Чтение 29–й страницы книги ~Самый далекий берег~

дожидаясь, когда пересечет границу. Буду с вами предельно откровенен, дружище:
с Максом так не получилось, ваш Максик обладал неплохой реакцией и стрелять
умел, так что не удалось живьем... Но Мирский выболтал столько, что вам и
запираться, в общем, глупо... Ну? Кто попятил папку, я уже знаю. А вот кто
передал ее Левиным мальчикам — пока нет. Но горю желанием узнать...
Исповедуйтесь, родной!

В его голосе звучала серьезная, нешуточная деловитость. Все
происходившее никак не напоминало ни сон, ни розыгрыш...

— Да послушайте вы...

— Слушаю. Кто был в Амстердаме?

— Это ошибка какая-то...

— А я ведь предлагал по-хорошему, — грустно сказал невидимый
собеседник. — Что там у него по ориентировке, Коля? Пассивной педерастии не
отмечено?

— Да нет, — торопливо ответил кто-то другой. — Баб дерет, как
нормальный.

— Это великолепно, — задумчиво произнес человек, определенно бывший
здесь старшим. — Это замечательно... Упрощает задачу. Хоть он и не Кащей
Бессмертный, но смерть у него в яйце...

В круге света появилась рука в черной кожаной перчатке. Кирьянов
прекрасно видел рукав старомодной гимнастерки — из хорошего материала,
светло-зеленый, с вышитой красным и золотым эмблемой на рукаве. Там были щит и
меч, там были серп и молот, но центральное место занимала восьмиконечная звезда
с разновеликими лучами, в точности такая, как на рукаве его собствент ного
кителя... Все это было настолько нелепо и жутко, что у него пропал голос.

Простыня отлетела в сторону, рука в черной перчатке обхватила его
гениталии и легонько надавила, самую чуточку, но и этого хватило, чтобы взвыть
от тупой боли. Правда, один из стоявших по бокам тут же зажал ему горло, и
вопля не получилось.

— Это, как вы понимаете, легонькая демонстрация, — сказал старший. — Но
если ты мне начнешь целку изображать, давану уже по-настоящему, от души. Только
хрупнет... Ну, ты будешь колоться или как?

— Идиоты! — прохрипел Кирьянов, смаргивая выступившие на глазах слезы
от боли. — Кирьянов моя фамилия, никакой я не Гурьянов, при чем тут Троцкий? Вы
куда вломились, дуболомы?

— Интересно. — сказал старший, не убирая руки. — Несколько неожиданный
поворот беседы...

— Сергей Семенович... — послышался рядом почтительный шепот,

— Ну?

Шепот стал вовсе неразборчивым и откровенно взволнованным.

— Твою мать... — с чувством произнес старший. — Точно?

— Посмотрите вон...

— Вот именно, идиоты, посмотрите! — придушенно произнес Кирьянов,
чувствуя на горле сильные пальцы. — В столе, в верхнем ящике, там все
написано...

— Коля... — веско произнес старший. Послышались шаги, легонький скрип
выдвигаемого ящика. Кирьянов зло хмыкнул. Там, в верхнем ящике, лежала
оформленная по всем здешним правилам грамота на орден, выполненная на левой
половине какими-то загадочными знаками, а на правой — классическими русскими
буквами. Красивая грамота с голограммами, печатями и эмблемами, где синим по
светло-желтому были прописаны его звание и фамилия с именем-отчеством.

— Сергей Семенович... — произнес невидимый Коля убитым тоном
гофмаршала, у которого посреди большого королевского приема вдруг упали шитые
золотом панталоны, открыв ситцевые трусы в дырках и заткнутую за резинку оных
украденную золотую ложку с алмазным вензелем сурового монарха...

— Что?

— Вы уж сами посмотрите...

Старший встал, исчез в темноте. Вспыхнул узкий луч фонарика,
послышалась энергичная матерщина. Тут же вернувшись, старший склонился над
распластанным Кирьяновым:

— Это что, четвертая плоскость?

Ободренный впервые зазвучавшими в этом голосе нотками неуверенности,
Кирьянов злорадно ответил:

— Представления не имею, четвертая или пятая с половиной. Одно знаю:
вас, клоунов, здесь быть не должно, вы куда-то не туда забурились, идиоты! Не
знаю, как там у вас, не бывал, а у нас Троцкий лет шестьдесят как помер!

— Приятно слышать... — сказал старший, отчаянно пытаясь обрести прежний
напор. — Ну, полежите пока...

По комнате метались уже три луча сильных фонариков. Кто-то вышел в
кабинет и вскоре вернулся, протянул испуганно и тоскливо:

— Сергей Семенович, бля буду, это не та плоскость...

— Вы бы хоть компас завели, Колумбы! — воскликнул приободренный
Кирьянов.

— Тихо, тихо, — посоветовал старший не особенно и помягчевшим голосом.
— Не выступайте, не на трибуне... Ну что, товарищи дорогие? Не опять, так
снова? Быстренько определите меж собой, кому из вас раком становиться — потому
что кому-то непременно придется...

— Сергей Семенович... Расчетчик сбился, показал в правом окошечке не
пятерку после запятой, а...

— Расчетчик — машина тонкая и где-то даже умная, — сказал старший. — Но
вот в блудливых рученьках она... Ладно. Извините, товарищ Кирьянов, простите
великодушно, обшибочка вышла, никто не гарантирован и не застрахован...
Случается из-за таких вот разгильдяев, чего уж там... Виновные, как говорится,
понесут...

Правда, особого раскаяния в его голосе не чувствовалось, скорее уж
легкая досада.

— Сергей Семенович...

— А?

— Это, точно, четвертая... Плоскость «Зет». Хозяйство Зорича.

— Ну и?

Голос предложил с нешуточным азартом:

— Сергей Семеныч, а давайте этого грохнем! Не подписку ж с него брать?
Сохранение тайны и вообще... Не люблю я эту белогвардейскую рожу, с души
воротит... Кто узнает? Острую сердечную недостаточность ему по счету «раз»...

— Это самодеятельность, Вадичка, — сказал старший небрежно. — Весьма
даже непозволительная. Мне этот недобитый гад тоже не по душе, но нет у нас
полномочий пакостить в сопряженной плоскости, тут свое начальство и свои
органы...

— Так сил же нет смотреть! Развели тут...

— Я с тобой потом поговорю, — пообещал старший. — Вдумчиво и подробно.
Чтобы не декаденствовал и не подменял собою инстанции... — Он наклонился к
Кирьянову, стягивая черную перчатку—В общем, извините, товарищ обер-поручик,
оргвыводы последуют, гарантирую, с занесением и распубликованием, как положено,
инстанции исправят отдельные нетипичные ошибки и головотяпство... Мы уж пойдем,
ладно? Так что еще раз звиняйте...

И в следующий миг короткий умелый удар чиркнул Кирьянову по горлу, на
несколько секунд совершенно лишив дыхания, цепкие лапы разжались, и старший
прикрикнул:

— Ноги в руки! Навести прежний порядок, ничего не брать... Коля, тебя
касается!

— А тут и нечего поправлять... Несколько пар ног энергично затопотали к
выходу, пока Кирьянов корчился от боли — в глотку словно колышек загнали. Когда
чуть-чуть отпустило, он вскочил, не теряя времени, кинулся следом, злой как
черт от боли, унижения и обиды, как был, в трусах, вдогонку освещенным странным
неярким сиянием силуэтам.

Входной двери словно бы и не было, на ее месте зиял квадратный проем,
обрамленный множеством слабо мигающих огоньков, там, внутри маячили какие-то
зеркальные поверхности, трубчатые конструкции, выгнувшиеся аркой, и под эту
арку торопливо ныряли один за другим ночные гости.

Настигнув последнего, Кирьянов от всей изобиженной души припечатал ему
кулаком по загривку и, вот везение, успел — человек в туго подпоясанной широким
ремнем старомодной гимнастерке охнул и с матерным рявканьем полетел головой
вперед прямо под арку.

И тут же все растаяло в беззвучной вспышке, обдавшей волной сухого
жара. Кирьянов, потеряв опору под ногами, полетел на пол в коридоре, ушиб локти
и колени, обрушился с таким грохотом, словно шкаф уронили.

Неуклюже поднялся, вне себя от ярости. Коридор был пуст, мягким
приглушенным светом сияли лампы. Потом приоткрылась дверь, высунулся майор
Стрекалов, всклокоченный, тоже в одних трусах, но вовсе не казавшийся вырванным
из сна.

— Белая горячка или тревога? — поинтересовался он живо. — Вроде бы
стадо слонов протопало...

Кирьянов оглянулся — дверь его квартиры вновь возникла из ниоткуда,
аккуратно затворенная.

— Что за фокусы?

— Не поверите, — зло сказал Кирьянов. — Козлы, мать их...

— Кто опять? — Он присмотрелся. — Заходите-ка, определенно что-то
стряслось. У меня лекарства навалом...

— А удобно?

— А чего ж неудобного?

Поколебавшись, Кирьянов вошел. Майор проворно достал из шкафчика
бутылку микстуры известной фармацевтической фирмы «Хеннесси» и два стаканчика
из черненого серебра. Наполнил опытной рукой.

Кирьянов прислушался. В спальне определенно скрипнули пружины, кто-то
ворохнулся на постели. Интересно, кто? Девочка-связистка или воплощенная
кнопкой мечта?

— А...

— А подождет, — сказал майор, перехватив его взгляд. — Никуда не
денется. Ну, за кибернетику...

Кирьянов осушил свою «микстуру» единым духом, помотал головой: