какое-то время почувствовать себя на родных южнорусских
просторах. Но до них далеко. Тысячи километров. До Макими - двадцать.
Каждое утро я и Севена выезжаем из Макими часов в пять утра и день за днем
проводим на пасеке. Работы в университете так много, овладение плазмой
требует столько сил и внимания, что многим моим коллегам начинает не
нравиться мое "увлечение пчеловодством", но я упорно продолжаю добиваться
своего.
походная лаборатория. Думается легко и много. Севена своими тонкими,
искусными, как у виртуозного хирурга, руками готовит пробы, и мы ставим
опыт за опытом. Я склонился над шатким бамбуковым столиком, размышляя над
записями в лабораторном журнале, сижу спиной к ее столику и слышу, как
мелодично позвякивают в ее пальцах пробирки, кюветки, маленькие колбочки.
В ее работе, четкой, слаженной, всегда чувствуется какой-то ритм. Я, не
Роллинс Джеймс
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Юрьев Сергей
Лукин Евгений