- Да, пап.
- Вот и отлично. Дай-ка мне, пожалуйста, дядю Юру, мне с ним еще
поговорить надо. А ты отдыхай, сына, загорать бегай, на речку,
фрукты-овощи кушай с бабушкиного огорода - чтобы вернулся полным сил и
чтобы в школе одни пятерки получал. Понял директиву партии?
- Понял! - радостно откликнулся Макс и повернулся к дяде: - Папа с вами
поговорить хочет.
- Да, Семен.
- Юрка, у вас там точно все нормально? Голос у Макса какой-то странный.
- Не переживай, голос как голос. А ты там как, держишься?
Семен Николаевич вздохнул:
- Держусь, Юрка. Я ж сказал, что завязываю. Хватит, погулял, собственное
горе побаюкал. Набаюкался уже! За меня не переживай, я не подведу.
- Хорошо, мы тебе еще ближе к выходним перезвоним, лады?
- Лады.
- Ну бывай.
- Бывай.
Семен Николаевич повесил трубку и некоторое время молча сидел, опустив
голову, глядя на чисто вымытый пол передней.
За окном галдела детвора, лаяли псы, надрывался мотор экскаватора (трубу
снова прорвало), какого-то Мишу звали домой, обедать. Линолеум непривычно
блестел, равно как и недавно застекленная дверь в кухню, равно как и
зеркало в передней.
Семен Николаевич рассеянно взглянул на свое отражение, машинально потер
рукой гладко выбритый подбородок. Потом закрыл глаза и плотно сжал губы,
давясь вздохом.
Семен Николаевич думал о том, что сейчас обманул Макса - и о том, что
иначе не мог поступить. Никак он не мог иначе!..
3
Дядя Юра и разбойница-Валентина, похоже, собирались говорить долго и
обстоятельно. Возникшая было между ними неловкость сама собой исчезла, и
теперь они торопились рассказать друг другу обо всем, что случилось, пока
они не виделись. А насколько понимал Макс, не виделись они очень долго.
Он постоял, поразглядывал плакат про лекарственные травы, перешел к
другому. Президент смотрел на Макса блестящим глазом, безуспешно пытаясь
разгладить хмуро сдвинутые брови. Мальчик показал этому усатому дядьке
язык - и сам устыдился своей ребячливости.
- ...А помнишь...
- ...А ты гэта тагда...
Макс вздохнул, отправился к велосипеду и нарочито громко начал с ним
возиться: проверять цепь, отражатели, полез в сумочку позади седла...
На улице затарахтел мотор; скрипнула дверь - в помещение ввалился Ягор
Василич, так что здесь сразу стало тесно и шумно.
- Вось ты дзе! - обвиняющим тоном громыхнул новоприбывший. - Ну, збирайся,
да мяне паедзем! И ты, Валянцина, тожэ прыхадзи, як асвабадзишся.
- На чем ехать будем? - уточнил дядя.
- На тракторы, на чым яшчэ?
Юрий Николаевич развел руками:
- Боюсь, Ягор, не получится. Макс у нас с велосипедом.
При этом видно было, что дяде Юре очень хочется поехать с Ягором Василичем
(да и кому не хотелось бы, они ведь столько лет не виделись!).
А вот Макс как раз предпочел бы отправиться домой. О чем он и сообщил Юрию
Николаевичу.
- Не знаю...
- Карас"к, пракращай! Хлопец не маленький, не заблудзицца. А заблудзицца -
запытае, як да Стаячага Каменя даехаць - кожны пакажыць.
- Да не заблужусь я, - обиженно вздохнул Макс. - Я же помню, как мы сюда
шли! Дядь Юр!..
- Едзь, - сказала Валентина-разбойница. - Я буду исци да Ягора, зайду да
Мацвеяуны, праверу, ци дабрауся твой плямяш. Ня бойся.
- ...Хорошо. Только, Макс...
Одним словом, уговорили дядю.
Попрощавшись с почтальоншей, они вышли на крыльцо, рядом с которым дрожал
и тарахтел Ягор Василичев "Беларусь". Дядя Юра с другом погрузились, и
трактор отправился прочь - по узенькой асфальтовой улочке, распугивая
грязно-белых кур и провоцируя на давящийся лай собак.
Когда "Беларусь" исчез за поворотом, Макс решил, что и ему пора ехать. Он
не знал, как быстро Валентина-разбойница освободится, а ведь мальчик хотел
еще по дороге свернуть на поле, хоть одним глазком взглянуть на круги. А
вдруг их уже нашли и там сейчас во всю журналюги орудуют?..
Так что Макс решил поторопиться. Он как следует приналег на педали,
умудряясь при этом еще и глазеть по сторонам. Ему было интересно наблюдать
за местными жителями, пытаться представить себя на их месте - ну и
смотрел, удивлялся, фантазировал.
И поэтому, наверное, не сразу заметил на улице впереди себя одноногого
старика.
"Влип, "лки!.."
Но похоже, Серебряк мальчика пока не увидел. Он шагал в ту же сторону,
куда ехал Макс. "Вот только если не ползти на пузе, рано или поздно мне
придется его обогнать".
Пришлось слезть с велосипеда и перевязывать шнурки на кроссовках: вскоре,
даже шагая так, как он шагает, старик должен был добраться до перекрестка.
И Макс очень надеялся, что одноногий свернет куда-нибудь в другую сторону.
Иначе - все-таки мальчик вынужден будет его обгонять.
Макс раз в пятнадцатый распустил и снова собирался завязать шнурок на
левой кроссовке - теперь особенным хитроумным узлом, - когда в глаза ему
бросилась одна странная закономерность. За спиной Макса улица жила своей
привычной жизнью: шагали к колонке две бабуси с ведрами, о чем-то спорили
чумазые девчонки, - а вот перед ним (вернее, перед одноногим Серебряком)
улица будто вымерла. То есть зверье всякое-разное как ни в чем не бывало
занималось своими звериными делами, но люди старались либо отвернуться и
сделать вид, что их, людей, вообще здесь нету, либо же торопливо заходили
к себе во двор, вспоминали о неотложных заботах в доме, в саду - где
угодно, только бы подальше от этой полуденной улицы, от этого нелепого
старикана, который вбивает в асфальт свои шаги. А если все-таки
какой-нибудь неудачник встречался с Серебряком взглядом, то осторожно
здоровался и спешил прочь. Даже некоторые псы пятились в тень заборов
"А Дениска говорил..." - раздосадованно подумал Макс, распуская особенно
хитроумный узел.
Но вот какой-то барбос-смельчак отважился рявкнуть на Серебряка: оскалил
клыки, гортанно взрычал и прыгнул в сторону одноногого. И что же? - тот
неожиданно ловко обернулся и так угостил пса костылем, что животное,
взвизгнув, рухнуло на бок. А Серебряк еще разок-другой ткнул в обидчика
кованым концом деревяшки, потом, как будто ничего и не случилось, оперся о
нее и захромал дальше.
И что самое интересное - хозяйка пса, ведьмоподобная бабка, которая
наверняка хватку и язычок имела не хуже, чем у иного сказочного дракона, -
так вот, бабка эта только потупилась и сделала вид, что ничего не
произошло. А ведь задень ее "собачку" кто-нибудь другой - Макс не
сомневался, все Адзинцы бы об этом услышали.
Пока мальчик размышлял над увиденным, Серебряк наконец добрался до
перекрестка. Здесь он постоял, словно выбирая, куда же идти - и
направился-таки не туда, куда нужно было ехать Максу!
Дорога освободилась, и мальчик, вздохнув с облегчением, поспешил миновать
развилку - он выехал из Адзинцов и повернул к лесу, за которым находился
Стаячы Камень.
Макс пылил по дороге, улыбался солнцу и не знал, что через некоторое
время, уже оказавшись в лесу, заметит очень красивую ярко-зеленую ящерицу;
не знал, что решит погнаться за ней - и, отложив велосипед, поднимется к
папоротниковым зарослям, за которыми и обнаружит странный камень.
4
...Он без приключений миновал заброшенный дом ведьмарки, промчался через
мост, проехал мимо пшеничного поля и, наконец, оказался у знакомого двора.
По дороге Макс немного пришел в себя - все эти страхи насчет камня
казались ему надуманными и смешными; и в то же время что-то в нем хранило
уверенность в правильности тех ощущений. И поди разберись! - в самом-то
себе!
Макс закатил велик во двор, погладил по голове выбежавшего Рябого и пошел
в дом. Рассказал бабушке, что дядя уехал к Ягор Василичу и просил не
беспокоиться. Настасья Матвеевна покормила внука, и мальчик отправился к
Дениске, возвращать "Аист".
Дениска сидел у телевизора, одновременно ухитряясь смотреть мультфильм и
вырезать из дерева перочинным ножиком кораблик. Судя по свежему надрезу на
пальце, мультфильм был интересный.
- А, гэта ты... - протянул Дениска, - сядай. - Он переложил с лавки на
стол заготовленные лоскутки от старой наволочки, нитки, иголку, тюбик
клея. - Дауно павярнувся?
- Не-а. Я там твой "Аист" завез. У забора стоит.
- Добра. А я Святланку правеу да Мхавишч... - Он рассеянно куснул нижнюю
губу; ножик в это время соскользнул с будущего кораблика и снова ткнулся в
Денискин палец - тотчас проступила кровь.
Дениска приглушенно вскрикнул (наверняка, не от боли, а от неожиданности)
- и тут же из-за занавески, разделявшей комнату, выглянула Гордеичиха.
- Усе руки сабе парэжыш, - неодобрительно прокомментировала она
случившееся. - Няужо няма чым табе заняцца? Караблики стругаеш, роуна
малец яки.
Конюшевский Владислав
Сертаков Виталий
Журавлев Владимир
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Маккэфри Энн