Чтение 43–й страницы книги ~Осколок солнца~

Ивановичу. - Но мне хотелось представить себе будущее вашего изобретения.
Не только энергетические поля, а и движущиеся машины. Вы говорите, что на
земле не получится? Хорошо, пусть на воде. А в воздухе? Разве нельзя
придумать самолет, который движется солнечной энергией?

- Придумать все можно. А зачем?

- Как зачем? Для науки.

- Наука бывает разная. Сейчас с диссертациями дело постепенно
улучшается, но все-таки остались "наукообразные" деятели, которые работают
над такими важными темами, вроде оптимальной величины дырки от бублика. А
иные витают в заоблачных высотах. Их интересует "эстетическое воздействие
путевого пейзажа от созвездия Веги до Стрельца".

Курбатов говорил с задором. Так же как и директора института Чичагина,
его возмущали дельцы от науки, те, кто всеми правдами и неправдами
стремятся быть кандидатами. В голове ни одной собственной мыслишки, ни
опыта, ни таланта, которым должен обладать настоящий ученый, а степени они
- хоть и с трудом, но все же получают.

Делается это просто: берется очень узкая тема, кропотливо собирается
все, что когда-либо было опубликовано по ней, и излагается своими
словами... Но кому и зачем нужны такие школьные изложения? Однажды
Курбатов видел в газете объявление о защите диссертации на тему,
сформулированную примерно так: "К вопросу о сверлении круглых отверстий".
Какая же это наука? Вроде дырки от бублика.

Курбатов поблагодарил Вадима за демонстрацию модели, сказал, что такие
опыты полезны - они возбуждают интерес к техническому творчеству, а подчас
и наталкивают на мысль о неожиданном применении всем известной техники в
какой-нибудь повой отрасли народного хозяйства.

- Потерпите немного, Вадим, - сказал Курбатов. - Думаю, что скоро вы
увидите на примере, как иногда случайный на первый взгляд опыт может
привести к интересной идее. И в этом вы виноваты, ваша модель.

- Что вы, Павел Иванович! - совсем уже смутился Багрецов. - Я понимаю,
что это игрушка. Вы даже сами сказали...

- А я не про то. Помните шляпу?

Вадим удивленно посмотрел на Курбатова. Шляпа? Зонтик? Неужели он
займется этим ширпотребом? Вот уж совсем не похоже. Впрочем, с зонтиком он
что-то делал. Вытащил из него спицы, а тряпку выбросил.

- Удивляться потом будем. - Курбатов похлопал Вадима по плечу. - Очень
боюсь, что ничего не выйдет... Ну, да нам не привыкать.

Он ушел в мастерскую, а Вадим, терзаемый любопытством, от которого уже
столько раз пострадал, побежал к мусорному ящику, чтобы извлечь остатки
зонтика. Интересно - ручка от него там или конструктору она тоже
понадобилась?

Не было никакой ручки. Разорванный шелк раньше лежал неподалеку от
ящика, а теперь и его не оказалось. Где же было догадаться Вадиму, что все
жалкие остатки старенькою зонтика подобрала Нюра, - к ним ведь прикасались
руки Павла Ивановича!

Выждав три дня и убедившись, что Кучинский не собирается возвратить
нумерованный образец, Павел Иванович вечером пригласил студента в кабинет
и, чтобы никто не помешал разговору, запер дверь на ключ. Это насторожило
Кучинского.

Опасливо оглядевшись, он сел в предложенное кресло.

Смотря на практиканта, Павел Иванович молчал. Возможно, ждал, что в
Кучинском заговорит совесть и он признается. А может быть, просто
обдумывал - с чего начать?

Он ясно представлял себе, что нумерованный и датированный осколок
оказался в посылке не случайно и рассеянность практиканта тут ни при чем.
Однако вскрыть истинную причину - зачем понадобилось Кучинскому посылать
этот образец матери - было не так-то легко.

Перед инженером Курбатовым сидел сейчас мальчишка - ни опыта у него, ни
знания жизни. Казалось бы, его проще умному человеку заставить этого
мальчишку говорить правду, тем более что у Курбатова есть доказательства
неблаговидного поступка Кучинского. И все-таки Павел Иванович не был
уверен в успехе. Бывает легче поймать пудового сома, чем ничтожную малявку.

Получив письмо от отца Кучинского, Павел Иванович уже подумывал
передать дело следственным органам, но, поразмыслив, решил обойтись пока
собственными силами. Вероятно, он встретился с мелкой подлостью, а не с
государственным преступлением. Сегодняшний разговор должен был подкрепить
эту уверенность.

Но как его начать? В прошлый раз Кучинский здорово вывернулся,
прикинувшись жертвой эгоистических наклонностей Лидии Николаевны и
неприязни техников.

Павел Иванович пригладил ладонями волосы и, опершись на локти, спросил,
закончил ли практикант свою внеплановую работу по изучению окисления
печатных электрических схем и не нашел ли он осколок с восьмого сектора.

- Нет, Павел Иванович, пока еще работаю. А насчет осколка я уже говорил.

Приносил остатки. Больше у меня ничего нет. - Кучинский обиженно
откинулся на спинку кресла.

- А может быть, найдете?

Жора недоуменно поднял длинные ресницы.

- Где же, Павел Иванович? Зачем бы я стал вас обманывать? Что за цель?

- О цели мы поговорим позже. А сейчас принесите осколок под номером
восемь, присланный из Москвы.

Кучинский привскочил, будто укололся, потом опомнился и, желая оттянуть
время на размышление, наивно спросил:

- Кто прислал?

- Не притворяйтесь. Вы получили посылку из дому?

- А разве нельзя? Но я не искал там... никаких осколков.

- Так вот поищите.

Кучинский встал, щелкнул ключом в двери и на несгибающихся ногах вышел
из кабинета. Откуда все стало известно Курбатову? Письмо отца Жора
уничтожил сразу же. Оставалось единственное предположение, что
какой-нибудь "дружок"

залез в тумбочку за конфетами и там нашел осколок.

Жора возвратился в кабинет, запер за собою дверь и с наигранной
веселостью заявил:

- Маман у меня чудачка. Положила эту штуку, - он небрежно бросил
осколок на стол, - в коробку с конфетами. Откуда я знал?

- Письма не было?

- В посылках не бывает письменных вложений.

- Это мне известно. Теперь скажите: ваша мать, Ирина Григорьевна,
когда-нибудь интересовалась фотоэнергетическим слоем? Иначе зачем же ей
потребовался образец? - Курбатов взглядом указал на лежащий перед ним
осколок. - Возможно, ей нужны были и формулы из тетради Михайличенко?

- Вы, конечно, шутите. - Жора через силу улыбнулся. - Мама поражает
всех своей абсолютной технической неграмотностью. Для нее батарея
отопления и аккумуляторная батарея вещи равнозначные.

- Тогда кому же вы посылали образец? - Павел Иванович подвинул осколок
ближе к Кучинскому. - Тут есть и некоторые данные. Номер сектора, число,
месяц, год.

Жора заметно нервничал, чувствуя, как под ним вздрагивает пол.
Вероятно, Курбатову кое-что известно. Неужели о задании Чибисова? Надо
отпираться, пока есть хоть маленькая возможность. Жора испробовал новый
ход.

- Я вас понимаю, Павел Иванович. - Он стыдливо опустил глаза. - Если я
скажу, что в посылку осколок попал случайно, вы мне не поверите. Конечно,
есть люди рассеянные. Но тут дело другое... Не случайное.

- Согласен. Мысль разумная.

- Вы же знаете, как ко мне здесь относятся, - продолжал Жора, и в
голосе его звучали скорбные нотки. - Не все, конечно. Но есть некоторые
товарищи. Для них ничего не стоит оклеветать человека. Шпионят за мной.
Чихнуть нельзя - в Москве будет слышно. Откуда я знаю, что, когда я
готовил посылку, не подложил ли в нее какой-нибудь Багрецов вот эту штуку,
- он нервным движением придвинул осколок к Курбатову.

- Нелепая выдумка, Кучинский. Посылка адресована вашей матери. Разве
она в сговоре с Багрецовым?

- Да не об этом речь. Вполне понятно, что мама должна была прислать
осколок обратно. Багрецов подкараулил этот момент, побежал к вам или
передал через кого-либо другого: ищите, мол, осколок у Кучинского в
тумбочке. Иначе откуда бы вы о нем узнали? Может, я ошибаюсь, но я не
всегда верю людям.

- Отцу верите?

Жора утвердительно кивнул головой. Павел Иванович достал из ящика
письмо.

- Читайте, - сказал он и болезненно поморщился. - Неужели в вас нет ни
капли совести?

Когда Жора пробежал первые строки, кровь бросилась ему в голову. Так
вот кто виновник всех его бед! Кто ему дал право вмешиваться? И, главное,
как глупо - доносчиком оказался любимый папаша. Удружил, нечего сказать.
Маман бы этого никогда не сделала.

Передавая письмо Курбатову, Жора притворно вздохнул.

- Папа не ошибся. Позорная рассеянность. Но я обещаю вам, что этого
никогда не повторится. Какой же я ротозей!

- Подберите другое слово. Ваш поступок не называется ротозейством и,
как вы сами заявили, не случаен.

Кучинский потер переносицу.

- Ах, да. Я подумал о Багрецове.

- Оставьте его в покое. Ребенком не прикидывайтесь. Еще раз спрашиваю:
кому предназначался осколок из восьмого сектора?

- Никому. Я даже не знаю, как он попал в посылку.

- Ваш отец тоже ничего не знает, иначе бы он не прислал письмо. Посылка
отправлена на имя вашей матери. Ей должен быть известен адресат, кому вы