всякое новое поперек горла, кого можно презирать, но сбрасывать со счетов
нельзя.
традиционным "Вениамин Лазаревич, вас вызывает Москва", Карагодский
бросился к нему как к неожиданному спасителю.
11. ВЕЧНЫЙ СОВЕТ
Обычно после двойной дозы стимулятора все приходило в норму, но сегодня
приступ длился дольше обычного. Словно тонкая дрель все глубже и глубже
входила под левую лопатку, глухой болью отдавая в плечо. Боль давила
виски, скапливалась где-то у надбровий, и тогда перед глазами порхали
черные снежинки. Ноги лежали тяжелыми каменными колодами, в кончиках
пальцев противно покалывало, точно они отходили после мороза.
Перестань капризничать. Вернемся - пойдем к врачу, честное слово. Отдохнем
хорошенько, поваляешься в больнице... А сейчас нельзя, понимаешь? Никак
нельзя.
замирало на полном скаку, словно прислушиваясь, и тогда все внутри
холодело и обрывалось, подступая к горлу.
эти фокусы. Аритмия - это, брат, для слабонервных. А я с тобой еще
повоюю...
состояла в том, чтобы утаить "войну" от окружающих. До сих пор это
удавалось, даже близкие друзья не знали, что делает знаменитый профессор,
закрывшись и отключив видеофон. Посмеиваясь, рассказывали анекдоты - одни
о том, как Пан летает верхом на помеле, другие о том, как Пан учит
говорить дрессированного микроба, а он лежал, откинувшись на подушки,
скорчившийся, маленький, сухонький, и бормотал, облизывая сохнущие губы:
пойдем к врачу, честное слово. А сейчас нельзя, понимаешь? Некогда нам с
тобой дурить...
клапанами, с горем пополам проталкивая в суженные спазмой артерии
очередные порции крови, чтобы не задохнулся, не померк этот настырный,
требовательный мозг, и Пан появлялся снова, энергичный, неуемный, и
старички сверстники завистливо шепелявили ему вслед: "Надо же, его и годы
не берут, никакая хворь не привязывается, счастливчик..."
ему нужны были отдых и покой. А трое последних суток и молодого укатали
бы...
тем более. Честно говоря, он очень удивился бы, поступи Нина иначе. Потому
что сам в подобной ситуации бросился бы за Уиссом очертя голову. И даже
записки не оставил бы.
больше, чем за себя. Особенно за молодежь. Они сначала сделают, а потом
подумают. Взять хотя бы это пижонство с импульс-пистолетом.
сразу в слезу: "Акула видео проглотила..." То, что ее саму акула чуть не
скушала, - это не в счет. Главное, что запись пропала...
когда поняли, поздно было...
так быстро, как хотелось бы. Повернув голову, профессор посмотрел на себя
в зеркальную ширму. На него глянуло измученное, заострившееся по-птичьи
лицо. Набрякшие веки, потухшие глаза.
конца. А вот он не уверен. Конечно, что-то было на самом деле. Но как
отделить действительное от внушенного, внушенное от невольно придуманного?
Что научный факт, а что художественный вымысел?
Просто... Просто все это слишком хорошо укладывается в его собственные
гипотезы. А полная ясность в науке - вещь коварная. Она может обернуться
голой предвзятостью - когда ученый видит в явлении только то, что хочет
видеть. Взять хотя бы этот храм... Ребята облазили весь остров и все дно
вокруг - никаких намеков на окна и подводный ход нет. Не хочется пока
говорить об этом Нине, но похоже, что храм ей примерещился.
ожившими маками произошли у него на глазах, а никакого правдоподобного
объяснения этому нет.
беседовать с дельфинами.
отмыть золото от песка, чтобы другим не пришлось начинать с нуля. Даже эта
неудавшаяся экспедиция дала много - пусть пока не открытий, а только
направлений поиска - для самых разных наук: историкам - об истоках
религиозных культов Крита и Киклад, психобиологам - о возможностях
гармонии, физиологам - о проблеме звуковидения...
покалывало, но приступ прошел. Можно снова работать. Надо работать.
в лазарете энцелокинограмму зрительной памяти. Это, к сожалению, не лента
видеомагнитофона, но все-таки документ, из которого можно вытрясти крупицы
истины, если хорошо повозиться. Не очень удобно копаться в чужих
воспоминаниях и снах, но что поделаешь. Нина сама настояла на съемке. А
для такой съемки нужно не только мужество, но и чистая совесть человека,
которому нечего скрывать от других.
побеседовать совершенно конфиденциально. Обстоятельства складываются так,
что я вынужден принять кое-какие меры. Я хотел бы предварительно
согласовать их с вами. Хотя бы для того, чтобы у нас не возникло никаких
недоразумений.
не расположение, то уважение. Из-под маски всезнающего метра снова
выглянул любопытный Венька, а молодость не возвращается зря. Академик стал
задумываться и примечать: любопытная мыслишка о связи точек для
иглоукалывания с пента-волной...
с помощью самой Нины. Во всяком случае, это очень ценный документ.
расшифровывать там нечего. Я только что просмотрел все с начала до конца.
Нина Васильевна тяжело больна.
параноического бреда, вызванного глубоким психическим потрясением и
постоянной близостью дельфина. Именно вы, Иван Сергеевич, довели ее до
такого состояния - вашими сумасбродными теориями, всякими пента-сеансами и
прочей чепухой. Вы толкнули ее на опрометчивый поступок, едва не
закончившийся трагедией, и даже сейчас, после всего, вы продолжаете
потакать ее галлюцинациям вместо необходимого лечения, чем усугубляете и
без того тяжелое состояние...
бумагой перед лицом Пана, закричал неожиданным фальцетом:
Запрещаю!
Вениамин Лазаревич, я вас не понимаю. Вы говорите не на том языке. Вы
говорите на языке давно умершем и, как я думаю, давно позабытом. Этот язык
изобрели мелкие хищники, которые пытались превратить науку в услужливую
домработницу. Нет этих хищников, они давно вымерли, их трупы сгнили на
мусорной свалке истории - только вот язык нет-нет да и оживет. "Данной мне
властью..." Какой властью? Кто вам ее дал?
значение ваших "экспериментов" - с ваших же собственных слов. Вот
радиограмма... "В связи с чрезвычайными обстоятельствами... временно
прервать исследования по программе профессора Панфилова...
научно-исследовательское судно "Дельфин", аппаратуру и подопытного
дельфина по кличке Уисс передать в распоряжение академика Карагодского...
всем научным работникам всемерно помогать выполнению программы академика
Карагодского..."
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Андреев Николай
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Лондон Джек