Чтение 37–й страницы книги ~Рейд~

- А ты? Что у тебя за кубик? Что тебя-то снедает?

Его лицо темнеет, как старый дом, в котором погасили свет. Залпом
допивает кофе и оставляет мой вопрос без ответа. Настаивать не стоит.

Вдруг материализуется Кригсхаузер, якобы прибрать. Но у него явно
что-то на уме. Он из простой работы делает целую процедуру.

Я едва ли прикоснулся к кофе.

- Ты это пьешь, Кригсхаузер? Хочешь допить? Давай. Садись.

Я уверен, что он отпивает по чуть-чуть с каждой заварки. Настоящий кофе
- слишком сильное искушение.

- Спасибо, сэр. Да, сэр. С удовольствием.

Я жду, не зная пока, как его разговорить. Как и прочие на борту этой
летающей психиатрической клиники, он покрыт надежной броней.

Он собирается наконец с духом.

- У меня есть проблема, лейтенант.

- Да?

Кригсхаузер прикусывает нижнюю губу.

- Сексуальная проблема, сэр.

- Как?

Трудно не верить заявлению, что он ни разу не мылся и ни разу не менял
нижнего белья. Его личный вес состоит, должно быть, из одних дезодорантов и
одеколонов. От него воняет.

- Это мой пятый патруль на этом корабле.

Я киваю. Мне это прекрасно известно.

- Они не отстанут от меня. Я влип.

Что делать с голубым? Ничего, наверное. Почти все мы извращенцы.

- Тут вот еще один парень... - Его прорывает. - Пытался заставить меня
сделать это. Давил на меня. Не пропускал мои заявки. Поэтому-то я и не
моюсь. Это не примета, как другие парни думают. Но он все равно припер меня
к стенке.

- Как?

- Все из-за той девчонки, понимаете. В позапрошлом отпуске. Говорила,
что ей восемнадцать. Так это неправда. И она сбежала из дома.

Да? Я так и думал. Вселенная гноится несчастными. Слишком многие из них
- дети.

- Она пользовалась мной, чтобы досадить родителям.

- Так-так.

Такое случается. Слишком часто.

- Я понял это в прошлый отпуск, когда попытался ее навестить. Ее
родители - большие шишки в штабе. Жаждут крови. Девчонка меня обработала, а
они подумали, что это я ее. Когда они узнали, в чем дело, было уже слишком
поздно, чтобы делать аборт.

- Ты уверен, что это ты?

Когда речь идет о Ханаане, это очень разумный вопрос. Его лицо
потемнело от злобы. Я сменил тему. Эта девчонка ему не безразлична.

- И этот парень знает?

- Да, сэр. И если я не соглашусь, он расскажет про меня.

Сексуальное принуждение? Здесь? Невозможно поверить.

- Почему ты мне об этом рассказываешь? А вдруг я - эйдо? А вдруг я
напишу об этом в своей книге? А вдруг я сам расскажу? Разве офицеры не
держатся друг друга?

- Надо было хоть кому-то рассказать. А вы не доносчик.

Хотел бы я быть в этом уверен так же, как он.

Я не ведущий колонки полезных советов. При том, как я искорежил сам
себе жизнь, своими советами я могу принести решительно больше вреда, чем
пользы.

- Он не блефует?

- Нет, сэр. Он это уже проделал. С моим другом Лендтрупом.

- А что, если ты просто скажешь ему, что навешаешь ему хорошенечко,
если он не отвяжется?

- Это будет блеф.

Я киваю. Можно понять. Мы - военные люди, вокруг - война. Самая мысль о
насилии друг над другом отвратительна. Поступок Ника-стро мог быть совершен
лишь в стрессе. С детства людей учат сдерживать животную агрессию. Общество
это хорошо умеет. Потом мы. берем этих мальчишек и делаем из них воинов.
Любопытное свойство нашей ветви обезьяньей породы, эта противоречивость.

- И даже если он поверит, все равно может заложить, верно?

- Да, правда. А что будет, если он расскажет? Эти штабные родители, что
они устроят?

Штабные имеют возможность буквально угробить человека бюрократическими
методами.

- И знать не хочу, сэр. Я хочу сделать свои десять и отвалить, как
только смогу. Может быть, уйти в учебную команду.

Не многие из клаймерщиков надеются дожить до конца войны. Большинство
догадываются, что выступают за проигрывающую команду. Все, чего им хочется,
- это остаться в живых.

Странная эта война. Конца ей не видать. И не уволиться, пока она не
закончится, если тебя не испортят так сильно, что ты станешь пригодным лишь
на собачий корм или на просиживание у окна госпиталя для инвалидов. Никакой
веры в завтрашний день, вдохновляющей обычно молодых. Это война отчаяния.

- Это то, что рискуешь потерять ты. А он?

- А?

- Есть и другая сторона. У него тоже есть слабые места.

Я чувствую себя ослом, играющим человеческими жизнями. Но сам
напросился. Я пошел на сделку с Мефистофелем. Нельзя быть разборчивым,
влезая в чужие жизни. Я хочу знать и понимать окружающих меня здесь людей.
Кок - один из них. Если не займешься его проблемой, не поймешь его. Он
останется просто человеческим курьезом, набором непонятных причуд.

- Я таких не знаю, сэр.

- Давай начнем сначала. Как он узнал про девушку?

- Не знаю, сэр.

- Кому ты говорил?

- Только Лендтрупу и Фоссбринку, сэр.

- Лендтрупу? Ты о нем уже что-то говорил.

- Курт Лендтруп. Он был с нами в прошлый патруль. Списанный кадр. Мы
провели отпуск вместе.

- Втроем?

- Да, сэр. К чему вы ведете, сэр?

- Ты говорил с Фоссом? Спрашивал его, говорил он кому-нибудь или нет?

- Зачем, сэр?

- Если ты рассказал только двоим, значит, один из них сказал кому-то
еще. Я бы предположил, что Лендтруп. Ты говорил, что на него тоже оказывали
давление. Тебе бы следовало это проверить.

Он специально прикидывается дураком. Не хочет втягивать своих друзей в
эту историю, не хочет потерять свое доверие к ним. Может быть, он считает,
что, поговорив с Фоссбринком, он лишится лучшего друга. Весьма ранимый
молодой человек.

- Тебе необходимо заткнуть течь. Это дало бы какой-то рычаг. Поговори с
Фоссом и приходи ко мне. Я пока подумаю.

- Хорошо, сэр.

Он недоволен. Он хочет чудес. Хочет, чтобы я нажал волшебную кнопку, и
все наладилось само собой. Такая у нас, людей, омерзительная привычка -
искать легкие выходы.

- Спасибо за кофе, сэр.

- Всегда пожалуйста.

Было бы легче, если бы он назвал имя. Я бы прижал шакала к стене и
пригрозил бы своей книгой. Сила прессы. А что? Но Кригсхаузер не расколется.
Это я знаю и без вопросов. Ясно, что он боится.

Тут может быть и другая сторона. Мы, люди, даже если очень стараемся,
все равно слегка подтасовываем факты. Вполне возможно, что Кригсхаузер
подтасовал их порядочно.

Книга, о которой я говорил, это лишь пример. Я хочу быть объективным. Я
имею намерение быть объективным. Конечно. Но насколько объективен я могу
быть? Штаб я видел мало, а то, что видел, не впечатляет. Я слишком сильно
отождествляюсь с фронтовиками. Меня сильно подмывает забыть, зачем они
должны выдерживать этот ад...

Я в приступе самоиронии хмыкнул. Да, я человек с возможностями. Одна из
причин, по которой люди боятся раскрываться передо мной, - а вдруг я о них
напишу? Так что я в конце концов - всего лишь своего рода эйдо.

Случайная угроза может иметь удивительные результаты.

Яневич говорит, будто придурок Танниан не устает трубить с тех пор, как
я на клаймере. Он всей Конфедерации пообещал репортажи с борта, правдивую
историю о повседневной жизни героев. Его ребята по связи с прессой дело
знают. Половина населения будет ждать, затаив дыхание. О, ваше величество
мегакон-марки, собирайтесь на мой счет...

Как бы не пролетел Неустрашимый Фред. Он небось думает, что я буду
выдерживать линию партии.

А получится ли у меня честный репортаж? Вдруг не выйдет настоящая
картина с ясным показом, почему от приказов командования бесятся со злости
люди в окопах?

Самой большой победой было не то, что адмирал согласился послать меня в
патруль. Этот человек помешан на прессе. Главное - .мне удалось заставить
хищников постарше гарантировать, что они в мои репортажи лезть не будут. Я
их околпачил. Они думают, что я должен показать все язвы, иначе публика не
поверит.

Хотя, возможно, победа не столь велика. Возможно, они перехитрили меня.
У Танниана легион врагов, и все кусачие. Многие из них на Луне-командной.
Гарантии могут быть уловкой, чтобы дискредитировать популярного героя.

Ничего, кроме язв, я не нашел. Зато столько, что некий чертик