Чтение 12–й страницы книги ~Война за "Асгард"~

Тонг вскочил на ноги, спасаясь от льющихся из-под перевернутого стола соусов. Джеймс, сидевший чуть дальше от эпицентра катастрофы, спокойно смотрел на бьющегося в истерике Сучонга. Что касается высокоуважаемого доктора Ли, то он, стараясь не глядеть на творившиеся в комнате ужасы, с невозмутимым выражением лица оттирал салфеткой жирное пятно, оставленное на лацкане его пиджака кусочком свинины по-кантонски.

- Посмотри на этого человека, Джимми-бой, - возбужденно проговорил Продавец Дождя, - он умирает для того, чтобы ты поверил ему!

Лай поглощенного охотой Мо доносился уже откуда-то издалека. Тело Сучонга скрутило судорогой. Он попытался привстать, но страшно захрипел и рухнуллицом на ков'ер.

- Готов, - констатировал Тонг, просунув носок своего ботинка между полом и щекой тайца и перевернув его голову так, чтобы были видны глаза. - Надо полагать, сердце не выдержало.

Ки-Брас поднял брови.

- Надо полагать?

- А ты что же думаешь, я всерьез стал бы тратиться на всю эту электронную ерунду? - Тонг довольно захихикал, - У меня, Джимми-бой, не водится лишних деньжат... Ты слыхал, как в Древнем Китае изобличали преступников?

- Испытание рисом? - Джеймс встал с циновки, подошел и пощупал пульс на шее Сучонга. Таец действительно былмертв.

- Именно, мой образованный друг! Невиновный съедал плошку сырого риса и оставался невредим, а преступник волновался, во рту у него пересыхало, и рис попросту не лез в горло. Вы, западные варвары, впоследствии положили этот принцип в основу своего детектора лжи. Но вряд ли вы знаете, что испыта-ние рисом - только цивилизованная форма древнего магического обряда, существовавшего у народов южного Китая, обитателей джунглей. Колдуны тех племен давали подозреваемым в убийстве гриб-галлюциноген. При этом они произносили заклинания, призывавшие гнев богов на голову настоящего убийцы. И убийца действительно умирал.

- Ты давал ему наркотики? - Джеймс отряхнул руки и отошел к своей циновке, но садиться не стал. Продавец Дождя покачал головой, на мгновение напомнив Ки-Брасу фарфорового болванчика.

- Незачем было. Он действительно чувствовал свою вину. К тому же это просто чудо, что он сталкивался с Зеро раньше. Не думаю, что в мире найдется хотя бы с десяток людей, оставшихся в живых после знакомства с ним. Как поэтично выразился однажды покойный Сучонг, в глазах этого человека отражается смерть. Так вот, вину он чувствовал, хотя и не вполне понимал, на пути у каких сил оказался. Внушить ему, что он умрет, если пес отойдет от него на несколько шагов, - для моих психологов задача несложная. Впрочем, если бы даже он и выжил, то, уверяю тебя, ненадолго.

Тонг перестал хихикать и внезапно превратился из опереточного китайца в жесткого собранного бизнесмена с глазами убийцы.

- То, что ты здесь услышал, Джеймс, известно лишь нам троим. Мне, доктору Ли и тебе. Все остальные, посвященные даже в частичку тайны, мертвы. Мертв Брукхаймер, мертвы те, кто следил за ним. Сучонг лежит перед тобой, а мнемохирург, доложивший нам о его предательстве, погиб в автокатастрофе вечером того же дня. Эта тайна принадлежит нам. Ее разглашение грозит неисчислимыми бедами. Подумай, и ты поймешь, что я прав.

- Допустим, - медленно произнес Джеймс, глядя на Ама-деуса Ли. - Извини, что я сомневаюсь, но тебе-то какой резон лезть в эту игру?

Продавец Дождя удрученно покачал головой.

- Когда королева сделает тебя рыцарем в ознаменование твоих великих заслуг перед Белым Возрождением, ты, может быть, вспомнишь своего бедного друга, указавшего тебе путь во тьме. Но меня уже не будет с тобою, Джимми-бой. Сегодня - последняя ночь для старого толстого Тонга, вскоре он последует за тем, кто лежит сейчас перед нами грудой ни на что не годного больше дерьма. Видишь ли, старый друг, ты знаешь меня немало лет. Я - торговец, и меня нельзя упрекнуть в том, что я равнодушен к своей выгоде. Обычно я действительно стараюсь оставаться в выигрыше, и вряд ли меня можно за это винить. Но сегодня я действовал абсолютно бескорыстно. Я не прошу с тебя денег за то, что ты услышал здесь сегодня, мой благородный друг. Я не прошу даже возместить не столь уж мизерный ущерб, связанный со всей конспирацией, которой был окружен твой визит в мои владения, ведь я сам пригласил тебя, и ты оказал мне честь, явившись сюда. Как ты видишь, я несу немыслимые убытки, убираясь прочь с этого острова и перенося свои опреснители в иное, более безопасное место. И ты еще спрашиваешь - зачем? Да неужели же это не ясно, мой проницательный друг? Я хочу спастись - вот единственный ответ. Я хочу спастись сам и спасти свое дело, и я совсем не уверен, что это будет просто.

- Спастись - от чего? - перебил его Ки-Брас. Интересно, подумал он, распорядится все же Тонг убрать тело и остатки ужина или оставит все как есть - бункер-то все равно через несколько часов взлетит на воздух?

Словно услышав его мысли, Продавец Дождя хлопнул в ладоши и кивнул двум появившимся охранникам.

- Убрать в комнате, принести чай. Где Юй Э? Эта мерзкая собака ее не потрепала ?

- Кошка в безопасности, хозяин, - ответил один из телохранителей на кантонском наречии. - Пса мы поймали, что прикажете с ним делать?

- Отдайте повару, пусть приготовит что-нибудь... Юй Э доставить на мой корабль. Итак, - Тонг вновь повернулся к Ки-Брасу, - ты спрашиваешь, от чего спастись? Я скажу тебе, Джимми-бой: от конца света. От гибели нашей цивилизации. Или ты еще этого не понял?

- Ты упомянул, что третью часть истории предстоит рассказать мне, - заметил Ки-Брас. - Что ты имел в виду?

- О, не сейчас, мой благородный друг. - Тонг подошел к Джеймсу совсем близко и потрепал его по плечу. - И не мне, поскольку я собираюсь покинуть этот мир. Ты расскажешь свою часть истории тому человеку, который однажды придет к тебе и покажет знак нашего братства - нефритовый амулет с драконом. Имей в виду, друг мой, это обязательное условие, и оно не подлежит обсуждению. Неважно, когда это случится - ты расскажешь все. И я надеюсь, тебе будет что рассказать, потому что я верю: если кто и может остановить Зеро, то это ты, Джимми-бой.

- Почему ты так уверен ? - спросил Ки-Брас хмуро. Тонг пожал плечами.

- У меня достаточно возможностей узнать правду, пусть она даже и скрыта от посторонних глаз. Ты выслеживаешь крыс уже много лет, и за все эти годы ты упустил добычу только однажды. Сам знаешь, когда...

Он замолчал, натолкнувшись на взгляд Джеймса.

Рано или поздно от тебя придется избавиться, подумал Ки-Брас. Ты ценный информатор, Тонг, но ты постоянно зарываешься. Никому не позволено копать так глубоко. Во всяком случае, тебе я этого точно не позволял...

Семь лет назад в Венесуэле Ки-Брас упустил Зеро. То, что это произошло не в ходе хорошо спланированной операции, а в результате стремительного экспромта, вероятность успеха которого, по расчетам аналитиков (разумеется, составленным уже задним числом), составляла около семи процентов, роли не играло. Не имело значения также и то, что он обязательно схватил бы террориста, если бы не предательство одного из офицеров местной резидентуры Агентства. Для Джеймса важным было только одно: он, Ки-Брас, лучший крысолов Агентства, был готов взять Зеро, но не взял его. Разумеется, состоялось внутреннее расследование. Предателя отправили возводить Стену, Ки-Браса на месяц отстранили от оперативной работы, но на его дальнейшей карьере эпизод в Каракасе никак не отразился. Вот только вытравить из памяти позор поражения оказалось невозможно.

Каким-то образом Продавец Дождя узнал о провале Джеймса. И счел возможным выложить эту карту на стол. Неужели он не понимает, что информаторы, шантажирующие своих хозяев такого рода сведениями, живут не слишком долго ?

Или понимает? Что он сказал пять минут назад? Собираюсь покинуть этот мир? Тогда все более чем логично. Старый Тонг уходит со сцены - пластическая операция, перемена личного и генетического кода, спокойная старость где-нибудь в Новой Зеландии... Чего бояться человеку, прощающемуся со своей прошлой жизнью ? И почему бы ему напоследок не сыграть с открытыми картами?

- Ты правильно все понял, Джимми-бой, - сказал Тонг негромко, хотя Ки-Брас не произнес ни слова. - Разговор начистоту. Знаешь, как я хочу, чтобы мои страхи оказались только бредом выжившего из ума старика? Но если это все же не так, если мы живем в последние дни мира, то глупо было бы таиться друг от друга. В нашей беседе было много недомолвок и намеков, но это не из-за меня, поверь. Я ухожу, но доктору Ли предстоит нелегкая работа - ведь он один из тех, на кого я оставляю свою империю, и было бы весьма неразумно и нерасчетливо рисковать его жизнью и репутацией. Я предвижу обострение отношений с нашими партнерами, весьма обеспокоенными гибелью герра Брукхаймера... Ты должен меня понять, Джеймс, бизнес есть бизнес, и конфиденциальность здесь является непременным условием. Но то, что касается лишь меня и тебя - старого китайского торговца и молодого, полного сил полицейского, - это другое дело. Здесь мы можем говорить прямо.

- Тогда, друг мой, я попросил бы глубокоуважаемого доктора Ли отдохнуть где-нибудь вне пределов этой комнаты. - Ки-Брас повернулся к маленькому адвокату, который, будто ожидая именно такого поворота беседы, не замедлил вежливо наклонить голову. - Для его же блага, разумеется.

Продавец Дождя щелкнул пальцами.

- Проводите доктора Ли в Сад фата-морган, - приказал он появившейся на пороге тигровой маске. - И готовьте погрузку на корабль - через два часа мы отбываем.

Доктор Амадеус Ли встал, еще раз церемонно поклонился и вышел. Дверь захлопнулась.

- Ситуация выглядит следующим образом, Джеймс, - сказал Тонг, когда они остались одни. - Через три дня состоится Большой Хэллоуин. То есть должен состояться, на чем держится вся политика и вся торговля в этом вашем сумасшедшем мире. Человечество станет беднее на три миллиарда голодных ртов и богаче на немыслимое количество природных ресурсов. Говоря о ресурсах, мы, естественно, говорим и о воде.

- Боишься разориться?

- Я не разорюсь, Джимми-бой. Вся моя империя строилась с расчетом на более свободное потребление воды, чем то, которое мы имеем сейчас. Да, я отправляю за Стену сто тысяч галлонов ежедневно, но, поверь мне, это капля в море. Дело в другом.

Тонг сел на циновку, приняв позу лотоса, и принялся медленно раскачиваться из стороны в сторону. Голос его звучал усыпляюще, и Джеймс невольно бросил взгляд на свой массивный "Ролекс". Половина четвертого. До рассвета оставалось немногим более двух часов.

- Если Подполье подготовило операцию по срыву Большого Хэллоуина, последствия могут оказаться чудовищнее, чем ты думаешь. За Стеной три миллиарда человек; сейчас они усмирены и готовы принять свою судьбу, но что будет, если Зеро даст им надежду? Уверяю тебя, Джимми, если Стена будет не то что уничтожена, а просто повреждена, все ваши войска будут сметены раньше, чем вы успеете понять, что произошло. И тогда из глубин материка хлынут орды больных, увечных, озлобленных, жаждущих крови варваров, как это уже не раз случалось в истории нашего мира. А это в любом случае означает крах моего бизнеса, по крайней мере, в этой части света. Докатятся сюда те, кто ждет сейчас за Стеной, - мои опреснители станут первым, что они захватят. Накроете вы их ядерным ковром - кто тогда приползет из радиоактивной пустыни, чтобы пить мою воду? Нет, Джимми, я не настолько наивен, чтобы верить в чудеса. Ты знаешь, я никогда особенно не лез в политику. Белое Возрождение, Черное Возмездие, Подполье... все это трогает меня постольку, поскольку помогает или мешает моему бизнесу. Но сейчас тот случай, когда Подполье не просто мешает, а угрожает самому существованию моей империи. И, как любой император, я защищаюсь.

- Понятно. - Джеймс вновь посмотрел на часы. - А я, стало быть, в твоей шахматной партии проходная пешка?

- Нет-нет, - лицо Тонга выразило неподдельное изумление, - как можно? Ты - ферзь, мой дорогой. Ли - вот кто поистине проходная пешка. Он проявил большое рвение в деле с герром Брукхаймером и теперь рассчитывает получить заслуженную награду...

- Ну и какова же она будет? Тонг хихикнул.

- Ты имеешь в виду, каковы его шансы увидеть сегодняшний рассвет? Ну, Джимми-бой, у меня не так много надежных людей, способных принимать решения... Ли еще поживет, я полагаю. Правда, наши японские партнеры могут со мной не согласиться...

- Вопрос именно в этом, Тонг, - перебил его Ки-Брас. - Насколько надежен Ли? Откуда тебе знать, что вся история со сделкой Брукхаймера - не деза? Мне, например, кажется очень подозрительным тот факт, что наружке не удалось засечь визитеров Брукхаймера. Ты думал об этом?

Тонг выглядел оскорбленным.

- Думал ли я? Да я лично проверил их всех - сутки не выходил из кабинета мнемохирурга. Это не деза, друг мой, и Ли не двойной агент. Конечно, его могли использовать... Полагаю, что тебе как профессионалу известны примеры таких многоуровневых комбинаций. Но вся история с Сучонгом происходила совершенно независимо от Ли и его людей, и ее контролировал я лично. Полагаешь, я тоже работаю на Подполье?

- Моя работа заключается в том, чтобы не исключать ничего, - сказал Ки-Брас, поднимаясь. - Спасибо тебе, Тонг. Если твои опасения подтвердятся, человек с побрякушкой на шее услышит от меня дивную историю, обещаю.

- Полетишь вингером? - спросил Продавец Дождя, не двинувшись с места. - Шторм, кажется, еще не утих. Воспользуйся моим кораблем, к девяти будешь в Сеуле.

- Благодарю от всего сердца, старый друг. - Джеймс улыбнулся и, снова бросив взгляд на часы, постучал ногтем указательного пальца по массивному золотому корпусу. - Ты заронил мне в душу росток беспокойства. Боюсь, что начиная с этого мгновения мне будет хронически не хватать времени.

- Что ж, тогда давай простимся, - Тонг сделал какое-то сложное, по-змеиному гибкое движение и поднялся на ноги, - потому что увидеться вновь нам придется разве что в следующей жизни...

- Кто может знать наверняка? - Ки-Брас подошел к нему почти вплотную. В ту же секунду он почувствовал, как открывается дверь за его спиной, и увидел справа и слева от себя две квадратные тени. - В любом случае, старина, я не забуду тебя и того, что ты для нас сделал.

С этими словами он протянул Тонгу руку.

Телохранители, вошедшие в комнату, напряглись - Джеймс почувствовал это по мгновенно изменившемуся запаху. Оттуда, сзади, шла мощная волна горьковатого адреналина, а спереди накатывал пряный запах страха, испытываемого Тонгом. Ки-Брас позволил себе мысленно усмехнуться. Похоже, Тонг Хао Лян не слишком доверял клятве Зеленого Дракона.

И правильно делал. Минуту назад Джеймс двумя щелчками по корпусу "Ролекса" активировал одно из наиболее хитроумных устройств из своего арсенала. Гибкая игла диаметром в десятую долю микрона, не видимая глазом и почти не ощущаемая кожей - вся она представляла собой одну гигантскую молекулу квазибелка, покрытую анестезирующей пленкой, - таившаяся в крошечной защитной капсуле в перстне на правой руке Ки-Браса, пробудилась от ледяного сна. Теперь, для того чтобы выпустить ее на тело жертвы, следовало особым образом сдвинуть мышцы ладони. Но Джеймс до сих пор не мог понять, стоит ли ему это делать.

Тем временем Продавец Дождя, не обращая внимания на протянутую руку Ки-Браса, обнял его и привлек к себе, похлопывая по спине толстой ладонью.

- Прощай, Джимми-бой, да хранит тебя твой варварский бог!

- Прощай, дружище. - Джеймс обхватил Тонга за жирные плечи и крепко прижал к себе. Он предполагал передать иглу Продавцу Дождя через прощальное рукопожатие, но объятия были ничем не хуже. Сверхтонкая игла могла отправиться в долгое путешествие сквозь одежду Тонга к его плоти откуда угодно. Минут через двадцать Тонг почувствует легкий зуд в том месте, где игла проникнет под кожу, и, возможно, обнаружит легкое покраснение. Больше ничего - если он будет занят, то не увидит даже этого, поскольку первичные симптомы проходят самое большее через полчаса. Затем игле предстоит некоторое время блуждать по кровеносным сосудам, пока впереди не замаячит ее основная цель. В распоряжении Ки-Браса были иглы двух разновидностей: одни вызывали паралич сердечной мышцы спустя двое-трое суток после инфильтрации, другие, называвшиеся на жаргоне Агентства "охотницами за нейронами", оставляли жертву живой, но полностью разрушали сложные связи в мозгу. Для Тонга Ки-Брас выбрал именно такую иглу.

Но ладонь его оставалась расслабленной.

Что-то говорило ему, что расправляться с Продавцом Дождя сейчас будет большой ошибкой. Даже если игла сделает свое дело спустя неделю, "мальчики Тонга" смогут сопоставить внезапное превращение босса в овощ с визитом господина Паркера. Во всяком случае, доктор Амадеус Ли точно сопоставит. Что тогда? Война с триадами? И зачем? Только оттого, что старый китайский гангстер нашел способ заглянуть в файлы Агентства?

Ки-Брас вздохнули отпустил Тонга.

"В конце концов, я поклялся не причинять зла своим новым братьям, - подумал Джеймс. - Что там обещал сделать со мной Зеленый Дракон, если я нарушу клятву? Превратить в тень облака? Нет, с этим я могу и подождать..."

Он еще раз дружески улыбнулся Продавцу Дождя и повернулся к двери. Загораживавший проход высокий скандинав с собранными в пучок белыми волосами - старший охраны - смотрел на него равнодушными светлыми глазами.

- Проводите моего гостя к вингеру, - сказал Тонг слабым вздрагивающим голосом. - Он улетает.

"Интересно, а мог старый хрыч всадить на прощание какой-нибудь подарочек мне? - размышлял Ки-Брас, торопясь за скандинавом к выходу из бункера. - Черт его разберет с этими новейшими технологиями... В Лондоне надо будет пройти сканирование... но вообще-то вряд ли - он ждет от меня великих дел. Если все услышанное мной - не деза, работы в ближайшие трое суток будет невпроворот. Что ж, Зеро, не знаю, как ты, а я буду рад встрече".

Ветер немного поутих. Верхушки пальм все еще трепетали, но уже скорее по инерции. Шум, правда, по-прежнему стоял страшный.

Джеймс, пригибаясь, побежал по площадке, огибая гигантские туши геликоптеров, туда, где стоял вингер. Машина принадлежала Амадеусу Ли, но он еще накануне предупредил "господина Паркера", что тот сможет воспользоваться ею для возвращения в Сеул.

Ки-Брас приложил полученный от маленького адвоката ключ к идентификационной панели, откинул фонарь кабины и легко прыгнул внутрь. Подмигнул по-прежнему бесстрастно следившему за ним скандинаву и, не пристегиваясь, резко бросил вингер вверх в режиме вертикального взлета.

Скользя по уходящей в небо дуге над островом Чжуан-до, он успел увидеть внизу размытые пятна гигантских винтов, блестящие грани сталепластовых конструкций, а поодаль, за пальмовой рощей, огромный черный провал, похожий на разинутый в крике беззубый рот самой земли. Там еще недавно билось вырванное теперь сердце острова - установка холодной плазмы. Над провалом громоздился черно-рыжий отвал породы, похожий на исполинскую кротовину.

Высоко в небе Джеймс Дэвид Ки-Брас взял курс на Сеул и, включив автопилот, снял с запястья массивные золотые часы "Ролекс". Внутренняя сторона часов представляла собой миниатюрный компьютер с универсальным подключением к обеим глобальным информационным сетям.

- Привет, Софи, - Джеймс ткнул пальцем в светящийся серебристым светом плоский экранчик. - Получи запись сегодняшней беседы.

- Привет, босс, - отозвалась невидимая Софи. Так звали сетевого оператора Джеймса - виртуальную личность, созданную им еще в период учебы в Оксфорде и с тех пор верой и правдой служившую своему хозяину в лабиринтах информационного мира. Она могла появляться и в зримом обличье, но компьютер в часах был чересчур мал для создания качественного образа. - Запись получена, расшифрована, сохранена в банках памяти А, В и С. Проведен семантический, логический, функциональный анализ вашей сегодняшней беседы. Представить результаты анализа?

- Позже. - Джеймс неожиданно зевнул и только сейчас понял, насколько же он вымотался. - Передай запись под грифом "Конфиденциально. Лично" на адрес директора. Теперь вот что... Подними мне все данные о том, кто имел или мог иметь доступ к моему личному досье начиная с 2045 года. Дальше... данные на всех лиц, обладающих информацией об инциденте 2046 г. в Каракасе. В моем архиве инцидент сохранен как "Фиас* ко". Возможные связи этих лиц с группой Тонга Хао Ляна, он же Продавец Дождя, он же мой сегодняшний собеседник. Возможные связи с адвокатской конторой "Ли, Ли и Гершензон". Составь многоуровневую карту с использованием формулы концентрических кругов. Все поняла?

- Принято, босс. Что-нибудь еще?

- Подготовь полное досье на крысу. - Он кинул в рот ярко-желтую капсулу стимулятора. - Полное - по сегодняшний день включительно.

- Имя крысы? - бесстрастно уточнила Софи.

"Зеро, - подумал он. - Не могу больше слышать эту кличку".

- Влад Басманов, - сказал Ки-Брас.

12. ДАНА ЯНЕЧКОВА,

РЕФЕРЕНТ ВЫСОКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СОВЕТА НАЦИЙ

Мотель "Вапдог Sunrise", окрестности Бангора,

Объединенная Североамериканская Федерация,

ночь с 26 на 27 октября 2053 г.

- Что ты делаешь в моей комнате? - спросила Дана. Глупейший вопрос, если вдуматься. Когда ты выходишь из душа буквально в чем мать родила и застаешь у себя в номере мужчину, который каким-то образом сумел просочиться через закрытую на замок дверь, тебе вряд ли стоит теряться в догадках относительно его намерений. Следовало, разумеется, не тратя зря времени, вызывать службу безопасности, но Дана чересчур вымоталась за этот казавшийся бесконечным и подбрасывавший все новые неприятные сюрпризы день. Больше всего ее почему-то беспокоила мысль о том, что Карпентер наверняка слышал ее щенячий скулеж в душе. Она потянулась было за одеждой, но вспомнила, что новое белье до сих пор лежит в багажнике "Лек-суса". Натягивать ношеные трусики ужасно не хотелось - честно говоря, Дана не могла припомнить дня, когда ей приходилось бы два раза за день надевать одну и ту же вещь. Разве что в юности, проведенной в серых дымных городах Восточной Европы... Она поискала взглядом что-нибудь, во что можно было бы завернуться. Простыня сгодится, но, чтобы ее взять, придется подойти почти вплотную к Карпентеру...

- Извини, - в голосе Фила слышалось что угодно, только не смущение. - Решил поделиться с тобой последними новостями о террористах. "Гавриил" сбит у берегов Панамы, его удалось уничтожить лучевым ударом одной из орбитальных станций...

Она прервала его, взмахнув рукой.

- Пожалуйста, уходи. Мне наплевать на террористов, и я не хочу видеть тебя в своей комнате.

Дана схватила лежащее на кресле голубое платье с жемчужной вышивкой и обернулась им, как полотенцем. Проклятые высокие технологии! Раньше, когда она была совсем еще маленькой, в душах мылись настоящей водой и вытирались настоящими полотенцами. Правда, случалось, что после такого мытья начинала чесаться кожа и болели глаза. Но в такой ситуации она и на чесотку согласилась бы, лишь бы иметь под рукой полотенце.

- А мне почему-то казалось, что тебя это заинтересует. В конце концов, теперь, когда Лос-Анджелес, да и все прочие города Федерации могут спать спокойно, ничто не помешает достопочтенному Роберту Фробифишеру запустить колесо Большого Хэллоуина, разве не так? А тебе - присутствовать при этом событии. Ты еще не забыла, когда все должно состояться? Через два дня, на базе "Асгард", в самой что ни на есть географической заднице. Припоминаешь?

Дана подошла к двери, разделявшей комнаты их сьюта, и распахнула ее. Ну разумеется, замок был открыт. Вот и верь после этого людям. Наверняка портье польстился на крупную купюру и снабдил Фила вторым ключом. Что ж, по крайней мере, с этим ублюдком она точно сумеет разобраться. Только не сегодня, сейчас ее сил хватит лишь на то, чтобы добрести до кровати и провалиться в глубокий сон. Но на пути к кровати стоит ухмыляющийся Карпентер...

- Проваливай, Фил, - повторила она. - Мне наплевать на террористов, на Фробифишера и на "Асгард". Я хочу спать, а ты мне мешаешь. Если ты не уйдешь, я вызову полицию, и у тебя будут неприятности...

Его и без того развеселая ухмылка стала еще шире. Блеснули жемчужные зубы - похоже, Карпентер и вправду никогда не экономил на дантистах.

- Что ж, попробуй, детка. Вот только мне почему-то кажется, что у тебя неприятностей будет больше.

Тонкая ледяная игла кольнула Дану в сердце. Беда не приходит одна, вспомнила она любимое присловье матери. И это-день еще не закончился.

- Не понимаю, о чем ты толкуешь, Фил.

Карпентер поднес бокал к тонким бледным губам и сделал большой глоток. Он пьян, подумала Дана, он успел набраться еще в поместье и продолжил здесь. Он потерял контроль над собой... Черт его знает, чем это может закончиться...

Однако, когда он заговорил, голос его звучал абсолютш" трезво:

- За Золтана, - произнес Карпентер, салютуя ей бокалом. - За храброго Золтана Лигетти из Будапешта.

Долгих двадцать секунд - десять биений сердца - она не могла поверить в то, что действительно услышала это имя. Все это время она стояла как дура, держась одной рукой за дверь, а другой придерживая обернутое вокруг бедер шикарное платье от Альгари. Если это блеф, подумала она, то мой испуг выдал меня с головой. Я не ожидала услышать это имя... а если и ожидала, то меньше всего от Карпентера.

Потом она услышала другой голос - далекий, механический, словно бы рожденный в недрах фата-морганы:

- Кто это? Какой-то твой знакомый?

Это мой голос, с удивлением поняла Дана. И я, кажется, пытаюсь сыграть блондинку.

- Не думаю, - отозвался Карпентер. - У меня никогда не было знакомых среди венгерских полицейских.

Он подошел к ней вплотную, почти нежно отцепил ее пальцы от дверного косяка и усадил в кресло. Сунул ей в руки заранее приготовленный бокале виски.

- Итак, за Золтана?

Дана покачала головой. За этого подонка она пить не станет.

- Первый раз слышу про такого.

- Ну разумеется, моя милая. Но я тебе про него расскажу. Поверь мне, это интересная история. Только рассказывать ее надо не с начала, а с конца

Жестом провинциального фокусника он извлек из кармана маленькую плоскую коробочку. Дана безучастно следила, как длинный ухоженный ноготь специалиста по связям с общественностью поддевает блеснувшую серебром крышку. Коробочка открылась с резким щелчком, и Карпентер высыпал себе на ладонь несколько матово отсвечивавших шариков. "Наркотики, - испуганно подумала Дана. - Он собирается накачать меня каким-нибудь подавляющим волю препаратом и выжать из меня признание..." Но это оказались совсем не наркотики. Фил вдруг стал метать шарики в стены - сначала в одну, потом в другую. Последние два шарика угодили в потолок и пол. Попадая на твердую поверхность, шарики вытягивались, принимая каплевидную форму, а затем растекались тончайшей едва заметно отсвечивающей в лучах настенных светильников пленкой. Пленка двигалась словно живая, ее края беспокойно шевелились, вытягиваясь длинными плоскими щупальцами. Когда странная субстанция то ли впиталась в стены, то ли просто истончилась до полной невидимости, Карпентер удовлетворенно хмыкнул и убрал коробочку в карман.

- Не хотелось бы, чтобы эту историю услышал кто-нибудь еще, - пояснил он. - Пока что, во всяком случае. Так вот, начнем, пожалуй, с конца. Восемнадцатого сентября 2036 г. старший инспектор венгерской дорожной полиции Золтан Лигетти был найден в своей постели буквально изрезанным на куски - шестьдесят четыре аккуратно отделенных от скелета фрагмента мускулистой плоти. Обнаружившая его пожилая экономка сошла с ума от пережитого потрясения. Дело было достаточно громким, и подробности расследования почти неделю не сходили со страниц газет

Дана слушала его, испытывая странное безразличие. Цепкие пальцы прошлого все же дотянулись до нее сквозь все эти годы. Только вот испугается ли она их леденящего прикосновения теперь, когда даже электрический стул может показаться избавлением от проклятия стремительно приближающейся старости?

- Стены квартиры были испещрены иероглифами, начертанными кровью, специалисты, расследовавшие убийство, пришли к выводу, что инспектор стал жертвой последователей учения Истинной Каббалы - секты, практиковавшей разнузданную сексуальную практику и человеческие жертвоприношения. Оставалось, правда, загадкой, что общего мог иметь добрый лютеранин Золтан Лигетти с этими богопротивными сектантами.

Карпентер взял со стола большую квадратную бутылку и щедро плеснул виски себе в бокал

- Расследование вели, понятное дело, местные полицейские Европол подключили уже только на самом последнем этапе, когда стало ясно, что убийца - или убийцы успели покинуть страну. Кто знает, как бы все обернулось, если б не эта задержка, но в итоге главный подозреваемый - некто Андреас Тип-фель, называвший себя Первосвященником Сатанаилом - затерялся где-то на Ближнем Востоке. Там, как обычно, шла война, и никому не было дела до полубезумного сектанта, пусть даже и разыскиваемого Европолом.

Карпентер снова отхлебнул виски, но глотать сразу не стал, а посмаковал во рту. Сделав глоток, он на мгновение прикрыл глаза и ободряюще улыбнулся Дане.

- Между прочим, я угостил тебя коллекционным шотландским виски "Ля Фроег", пятьсот пятьдесят долларов за бутылку... Ты напрасно пренебрегаешь столь редким напитком, дорогуша! Хотя, возможно, тебе больше пришлась бы по душе венгерская сливовая водка - палинка, кажется? В квартире Лигетти обнаружили несколько бутылок с палинкой, в том числе одну начатую. Вот на ней-то и остались отпечатки пальцев Андреаса Типфеля, послужившие главным козырем обвинения. Кроме того, Типфеля несколько раз видели около дома убитого офицера, а вечером 17 сентября он зачем-то звонил Золтану на домашний номер. По версии венгерской полиции, Типфель и Лигетти были любовниками, и первоначально Сатанаил не собирался убивать своего партнера. Но 17 сентября между ними произошла ссора, закончившаяся для Золтана трагически Типфель, который, по свидетельству задержанных членов секты, при виде крови становился абсолютно невменяемым парнем, расчленил тело и совершил все требуемые его жуткой религией обряды - поступок нелогичный, однако вполне укладывающийся в картину поведения параноидальной личности. Потом он попробовал уничтожить следы, но сделал это по-дилетантски неумело - вытер бутылку с палинкой, но недостаточно тщательно, пытался стереть звонок из памяти домашнего секретаря, но не смог, поскольку не знал пароля. Короче говоря, единственное, что хорошо удалось Андреасу Типфелю, - это сбежать от венгерского правосудия.

Через несколько лет, однако, этот сукин сын вынырнул в Канаде, которая тогда как раз вошла в состав Североамериканской Федерации. Взяли его в Квебеке за растление малолетних - малолетние, правда, оказались черномазенькими, так что другой на его месте отделался бы штрафом, но за Типфелем обнаружилось слишком много грешков. Министерство безопасности запросило информацию у европейских коллег, и вот тут-то история с Истинной Каббалой и порезанным на куски Золтаном Лигетти вновь выплыла на свет божий.

Ну, разумеется, он клялся, что никого не убивал. По его словам, Истинная Каббала если кого-то и приносила в жертву, то только цыганят и мусульманских детишек. Это, кстати, походило на правду, потому что за все годы существования секты случай с Лигетти был единственным, когда полиция всерьез села каббалистам на хвост. Типфель пытался убедить следователей в том, что убийство Золтана напутало его приспешников настолько, что они свернули всякую активность в Восточной Европе и залегли на дно. Это опять-таки звучало правдоподобно, потому что после тридцать шестого года об Истинной Каббале в Будапеште больше никто не слышал. Что самое интересное, Сатанаил яростно отрицал свою гомосексуальную связь с Золтаном. Нет, он не собирался делать вид, что однополая любовь ему незнакома - в конце концов, квебекские черномазые ребятишки с этим никогда бы не согласились. Но Золтан Лигетти якобы был совсем не в его вкусе - здоровенный блондин нордического типа, такие ему никогда не нравились. Другое дело - его сестра.

Прижатый к стенке Типфель сознался, что действительно несколько раз встречался с юной черноволосой красавицей Аготой Лигетти в барах Верхнего Города и даже провожал ее до особняка на Габсбург-авеню. Накануне убийства Золтана Агота первый раз пригласила его домой, и они провели несколько часов наедине, занимаясь любовью и попивая коктейли с палинкой. Нет, самого Золтана в квартире не было - Агота сказала, что он на дежурстве. Да, на бутылке могли остаться его отпечатки, потому что коктейли готовил Андреас, но где-то на бокалах обязательно должны найтись и отпечатки нежных пальчиков Аготы. Увы, никаких иных отпечатков в особняке не нашлось, и неудивительно - ведьу Золтана Лигетти никогда не было сестры.

Голос Карпентера доносился откуда-то издалека. Дана автоматически подняла свой бокал ко рту, отхлебнула глоток. Виски или вода - вкуса она не почувствовала. В голове стучали маленькие злые молоточки, глаза жгло, как будто туда плеснули лимонным соком. Это предел, с удивившим ее саму спокойствием подумала Дана, предел, за которым уже невозможно больше реагировать на боль. Все, что происходит, происходит не со мной. Я просто смотрю стерео, очень красочное и правдоподобное, или подключилась к мастерски сделанной фата-моргане. Потом все закончится, и я вернусь в свой мир, где не будет этого ужасного номера, этого отвратительного ощущения липнущей к мокрому телу ткани, этого страха, висящего в воздухе наподобие табачного дыма... Дана сделала еще один глоток и опять ничего не почувствовала. Тем далеким осенним вечером они пили палинку с вишневым соком и какой-то шипучкой - Анди глушил бокал за бокалом и все больше пьянел, а она лишь делала вид, что пьет. Но вкус вишни, сливовицы и щекочущих язык пузырьков навсегда остался в ее памяти. Она могла бы почувствовать его даже теперь, достаточно только вспомнить... вспомнить, как все это было... вспомнить тот ветреный и не по-сентябрьски холодный вечер 17 сентября 2036 года... Нет, подумала Дана, я не должна... Он же именно этого и добивается, опрятный, предусмотрительный гад, залепивший все стены моего номера какой-то склизкой дрянью... Он же хочет, чтобы я вспомнила тот вечер и сама призналась в том, что совершила.

Карпентер откашлялся, прочищая горло, - даже этот вполне естественный звук получился у него каким-то ненатуральным, словно бы многократно отрепетированным.

- На беду Типфеля, Конгресс Федерации за пару месяцев до его ареста одобрил закон о принудительном сканировании мозга подозреваемых в особо тяжких преступлениях, и Первосвященника Сатанаила отдали мнемохирургам.

Десять лет назад мнемохирургия только из пеленок вылезала. Половина пациентов после сканирования мозга годилась разве что для психиатрической клиники строгого режима, а оставшиеся до конца своих дней страдали от различных маний и фобий. Но этот парень, Типфель, и без того уже был законченным психом, так что когда мнемохирурги закончили потрошить его память, он превратился просто в бешеное животное - голыми руками разорвал сталепластовые наручники и едва не загрыз двоих санитаров. Между тем выяснилось, что в голову ему лазили не зря, потому что Золтана Лигетти действительно убил не он. И, что самое поразительное, его рассказ о красавице-брюнетке, с которой он славно повеселился на той самой постели, где десять часов спустя обнаружили порубленного на венгерский гуляш полицейского, оказался истинной правдой. В том смысле, что сам Андреас Типфель действительно считал ее сестрой Золтана Аготой. Тогда как, повторюсь, никакой сестры у убитого офицера не было.

Карпентер замолчал, явно довольный своим красноречием. Дана и не заметила, как он уселся на край мягко прогнувшейся под его весом кровати, оказавшись так близко, что она могла бы дотронуться до него обнаженной ступней. Или ударить пальцами ноги по сгибу локтя так, чтобы виски из бокала плеснуло ему в глаза. Тогда он на несколько секунд ослепнет, а за это время можно схватить со столика бутылку и со всей силы опустить ему на мягкий затылок... В конце концов, он незаконно проник к ней в комнату, подкупив портье и получив дубликат ключа. Хотела бы она посмотреть на присяжных, которые не признают его действия попыткой изнасилования. Дана попробовала напрячь мышцы и поняла, что из ее затеи ничего не выйдет. Не сейчас, во всяком случае. Она была слишком разбита, слишком вымотана и подавлена всеми событиями этого долгого дня. Придется, видно, выслушать его историю до конца.

- Андреаса Типфеля признали невиновным в убийстве венгерского офицера и отправили за Стену - его свернутые набекрень мозги все равно не оставляли властям Федерации другого выхода. Кажется, он обосновался в лагере Макомба-10, населенном в основном выходцами с Африканского Рога, во всяком случае, именно там его видели в последний раз. Сумасшедший или нет, он сохранил свою привязанность к черномазым мальчикам. К юным брюнеткам, полагаю, тоже.

Дана прикусила губу, пытаясь хотя бы таким образом вырваться из вязкой трясины полусна-полуяви, в которую погружали ее слова Карпентера. Странное дело - ей бы сейчас злиться, бросаться на него с кулаками, биться в истерике - а вместо этого она чувствует себя введенной в состояние транса сомнамбулой. Может, Фил все же добавил ей что-нибудь в виски?

- Теперь перейдем к гипотетической части нашей истории, - продолжал между тем Карпентер. - Представим себе, что у бравого инспектора Лигетти была привычка приводить домой... э-э-э... девиц легкого поведения. Жил он одиноко, старая экономка посещала особняк на Габсбург-авеню четыре раза в неделю по утрам, так что большую часть времени он мог водить к себе хоть зебр из зоопарка - никто бы его за это не упрекнул. Представим также, что одна из таких девиц настолько понравилась инспектору, что он оставлял ее у себя в квартире, уходя на дежурство, и даже, возможно, позволил ей пользоваться ключами от дома. Глупость, конечно, тем более непростительная, что мы говорим об офицере полиции, но многие ли сыны Адама способны сохранять рассудок, если дочери Евы всерьез хотят, чтобы они его потеряли? Предположим, что речь идет о совсем юной девочке, не старше пятнадцати лет, наивной и неиспорченной, насколько это слово может вообще быть применимо к представительнице древнейшей из профессий. Разумеется, Золтан Лигетти не ожидал от нее никаких неприятностей.

Ораторская пауза, подумала Дана, когда Фил остановился, чтобы перевести дух. Ну что ж, в проницательности ему не откажешь. Только с ее легендой Карпентер попал в молоко - она с самого начала отказалась от мысли притвориться проституткой. Золтан действительно часто пользовался услугами профессионалок, но никогда бы не оставил такую девицу у себя дома. Когда они познакомились в башне для воздушных танцев на Замковой Горе, Дана рассказала ему правду - не всю, но правду. Она - фотомодель, юная звездочка одного из крупных будапештских агентств. Приехала из провинции, родственников в столице у нее нет (о том, что провинция - это Братислава, она благоразумно умолчала). В агентстве ее знали под именем Агота Чапо - нормальное венгерское имя, никаких опасных для бизнеса славянских ассоциаций. Так она Золтану и представилась. Инспектор слыл человеком замкнутым и скрытным, не в его привычках было делиться с приятелями и сослуживцами подробностями своей интимной жизни. Встретились они в конце июня, а к 17 сентября о существовании в жизни Золтана Лигетти фотомодели Аготы Чапо догадывалась разве что экономка.

- И это было роковой ошибкой инспектора, - выдержав паузу до предела, продолжил Карпентер, - потому что вечером 17 сентября, пока офицер нес дежурство на мосту через Дунай, его юная подруга, воспользовавшись доверенными ей ключами, привела в квартиру на Габсбург-авеню Андреаса Типфеля. Типфель, искренне веривший в то, что имеет дело с сестрой хозяина дома, несколько раз удовлетворил свою страсть на широкой постели Золтана Лигетти, оставив на простыне некую органическую субстанцию - именно она, кстати, и легла впоследствии в основу порочащей честь убитого полицейского версии о гомосексуальном конфликте. Выждав строго определенное время, девушка выгнала любовника и тщательно уничтожила все следы собственного пребывания в доме, включая пресловутые отпечатки пальцев на бокалах. Остальное, собственно, не так уж и интересно. Когда Золтан Лигетти вернулся с дежурства, эта изобретательная девица, скорее всего, поднесла ему коктейль с какой-нибудь отравой. Может быть, для верности она его еще и придушила... но это уже игра моего воображения. Патологоанатомическая экспертиза проводилась лишь поверхностно, что вряд ли может быть поставлено в вину следствию, если вспомнить, в каком состоянии находился труп. Конечно, чтобы так разделать взрослого сильного мужчину, требуется немалая сноровка... Но кто сказал, что даже хрупкая девушка, вооруженная армейским виброножом, не в состоянии аккуратно распилить тело на шестьдесят четыре куска? Особенно если она целый год посещала занятия по анатомии в Братиславском медицинском колледже.

Он все знает, обреченно подумала Дана. Он знает даже про колледж. Похоже, он вообще серьезно подготовился к этому разговору. Но почему же он завел его именно сегодня?

- Мрачная история, - сказала она, еле ворочая языком. - Ты мастерский рассказчик, Фил. Не понимаю только...

Каждое слово давалось ей с огромным трудом, и Дана не успела договорить фразу до конца, когда Карпентер перебил ее:

- ...Какое отношение она имеет к тебе? Ты это хотела сказать? Скорее всего, никакого. Разве что по странному совпадению именно в том году в Будапеште в одном из модельных агентств подвизалась некая Дана Янечкова. Правда, тогда она предпочитала зваться Аготой Чапо. Венгерский национализм, не так ли? Словаки считались людьми второго сорта, и со славянским именем нечего было и надеяться сделать себе карьеру. Что ж, это так понятно...

- Это преступление? - Дана сделала над собой немыслимое усилие и посмотрела Карпентеру прямо в глаза. Холодная голубая эмаль - никаких эмоций. Типичные глаза англосакса. - Взять себе сценический псевдоним - это преступление?

- Разумеется, нет. - Фил снова наполнил свой бокал, и Дана заметила, что литровая бутылка опустела почти на две трети. - Мы сейчас говорим не о преступлениях, а о совпадениях. Самым странным совпадением во всей этой истории, однако, является тот факт, что за четыре года до своей ужасной гибели инспектор дорожной полиции Золтан Лигетти предстал перед судом за непреднамеренное убийство водителя грузовика, показавшегося ему террористом. Не спрашивай меня, почему суд оправдал Золтана, - для нашей истории это неважно. Важно то, что погибшего водителя звали Бронислав Янечков, и он был отцом фотомодели Даны Янечковой, выступавшей на подиуме под сценическим псевдонимом Агота Чапо. Той самой Даны Янечковой, которую Андреас Типфель знал как Аготу Лигетти, а сам Золтан считал... кем? Каким именем он звал тебя, Дана?

- Не знаю я никакого Золтана. - Дана ворочала языком с таким трудом, словно он превратился в свинцовую болванку. - Это все твои измышления, Фил... твои гнусные выдумки... Пусти, я хочу лечь в постель...

- Ляжешь, дорогуша, обязательно ляжешь, - успокоил ее Карпентер. - Осталось совсем, совсем немного. Я ведь только фантазирую, ничего больше. Нет никаких доказательств того, что лжесестра Лигетти, расчленившая его тело на шестьдесят четыре куска, фотомодель Агота Чапо и блистательная Дана Янечкова - одно и то же лицо. Никаких доказательств. Если не считать...

Он замолчал и некоторое время выжидательно смотрел на нее. Дана прикрыла глаза, чтобы не видеть устремленного на нее холодного синего взгляда.

- Офицеру.ФБР, занимавшемуся делом Андреаса Типфе-ля, не потребовалось много времени, чтобы проверить досье Лигетти и собранные Европолом данные. Когда он наткнулся на упоминание о погибшем водителе грузовика и об оправдательном приговоре, который вынес Золтану суд, ему показалось, что он, возможно, взял верный след. Он даже предпринял длинную и опасную поездку за Стену, чтобы расспросить Типфеля получше. Собственно говоря, именно он нашел Сатанаила в лагере Макомба-10. Он привез Типфелю несколько кристаллов с фотопортретами девушек - многие из них были отобраны наугад, но некоторые работали в 36 году в модельных агентствах Будапешта. И знаешь, что интересно, Дана? Он узнал ее. После стольких лет, после бесчисленных тюрем и психушек, куда бросала его судьба, после вскрывших его память мнемохирургов Андреас Типфель узнал свою Аготу. И это совпадение поражает больше, чем все предыдущие. Потому что портрет, на который указал Андреас Типфель, искренне веривший, что видит перед собой Аготу Лигетти, был твоим портретом, милая.

- Ты же сам говорил - он сумасшедший. - Дана чувствовала, что еще чуть-чуть и она уснет прямо в кресле. Она перегнулась через подлокотник, чтобы поставить недопитый стакан с виски на пол. Платье, в которое она заворачивалась, при этом движении сползло вниз, открыв взгляду Фила крепкие загорелые груди. Нужно было поддернуть его, но руки перестали слушаться Дану. Стакан глухо стукнул об пол, маслянистая жидкость плеснула в нем, тяжело словно смола. Все-таки он что-то подмешал туда. - Никакой суд не станет слушать... не станет всерьез относиться... к словам сумасшедшего...

Карпентер серьезно кивнул.

- Ты права. Конечно, никто не осудит тебя на основании показаний душевнобольного. Но учитывая тот факт, что твой отец, возможно, был террористом, а убитый Золтан Лигетти - как-никак сотрудником полиции, хотя и венгерской, даже свидетельства Типфеля может оказаться достаточно, чтобы провести еще одну мнемохирургическую операцию. На этот раз тебе.

Дана сжала зубы - до боли, до хруста в висках. На мгновение ей показалось, что силы вернулись к ней.

- Мой отец не был террористом. Он не был террористом, слышишь? Он был шофером, обыкновенным шофером, он ездил на "Регуле", на огромном грузовике, возил из Германии воду и пищевые концентраты, а из Будапешта - лекарства. Может быть, они думали, что он везет наркотики, может, им просто захотелось пострелять... только они убили его, а суд их оправдал. Я не знаю, как звали тех мерзавцев, которые убили моего отца, я никогда в жизни их не видела. И ты никогда ничего не сможешь доказать судьям, Фил. Если ты только попробуешь потащить меня в суд, Роберт тебя в порошок сотрет. Все, я выслушала твою историю. А теперь убирайся из моей комнаты, убирайся немедленно! Пошел вон!

Ей даже удалось встать со своего кресла. Ее изрядно пошатывало, но теперь она на две головы возвышалась над Карпенте-ром, который по-прежнему сидел на краю ее постели. Он поднял голову и посмотрел на Дану снизу вверх. Блестящие голубые глаза обжигали, какледяные лезвия.

- В порошок сотрет, говоришь? А я думаю, у него теперь других забот хватит. Видела сегодня эту девочку, Мэллоун? Уверяю тебя, та еще стервочка. Она Роберта из рук не выпустит, даром что совсем еще соплюшка. Так что, если дело дойдет до суда, босс вряд ли тебе поможет. Конечно, мнемохирургия сейчас совсем безопасна, никаких осложнений, никаких фобий... Два часа сладкого сна - и ты свободна и счастлива. Правда, только в том случае, если ты действительно ни в чем не виновата. Но ведь тебе бояться нечего, не правда ли, Дана?

На этот раз улыбка у него вышла почти ласковая. Карпентер поднял руку и потянул и без того сползшее вниз платье за рукав. Шелк зашуршал о шелк, холодная гладкая материя проскользнула у Даны между пальцев, и платье оказалось в руках у Фила. Он скомкал его и небрежно бросил на постель.

- Прекрасная Дана, - произнес он торжественно. - Прекрасная Дана Янечкова.

Его твердые пальцы дотронулись до ее живота. Дана вздрогнула, когда они ощупали золотую корону Сигурда и коснулись мягкой складки внутри пупка, но с места не сдвинулась. Мгновение назад она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы выгнать Карпентера из номера, а сейчас из нее снова словно бы выпустили всю кровь. Как манекен, подумала Дана, я стою как манекен. Это неправильно, мне нужно сопротивляться, нужно вызвать полицию... Вместо этого она замерла будто парализованная и смотрела, как движутся его руки.