привел вождя в молчаливый внутренний шок. Начиная с девятого октября - со дня,
как ему явилась икона преподобного Сергия Радонежского, по всему Западному
фронту было установлено семнадцать авиакатастроф, произошедших с самолетами
противника, и пять еще оставались под вопросом, требовали дополнительного
изучения. Кроме того, по крайней мере десять случаев внезапной гибели
бомбардировщиков прямым или косвенным путем подтверждали данные разведки и
радиоперехват. Для сравнения майор исследовал материалы и сводки по
Ленинградскому фронту и обнаружил лишь единственную катастрофу "Юнкерса",
который уходил от зенитного огня с рискованными для такого типа машин
элементами высшего пилотажа, потерял управление, врубился в Синявские болота,
развалился на три части и даже не загорелся.
не нашел... Майор несколько помялся и добавил:
подмосковных лесах вблизи линии фронта, а чаще на нейтралке, каких-то людей со
странным поведением.
искала цели, ходила в тыл противника в районе города Боровска, - заговорил он,
оставаясь удивительно спокойным и невозмутимым, словно рассказывал о безделице.
- На нейтральной полосе, в густом старом ельнике заметили большой костер,
подумали, что немцы - их передовая в двухстах метрах, за дорожным полотном...
Подползли, а у огня сидят старики. Двенадцать человек...
позволял.
возраста, лет по пятьдесят-шестьдесят. Одеты тепло, в овчинные ямщицкие тулупы
с большими воротниками, хотя и не мороз еще, но все без шапок, головы с
проседью... И безоружные: у одного-двух только топоры за поясами... Сидят
тесно, плечом к плечу вокруг огня и держат друг друга за руки. И молчат, в
огонь смотрят. Разведчики к ним вплотную подобрались, за спинами стоят, а они
сидят и не шелохнутся, как статуи. Заглянули через их плечи, а огонь горит на
голой земле- ни дров, ни углей... Ладно бы одному кому почудилось, а то пять
человек видели и с ними офицер- лейтенант. И говорят, почему-то страшно стало,
отошли в сторону, потом вообще решили уйти. Подползли к дороге, за которой у
немцев передовая, стали вести наблюдение за передвижениями, и тут началось...
не делал.
двадцать четыре единицы, - как ни в чем не бывало продолжал майор. - В них
начал рваться боезапас. Оторванные башни летели до дороги, так что разведчикам
пришлось отойти в лес. Немцы засуетились, забегали - наша артиллерия молчит, а
танки рвутся... Несколько машин успели выгнать из леса на дорогу, но и их
разнесло вдребезги... Разведчики под шумок еще и "языка" прихватили, раненого
танкиста, и побежали назад. И на том же самом месте снова встречают этих
стариков в тулупах. Только уже огонь настоящий, и сидят они вольно, греются...
Подошли- они расступились, место дали, один говорит, грейтесь, а остальные
молчат. Наши разведчики тоже молчат, стоят, греются, и тут один из стариков
заметил, что "язык" ранен, спрашивает, мол, тяжело, поди, тащить на себе...
Подошел к немцу, легонько стукнул по ране и достал осколок... Осколочное
ранение было... Теперь, говорит, и сам дойдет. Когда немца привели в
расположение дивизиона, у него рана уже почти зарубцевалась...
отправляться на фронт в расположение тридцать третьей армии, взять этих
разведчиков и попытаться пройти с ними тем же путем, если позволит сегодняшняя
боевая обстановка, снять на пленку взорвавшиеся танки, а лейтенанта, бывшего в
разведке и видевшего этих странных стариков в лесу, включить в свою группу.
перед войной, когда по округе начали открываться лесоучастки. Она не значилась
ни на одной карте, была известна лишь редким местным жителям, кто любил лесные
глубины и часто в них забирался, а официально на земле, где стояла мощная
трехсотлетняя дубрава, числился старый заболоченный осинник. Когда же приехали
таксаторы леса и пошли нарезать деляны для вальщиков, рощу обнаружили, внесли
поправки на картах и выпластали чуть ли не в первую очередь для районного
промкомбината, столярный цех которого выпускал тяжеленные, грубоватые стулья и
столы для заседаний в стиле советского модерна. Тогда еще живший на свете дед
Ражного, Ерофей, в миру известный правдивец, пришел к местному начальству и
уговаривать не рубить лес в Урочище не стал, ибо бесполезно тратить слова не
любил, но предупредил, мол, смотрите, товарищи, не будет добра советской власти
от дубовой древесины и мебели, а беды она принесет немало.
жены его - красивой, царственной и обворожительной Екатерины - деда пытались
несколько раз отправить в лагеря. Пока очередной следователь таскал и
допрашивал самого - все обходилось, и он всякий раз с блеском выворачивался
из-под любого обвинения и оставался неуязвимым, но когда вызывали его жену, тут
все и начиналось. Деда арестовывали, а следователь начинал откровенно ухаживать
за Екатериной. Так повторялось пять раз и совершенно с одинаковым исходом:
Ерофея выпускали, иногда по причинам странным и непривычным - то следователь
вдруг запьет, оправдает деда, а сам потом или застрелится, или будто бы
случайно вывалится из кошевы и замерзнет на дороге зимой, или утонет в реке. А
то, бывало, сверху придет указ отпустить без объяснения каких-либо причин.
материалисты до мозга костей опасались из-за славы, которая вилась за Ражными с
давних времен - колдовства. Если было засушливое лето, во все времена к ним
приходили, чаще всего украдкой, и просили дождя.
поторопитесь, у вас все окна и двери нараспашку, а сейчас гроза будет.
висит черная туча, ветер завивает дорожную пыль, куры бегут прятаться, муравьи
суетятся. Еще мгновение, и ливень как из ведра - откуда что и взялось! Точно
так же просили снега, если земля оставалась голой до декабря и вымерзали
посевы, бывало, просили мороза, чтобы сковало реку, по которой гоняли ямщину -
основной вид дохода в прошлые времена; просили тепла, урожая, здоровья, детей и
получали, однако все равно в миру за спиной шептали:
скрипучих сапогах завели на него очередное дело и начали подводить под статью.
А поскольку это еще никому не удавалось, то материал собирали тайно, по крупице
и скоро выяснилось, что дед говорил правду. Колдовским ли образом или еще каким
вражеским, но будто в воду смотрел! Только за один год стульями из дубовой
древесины, изготовленной в промкомбинате, было убито по всей стране девять
человек и около двадцати получили увечья. За столами же по самым разным
причинам погибло около полутора десятков начальников самых разных рангов. Это
не считая того, что еще столько же сошли с ума, причем все душевно заболевшие
чиновники отличались невероятной буйностью, крайней и внезапной агрессией, и,
случалось, сами убивали посетителей стульями.
вели, если бы не попался дотошный следователь, решивший развенчать
авторитетного Ерофея Ражного и показать народу, чего стоит его колдовская сила
и мракобесие. Но развенчался сам и сначала пришел к нему уже почти безумный,
упрашивая открыть секреты колдовства или передать их для борьбы с врагами
советской власти, затем принародно пытался убить деда, стрелял почти в упор, да
промахнулся и ранил двух ни в чем не повинных людей.
чародею.
не хотел заниматься его делом, а жены Екатерины боялись как огня. В сорок
первом году, когда сына Сергея призвали на фронт, исчез куда-то и сам Ерофей.
На войну взять не могли- за восемьдесят лет было, в трудармию тоже, и тогда
неведомо откуда и как побежал слушок, будто Ражный-старший подался в какой-то
монастырь, замаливать прежние грехи. Вернулся он в сорок третьем совершенно
другим человеком - будто прежний огонь из него вылетел. Ходил с палочкой,
тихий, слабый, опустошенный и, если шли к нему с просьбами, всем отказывал.
может, и помогу.
вернулся с войны и пошел работать в лесничество. После порубки на месте рощи
остался редкий, убогий самосев, да и то объеденный лосями, кустообразный и
убогий, ибо освобожденное от дубов место тотчас же затянул осинник и за
пятнадцать лет вымахал высоко и густо, как стена. Отцу пришлось начинать все
сначала: постепенно вырубать горькую осину и взращивать новый лес. Неподалеку
от Урочища он сделал скрытый от посторонних глаз дубовый питомник, где
проращивал желуди, откуда-то лично им привезенные, после чего нес на себе и
рассаживал трехлетние саженцы с ему одному понятной закономерностью, огораживая
их остро заточенными кольями от лосей.
Ражного родился сын Вячеслав.
начальства, в свободное время, и никто так и не узнал, какими чарами и
колдовством снова возникла роща.
ухоженные, поднялись стройными и высокими, с правильными и хорошо развитыми
кронами и уже давно обсыпали землю дождем желудей. Размерами роща была не
велика- чуть больше трех гектаров, и имела правильную, округлую форму. Ражный
приходил в свою вотчину редко и в основном по нужде: в летнюю пору в дубраву
лезли кабаны и подрывали деревья, так что приходилось и в самом деле сметать
желуди с ристалища, где земля была слишком мягкая и слабозадернованная, а в
зимнюю бескормицу устраивать отвлекающие кормушки и вывозить туда мерзлую