Чтение 40–й страницы книги ~Чужая война~

просыпаться... И ведь через какое-то время сэр Эльринг вернется, тогда он,
Джон, вынужден будет снова вставать, на сей раз чтобы открыть двери...

Он так нудно ныл, что я сунул ему, не глянув, пять серебряных. Парень
машинально спрятал монету. Потом достал. Посмотрел на нее. На меня. Вновь на
монету. И молча пошел отодвигать засов. Он даже дверь передо мной распахнул
предупредительно. Что деньги с людьми делают!

Проезжавший мимо гостиницы патруль посмотрел на меня подозрительно.

Естественно. Днем весь город, начиная с воров и заканчивая стражниками,
обыскивал гостиницы и постоялые дворы. От чердаков до подвалов. А вечером до
отдельных умников, надо полагать, дошло, что поганый нелюдь ими гнусно
попользовался. И конечно, слухи о том, что Эльринг на самом-то деле никакой
не Эльринг, а шефанго, которого все почему-то принимали за эльфа, по городу
уже поползли.

Ну-ну.

Сегодня они еще опасаются.

Завтра начнут себя подогревать - шефанго! Зверь! Чудовище!

Послезавтра распалятся настолько, что придут и попытаются взять меня.
Чтобы сжечь. А если не взять живым, то хотя бы прикончить. Чтоб опять же
сжечь. Только тело. И так везде. Всегда. Ну никакого разнообразия!

Ладно. Уже сегодня меня в Тальезе не будет, и, полагаю, не будет еще
долго. Достаточно долго для того, чтобы вымерли все, кто запомнит
сегодняшнее мое перевоплощение. А то, глядишь, и вовсе домой вернусь.

Ночью, в новолуние, квартал оружейников выглядел слегка нереально и...
потусторонне. Да. Другого определения просто не находилось. Невысокие дома
здесь не закрывали крышами неба. И вместо обычных городских запахов -
вонючей смеси духов, нечистот и человеческого пота - тут пахло окалиной,
сталью, готовностью к бою. Атмосфера эта рождала то самое трудноописуемое
чувство то ли нетерпения, то ли тревоги, а может, того и другого вместе,
которое возникает всякий раз, когда после долгого отдыха затягиваешь боевой
пояс и вдеваешь в петлю древко топора. И удивительно сильным было это
ощущение здесь, на пустой улице, где покачивались, поскрипывая под порывами
ветра с реки, кованые изображения оружия, висящие над дверьми.

Ночь. Пустота. Оружие. И запах. Я шел к мастерской Брайра.

Дверь дома распахнулась, едва я протянул руку к медному молоточку у
косяка. Темный коридор был пуст. Ну да. Все верно - ученики ушли, и дом
Брайра сам принимает меня. Что ж, спасибо.

Мягкие ковры на каменном полу глушили шаги. Тихо-то как... Пусто.
Странной, не желающей укладываться в сознание пустотой только что покинутого
жилья.

Резное дерево.

Брайр был великолепным резчиком, и когда-то в Западных горах изделия
юного оружейника из рода Трори считались лучшими. Впрочем, сам он утверждал,
что резьба по дереву - отдых, забава. А работа - это оружие. Может быть.

Может.

Коридор вывел меня к задней двери.

Широкий двор. Кузня. Оттуда падали на гладкие каменные плиты сполохи
пламени. Значит, горн горит. И именно из-за того, что полыхал в покинутой
мастерской жаркий, лижущий стены горна огонь, кузня показалась обитаемой.
Живой.

Почти бегом я пересек двор и вошел туда.

Глупо было надеяться. И не надеяться было нельзя...

Пламя. Жар. Запах раскаленного металла, въевшийся даже в стены. На черной
наковальне лежал, отражая лезвием алые блики, мой топор. Мой и не мой.
Ничего вроде бы не изменилось. Те же размеры. Та же форма клювастого лезвия.
Сталь... Ну да, не сталь теперь - лунное серебро. Но не материал давал
ощущение чуждости оружия.

Я поднял топор.

Он стал ощутимо легче, и с непривычки показалось, что вместо того, чтобы
весомо лечь в ладони, оружие потянуло вверх. Однако чувство мелькнуло и
ушло.

Все в порядке вроде бы. Что же не так?

Я держал топор в руках, машинально оглаживая пальцами чуть изогнутое
древко.

Что не так?..

Смерть!

Да. Вот оно! Несмотря на то, что изначально создано было мое оружие для
убийства, для меня топор был скорее символом жизни. Пока он со мной, я -
неуязвим. Почти неуязвим. Он помогает выжить, а не убивать.

Теперь же это чудовищное лезвие стало причиной смерти Мастера. Брайр
хотел умереть. Но какое значение имело его желание, если смерть эта
послужила появлению топора? Да никакого. И от оружия несло смертью. Несло
так, что меня начало тошнить.

Обряд "последнего изделия"! Флайфет их забери!

Я вывалился из кузни во двор. Сейчас он показался узким каменным мешком.
Даже ветер, кажется, не проникал сюда. И никогда не пробивалась сквозь
плотно подогнанные плиты трава.

Мне нужен воздух!

Все так же неся топор в руках, я быстро шагал к порту, и попадавшаяся на
глаза стража шарахалась в стороны, забывая о выполнении прямых обязанностей.

На берег я вышел за несколько секунд до восхода.

В Тальезу выдавался от пристани длинный каменный мол. Мелкие волны
плескались о него, да отходили на утренний лов несколько рыбачьих лодок.

Снасти стоящих у причала кораблей напоминали старую паутину. Лодки -
тараканов на чистой скатерти. А сама река, клубясь утренним туманом,
походила на сточную канаву в морозный день.

Мерзость какая!

Но вспыхнул далеко, там, где полагалось быть другому берегу, розовый
свет. И белесый туман подернулся нежной, живой поволокой. Вставало солнце.

Разгоняя заалевшие в смущении от собственной неприглядности клочья сырой
мороси, алые лучи заплясали по бликующей воде, сплелись на сверкающих в
снастях каплях, стали драгоценной сеткой на волосах богатой красавицы и
жадно, радостно бросились к лезвию топора, тут же брызнув в стороны от
сверкающего металла.

Однако...

Разумеется, это бред, но мне показалось, что оружие отразило не все лучи.
Часть солнечного света осталась в нем, разлившись в шелковистом сиянии
лунного серебра. И ощущение смерти ушло. Какая может быть смерть там, где
живет утреннее солнце? Топор сверкал в ярком свете, посылая игривые блики
переливающимся в снастях драгоценностям. Подмигивал сочувственно
расползающемуся, окончательно потерявшему уверенность и спесь туману.

Он... смеялся.

Он не был смертью. Он был частью меня. А я, что бы там ни говорили, даже
убивая, делаю это во имя жизни. Моей жизни. Для жизни себя, любимого.
Бессмертного! И почти всемогущего!..

А не пора ли будить наших монахов? Дорога ждет! На том свете отоспятся.

ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ

- Спутник готов, Князь.

- Хорошо, Чедаш. Кого ты взял на сей раз?

- Он был Джейдом Лорсе.

- Лорсе? Ах да, я помню, тот самый герой, что сумел дойти до Замка.
Неплохой выбор, Чедаш.

- Я решил, что нам нужен воин.

- Разумно. Лорсе, если не ошибаюсь, поклялся своим Богам, что уничтожит
меня. И у него почти получилось.

- Боги любили его, Князь.

- Да. Но до Замка он добрался без их помощи. А где его знаменитый конь?

- Я не стал разлучать их.

- Хорошо. Кстати, Чедаш, "коктейль" действительно оказался крепковат. Эти
монахи и их спутники прочно связаны между собой, и даже поодиночке они мне
не по зубам.

- Не совсем типичное заявление для Властелина немертвых, Князь. Извините,
конечно.

- Шутить изволишь? А мне вот не до шуток. Как там у Джейда было с
мозгами?

- Достаточно.

- Прекрасно. Тогда объясни, что он должен убрать одну из сторон.

- Свет или Тьму?

- А вот это нужно выяснить до того, как они явятся в Миасон. Эльф
командует этой четверкой, и трогать его нельзя. Шефанго - их основная
военная сила. Он тоже полезен. Но уничтожить необходимо кого-то из них.
После

Миасона я выберу, кого... Да, гоббер... Ладно, насчет гоббера я подумаю,
возможно, он окажется полезным.

- Шефанго ближе к нам.

- Что ж, я искренне пожалею о его смерти. Ступай.

- Как скажете, Князь.

Эльрик де Фокс

Опасность появилась за спиной, когда солнце поднялось в зенит и летящие
по дороге тени наших скакунов съежились, норовя забиться под копыта.
Прибавить скорости мы все равно не могли - летели во весь опор, так что
оставалось продолжать двигаться. А угроза, возникшая позади, не только не
отставала, но и начала неуклонно приближаться.

Через пару часов, в течение которых я извертелся в седле, то и дело
пытаясь разглядеть, что же там, сзади, на дороге показалась точка, довольно
быстро превратившаяся во всадника на крупном белоснежном коне.

- Кажется, это он.