Чтение 59–й страницы книги ~Стальные сны~

вредить. Но он столько всего натворил. Втоптал в грязь нашу честь и нашу
клятву быть "стражами".

Слово "стражи" было нарским словом, не имевшим точного эквивалента. Оно
означало защищать слабых и стойко противостоять злу.

- До меня дошли слухи, что он пытается организовать что-то вроде похода в
защиту веры Зиндаба смутил вопрос Капитана:

- Да. С самого начала некоторые из нас поклонялись Матери Тьмы. Я не
знал, что Могаба является одним из ее приверженцев, хотя должен был
догадываться. Среди его предков были жрецы.

- Что он собирается делать сейчас? Не похоже, что мое возвращение его
обрадовало.

- Не знаю. Боюсь, заявит, что вы - это не вы. Даже, Например, что вы
посланы Хозяевами Теней. Множество людей считает себя очевидцами вашей
смерти. Среди них и ваш знаменосец.

- Они видели, что я был сражен стрелой. Но если бы они порасспросили
Мургена, он бы поведал им, что, когда оставил меня, я еще был жив Зиндаб
кивнул:

- Это тоже ставит меня в двусмысленное положение.

Костоправ не стал спрашивать Зиндаба, что может случиться, если он убьет
Могабу. Ясно, что нары, и Зиндаб в том числе, объявят войну В любом случае
подобные вещи были не в духе Костоправа. Он никогда не убивал человека
только потому, что тот его раздражал.

- Придется встретиться с ним в открытом бою. Ему придется либо принять
вызов, либо уклониться. Интересно посмотреть, как отреагируют нары, если он
все-таки пойдет на это.

- Хотите его казнить?

- Убивать его не собираюсь, я уважаю его. Он настоящий воин. Может, им и
останется. А может, и нет. Когда ему придется оставить свои попытки
состязаться со мной.

Зиндаб улыбнулся:

- Вы мудрый человек, Капитан. Я передам паши слова всем остальным. И буду
молиться, чтобы боги напомнили ему о нашей чести и клятвах.

- Замечательно. Торопитесь. Дело это неприятное, хотелось бы покончить с
ним как можно скорее.

- А?

- Если я откладываю то, чем мне не хочется заниматься, дело так и
остается несделанным. Пока идите. Я последую за вами.

Глава 70

Длиннотень посоветовался с Тенями, которых он оставил в темнице вместе с
пропавшей женщиной. Затем навестил прикованного к постели Ревуна.

- Ты идиот. Ты схватил не ту женщину. Ревун не отреагировал.

- Это была Душелов. Она и только она. Только как это ей удалось?

Голосом, который был гораздо тише шепота. Ревун напомнил ему:

- Ты сам послал меня туда. Сам же утверждал, что Сеньжак в Таглиосе.

- И к чему это привело? Ты не смог оценить обстановку, чтобы мы не
попались в ловушку?

Он не спорил, да и не было смысла. Длиннотень никогда не ошибался. Если у
него что-то не получалось, виноват всегда оказывался кто-то другой.

Длиннотень еле сдержал себя, чтобы не взорваться. Он произнес ледяным
тоном:

- Ошиблись не ошиблись, виновны не виновны, факт тот, что мы нажили еще
врага. Она не потерпит этого. Это раньше она только играла в игры с сестрой.
Теперь же она играть не будет.

Ревун улыбнулся. Он и Душелов недолюбливали друг друга. Ревун
встрепенулся.

- Она идет.

Длиннотень проворчал:

- Да. В том-то и дело. Она в моих владениях И ходит именно по ним. - Он
мерил комнату шагами. - Она ускользнет от глаз моих Теней. И при этом
захочет, чтобы все остальные были у нее как на ладони. Значит, мне надо
искать не ее, а ее шпионов. Вороны приведут меня к ней. А там ,уже мы с ней
померяемся силой.

Ревун уловил вызывающие нотки в голосе Длиннотени. Похоже, он решился на
рискованный шаг. У самого Ревуна беды отбили все рвение к подобного рода
вещам. Он всю жизнь мечтал о покое и безопасности. Потому-то и создал свою
империю среди болот. С него было достаточно. В болотах не было ничего, на
что могли бы позариться другие. Однако он поддался соблазну, когда к нему
явились посыльные Длиннотени. И вот результат - он едва избежал смерти и жив
только потому, что Длиннотень пока имел виды на него. Но Ревуну не хотелось
опять нарываться на неприятности. С каким удовольствием он вернулся бы
сейчас в свои болота, к мангровым деревьям. Но пока он будет обдумывать, как
бы удрать, он вынужден выказывать интерес к планам Длиннотени.

- Ничего опасного, - прошептал он.

- Абсолютно ничего, - соврал Длиннотень. - Надо только узнать, где она,
остальное - пустяки.

Глава 71

Добровольцев, желающих с Костоправом пересечь озеро, оказалось немного.
Он отказал Ножу и Махеру, взяв Лебедя и Зиндху:

- Вам обоим есть чем заняться.

Втроем они поместились в лодке, причем Костоправ был на веслах: остальные
не умели грести. Зиндху сел на корме, Лебедь - у носа. Костоправа не
устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Ничего хорошего это не
сулило. Слишком уж был он мрачен, да и вел себя не очень-то дружелюбно. Он
явно выигрывал время, обдумывая какой-то ход. И Костоправ не хотел, чтобы
его застигли врасплох, когда тот перейдет в наступление.

Примерно на половине пути Лебедь спросил:

- У вас с Госпожой серьезно?

Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал его,
хотя и не говорил на нем целую вечность.

- С моей стороны - да. За нее не берусь отвечать. А что?

- Да не хочу совать руку туда, где ее могут откусить.

- Я не кусаюсь. И не указываю ей, как поступать.

- Понятно. А как приятно было помечтать... Я ведь понимаю, она забудет
обо мне, как только узнает, что все еще существуете вы.

Костоправ, довольный, улыбнулся.

- Вы можете рассказать мне что-нибудь об этом обрубке за моей спиной? Мне
он не нравится.

Остальную часть пути Лебедь рассказывал о нем, пользуясь иносказаниями,
которые едва ли могли быть понятны Зиндху.

- Дело обстоит хуже, чем я думал, - заключил Костоправ. К этому моменту
они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть
рухнула и через дыру вода из озера проникла в город. Лебедь швырнул фалинь
изрядно отощавшему воину. Затем вылез из лодки. Костоправ последовал за ним.
Последним выбрался Зиндху. Капитан заметил, что Лебедь старался не выпускать
того из поля зрения. Воин привязал лодку и велел следовать за собой.

Они поднялись на уцелевшую западную часть стены. Костоправ внимательно
рассматривал город. Он совершенно изменился - тысячи залитых водой
островков. В центре большого острова располагалась цитадель, где они
разделались с Меняющим Облик и с Буреносцем. На ближайших островках
столпились зеваки. Костоправ увидел среди них знакомых и помахал рукой.

Вначале раздался тихий возглас чудом уцелевшего воина, которого он привез
с собой в Таглиос. Затем волна приветствий не заставила себя ждать.
Таглианские воины скандировали:, - Ос-во-бо-ди-тель!

Лебедь прокомментировал:

- По-моему, они рады вас видеть.

- Судя по обстановке, которая тут царит, они рады всякому, кто вытащит их
отсюда. , Улицы превратились в глубокие каналы. Те, кто выжил,
приспособились плавать по ним на плотах. Костоправ полагал, что движение тут
не особенно интенсивное: каналы были забиты трупами. В воздухе висел тяжелый
запах смерти, тела негде было хоронить. Чума и безумие терзали город.

Могаба и его нары, вырядившись, как на парад, появились из-за городской
стены.

- А вот и мы, - заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один из
плотов, почти полностью погруженный в воду под тяжестью старых товарищей
Капитана, с трудом продвигался к стене.

Могаба остановился в сорока футах. Он смотрел на них, в его лице и глазах
затаился ледяной холод.

- Помолись за меня, Лебедь. - Костоправ пошел навстречу человеку, который
так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему сразиться с
Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.

Могаба тоже двинулся к нему; остановились в ярде друг от друга.

- Ты сотворил чудо из ничего, - сказал Костоправ. Он положил руку на
плечо Могабы. Внезапная тишина опустилась на город. Десятки тысяч глаз,
горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как
много зависит от ответа Могабы на жест Капитана.

Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать. Нет
необходимости что-либо объяснять или обсуждать. Если Могаба откликнется на
его приветствие, все будет хорошо. Если нет... Они смотрели в глаза друг
другу. И хотя лицо Могабы оставалось невозмутимым. Костоправ чувствовал,
какая борьба происходит в его душе. Что одержит победу - личные амбиции или
единодушное волеизъявление его солдат, с которыми столько прожито? Их крики
недвусмысленно говорили о том, как настроены воины.

Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука поднималась
и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему произнести
приветствие.

Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд на