стае идет двести три антиграва пурпурных. Почти полсотни из них не такие,
как наши, обычные, а какие-то длинные.
котлами и с большим трюмом посередине.
шестьдесят машин. Из них треть, как было заявлено, транспортные.
центральную их волну пересчитала. Триста двадцать обычных и, кажется,
восемьдесят транспортов. Черных треугольников - ни одного, других возможных
кораблей поддержки тоже не замечено.
этих летунов до берега, их подлетное время к Одессе, попытался прикинуть
наилучший вариант противодействия им.
но был в нем не очень-то уверен. Он мог поступить слишком самоуверенно. В
общем, следовало посоветоваться. Но она вдруг принялась вполне по-девчоночьи
хихикать.
пояснила:
хихикать следовало, а думать. Правда, потом, после боя.
26
уже слишком давно летал над морем, чтобы помнить, каково это - видеть
отражение полдневного солнца прямо под собой. Казалось, в этом отражении
может потеряться не только их крейсер, но каждая из стай пурпурных и все три
их стаи, вместе взятые.
солнцезащитных очках, но потом решил, что такую тягу к комфорту вряд ли кто
оценит правильно... Какого же было его удивление, когда Ева вдруг
обернулась, и у нее на носике сидели именно такие очки, о которых он только
что думал. М-да, определенно телепатия существовала.
понимаешь, зрение нужно беречь, какой я без него пилот?
потом подгоним ту, что на западе, к основной и уже эти две попробуем
заставить сесть - успеем все провернуть по нашим правилам, прежде чем они
атакуют Одессу?
начнут дергаться - попробуют отойти подальше в море или куда-нибудь в
сторону скакнут, - обязательно выйдет.
разобьют дома, сломят сопротивление наших и займут в городе оборону против
треугольных крейсеров. Рост и сам это понимал и довольно хорошо представлял.
Но, с другой стороны, если основная стая вражеских гравилетов поведет себя
слишком уверенно, он может выйти из боя с восточной эскадрой противника и
успеть оказать помощь своим. И Ким будет сзади... Да, так и решим.
Пока. Так что - огонь из всех пушек, и исключительно на поражение.
пурпурных леталок приблизилась уже километров на двадцать. До одесского
берега из этой точки было около восьмидесяти, максимум девяносто километров.
Если очень быстро расправиться с этими, подумал Ростик, то можно провернуть
все так, как задумано. Только нужно очень торопиться и палить очень точно.
противник сбит. Серьезно задетых не добиваем, они до своих не дотянут, а
пернатые, похоже, их тоже не примут. Так что подранков оставляем без
внимания. Доложить о готовности.
сзади, но кто-то из них, почему-то запыхавшись, ответил:
будут дрожать. Ева, как ты таких, с позволения сказать, стрелков за пушки
поставила?
пистолетика буду палить, а из пушки, она же к борту привинчена.
делом заниматься... а не помогать гребцам.
противника, видимо заподозрив что-то, стали вдруг поворачивать в сторону
океана Наверное, у них был какой-то опознавательный знак, что-то вроде
пароля, который Ева, конечно, не выполнила. Тогда Рост довольно жестко
приказал:
дольше, чем хотелось бы. Лишь минут через десять вместо шести-семи, принимая
во внимание начальные встречные курсы, Рост выделил одну из двухкотловых
леталок, длинную, почти в двадцать метров, неуклюжую и толстую, как бочка,
которая все никак не решалась свернуть на север, и надавил на планку.
зато второй угодил точнехонько туда, куда указывало перекрестие. Между
задними блинами, под углом сверху вниз, потому что Ева шла выше, чем "ядро"
стаи. Машина противника зачалась, потом стала раскачиваться уже всем
корпусом, а потом неожиданно ухнула вниз.
единственным выстрелом не получалось даже у этих пушек, которые, по
определению Бабурина, тянули на "рублевый" калибр. Но все-таки за три - пять
выстрелов они с противником расправлялись.
машины, но... Ростик их понимал. Именно эти самые пурпурные, которых ребята
видели перед собой, только что разрушили Боловск, собравшись покорить
человечество, обратить его в рабство, может быть, уничтожить совсем, стереть
с лица полдневной сферы, - поэтому они заслуживали, чтобы их добивали. До
конца, до момента опрокидывания этих леталок в море.
подводила привычка держаться вместе. За каждой из отвернувших в сторону
машиной тут же увязывались три, десять, двадцать других леталок... А
двадцать гравилетов противника уже имело смысл догонять, и Ева плавно, почти
не кренясь на виражах, следовала за удирающими. Погоня не занимала много
времени, и снова гремели орудия, и небо поочередно расчерчивали дымные следы
от падающих вниз гравилетов, обломки лодок, разорвавшихся при попадании в
котлы, и желто-оранжевые вспышки взрывающихся котлов.
Ростиковой башни.
противников, а его следовало догонять, что Ева и делала, спросил через
закованное в броню плечо:
слишком тут смотровые щели узкие.
насчитал только пять
леталок, иногда опережали одиночные машины. А сзади то и дело раздавались
выстрелы кормовой погонной спарки. Да, если уж на то пошло, и носовые
пушечки, которыми должна была управлять Ева, палили куда как часто...
Оказалось, что они уже давно летели в сплошном окружении вражеских
гравилетов. Только около них создавалась некоторая пустота, потому что,
оказавшись поблизости от неуязвимой черной летающей крепости, эти слабые и
тихоходные лодки тут же пытались отвернуть в сторону и уйти как можно
дальше. Дальше, еще дальше.
А Ева уже кричала:
барабанная пальба подтвердила это заявление.
транспортов, прикрикнул на коротковолосую, и они принялись поворачивать
орудийную башню вокруг оси. Потому что Ева оказалась права - пурпурным
надоело это избиение Они поняли, что еще минут двадцать или чуть больше, и
они будут уничтожены все... если не попытаются таранить противника. Вот на
таран они и пошли в массовом порядке.
убедился, что тот сразу потянул вниз, оставляя дымный след, снова чуть-чуть
повернул башню. На этот раз их атаковали машин пять... Рост выстрелил,
второй раз, сразу же - третий. Взрыв разнес головную машину, и взрывная
Сертаков Виталий
Березин Федор
Контровский Владимир
Березин Федор
Сертаков Виталий
Пехов Алексей