Чтение 9–й страницы книги ~Путь к перевалу~

Почтительным слугой...

Граф Гуго лениво отхлебнул из кубка темное пиво и в раздражении покосился на деревянный помост. Невиданные лицедеи не радовали, так же как не радовал блеск фальшивого золота на их костюмах. Его Светлость любил шутов и балаганы своей родины. Действо, разыгрываемое ныне перед графом, написал некий школяр-недоучка, надеявшийся на милость гордого аристократа. Правда, называлась мистерия достаточно двусмысленно: "Яд и Корона, или Повесть о благородном и грозном синьоре Менском". Сейчас бледный школяр, замерший за полотняным занавесом, не сводил с графа глаз.

"Нравится или нет? И если нравится, то сколько денег даст? - лихорадочно размышлял школяр. - Может, даст такие деньги, что и лавку можно будет открыть. А может, денег хватит кабак с девочками открыть. Должен же он оценить, как я его прославляю. Да за такую хвалу и трех кошелей золота не хватит! Ну, теперь все, прощай проклятая бедность, заведу себе трех жен и пяток рабынь прикуплю!"

После того как действо закончится, он и впрямь получит два кошеля золота. Дорого ценит граф свою честь и славу. Так дорого, что двое графских слуг прирежут школяра следующей ночью. Негоже мелким людишкам судить о господах и их делах. Сегодня прославляют, а завтра бунтовать еще вздумают.

Вот и лежи, школяр, в гробу из хорошего дерева, купленном на графские деньги. И весь город будет знать о том, как зарезали тебя враги Его Светлости. Не найдут на твоем теле графского золота. Вот такая тебе графская милость выпала, писака.

Пока же школяр продолжал с надеждой смотреть на графа Гуго. На тонких, аристократических чертах графского лица застыла вежливая улыбка. Но сейчас меньше всего Его Светлость занимали лицедеи на помосте. Граф напряженно размышлял, и выводы, к которым он приходил, не радовали графа Гуго. С недавних пор мало что радовало Его Светлость.

Даже сейчас невольно перед глазами графа вставал завтрашний или послезавтрашний день, когда кровавый круговорот захлестнет ашурские улицы. Как наяву граф видел рвущийся к городским воротам окровавленный клубок, застилающий улицу телами убитых. Страшно будут умирать его люди, щедро лить свою кровь в схватке с дружиной ведьмаков, владык Чернолесья. Лихо будет драться поредевшая ведьмачья сотня, лихо, не прося пощады и не давая ее никому.

Граф Гуго поморщился, представив, сколько обученных дружинников ляжет в бою с ведьмаками. Преданность - товар редкий в Ашуре, и придется отправить на верную гибель лучших воинов. Люто дерутся дружинники Черного Леса, демонам впору так владеть мечами. Да и магия ведьмаков соберет свою смертную жатву. Но не было выбора у графа: если не перебить ведьмачье посольство и вместе с некромантами не двинуться на Чернолесье, то будет поздно.

Сильны ведьмаки, но и против них нашлась сила. Двинутся легионы мертвяков со всех окрестных кладбищ, послушные воле некромантов. Павшие в неравных боях, ведьмаки станут пополнением в армии мертвецов. И когда сойдутся в решающем бою рати ордена Некромантов и дружины Черного Леса, только боги знают, кто выйдет победителем.

Для победителя уже припасена подходящая ловушка. А когда ни ведьмаков, ни проклятых чародеев не останется, взойдет на престол Его Светлость граф Гуго. Станет королем благородный граф, и горе всем непокорным. На земле и на небесах не уйти им от королевского гнева.

Бог на его стороне, это граф знал точно. Не зря вот уже три дня легат Римского Папы тайно прибыл в Ашур. Давно договорился граф с посланцами Рима о своей коронации.

Святая Церковь не забывает обид. Не забывает, как верных ее слуг с позором изгнали из города проклятые колдуны, слуги Сатаны. За все надо платить. Флот с солдатами Христа уже двигался к Ашуру. По слову Папы нашили на одежды кресты бароны и рыцари с большой дороги, желающие обрести богатство и новые земли.

Далеко разнеслась слава о богатом торговом городе Ашуре. Да и граница Руси недалеко. Подкопив силу, можно будет не только Черный Лес, а и всю Русь подчинить. Не зря говорили сладкоголосые посланцы Рима о язычниках, веры истинной не знавших: "Зверей сих бешеных надлежит держать в страхе Божьем, повелевая ими не иначе как огнем и мечом!"

Богаты русские земли, богаты хлебом, ремеслами, торговлей. И по слову Папы двинулись воины Христа добывать себе небесное царство.

Как раз оно интересовало их меньше всего. Богатые земли для царства земного, золото и рабыни - вот чего желали они. Медленно плыли корабли, и в кости проигрывали благородные рыцари свои будущие замки и баронства.

Лишь на первом из кораблей не играли и не пили вино. Плыли на нем псы Господа, посланные искоренить веру русов. Мудры были посланцы Рима, знающие, что принявший веру рабов станет рабом и рабами будут дети его.

Разносились над водой звуки органа, и будущие владыки Руси преклоняли колена перед своими владыками. Не было на посланцах Рима шелка и бархата, даже митры епископов томились в сундуках. Ризы из грубой ткани и пояса-веревки из верблюжьей шерсти носили псы Божий. Низко склонялись одетые в шелка рыцари перед своими наставниками.

Месяц в пути провели они, и еще полтора месяца пути оставалось до Ашура. Ждали монахи голубей от папского легата в Ашуре. Лишь получив весть от него, двинутся рати на беззащитный город. Дружинники графа отворят ворота и помогут Христову воинству вырезать непокорных горожан. После этого уцелевших жителей ждет обряд крещения, а графа Гуго - коронация. Прост был план Бартоломео Каэтани, легата его святейшества Адриана. Весь вольный край станет вотчиной нового короля, а король смиренным слугой Святейшего Престола.

Не знал только Бартоломее Каэтани, будущий кардинал всея Руси, что в планах его имеется маленькая неточность и что его судьбу эта неточность безвременно обрывала. Не понимал Каэтани, что скорее сдохнет, как собака, граф Гуго, чем станет верным слугой какого-то кардинала, от имени Папы указывающего, как править королю Гуго.

Будущий король уже приготовил для будущего кардинала достойное место для погребения. Во избежание кривотолков умереть Бартоломео был должен не от рук убийц, подосланных некромантами, а от болезни. В коллекции графа имелись различные яды, приводящие к отсроченной смерти, но граф колебался. Идеальным было бы отравление кардинала на пиру победителей, у стен захваченного Ашура. Пир должны были устроить предводители Христова воинства, и граф, как будущий король Ашура, должен был на нем присутствовать.

По мысли графа, после смерти кардинала двое епископов, приплывших в Ашур вместе с войском, немедленно начнут выяснять, кто из них достоин занять пост умершего. Наиболее послушного граф планировал поддержать и назначить своей властью архиепископом своего королевства. Ну а утвердит нового владыку Рим или нет - дело десятое.

Войску баронов нет смысла сидеть у города, где граф предусмотрительно начал строить терема для знатных рыцарей. Конечно, наиболее знатные синьоры остановятся прямо в городе, но остальных рыцарей Его Светлость решил в город не допускать, опасаясь заговора.

Именно опасаясь заговора, граф не хотел идти на пир победителей. Можно будет "заболеть", направив на пир одного из своих воевод и группу поваров и слуг. Это облегчит задачу по отравлению Бартоломео Каэтани, а то, что он помер, встав от трапезы благородных рыцарей, лишь упрочит позиции графа и внесет раскол среди его врагов. Если поверят в то, что кардинал помер от болезни - хорошо.

Не поверят - еще лучше. Появится чудный повод для их обвинения в отравлении божьего человека. И пусть попробуют доказать обратное, стоя под стенами и грозя кулаками графским лучникам. Под стрелами долго не погрозишь. Да и в городе неугодных графу рыцарей можно будет под шумок перебить. Народ доволен будет, и станет король защитником города от проклятых врагов...

Длились графские мысли, и длилось действо на помосте. Лицедеи продолжали читать вирши, захватив внимание зала. Поэтому, когда к графу начал пробираться один из доверенных слуг в одеждах, украшенных графским гербом и богатой

серебряной вышивкой, кое-кто из зрителей на чал шикать на слугу. Тем не менее слуга продолжил свой путь сквозь лавки и наконец до брался до графского кресла.

С той же любезной полуулыбкой граф Гуго повернул к слуге голову. Наклонившись к светлейшему уху, слуга взволнованно зашептал:

- Ваша светлость, дурные вести. Караван Али-бея разбойники разграбили. И не просто разграбили, перебили почти всех. Городская стража к полю боя еле успела. Говорят, - тут слуга еще ниже склонился к графскому уху и еще тише зашептал, - напали на караван люди Паленого Ганса. Сам Ганс погиб. Там, в караване, русы из Черного Леса в Багдад ехали, так они его в куски и покрошили. Там еще десяток раненых разбойников оставался, так стражи всех добили. В полон никто не сдался, зубами стражников рвали. Стражи говорят, явно разбойнички умом тронулись. Из всего каравана купеческого в живых лишь трое русов израненных осталось. Все в добром доспехе, с мечами. Явно в Багдад от ведьмаков тайные посланцы ехали.

Лицо графа Гуго осталось неподвижным, не дрогнул ни один мускул. Со стороны могло показаться, что слуга сообщает ему о том, как разбили на кухне пару мисок. Но внутри граф был вне себя. И Ганс, прозванный своими дружками Паленым, и караван-баши Алибея были слугами графа, отчислявшими ему долю прибыли. Половина ашурских караван-баши платила за безопасность своих дорог графу Гуго. И почти все разбойники, грабящие караваны на дорогах к городу, также платили за покровительство.

Кивком отпустив слугу, граф задумался: "Что могло заставить разбойников напасть на его караван? Деньги отпадали сразу, нет таких богачей. А если бы и нашелся глупец, желавший нанять для своих целей Ганса сотоварищи, то разговор был бы коротким. Нет, деньги бы разбойники взяли с превеликой охотой. Правда, потом заказчика бы на куски порвали. Двойная выгода: никто не орет, что деньги дал, а заказ не выполнен - это раз. Ну а два, что под пыткой такой заказчик быстренько расскажет, где остальные денежки зарыты. Двойная польза и двойная выгода. Нет, деньги тут отпадали сразу! И потом, почему стражникам живыми разбойнички не дались? Ведь они отлично знали, что за полсотни монет дома к вечеру будут. Так нет, дрались со стражей до последнего, зубами глотки рвали. И добились своего - погибли, не разбойники с большой дороги, а герои нашего времени. А на такое разбойный люд могло подвигнуть только одно: магия!"

Граф отлично знал и Ганса, и его работничков. При первом намеке на достойное сопротивление отважные грабители пускались наутек, думая лишь о своей шкуре. Тут же люди Ганса поперли на охрану каравана и группу вооруженных воинов из Черного Леса в полном доспехе. Понятно, что подобная храбрость, а вернее сказать, дурость была вызвана чарами мага.

"Главное - это понять, что было нужно тому, кто наложил чары на разбойников, - размышлял граф. - Нужно было остановить караван или добыть что-то в поклаже русов. Воины из Черного Леса просто так не путешествуют в Багдад. При них могла быть грамотка или ценный магический предмет. Только это могло заставить неведомого мага использовать чары. Силы у него явно немного, иначе бы он сам схватился с ведьмаками, а не накладывал чары на разбойников. Значит, начинающий маг или слабая ведьма. ВЕДЬМА!"

Графа Гуго пробил холодный пот. "Ведьма! Это же объясняет все! Ведьма с острова Авалон узнала о посланцах Филина! Пока ведьмаки ловят ее в Ашуре, она не рискнет показаться в городе и убить меня! Ведьмаки не спускают с меня глаз, мешают ей подобраться, а с охраной она не хочет связываться. Наверное, ей запретили ссориться с ведьмаками, или она решила сделать проще, поссорив своих врагов. Теперь Филину сообщат о нападении на караван и гибели его людей. Ведьмак отзовет дружину, и ведьма спокойно добьется своего, не рассорившись с ведьмаками".

Графа Гуго охватила паника, колени внезапно задрожали. Только то, что он сидел в кресле, спасло Его Светлость от неминуемого падения, стоя, граф бы не удержался и упал от дрожи в ногах. Первый раз за последние тридцать, нет, сорок лет графа Гуго, одного из самых влиятельных граждан Ашура, охватило чувство бессилия. И не только бессилия, а самого настоящего страха.

Ему показалось, что сама судьба смеется над ним, поманив надеждой на столь близкое свершение всех его планов. Даже явление ведьмы не вызвало такого ужаса. Страх, да, но ведь только дураки не боятся ничего. А граф Гуго считал себя умным человеком и свято верил своим страхам. Теперь вся надежда была на ведьмачью дружину, на то, что Редрик не бросит его в Ашуре.

"Вчера я попросил его поклясться в этом, - вспомнил граф, - и он это сделал. Я хотел, чтобы наследник Филина задержался в городе и погиб вместе со своими дружинниками. Или, чем черт не шутит, стал бы моим заложником. Имея в заложниках сына Вершигоры, можно делать великие дела. Теперь же его клятва - моя последняя надежда.

Впрочем, - подумалось графу, - я рано начал переживать. До тех пор пока ведьма жива и на свободе, мне всеми силами необходимо поддерживать добрый мир с ведьмаками. Охоту на ведьмаков в городе придется отложить на время. Правда, флот баронов придет через месяц, а за это время ведьмаки и некроманты должны перебить друг друга. Теперь же, если флот придет, а все останется так, как есть, то на меня ополчатся все, а некроманты просто меня убьют, невзирая на ведьмачью охрану.

Потом некроманты захватят власть в городе, пользуясь моей гибелью. Ведьмаки этого не потерпят, выбьют некромантов из города и сделают Ашур своей столицей. Но мне от этого не будет легче. Нужно отсрочить приход в город войск баронов, но так, чтобы никто ничего не заподозрил..."

На помосте величественный вельможа дочитал свой финальный монолог над телами принцев, погибших от мечей мятежных баронов. Закончив чтение, вельможа гордым шагом удалился со сцены в изгнание. Через минуту он вернулся вместе с другими лицедеями и низко поклонился почтеннейшей публике. Зал встал, громкие аплодисменты заставили содрогнуться стены, но только один человек сидел, глядя невидящими глазами в одну точку. Наконец граф отвлекся от своих мыслей и обратил внимание на окружающий мир.

Направленные на него со всех сторон взгляды бесили, шум отвлекал от идеи, которая уже почти пришла в голову. Его Светлость расправил плечи, шепнув себе: "Ну что, продолжим играть свою роль".

- Великолепно, почтенные, - обратился граф к непривыкшим к подобному обращению лицедеям, - я вспомнил старые времена и на миг оказался в прошлом. Прошу меня простить.

Сделав достойный жест, граф Гуго изящно бросил на помост полный золота кошель. Минуту спустя на сцену обрушился дождь из монет. Пораженные подобной щедростью, оторопевшие лицедеи раскланивались во все стороны. Один из слуг графа в сопровождении двоих громил в весьма плохо сидящих на них одеждах графских слуг протолкался к школяру, так и застывшему, глядя на графа

Два кошеля, туго набитые золотом, перешли из рук в руки. Не обращая внимания на взгляды сопровождавших слугу громил, автор мистерии низко поклонился слуге, по достоинству оценив вес золота. После этого школяр вскочил на помост и, заметив, что граф еще не ушел, заорал:

- Виват! Виват графу Гуго Великолепному!

Всем своим видом юнец призывал последовать его примеру, и зал подхватил его клич. Граф улыбнулся при виде столь простодушного восторга и тихо сказал успевшему подойти к нему слуге:

- Проследи, чтоб без мучений.

После чего благородный синьор величественной походкой покинул зал.

По пути к своей повозке, на зависть всему городу щедро украшенной золотом и самоцветными камнями, на глаза графу попалась пара крыс. Серые грызуны деловито обгрызали лицо лежащего у стены бедолаги, прошлой ночью подавившегося чужим ножом. При виде крыс граф Гуго дополнил указание слуге.

- И чтобы крысы его не объели. Пусть в гробу красивым будет. И дашь его родне еще столько же, сколько ему сегодня выдал Я проверю. Ты понял?

- Да, - подтвердил слуга, склонясь в низком поклоне, - столько же, и никаких крыс.

- Именно, - подтвердил Его Светлость. - Погоди, дружок. - Тут граф хлопнул себя по лбу, после чего снял с мизинца золотой перстень и протянул его оторопевшему от такой щедрости слуге. - Возьми-ка, дружок, за верную службу. Твоя болтовня меня на дельную мысль навела, такая мысль дорогого стоит, - проговорил граф. - Именно крысы. И хватит меня благодарить. Найди-ка мне лекаря Константинуса да пошли слуг, пусть пару дохлых крыс найдут. И не загрызенных котами, а таких, чтоб сами сдохли. Понял меня?

- Как не понять, сделаем, премного благодарны, ваша светлость, - забормотал непрекращавший низко кланяться, окончательно сбитый с толку слуга. - Пусть ваша светлость не тревожится, все сделаем в лучшем виде.

Граф загрузился в повозку и, не обращая внимания на поклоны и лепет слуги, бросил кучеру:

- Трогай!

Только спустя добрых два часа у тайной калитки в графское поместье появился слуга вместе с лекарем Константинусом. Караул, состоявший из четырех дружинников из ведьмачьей дружины под началом десятника, не смог сдержать улыбок при виде лекаря.

И впрямь лекарь Константинус славился на весь город как своим длинным носом, так и своим аппетитом. Завтрак светила ашурской медицины обычно состоял из котелка кашки, жареного гуся, пары кувшинов пива, пары буханок хлеба и кувшина вина. Где-то через час лекарь начинал размышлять о том, чем бы перекусить перед обедом. Ну а после того, как однажды Константинус выиграл спор, умяв за два часа половину жареного кабана, его авторитет среди городских обжор поднялся на невероятную высоту. Одежда только подчеркивала лекарский живот и исполинскую задницу. Шальвар Константинус не носил принципиально, но ткани в его обтягивающих штанах могло хватить на пошив палатки. Только размер его носа мог соперничать с огромным животом. Сам лекарь обожал по поводу и без повода цитировать две свои любимые поговорки: "Здорового человека должно быть много" и "Тому виднее, у кого нос длиннее". Несмотря на все это, Константинус не без успеха пользовал своих пациентов и славился на весь город в лечении самых страшных болезней. Кроме этого, он великолепно разбирался в ядах и свой день начинал не с завтрака, а с приучения себя к яду. Как и в еде, его успехи были неоспоримы: каждое утро лекарь сорок раз лизал кусок мышьяка.

С графом Константинуса связывало многое, их знакомство началось на корабле, доставившем обоих в Ашур. В дороге граф приболел, и, поставив его на ноги, хитрый армянин, выдающий себя за грека, начал беседовать с ним о ядах. Двое нищих эмигрантов мигом нашли общий язык, тем более что, не имея денег, граф открыл лекарю некоторые секреты приготовления ядов. Константинус не остался в долгу, и в Ашур они приехали почти друзьями.

Лекарь пользовал графа и в дальнейшем, когда же граф разбогател, то он отправил лукавому армянину увесистый кошель золота в благодарность за те дни, когда лекарь бесплатно лечил нищего эмигранта. К удивлению графа и его молодой жены Эльзочки, не понимавших, как можно отказываться от денег, вечером лекарь вернул кошель обратно. Никто не знает, о чем беседовали в тот вечер лекарь и граф, волей судьбы ставший зятем первого ашурского богача.

С тех самых пор два, а то и три раза в неделю графские слуги доставляли корзины с провизией и вином на улицу Сорока Повешенных. Эти дары Константинус принимал охотно и, в свою очередь, часто ходил в гости к графу со всякими вкусностями. С графом лекарь играл в шахматы и рассказывал случаи из своей богатой практики. Жену графа Константинус лечить отказывался, объясняя это тем, что в женских хворях не разбирается.

- Вот, скажем, колотые или рубленые раны, или яд, или холера с чумой, - говорил лекарь, - вот это ко мне, добро пожаловать. Тут мне виднее, - и стены графского дома начинали дрожать от неистового хохота.

Ради своей практики лекарь не переезжал в приличный район, а продолжал жить среди нищих эмигрантов, воров и прочего лихого люда. В своем районе он славился как чудотворец, и те, кого общество отвергает, были готовы носить толстого лекаря на руках.

Он не был святым, лекарь Константинус, и иногда приторговывал ядами. Причем в подобных сделках его интересовало не золото, а возможность проверки в деле своих смертельных шедевров. Вывеской лекаря было изображение змеи и чаши, и это как нельзя лучше представляло его натуру. Про себя он говорил обычно так: "Хитер как змей и выпить не дурак!"

Теперь же вместе со слугой, тащившим за ним кожаный лекарский мешок и корзину, испускавшую зловоние на всю улицу, лекарь Константинус направлялся к графу Гуго.

По слову графского десятника ведьмаки-стражи пропустили удивительную парочку. Поднявшись вверх по узкой лестнице, лекарь оказался в графских покоях и, не дожидаясь явления графа Гуго, со стоном рухнул в кресло. Слуга обеспокоенно покосился на толстяка и закусил губу, стараясь не рассмеяться. Константинус и не думал стонать - стонало кресло.

Глава 19

ЧУМА И ЛЕКАРЬ

Минуты казались вечностью для стоявшего рядом со старой корзиной слуги. И было отчего: дохлые крысы воняли непереносимо, казалось, сам воздух комнаты превратился в зловоние. Гобелены, развешанные по стенам, кресла и ковер на полу - казалось, все навеки пропиталось вонью от серой падали.

Но вонь не действовала ни на лекаря Константинуса, ни на его аппетит. Рассевшийся в кресле толстяк успел придвинуть к себе маленький столик с фруктами в хрустальной вазе и изящным кувшинчиком вина и, невзирая на вонь, уже успел умять половину фруктов, сплевывая косточки от персиков и вишен прямо в хрустальную вазу.

Глядя на это зрелище, слуге стало по-настоящему дурно. Но лекарь хоть и любил выпить и закусить, но и по сторонам глядеть не забывал. Грех жаловаться, добрым человеком был Константинус, заметил, как позеленело лицо у графского лакея. Сытно рыгнув, он обратился к слуге:

- Любезный, налей-ка мне еще немного вина в бокальчик. Все мое знание медицины говорит мне о том, что и тебе не повредит бокал вина. Давай не стой столбом, пошевеливайся!

Двигаясь как лунатик, слуга пересек комнату, подошел к шкафчику из заморского дерева, изукрашенному тончайшей резьбой. Из недр шкафчика явились два бокала, которые слуга не замедлил наполнить рубиновым вином. В мгновение ока Константинус осушил свой бокал и обратился к медленно тянущему вино слуге:

- Допивай и повторим. Такое вино в кувшине оставлять преступление великое.

Залпом осушив бокал, слуга вновь наполнил бокалы, почувствовав, что от вина запах дохлых крыс начал досаждать намного меньше. К сожалению, лекарь вознамерился поговорить со своим случайным сотрапезником. Вернее, собутыльником - к моменту второго бокала вина в вазе из еды остались лишь косточки от фруктов и сладкие воспоминания. Константинус не терял времени зря.

- А скажи-ка мне, любезный, много ли такого вина в графских погребах? - поинтересовался лекарь. - Мыслю, что Его Светлость не откажет мне в еще одном кувшинчике. Божественное вино! Что за вкус, что за цвет, а главное, что за запах! Давно уже я столь приятно не проводил время.

Размышления Константинуса о прекрасном запахе оказались последней каплей. Нос слуги неожиданно вновь ощутил вонь от корзины, только уже десятикратную. Забыв приказ графа Гуго ни на шаг не отходить от дорогого гостя, лакей бросился прочь из горницы. Обед, до этого съеденный слугой, рвался наружу, зловоние от корзины с дохлыми крысами было нестерпимым, преодолеть внезапную тошноту было не в человеческих силах.

- Какой исполнительный молодой человек, - пробормотал себе под длинный нос Константинус, - какое внимание, какая забота, какой такт. Надеюсь, он мне быстро принесет второй кувшинчик вина. Но и этому добру не стоит пропадать.

С этими словами лекарь принялся сливать в свой бокал остатки вина из кувшина. За этим занятием застал его граф Гуго, и, надо заметить, застал весьма вовремя. Лекарь Константинус уже успел вылить последние капли вина в бокал и собирался посетить графскую кухню в поисках закуски посущественнее. Однако при виде графа мысли о маленьком и скромном полднике перед ужином вылетели из головы лекаря.

Кресло надсадно застонало. Туша Константинуса наконец выдралась из его тесных объятий и двинулась навстречу Его Светлости. Граф молниеносно почувствовал крысиный "аромат", поэтому поспешил подхватить под руку своего старого и единственного друга.

Но даже лекарь не знал всех замыслов графа. Четверо стражей встало у дверей, храня лежащий на полу черный лекарский мешок из прочной кожи и стоящую рядом старую корзину. А то, что лекарь не взял их с собой, было несущественно. Во время богатого ужина дохлые крысы не улучшат графский аппетит.

Перед ужином граф и лекарь имели доверенную беседу в графском кабинете. Константинус долго размышлял, услышав необычную просьбу графа. Было похоже, что на этот раз графу удалось удивить лекаря. Долго жил Константинус в Ашуре, но такой просьбы-заказа не слышал ни от кого. Даже подобная мысль не могла прийти в голову обычного человека. Лекарь еще раз взвесил возможные последствия и склонился перед графом в низком поклоне.

Теперь настал черед удивляться графу. Почти полвека они были знакомы, и впервые за все эти годы лекарь склонил перед ним спину, и склонил не как перед графом, а как перед королем. Граф Гуго верил лекарю, зная, что Константинуса интересуют не богатство и власть, а знания и возможность поговорить с человеком, умеющим мыслить.

Лекарь имел свой узкий круг знакомых, беседа с которыми была для него огромным удовольствием. Им он был готов оказать любую услугу. С остальными людьми Константинус был подчеркнуто вежлив, но не более. С его точки зрения, остальные люди были пустым местом.

Кроме графа, в этот узкий круг собеседников лекаря входили четыре человека. Лекарь Чжан Фен из Ханьского квартала, тридцать лет создающий свою систему боя без оружия. Звездочет Гостомысл, славившийся на весь город своими расчетами и знаниями о природе звезд и планет. Хранитель городского собрания книг Гай Юлиус, прославленный своей рассеянностью и невероятными знаниями. И ашурский палач Юсуф аль-Зебак, отчаянно увлекавшийся алхимией в свободное от казней и пыток время. И еще как увлекавшийся даже прозвище палача - аль-Зебак - обозначало ртуть.

Ни разу не пожалел граф Гуго о своих беседах с Константинусом, дававшим порой Его Светюсти весьма дельные советы. Никогда не упоминал лекарь в разговорах со своими собеседниками графских тайн. Ни разу не взял лекарь платы за свое искусство. Платой за лечение и советы мудрого армянина служила ответная услуга. И только.

Поначалу от поклона граф опешил, на секунду возникла мысль позвать стражу. Лекарь оказался излишне догадливым. Но по зрелому размышлению Его Светлость усмотрел выгоду в подобной догадливости Константинуса. Лекарь, несомненно, понял ход мыслей собеседника, но ни словом, ни жестом этого не показал Бестрепетно, всем своим видом выражая покорность графской воле. Такого Константинуса граф еще не видел, вместо лекаря перед Его Светлостью стоял искушенный царедворец.

Наконец граф Гуго прервал молчание, с любезной улыбкой обратившись к лысине, окруженной седыми волосами:

- Мой друг, думаю, это не нужно. Пусть кланяются пустые головы, способные лишь на это. Я рад, что мое предложение вам по душе.

Константинус распрямился и, скользнув по собеседнику маленькими, хитрыми глазками, растянул губы в улыбке:

- Не только по душе, я счастлив помочь вашему величеству. Извините глупого старика, я хотел сказать - вашей светлости. Могу ручаться, что никто не заподозрит подмены. Только необходимо принять еще некоторые меры, потребуются люди для постов между кварталами. Посты должны выступить одновременно, перекрыв весь город. После этого в каждом квартале глашатай объявит указ о борьбе со случившейся напастью.

- Хорошо, - кивнул головой граф Гуго, - а мой постоялец узнает о случившемся от меня. Да и городские слухи подтвердят правдивость моих слов. С недавних пор мой постоялец стал... немного самоуверенным.

- Я могу сделать это вместе с вами, - вновь склонился в поклоне Константинус, - это сможет придать определенную достоверность непроверенным новостям. Кроме того, думаю, что все необходимое я смогу подготовить лишь к рассвету. Только мне потребуются не дохлые, а живые грызуны. Конечно, у меня живет парочка, но их будет мало. Этой ночью трое нищих доставят мне новую партию. Мне жаль, они отличные крысоловы, но боюсь, что утром мы сможем предъявить почтенному Каэтани не только трупы крыс.

Утром следующего дня легат его святейшества Адриана Бартоломео Каэтани стоял на утренней молитве, когда в отведенную ему горницу тихо постучали. Встав с колен и, отряхнув от пыли края серой ризы, легат подошел к двери.

На пороге стоял граф Гуго и неизвестный легату уродливый толстяк. Сделав небрежный жест в его сторону, Его Светлость отрывисто представил посланцу Рима своего спутника:

- Это Константинус, лучший лекарь в городе. Он никогда не посмел бы и близко подойти к моему дворцу, если бы не одно обстоятельство. Впрочем, он все расскажет сам.

Лекарь сложил лодочкой руки на необъятном пузе и на коленях подполз к Бартоломео Каэтани. Посланец Папы небрежно благословил лекаря и вкрадчиво поинтересовался:

- Что случилось, чадо? Поведай об этом слуге Господа.

Мысленно граф ухмыльнулся. Посланец Папы кутал худенькое тело в складках ризы, но торчавшая из ворота тонкая и длинная шея превращала легата в цыпленка. Да и тонкие волосы вокруг тонзуры на маленькой голове весьма напоминали цыплячий пух. Цыпленок в ризе, да и только.

Это сходство еще больше было заметно именно теперь, когда рядом с Каэтани на коленях стояла пивная бочка, на которую весьма походил Константинус. Более непохожих людей нужно было еще поискать.

От благословения хилой руки лекарь принялся хмыкать носом и причитать по-бабьи, благо Бог щедро наградил лекаря - было чем шмыгать. При этом Константинус заливался слезами и изо всех сил пытался поцеловать руку священника, всем своим видом выражая нерукотворную радость овечки от встречи с пастырем. Старательно изображал недоумка старый лекарь. И не просто недоумка, а крещенного покойным епископом Мартином, умершим в Ашуре лет тридцать назад. Вскоре после его смерти ведьмаки надавили на городской Совет, и миссию взашей вытурили из города.

Отлично играл свою роль старый лекарь, так играл, что папский посланец уверовал в явление заблудшей овечки. Не знай граф хитрого лекаря уже почти полвека, сам бы поверил. Но пауза слишком затянулась, Его Светлость решил поторопить вошедшего во вкус Константинуса.

- Слушай, лекарь, ты дело говори его преподобию, а не слезы лей от радости. Изложи нам все по порядку, не суетясь и во всех деталях.

В руках графа Гуго, как по волшебству, появился кошель с золотом. Рыдания лекаря молниеносно затихли, и Константинус, поднявшись с колен, выпалил в пространство:

- А что рассказывать. Чума в городе, вот и все подробности. Крысы третий день дохнут, а сегодня на базаре, что у квартала Медников, трех доходяг нашли. Чума, как есть чума. Послал кару нам Господь за грехи наши великие...

Бартоломео Каэтани взмахнул рукой - и причитания лекаря вторично как отрезало. Было похоже, что посланец Рима доволен словами старого лекаря. Миг спустя лицо легата приняло скорбный вид, только в глубине глаз играла злая радость. Для планов священника все выстраивалось как нельзя лучше. Однако со скорбным ликом легат продолжил расспрашивать лекаря:

- Скажи мне, чадо, кто еще, кроме тебя, знает о чуме? Возможно, в городе о ней уже говорят?

От ласкового голоса Каэтани в воздухе запахло ядом и смертью. Граф и лекарь отлично поняли, что имел в виду посланец Папы. Оба поняли, что предлагает легат графу Гуго убить лекаря, знающего о чуме. Пусть вымрет город язычников от кары Божией, пусть выжившие навеки запомнят гнев Божий. Смерть ждет ашурцев за изгнание слуг Божиих. И он, Бартоломео Каэтани, станет мечом Господа, обратившим язычников в прах!

Графа передернуло, до такого безумного злодейства даже он не мог додуматься. Слыхано ли это - скрыть в городе весть о чуме! Ведь вымрет весь город! Граф всю жизнь карабкался к власти по лестнице из трупов, искренне считая, что жестокость должна быть необходимой. Понапрасну убивать граф не любил. Именно поэтому Его Светлость сдержался и не позвал стражу и палачей для Бартоломео Каэтани.

Для себя граф Гуго решил окончательно: Каэтани скоро умрет от наиболее мучительного яда! Этот заморыш собрался выморить целый город! Мой город!

Возникшая мысль запытать легата до смерти, была приятной, но, к сожалению, жизнь редко складывается столь удачно. Впрочем, если Христово воинство повернет домой, а не станет ожидать конца чумы, то Каэтани ждет отдых в новой камере пыток. И ничего приятного для легата в этом отдыхе не будет.

Его Светлость готовился не только к коронации, но и удержанию короны на своей буйной голове. В частности, вчера мастера закончили постройку новой камеры пыток с дополнительными приспособлениями. Кроме того, граф Гуго выписал новых палачей из Багдада, справедливо рассудив, что восточные пытки превосходят всякое воображение, а страх подданных стоит небольших расходов.

Камера была готова к работе, но из имеющихся в темнице узников никто не подходил на роль "первопроходца". А вот Каэтани! Граф с грустью вздохнул: будем надеяться, будем надеяться...

Константинус отлично понял и графа, и легата Папы. Его огромное тело задрожало от ярости. Впрочем, ослепленный собственным будущим, Каэтани счел эту дрожь вызванной страхом и милостиво кивнул, одобряя лекаря. Но несмотря на эту милость, было ясно, что лекарь для него уже труп.

Константинус немедленно продолжил свою повесть все тем же голосом скопца-идиота:

- Конечно, все говорят! Я сегодня, когда на базар вышел, у тех тел еще пяток зевак видел. Весьма достойные люди, приказчики, по купеческой части. Поведали мне, что лекари уже ушли, меня не дождавшись. Заявили приказчикам, что от чумы померли доходяги, и пошли по домам.

Для себя Константинус решил открыть графу Гуго тайну нового яда. Смерть от него была долгой и весьма мучительной. Каэтани необходимо уничтожить, как бешеную собаку. Будущая власть окончательно задурила ему голову, легат перестал присматриваться к окружающим его людям, свято уверовав в свою непогрешимость. Но не зря говорили ашурские ловкачи: "Не долго музыка играла, недолго фраер танцевал!"

Когда граф и лекарь вышли из покоев Каэтани, оба не проронили ни слова. Каждый думал о своем. Узнал бы их мысли легат - сразу бы собрал вещички и дал бы деру из города. Но не знал Каэтани мыслей своих собеседников. Не понял, что беседовал со своей смертью.

Вдвоем ужинали граф и лекарь. Долгой была беседа о правильном приготовлении жаркого. Дважды вызывали к себе повара, и толстяк рассказывал новые рецепты блюд из мяса. Особый упор лекарь сделал на два острых, забивающих любой вкус соуса. Со своей стороны граф Гуго указал повару, что новые соусы нужно начать в совершенстве готовить через месяц, от силы полтора месяца. Наконец отпустив повара, Его Светлость и Константинус вернулись к беседе о способах приготовления различных угощений, при этом лекарь объяснил графу Гуго, что сочетание двух его соусов, по отдельности совершенно безопасных, приводит к вполне неожидаемому исходу.

Прервал их беседу доверенный слуга, сообщивший, что легат Папы отправил крылатых гонцов к армии, плывущей в Ашур. Не одного, а целых трех голубей направил Бартоломео Каэтани к Христову воинству

Теперь оставалось только ждать. Неизвестно, как поведет себя предводитель баронских отрядов. Про себя граф решил, что лучше быть живым графом, чем мертвым претендентом на ашурский престол. Даже при отступлении Божьего воинства граф кое-что выгадывал Каэтани умрет в камере пыток, и все планы захвата власти в Ашу-ре останутся тайной. Кроме того, в ближайшие несколько дней лучший из ловкачей Ашура принесет посох Абдуррахмана. В обмен на посох Мерлин предоставит драгоценное снадобье долгой жизни. И если кто-либо и сможет открыть тайну его рецепта, так это будет старый лекарь Константинус.

Тем временем город жил своей жизнью. На улицы вышли графские дружинники и ведьмаки Черного Леса Охота на ведьму продолжалась, и теперь, когда, охваченные страхом перед чумой, ашурцы сидели по домам, поиски ведьмы значительно упростились. Трудно прятаться на безлюдных улицах. Двери заперты, окна закрыты ставнями. Теперь каждый прохожий как на ладони. От патрулей между кварталами можно точно узнать, куда направляется путник. Плотно перекрыла город графская стража и ведьмаки-дружинники.

Нет ведьме спасения в гигантской западне по имени Ашур. Невозможно отвести глаза патрулям, не допустят того ведьмачьи дружинники. И чары быстро учуют, начнет колдовать ведьма - сразу найдут. С самого утра Редрик направился в объезд по храмам и магам города. Теперь три дня ни один жрец, ни один маг не станет творить волшбу, дабы не мешать охоте на ведьму. Много золота ушло из графской казны, но теперь Его Светлость был уверен в успехе.

В самом конце графского ужина приехал объезжавший заставы Редрик. Узнав, что перед ним настоящий ведьмак из Чернолесья, Константинус пришел в восторг и быстро нашел общий язык с Редриком. Ну а когда выпивший намного больше обычного граф Гуго поинтересовался охотой на ведьму, вопросам лекаря не было конца.

Всю ночь беседовал Константинус с Редриком. Его интересовало все: обычаи, нравы и даже кухня на землях ведьмачьей вольницы. Вначале Редрик нехотя отвечал на шквал вопросов лекаря, потом, почувствовав у Константинуса неподдельный интерес к своей жизни, начал рассказывать более подробно. Поначалу Его Светлость прислушивался к их разговору с любопытством, но потом выпитое вино вступило в свои права

Граф направился спать, а лекарь и ведьмак все продолжали бесконечный разговор, плавно перешедший на медицину и прервавшийся лишь к утру. Рассвет застал их все в тех же креслах, бочонок с пивом опустел, и лекарь против обыкновения не гнал слуг за добавкой еды и питья. Наоборот, один из ведьмаков был отправлен в харчевню "Пять Углов" за некой бутылью.

К моменту ее прибытия Редрик уже успел договориться с Константинусом о поездке лекаря в Черный Лес пообщаться с местными целителями. Судя по всему, рыжий ведьмак успел оказаться в списке собеседников Константинуса, который уже предвкушал новые знакомства и новых собеседников. Редрик понял, что говорливому лекарю невероятно скучно в Ашуре, а толстяк уже в третий раз извинялся перед ним за то, что считал его земляков тупыми варварами.

Разговор оборвался с приходом гонца от патруля у гильдии Некромантов. По счастью, все храмы и гильдии магов опекали ведьмаки, имевшие приказ при явлении подозрительных девиц брать их на прицел и сообщать начальству. Начальством были Редрик, Бронеслав и Карло. Вести гонца были коротки, но заставили Редрика вскочить на ноги.

Все началось еще ночью. Поначалу из подвалов некромантов весьма сильно пахнуло магией, через полчаса опять, а потом из подземелья запахло дымком от горелой плоти. Через час распахнулось окно на каменной башенке гильдии Некромантов, из которого на землю упала веревка. Стоявшие на страже ведьмаки быстро отвели глаза человеку, который спустился по ней вниз. Караульные не оплошали, удар по голове и крепкие веревки охладили пыл ночного гостя. Вернее гостьи. Пойманный при спуске оказался светловолосой девицей, крывшей стражу такой руганью и столь громко, что пришлось воспользоваться кляпом.

Через пять минут из ворот графского поместья уже выезжала целая кавалькада: Редрик с десятком ведьмачьих дружинников, пятеркой ведьмаков-заклинателей и полусотней отборных графских дружинников. Кавалькаду замыкала повозка графа, в которой восседал увязавшийся с Редриком Константинус. Дорога не заняла много времени, и вскоре все прибыли на место.

Однако при виде кавалькады девица проявила невиданное проворство. Миг назад она лежала связанной на камне мостовой, и вот лишь перерезанные веревки остались на этом месте, а пленница в отчаянном броске метнулась в ближайший переулок. Правда, в переулке оказался Карло, спешащий со своим десятком к месту событий. На полной скорости девица налетела на ведьмака и оказалась в его объятиях. Вернее, под его объятиями. От удара оба рухнули прямо на мостовую, и пять пудов веса неаполитанца придавили беглянку к земле.

Девица оказалась не лыком шита - успела пнуть Карло пониже пояса, но, нанеся удар, замерла, вглядываясь в лицо неаполитанца. В это время на нее навалилась пятерка дружинников, и руки беглянки вновь оказались связанными. Однако, когда один из подоспевших воинов графа потянул из ножен меч, Карло махнул рукой и что-то прохрипел, явно запрещая расправу.

Редрик огрел кулаком по голове излишне прыткого дружинника, не заметившего жеста неаполитанца. Или не захотевшего заметить. На руке рыжего ведьмака не было латной рукавицы, и бил Редрик прямо по шлему, но и такого удара хватило с лихвой. Во всяком случае, когда излишне прыткого мечника отлили водой, он смог лишь спросить, отчего на него рухнул дом.

Аргумент ведьмака произвел впечатление на графских ратников, и больше ни за меч, ни за самострел никто не хватался. Ведьмаки в тяжелом доспехе образовали круг, в который вошли пять ведьмаков-заклинателей, Редрик и Карло. Последний шел сильно ссутулившись и пошатываясь из стороны в сторону, но это было уже не важно. Склонившись над связанной девицей, Редрик обнажил меч, хор заклинателей за его спиной затянул отвращающую чары песнь-заклинание, впрочем, не оказавшую никакого влияния на внешность девицы.

Карло успел что-то тихонько шепнуть на ухо рыжему ведьмаку, на что Редрик лишь покачал головой. Потом сын Филина внимательно посмотрел на лежащую перед ним девушку и одним движением рассек связывающие ее веревки. Внутренним взглядом ведьмак отлично видел, что пленница не обладает никакой волшебной силой. Не обращая внимания на подмигнувшего девице Карло, Редрик шагнул вперед и протянул руку готовой к бою пленнице.

- Ну что, атаманша, будем знакомы! - четко и внятно произнес Редрик. - Карло Пьетрович, принеси девице флягу пива. За такое знакомство выпить надо...

Глава 20

МЕЧ И МАГИЯ

Орк откашлялся и выбил об стену трубку, после чего вновь засыпал табак и, прикурив от лучинки, окутался облаком дыма. Их "военный совет" продолжался уже добрых десять минут. Только что Карим-Те заявил о нападении на некромантов неведомого мага. Нганга успел почувствовать магию у хранилища, по его мнению, неведомый нападавший рубился изо всех сил. На вполне резонное заявление Винта о том, что такой "малыш-крутыш" после стражи ими закусит, а потом возьмет себе и посох, и все сокровища некромантов, Карим-Те лишь пожал плечами.

- Не нравится, не кушай, - ухмыльнулся орк, и на секунду Рогволду стало легче от его клыкоскальства. И впрямь, лучше не скажешь. Пока маги будут выяснять отношения, может быть, получится выкрасть жезл и уйти через портал Карим-Те, не ввязываясь в драку.

Но Урук собирался заниматься тем, зачем пришел в подземелья, а именно - драться с некромантами, раз уж не удалось узнать дорогу на Перевал. И, странное дело, еще недавно каждый был готов привести тысячу и один способ хитрого нападения на сокровищницу, а теперь всем отчего-то стало ясно, что легкой прогулки не будет, драться придется, не жалея живота своего.

Соглашаясь с орком, Винт уже извлек свою фляжку и вновь накапал эликсир в пробку. На этот раз пить ведьмачье зелье пришлось всем. Когда очередь дошла до Урука, капля вина, в котором ведьмак развел зелье, сорвалась, упав с клыка орка на лезвие "Равного", клинка Странников. Капля вскипела, моментально обращаясь в сизый пар. Пляска искр на синем металле прекратилась. Спустя миг "Равный" окутался синим призрачным светом. И руны Странников на клинке, и россыпь звездных искр налились алым огнем, они больше не мерцали, а пылали ярким светом. Вокруг меча появилось зыбкое сияние синего цвета, плавно перетекавшее на руку орка.

Вначале удивительный свет окутал Урука, потом он плавно окутал Рогволда, а лишь затем кокон света образовался вокруг нганги и ведьмака.

- Насколько я понимаю в магии, - заявил Карим-Те, - меч только что наложил на нас чары доспехов. Надеюсь, на несколько минут боя их хватит.

- На несколько минут? - проговорил Рогволд, любуясь красотой окутавшего его призрачного сияния. - А если Урук вновь капнет этим средством на меч?

- Не получится, - вздохнул Ратибор, - это средство в большей дозе яд, что для человека, что для меча. Боюсь, что тогда заклинание защиты исчезнет, растает, как дым под порывом ветра. Кстати, по-моему, клинок не только поставил нам защиту, но и усилил наши способности к магии. Мое снадобье дает силу телу, но на магию не влияет.

- Тебе бы в сказатели податься, - ухмыльнулся Урук, - городские дуры стадами бы бегали. И впрямь, мужчинка видный, светящийся. По ночам в доме будешь светильником работать. Соседки от зависти помрут.