Чтение 8–й страницы книги ~Силайское яблоко~

новые чины и награды...

-- Но такой вариант выгоден и тебе. Тебя уже не будут искать. Нельзя
казнить одного человека дважды...

-- Выгоден... Ты начал говорить, как Горон. А како-во мне? Наверное,
тот, кто сейчас в клетке, был на сво-боде большим подонком. Но его казнят не
за это. Его казнят за меня. Я должен теперь ему жизнь, понима-ешь? Они
лишили меня права распоряжаться своей жизнью...

-- Не раскисай, Сип. Я понимаю -- тебе тяжело. Но ты ничего не
исправишь жалобами. Здесь нужно другое...

-- Я знаю. Прости. Но что же нам все-таки делать теперь?

-- Послушай, Горон проницательный?

-- Разумеется.

-- Ты все-таки когда-либо объяснишь толком, кто такие проницательные?
Что их объединяет? Каковы их цели? Как их узнают? Я только и слышу -- проник
да проник, слышу в разных вариантах, в самых неожиданных и взаимно
исключающих значениях! Наваждение какое-то!

Сип долго молчал, расшвыривая камешки с дорож-ки коваными ботинками.

-- Проник... Проник есть проник... Это не вмещается в ваши земные
категории. Внешне они неотличимы от всех, они неотличимы от всех остальных
свирян. Они бесформенны и всепроникающи. Теоретически они вне закона,
каждому разоблаченному пронику грозит смерть. А практически весь
государственный, весь администра-тивный аппарат Свиры -- сплошные проннки,
потому что доказать, что проник действительно проник, практи-чески
невозможно... Они выходят сухими из любых чис-ток, которые устраивает время
от времени Кормчий -- они получают награды за усердие, а на яблоню попада-ют
те, кто им мешал...

-- Заумь какая-то! Много страха и мало смысла. Ты что-то перегибаешь,
Сип. Здесь что-то не то. И не так.

-- Так, Шан. Просто это сразу трудно укладывает-ся в голове. Мы уже
привыкли, а ты нет. Впрочем, уви-дишь сам. Поймешь. И привыкнешь.

-- Но как ты все-таки узнаешь, что кто-то проник?

-- Спроси что-либо полегче... Как узнаю? Сам не знаю! Конечно, не по
внешности. Хотя... Есть что-то, но... Вот стоит ему заговорить -- сразу
видно. По же-стам, по поведению, по речи, по какой-то внутренней злой
затаенности -- на языке мед, в глазах яд... Тыся-ча мелочей... Трудно
объяснить... Ты меня понимаешь?

-- Пытаюсь изо всех сил. Но, честно говоря...

-- Стоп!

Сип приложил палец к губам. Шанин оглянулся, но ничего подозрительного
не заметил. Они потоптались у ворот аэрогавани, глядя, как пе-регруженный
грузовой дирижабль безуспешно пытается оседлать причальную мачту. Рядом с
ними останови-лись несколько зевак, по традиции обсуждающих про-махи пилотов
и их шансы причалить в такой ветер.

-- Им "пернатые" помогут. У них крылышки, -- ядо-вито хихикнул кто-то
за спиной. Шан обернулся. Все с постными лицами смотрели в небо.

-- Надо идти в ближайший участок "ПГ" и связы-ваться с Гороном. Пусть
он сам разбирается, что к че-му и какого лешего нас бросили посередине
дороги...

-- Не надо, септ-капитан. Все делается согласно при-казу. Та команда не
имела инструкций на ваш счет.

У говорящего не было лица. Потом, через минуту после разговора, ни Шан,
ни Сип не могли вспомнить наверняка ни одной четкой черточки, ни одной
особен-ности фигуры, ни одной броской детали одежды -- какое-то смутное
облако, желе,студень с бесцветным го-лосом.

-- Кто ты такой?

Молчание. Наручные часы, где вместо циферблата -- силуэт топора.
Какие-то розовые бумажки.

-- Вот ваши места в гостинице и суточные на не-делю. Вас позовут, когда
будет надобность.

Он растаял в воздухе, не оставив следа. Но еще раньше, едва он
появился, растаяла толпа зевак вокруг Шана и Сипа. У жителей Дромы
выработалась мгно-венная реакция.

-- У меня был один знакомый исследователь древ-ней письменности. Он
постоянно тренировал воображе-ние. Нарисует две черточки и пристает ко всем:
"Что это может значить?" Что это может значить?

-- Только одно -- даже на улице следует говорить вполголоса. А в
гостинице -- орать. У них паршивая ап-паратура, работает с искажениями.
Глупо влипнуть по вине неисправного магнитофона.

-- Думаешь, нас собираются пощупать? Вместо ответа Сип кивнул на такси,
которое медлен-но тащилось за ними, явно желая "случайно" попасть-ся на
глаза. Они сели на заднее сиденье и молчали всю дорогу, чем весьма
расстроили водителя. И только пос-ле остановки Сип вознаградил его, громко
воскликнув "Слава Великому Кормчему, высшие умеют ценить пре-данность!
"Изобилие" -- лучший отель Дромы. Здесь не соскучишься"...

Они стояли со своими провинциальными чемоданчи-ками на тротуаре, не
решаясь войти под гулкие своды гигантской пирамиды, составленной из
разногабарит-ных полушарий. Поражало мастерство, с которым архи-тектор
рассчитал все детали своего нелепого сооруже-ния. Оно должно было
развалиться без всякого внешне-го толчка, само по себе, но оно высилось,
венчая центр столицы, и высилось, вероятно, не одно десятилетие.

-- Нравится?

-- Впечатляет. Одна из вершин абстрактного архи-тектурного искусства.
Того и гляди сейчас все посыплется...

-- Не посыплется. На века. Гостиница -- ровесница Стального Кокона.

-- Вот как. А кто архитектор?

-- Тише... Об этом не спрашивают. В справочниках говорится, что
гостиница построена волей правителя...

Подозрительный бритоголовый юноша, тоже заинте-ресовавшийся бетонным
десертом, сразу заскучал и отошел.

-- Леший их разберет. То ли вправду уличный без-дельник, то ли...
Всякие тут ходят...

Фойе встретило гостей сладковатым запахом. Боль-шая часть
храмообразного пространства была отдана растительному миру -- плодовым
деревьям, ягодным кустам, овощным грядкам. Строгие таблички "Руками не
трогать" и защитные металлические сетки под током предостерегали, однако,
заезжих лакомок от вольного обращения с этим соблазнительным великолепием. У
таблички, удостоверяющей, что за барьером портье, гости простояли минут
десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему
одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан
довольно внятно пробормотал:

"Сип, здесь нет таблички "Руками не трогать", и я сей-час попробую..."
Сип наступил ему на ногу. Тем не ме-нее портье протянул руку -- ленивым
жестом, как го-лубой окс-капитан в машине.

Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном
номере-люксе гости оказались ровно че-рез минуту, слегка обалдевшие от
подобострастных улы-бок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных
вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговор-ки очаровательной
горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с
какими-то желты-ми орешками.

-- Сказка, -- проворковал Сип, оглядывая безудерж-ную безвкусицу
литерного номера. -- Как щедро платит правитель своим преданным слугам! Сто
лет не спал на такой кровати...

Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко под-дел матрац и
внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которой в ножку уходил
красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в
настенной стойке что-то щелкнуло и зажуж-жало.

-- Для любителей ночного чтения, -- прокомменти-ровал Сип. -- Очень
хорошо видно, что читаешь...

Они обследовали номер и обнаружили массу не ме-нее интересных вещей:
радио динамик, который не вклю-чался и не выключался; странное
вентиляционное отвер-стие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая
не сушила, но трещала, как автоматическая кинока-мера.

Шанину наконец все это надоело.

-- Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли
нам этим вопросом? Там, ка-жется, есть какие-то талоны в ресторан, который я
при-метил внизу...

-- Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы
должны стать богатыми людьми...

* * *

Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были мно-голюдны, пестры и
бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности
современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Ша-нину в мундире
гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела "пернатыми", и приходилось
бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или
откозырять самому.

Улицы бесконечно петляли, переламывались, рас-ходились зигзагами у
подножия одинаковых, как дет-ские кубики, многоэтажных коробок, упирались в
не-ожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь
бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью
автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тор-мозов и
хруст сплющиваемого металла. Урчащий кон-вейер замирал тогда надолго, но
никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.

Зато людской поток на тротуарах тек безостановоч-но, Каждый прохожий
что-то делал на ходу -- жевал, курил, читал, -- и, может быть, поэтому на
всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружаю-щего.

-- Куда мы все-таки несемся?

-- Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска
быть сбитым с ног... Когда-то здесь был Дворец Свободы -- правительственная
рези-денция. По Слову Правителя он был снесен и на его мес-те выстроен
Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его