Чтение 3–й страницы книги ~Зима 001~

- Счастливая. А у меня кошмары.

Егор внимательно посмотрел ей в лицо и понял, что Маришка ни при чем.

- Да еще реклама. С пяти часов, представляешь? - Он прикрыл глаза и
нараспев процитировал:

- Времена меняются, потребности меняются...

- Это новая. Откуда?

- Ты разве не получала? По телесети, да с красным фифом!

- Нет, не было. С красным грифом я бы не пропустила, - равнодушно
отозвалась она, пристегивая к широкому воротнику гроздь алых бусинок.

- Погоди, как это не было? По общему каналу. Ты не могла...

- Ты покушал? - невпопад спросила Маришка.

- Перекусил.

- А я не успела. На работе придется.

- Кстати, я насчет...

- Лифт приехал, - перебила его Маришка и, улыбнувшись кому-то из соседей,
вошла в кабину.

Егор последовал за ней, но встать рядом им не удалось. Спины в белых и
розовых плащах растолкали их по углам, и на этом все общение закончилось.
Егор знал, что внизу их ждет еще большая давка, и в вестибюле поговорить не
получится. Если б у них была одна электричка, они бы, конечно, садились
рядом и всю дорогу болтали бы о чем-нибудь таком.

Но с электричками им не повезло. Он уезжал на шестьдесят километров в
глубь материка, Маришка же, наоборот, ездила к побережью и, как предполагал
Егор, служила где-то в системе флота.

Кроме этого предположения, у него были и другие: в прошлом году он
считал, что Маришка работает психологом, а в позапрошлом - что она
занимается промышленным шпионажем. За два года он перебрал много версий, но
так и не выяснил, кто же Маришка Стоянова на самом деле.

Познакомились они легко и как-то обыкновенно: заняв соседнюю квартиру,
Маришка позвонила ему в дверь и представилась. Он пригласил ее войти - она
отказалась. Утром они случайно столкнулись в кафе на шестьдесят втором
этаже, и Маришка без возражений села с ним за один столик. За завтраком они
говорили о многом, но только не о себе. И на следующий день - тоже. Егор
смущался, а Маришка инициативы не проявляла. Через месяц эти недомолвки
вошли в традицию, и ломать ее уже не поднималась рука.

Все, что Егор выяснил о соседке, уместилось бы на кончике карандаша:
ровесница, образованна и богата, если имеет квартиру в два раза больше его
собственной к тому же красива и, как ни странно, одинока. Последнее слегка
настораживало, но настоящее препятствие Егору виделось в другом. У Маришки
он не бывал, зато захаживал в ее квартиру, когда та еще пустовала. Бригада
техников меняла аппаратуру, в том числе блок квазиинтеллекта для мажордома,
и состояние нового жильца Егор оценил как солидное.

От нечего делать Егор подсчитал, что, завтракая, за два года они с
Маришкой провели вместе около десяти тысяч минут, или почти семь суток. За
неделю нормальные люди успевают влюбиться, надоесть друг другу до смерти и
навсегда расстаться. Они же с Маришкой только завтракали - по вечерам она
была для него недоступна. Раньше Егор маялся мыслью пригласить ее на ужин,
или хоть на чай, да все как-то не выходило. Один раз она почти согласилась,
но в тот день его срочно вызвали на работу. Потом он опять маялся и опять
решился, но тогда уже не смогла Маришка. Или не захотела. Впрочем, это было
давно, еще в первый год.

Кабина качнулась и замерла; телескопическая створка утонула в стене, и
народ высыпал в вестибюль. Здесь поддерживался тот же климат-режим, что и в
квартирах, но из-за постоянно открытых дверей в час ?пик? сюда заползала
жара. Табло под потолком уведомляло, что на улице пятьдесят один по Цельсию.

К обеду раскочегарит до шестидесяти пяти, отметил Егор и, пропустив
вперед двух пожилых женщин, шагнул в пекло.

Первые поколения колонистов любили поговорку: к жаре нельзя привыкнуть,
но можно научиться ее терпеть. Поколения, пришедшие им на смену, об этом не
говорили. Человек, чей отец, дед и прадед родились на Близнеце, перестает
называть себя колонистом. Само слово ?Колонизация?, хотя из уважения к
истории оно и пишется с большой буквы, уходит в нереально далекое прошлое,
выхолащивается до параграфа в учебнике. И тогда климат Близнеца, невыносимый
для первых поселенцев, становится климатом твоего дома. Другого нет и не
бывает.

Чтобы почувствовать холод, достаточно открыть холодильник или встать
мокрым на сквозняке, но представить себе жизнь в среде с отрицательной
температурой на Близнеце уже не мог никто. Астрономы что-то лепетали про
земной наклон оси и годичные циклы, однако для неспециалиста все это
выглядело неубедительно. Температура на Близнеце зависела исключительно от
атмосферных явлений и даже во время ночного ливня не опускалась ниже
тридцати. Генетики утверждали, что человеческий организм скоро адаптируется
и потомки смогут обходиться без плащей.

Егор неловким движением набросил капюшон и, обогнув жилую башню, вышел к
станции. Трехуровневая эстакада на тонких, как иглы, опорах отбрасывала
полосатые тени, в которых что-то неистово пищало. Тени, убегая от солнца,
поворачивались вокруг столбов, и мелкая живность, приучившись к этому
ежедневному вращению, перебиралась следом, заставляя шевелиться узкие
сектора бледной травы.

На дальнем пригорке показалась электричка. Гладкий, полированный рельс
еле слышно запел, и по обе стороны от него беспокойно запрыгала местная
саранча. Была ли она похожа на саранчу с Земли, никто толком не знал, но,
вероятно, все же была. Колонисты, столкнувшись с фауной Близнеца, из всех
путей выбрали самый простой: нарекли местных тварей по аналогии с земными.
Безымянные обитатели колонии стали волками и черепахами, орлами и
тараканами, сардинами и минтаем.

Гораздо хуже дело обстояло с летосчислением. Члены Объединенного
Правительства по обыкновению голосовали против унификации, и обсуждение
вопроса о Единой Календарной Реформе постоянно переносили на следующий год.

Неразбериха началась еще в период Колонизации. На Западном материке за
точку отсчета приняли год открытия Близнеца, на Восточном - установку
первого модульного поселения. Разница составляла ровно десять лет.

Со временем это расхождение превратилось для каждого материка в предмет
гордости. На Востоке любили говорить о прямом родстве с колонистами, зато
граждане Запада считали себя духовными наследниками австралов. О самих
австралах достоверно было известно лишь то, что Близнец найден и исследован
ими. Обнаружив на планете два похожих материка, экипаж поискового корабля
назвал их Австралиями - Западной и Восточной. Сейчас, спустя двести лет,
термины ?Западная и Восточная Австралия? употреблялись только в официальных
документах. Для простого человека это было слишком длинно и непонятно.

Жизнь на обеих Австралиях вряд ли чем-то отличалась. Один из
одноклассников Егора после школы перебрался на Запад, но, прожив там около
пяти лет, вернулся. На вопросы ?зачем уехал? и ?зачем приехал обратно? он
отвечал одинаково: ?просто так?.

Вспомнив это, Егор усмехнулся. Он по привычке смотрел в затемненное
стекло и считал проплывавшие мимо холмы. После шестого, кривобокого, с
ажурной башней на вершине, он снова надел капюшон - скоро его платформа.
Шестьдесят километров электричка пролетала за пятнадцать минут, и брать с
собой книгу не имело смысла.

Вдохнув напоследок охлажденного воздуха, Егор вышел на улицу и направился
к ансамблю из четырех разноцветных куполов.

Здание метеослужбы и серебряная нить рельса - вот и все, что здесь было.
Кроме них - лишь миллионы тонн желтого песка. В этом районе подземные воды
находились глубоко и на поверхности почти ничего не росло. Домов здесь не
строили, и сотрудники съезжались сюда со всего северного побережья.

Оглянувшись на параллельную платформу, Егор с неудовольствием отметил,
что Маришка уже приехала. Это, естественно, была не та Маришка, с которой он
завтракал, не Маришка Стоянова, хотя определенное сходство имелось. Эта,
Маришка Маркова, была тоже симпатичной и свободной, тоже молодой, но не
юной, и вообще, между ними было много общего, однако же этой, вечно
приветливой, чего-то не хватало.

- Здравствуй, Егор.

- Здравствуй, Маришка, - сказал он, делая в ее сторону небольшую дугу, но
не останавливаясь.

- Ты мне сегодня снился...

Вот незадача, равнодушно подумал Егор.

- Мне было тебя так жалко, - протянула Маришка. Это он ненавидел больше
всего - детские разговоры и губки бантиком. Бабе как-никак тридцатник.

- Гм. И что?..

- А потом я проснулась... и оказалось... Егор, я, может быть, вместе с
тобой уйду. То есть не с тобой, конечно, - быстро поправилась она. - Сама
уйду. Но мне бы хотелось... когда ты устроишься на новом месте...

- Подожди, подожди. Ты о чем? Я не собираюсь ни на какое новое место, мне
и тут хорошо.

- А ты... Ты что, не знаешь? Как это?.. Его же всем сотрудникам
разослали. С красным грифом.

- Чего? Чего разослали-то? - начал закипать Егор.

- Приказ о твоем увольнении, - тревожно произнесла Маришка. - Ты разве не
получал? Я же говорю: с красным грифом. Шести часов еще не было.

- Ты шутишь, - помолчав, сказал он.

- С чего вдруг? Не понимаю, как они могли. За что?

У третьей платформы затормозила очередная электричка - эта шла из столицы
и привезла на работу сразу человек двадцать. Люди обгоняли Егора - некоторые
на ходу здоровались и выражали сочувствие. Похоже, приказ получили все, даже
те, с кем он был едва знаком.

- Это какая-то ошибка, - уверенно сказал он. Егор добежал до тройных
автоматических дверей и, еще не заходя в тамбур теплоизоляции, скинул плащ.
Окружающие уступали дорогу, за спиной звучали призывы отстоять свои права.

- Соловьев, шеф тебя примет, - сказала секретарь, когда Егор поднялся на
второй этаж. - Ты сядь, Соловьев, посиди.