Чтение 18–й страницы книги ~Волк прыгнул~

Тот, что был пошире в плечах, кивнул, и они энергичным шагом направились к крайнему подъезду блока. В польском языке слова "дом" удостаивается лишь обиталище, предназначенное для одного хозяина. И совершенно справедливо, по мнению Данила. Бетонные же ульи именуются "блоками", потому что удачнее слова просто не подберешь...

- Думаешь? - спросил Януш. Данил ухмыльнулся и процитировал:

- Pytali Go: "Gdzie, Panie?" On im odpowiedzial: "Gdzie jest padlina, tam zgromadza i sepy" <И спросили у него: "Где, Господи?" Он им ответил: "Где падаль, туда слетаются и стервятники" (польск.). (Лука, 17, 31).>.

- Янина, обрати внимание, - сказал старый друг. - Приятный симптом москали начинают ссылаться на Библию...

- Что поделать, - сказал Данил. - Ежели там про всех нас было написано еще в самые что ни на есть незапамятные времена. "И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон"... Что ни говори, Даллес оказался прав: приятно быть освященным библейской традицией. Бог ты мой, как бы меня за подобные речи взгрели в незабвенные года, когда мы были молодыми и мечтали... Вы не знаете, Янина, о чем мечтали молодые лейтенанты, только что попавшие в охрану генсеков? Ваш шеф улыбается так, словно подсмеивается над собой, но здесь нечего стыдиться - плох тот солдат, что не мечтает стать генералом. А мечта телохранителя была проста: внезапно появляется злыдень с огромным черным пистолетом или бомбою, но ты в великолепном прыжке, а главное принародно, сшибаешь его с ног и завязываешь узлом. Хорошо еще при этом получить ранение - конечно же, легкое, почти царапину... Старина, тебя никогда не упрекали, что ты не использовал случай и не пальнул в спину пану Гереку?

- Бог миловал.

- У вас все же Европа, - грустно сказал Данил. - А мне вот однажды на людях заявили, что я был просто обязан вытащить табельный ствол и бабахнуть Брежневу в затылок, ну, это было в те почти забытые времена, когда в России еще водились демократы и перестройщики... Панна Янина, мы вам не кажемся динозаврами?

Она усмехнулась;

- Ничуть, мне всегда хотелось знать, что чувствовали люди, ощущавшие себя причастными к империи...

- О, это было великолепное чувство... - сказал Данил. - Пан Януш не даст соврать, и того не объяснить словами, панна Янина. Просто попробуйте представить, что ощущали люди, у которых в сейфах лежали подробные планы захвата английского парламента и рывка десантных групп по Мадриду... Может быть, это и плохо, но это нам нравилось, что греха таить. В конце-то концов, не мы первые это придумали - Наполеон всерьез собирался покорить доступную ойкумену и захватил почти всю Европу, но его отчего-то никто не величает монстром и выродком... А когда...

Двое вышли из подъезда, на миг приостановились, словно ожидая, не будет ли против них предпринято каких-либо акций, - и, только убедившись, что все вокруг благополучно, подошли к машине.

- Пан словно в хрустальный шар смотрел, - сказал тот, что был пошире в плечах. - Он сидит в кресле, и в голове у него дыра. Это Михаил Ракута, никаких сомнений. Тело еще не окоченело. Сейф) открыт и пуст, никаких следов взлома, мы не стали обыскивать квартиру, приказ был прямо противоположным...

- Все правильно, - сказал Данил. - Спасибо. Уезжаем.

Они кивнули и направились ко второй машине. Януш включил мотор, хмыкнул:

- Этого ты и ждал?

- Ага, - сказал Данил без особых эмоций. - Все сходится. Ракута как раз и был тем, кто отдает приказы, без него за девочку ни за что не взялись бы - в этом деле, сам знаешь, импровизации и самодеятельность не приветствуются, вот его и хлопнули. Чтобы не рассказал мне, кто его попросил - или велел затащить девочку в бордель. Вопреки страшным россказням, эта публика старается не иметь дела со сторонними крошками - всегда есть шанс, что вмешается консульство, полиция, гораздо проще и безопаснее вывозить дурех под видом будущих горничных или плясуний... А они цапнули обычную туристку.

Значит, был заказ.

- И тебя не интересует, кто?

- Меня не интересуют пешки, - сказал Данил. - Назови это самым откровенным снобизмом, но я предпочитаю иметь дело с ферзями. Или, как минимум, с офицерами... Ну, мне пора в отель.

- А ты не думаешь...

- Не думаю, - сказал Данил. - Меня гораздо проще хлопнуть на территории Рутении. Скандала не в пример меньше. Ракуту-то легко списать на пресловутые бандитские разборки, никто и не удивится, а я как-никак человек респектабельный и заметный.

...Принимая ключ от очаровательной блондинки за стойкой, он уже знал, что дело нечисто. Нельзя требовать от смазливых блондов той же выдержанности, что от Штирлица с папашей Мюллером. Взгляд у нее явственно вильнул, сучий был у нее взгляд, нашкодивший...

"Ну и ладненько", - подумал Данил без особого волнения. Боковым зрением видел Янину, с отрешенным видом стоявшую у киоска с косметикой. Вздохнув про себя, направился к лестнице. Интересно, ч т о? Труп под столом?

Несовершеннолетняя гимназистка в порванном платьице? Бумаги со стола министра обороны? А ведь штатский, непринужденно свернувший на ту же лестницу, явно приклеился...

Вставим ключик, аккуратненько его повернем - ну не бомба же под дверью, в самом-то деле...

- Стоять! Полиция!

Он ухитрился не вздрогнуть, когда из его же собственного номера навстречу азартно кинулись двое в штатском, сгребли за руки и проворно защелкнули наручники. Стоял, как столб, штатский с лестницы проворно вошел следом, а за ним еще один, на вид ровесник Данила, лысоватый и неприметный, с тем равнодушием во взоре и походке, что вырабатывается долгими годами рутинной пахоты. А пожалуй что, ты здесь и старший, подумал Данил, под непреклонным напором двух пар рук усаживаясь в кресло. И, пожалуй, ты еще в старые времена набирался опыта, на партийных собраниях не одни портки протер...

- Пан Черский? - осведомился ровесник. - Это ваш номер?

- Да вроде бы, - сказал Данил. - Выглядит совсем как мой, да и ключ подошел... Положительно, мой. В чем дело?

Лысоватый продемонстрировал удостоверение. Чертовски мило. Контрвывяд <Контрразведка (польск.).>.

Там, конечно, несколько уклончивее все сформулировано, в его синей ксиве, но мы-то знаем, что почем...

- И вы, конечно, в состоянии присовокупить к этому серьезному удостоверению еще и санкцию прокурора, пан подполковник? - светским тоном осведомился Данил.

- Не торопитесь, - сказал лысоватый, значившийся в удостоверении как подполковник Барея (что, впрочем, ни о чем еще не говорило). - Пока что проводятся оперативные мероприятия, которые санкции прокурора не требуют. - Он ловко выдвинул ящик стола. - Это ваш пакет?

- Впервые вижу, - пожал плечами Данил. - Когда я отсюда уходил, ящик вообще был пуст.

- Да что вы говорите... - Он обернулся к своим:

- Приступайте.

В роли понятых выступали испуганная молоденькая горничная и непонятный мужичок, неведомо откуда извлеченный. Первым делом им продемонстрировали пакет и дали туда заглянуть - а вот Данилу этого со своего места сделать не удалось, - потом штатские с большой сноровкой обшарили однокомнатный номер, что не заняло много времени. Данил попросил закурить - не отказали, но сунули свои, а его пачку приобщили к прочим вещичкам. Формалисты чертовы.

Особой тревоги он не испытывал, но на душе все же было неспокойно увлекшись, мог и переиграть, чересчур положиться на возможности старого друга, с которым на пару охраняли заклейменных историей генсеков. Всякие бывают случайности...

- Ну, собирайтесь, пан Черский, - распорядился Барея и, когда Данил встал, ловко накинул ему на руки его же собственную куртку. - Пойдемте все вместе, как старые друзья, к чему смущать мирных постояльцев киношными зрелищами...

Они всей компанией покинули здание через парадный вход. Данил моментально высмотрел Янину - она лениво листала яркий журнал возле киоска и словно бы не заметила шествия.

Его усадили в цивильную машину, снабженную, правда, мощной рацией. Ехали недолго. Остановились возле полицейского участка, где в уединенной комнатке Данила заставили откатать пальчики, - дали потом, правда, возможность тщательно отмыть руки. И запихнули в узенькую тесную камеру, предварительно избавив от шнурков, ремня, часов и содержимого карманов.

Оставшись один, Данил, чтобы убить время, принялся вдумчиво изучать узилище. Вольготно отдохнуть на привинченных к стене узеньких деревянных нарах мог разве что мазохист. После первого, беглого изучения временного пристанища стало ясно, что оно никоим образом не рассчитано на господ шпионов, согласно незримой табели о рангах все же стоящих на ступеньку выше примитивных "пияков" и "лобузов". <"Пияк" - алкаш, "лобуз" - хулиган (польск.).> В углу доисторическими отложениями засохла блевотина, стены покрыты наскальной живописью на четырех языках, из которой Данил узнал, что Баська - шлюха, Бронек - стукач, менты как были козлами при красных, так ими и остались, а Михель из Бремена невиновен и потому призывает кары небесные на головы польских... (Эпитет был старательно стерт, очевидно; каким-то пьянчужкой, в котором нежданно-негаданно ожило чувство патриотизма.) Имелась совершенно непонятная надпись на арабском, а также картинки и декларации, несомненно, оставленные Даниловыми соотечественниками, вряд ли слушавшими когда-либо Моцарта да вдобавок не отягощенными знанием родной грамматики.

В коридоре временами начиналось оживление - вели пьяных, качавших права совершенно по-российски, с той же славянской экспрессией, какой-то типчик орал что есть мочи, что это ошибка и нож был вовсе не у него, а у паскуды Генека, но здешние граждане начальнички, судя по звукам, верить были не склонны, а потому в два счета утихомирили подзатыльниками. К Данилу так никого и не подсадили, даже в глазок никто не заглядывал.

Примерно через полчаса заявился хмурый капрал, поставил прямо на нары, благо больше некуда было, подносик с чашкой сквернейшего даже на вид кофе и ломтем хлеба с куском ливерной колбасы.

- Это зачем? - полюбопытствовал Данил.

- Может, пан у нас задержится, - флегматично сообщил капрал и убрался.

Детские подначки, констатировал Данил. Скучно ему на рутинном дежурстве, надо полагать, вот и решил под видом заботы о желудке заключенного поглазеть на шпиона. Если пан и задержится, то уж, конечно, не в камере для алкашей...

Еще через полчасика он все же съел и выпил принесенное - как-никак не обедал. Посидел на нарах, сколько смог выдержать, - и вновь принялся бродить по камере.

Прошло не менее двух часов, прежде чем явился Барея. Взял у оставшегося в коридоре капрала два обшарпанных казенных стула, протянул один Данилу и жестом велел стражу запереть дверь. Не спеша достал сигареты, поинтересовался:

- У вас есть претензии?

- Не могу пока сформулировать, - пожал плечами Данил.

- А вопросы?

- Интересно, у вас каков был стаж в пэ-эз-пз-эр? - без особой задиристости поинтересовался Данил.

- Честно говоря, был немалый. Не меньший, должно быть, чем у вас в ка-пэ-эс-эс... Что поделать, такие были времена...

- Стонали под игом Москвы, а?

- А вы не назвали бы это игом?

- Трудно так сразу сформулировать... - сказал Данил. - Вы ж и по специфике работы, и по возрасту должны помнить историю. Уже в сорок пятом сюда, в Польшу, вернулась масса довоенных офицеров, и армейских, и разведчиков. И никто их не бросал за колючку, наоборот, служили на высоких постах, и когда против них в пятьдесят третьем попыталась вяло сыграть в раскрытие суперзаговора тогдашняя "десятка" <Десятое управление польского МВД в начале пятидесятых занималось политическим сыском, после 1956 г. расформировано, двое из руководства бежали в Западный Берлин.>, ее довольно быстро взяли к ногтю саму...

Интересно, почему они служили Сталину, как вы думаете? Аристократия с кости и крови, довоенные генералы и довоенные разведчики...

- А вы как думаете?

- Ну, это простая шарада, - сказал Данил. - Не за кусок колбасы и жестяные звездочки, конечно. За перспективу. А перспектива была заманчива - как-никак и у ваших жолнежей был нешуточный шанс пройти с засученными рукавами и автоматами наперевес по Мюнхену и Парижу...

- Возможно, - согласился Барея. - Однако же ваша могучая империя, простите, обернулась откровенным пшиком, что, в свою очередь, не может не питать глубокие разочарования. Рухнувшие заманчивые перспективы еще хуже отсутствия таковых. Того, кто обманывает надежды, всегда ненавидят особенно яростно.

Вот и дуют... иные ветры. Как пели уланы в двадцатом. Знаете? "В руку пика, сабля - в ладонь. Бо-ль-ше-ви-ка - гонь, гонь, гонь!" Вас это не коробит?

- Помилуйте, - пожал плечами Данил. - Все ж-таки - "большевика", а не "москаля". Переживу... Вы хотите сказать, что в этой бравой песенке и таится ключ к происходящему?

- Простите?

- Ну, как я понимаю, кому-то срочно понадобился москальский шпион...

- Почему сразу - шпион? Быть может, речь идет о наркотиках или незаконной коммерции?

- Незаконной коммерцией я не занимаюсь, - сказал Данил. - А в том пакете были уж никак не наркотики, бумаги какие-то...

- Не ваши?

- Откуда? Первый раз вижу. Вы не просветите ли, что там такое было? Барея усмехнулся:

- Ничего веселого, материалы об одном из военных аэродромов, на котором в скором времени будет базироваться и авиация НАТО. Не правда ли, пан Черский, невеселые бумаги?

- Возможно, - сказал Данил. - Пора требовать адвоката, а? Мы с вами в Европе...

- Ах, пан Черский, что вы такое говорите? - вовсе уж широко усмехнулся Барея. - Ну когда это мы с вами, москали с ляхами, были Европой? Между нами говоря, были и останемся откровенной Азией, что бы там ни кричали романтические интеллигенты... - и он принялся мечтательно разглядывать свой кулак.

- Помилуйте... - разочарованно протянул Данил. - Вы мне сразу показались твердым профессионалом, к чему столь многозначительно покачивать кулаком?

Когда это в разведке били морды? В Африке разве что...

- Да что вам такое в голову пришло? - изумился Барея. - Кто здесь кулаками покачивает? Сидят взрослые люди, беседуют... Адвоката, говорите... А как насчет консула? Будете требовать?

- Если возникнет такая необходимость, - кивнул Данил.

- Вы, стало быть, гражданин России?

- Ага. А вы не знали?

- Но, видите ли, пан Черский... Вы сюда приехали не по российскому паспорту, а по документу гражданина Польской Республики, постоянно проживающего за пределами таковой. Это уже несколько иная юриспруденция.

- И все же - двойное гражданство... Подпадающее под действие иных соглашений. В любом случае адвокат мне положен. Мало того, мне не предъявляли ни ордеров, ни обвинений, лишили свободы неведомо на каком основании...

- Вас же не бьют, не обижают. Колбасой даже покормили, как мне говорили.

- Эту бы колбасу...

- Постарайтесь встать на мою точку зрения, пан Черский. В вашем номере обнаружены секретные материалы нашего министерства обороны, позволяющие сделать вывод о несомненно имевшей место шпионской деятельности...

- Моей? Как, кстати, с отпечатками пальцев? Чует мое сердце, что моих на том пакете так и не отыскалось? Ничего удивительного, я его в руках не держал, впервые видел... Может быть, у вас есть люди, которые мне этот пакет передавали? Или видели, как я его принимал у подозрительного незнакомца с черной повязкой на глазу и с приклеенной бородой?

Барея, улыбаясь, развел руками:

- Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? А вы, следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас есть какие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в нашей стране проводили время в полном одиночестве?

Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, как обернутся дела...

- А пана Ракуту, Михала... простите, по-вашему Михаила, вы знаете?

- Впервые это имя слышу, - сказал Данил.

- Честно?

- Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком?

- Как сказать... - уклончиво ответил Барея. - Значит, вы ни за что не признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем на нашей территории?

- Бог миловал.

- Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайне затруднительно... Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вами происшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно неофициальный разговор...

- Версий всего две, - сказал Данил. - Первая. Кому-то здесь вдруг понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, у меня и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба - дело грязное, над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает что... Вряд ли у вас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво изложить, как я на их глазах карабкался по водосточной трубе в министерство обороны или принимал документы от подкупленного швейцара... Скорее уж стоит рассматривать вариант бдительной, патриотически настроенной горничной, которая, убирая номер, обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху опознала в них именно секретные военные документы...

- Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете, как в свое время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничная обнаружила у него под подушкой дневник одной из жертв...

- Но это же было полторы сотни лет назад, - проворчал Данил. - Одно дело разобраться в чужом дневнике, и другое - в секретных армейских документах, касающихся, как вы говорите, военной авиации... Вам что, кто-то стукнул?

- Ну, а вторая ваша версия? - преспокойно спросил Барея.

- Вторая полностью исключает вашу инициативу. Не вашу лично, конечно, а той конторы, что вы представляете. Кто-то из моих недоброжелателей решил устроить мне крупную пакость.

- У вас есть недоброжелатели?

- А у вас нет? Вы в этом случае счастливец...

- Пан Черский, я бы вам советовал быть посерьезнее. Положение ваше и вправду не из веселых.

- Да, недоброжелатели у меня есть, - сказал Данил.

- Готовые зайти настолько далеко?

- Как мне ни прискорбно говорить такое о своем Отечестве, - сказал Данил, - но там в большом ходу не одни лишь цивилизованные методы.

- Но вы же, судя по документам и отзывам, честный бизнесмен?

- А что, это что-то меняет? Увы...

- У вас есть подозрения в отношении конкретных лиц? Не расскажете ли подробнее?

- Вам это будет неинтересно, - сказал Данил. - Поскольку лежит совершенно вне сферы ваших интересов.

- И все же?

- Знаете, я бы предпочел перевести дело на официальные рельсы, - сказал Данил. - Если я совершил что-то незаконное и вы в состоянии это доказать выдвигайте обвинение, доставайте соответствующие бумаги и займемся необходимыми формальностями. К чему эти философские беседы в вонючей камере для окрестных алкашей?

Наступило долгое молчание.

- Интересно, что мне с вами делать, пан Черский?

- Натравить на меня прокурора.

- Прокуроры - это ненужное раздувание дела, - сообщил Барея. - Только ступи на эту скользкую дорожку - и не успеешь оглянуться, как вокруг уже не протолкнуться от постороннего народа: где прокуроры, там и адвокаты, где адвокаты, там и журналисты... Толчея... Может быть, мне попробовать вас легонько вербануть, пан Черский? Нет, зыбко все... - сокрушенно признался он. - У вас хорошая школа, вы не привыкли пугаться... Знаете, в чем ваше счастье? Даже не в ваших знакомых. В том, что сейчас никому в верхах не нужен разоблаченный русский шпион...

- Сомнительный шпион, - поправил Данил.

- Ну, это детали... Главное, нет заказа. А таскать головешки из огня для соседей... - Он наклонился к Данилу, понизил голос:

-Соседи, пан Черский, бывают разные, иные просто не заслуживают того, чтобы ради них обжигали пальцы...

"Ах ты, хитрован старой школы, - с облегчением подумал Данил, - и не сказал ничего, и ухитрился сказать слишком много".

- Судя по интонации, со мной произошло печальное недоразумение? - спросил он. Барея помолчал, тихонько вздохнул:

- Я уже не мальчик, пан Черский. Это юные лейтенанты так и рвутся разоблачать заговоры, хватать резидентов, накрывать явки... А человек в годах обязательно прикидывает последствия. И с определенного времени начинает безошибочно определять ситуации, когда его пытаются использовать...

Сейчас вам отдадут вещи, и мы покинем это заведение. Вы свободны, но я бы вас настоятельно попросил побыстрее отсюда уехать. Вне зависимости от того, насколько это согласуется с вашими дальнейшими планами. Считайте это дружеским приказом. Будь вы на моем месте, вам бы тоже не нравилось, возьмись на вашей территории сводить свои счеты прыткие соседи. Вы хорошо меня поняли? Уезжайте, от чистого сердца советую. Пока обстоятельства не переменились.

- Уеду, - пообещал Данил.

- Я вас убедил?

- Убедили.

Уже на ступеньках участка Барея вежливо осведомился:

- Вас подвезти до отеля?

- Спасибо, я пешком, - отмахнулся Данил. - Всего наилучшего!

Он зашагал прочь со вполне понятной торопливостью человека, ни за что ни про что отсидевшего под замком три часа, да вдобавок облыжно обвиненного в серьезных грехах. Свернул за угол, высматривая того, кто обязательно должен его подхватить. Обернувшись на негромкий свист, подошел, распахнул дверцу и плюхнулся рядом с Яниной на сиденье тесного "малыша".

- Без проблем? - поинтересовалась девушка, включая скорость.

- Да вроде бы, - сказал Данил. - Совсем было собрались упрятать меня лет на двадцать, но, как гласит Библия, змей был хитрее всех зверей полевых...

- Вы про шефа? - невинно спросила Янина.

- Ну, в том числе... Трудно было меня вытащить?

- Не особенно, хотя и не легко. Шеф вам сам потом даст все раскладки. Ну, вы и дальше намерены разгуливать по городу, подставляясь в виде живой мишени?

- Уже нет, - сказал Данил. - Дело даже не в том, что я пообещал властям отсюда убраться, а в том, что свою программу отыграл полностью. Девчонку я оставлю на ваше попечение, а самому следует срочно озаботиться билетом на самолет. Нет, не в Рутению. У меня есть еще небольшое дельце на границе...

- Я знаю, шеф предупредил.

- Как ни печально мне расставаться со столь очаровательной девушкой...

- А кто вам сказал, что мы расстаемся? - усмехнулась Янина. - Шеф как раз на меня и возложил работу на границе. В рамках профессионального усовершенствования.

Данил взглянул на нее внимательно, оценивающе: стильная, красивая девочка, хоть сейчас на цветную обложку в балахоне от Версаче... Не без грусти спросил:

- Очаровательная панна, вам и в самом деле так уж необходимо играть в эти игры?

- Но я же играю... В вас, часом, не мужской шовинизм бурлит?

- Нет, - сказал Данил. - Просто... Видите ли, нас с вашим шефом понять можно. Нас такими воспитала империя. Худо ли, хорошо ли, но мы старые цепные псы... А вы-то, молодая, красивая, умная? Вам-то это зачем?

- Хотите правду? - лукаво покосилась на него девушка. - Да затем, чтобы не щипать травку, а пугать жвачных...

"О господи, - смятенно подумал Данил, - да она еще сопливее, чем представлялось. Пантера. Багира, мать твою. Какой болван эту "Никиту" растянул в многосерийный сериал? Вот и наблюдаем печальные последствия очередного модного поветрия..."

- Ну ладно, - сказал он задумчиво. - Пугать так пугать. Дело вкуса. Нужно озаботиться билетами на самолет, моя верная правая рука...

...Он рассеянно смотрел, как на цветном экране тайный агент в темном плаще преследует тайного агента в светлом плаще - причем оба вели себя, словно отпущенные под честное слово на побывку из ближайшей психушки неопасные идиоты. Проверялись, как идиоты, висели на хвосте, как идиоты, рубили хвост, как идиоты, не говоря уж о том, что любой, у кого в голове было больше одной извилины, за версту мог опознать в этой парочке шпионов и стукнуть куда следует.

Однако по другим каналам не нашлось ничего интереснее, и Данил добросовестно пялился на экран. Изображение то и дело искажалось, подергивалось полосами - телевизор был дохленький, видавший виды, как и вся обстановка в дешевом мотеле у самой границы, рассчитанном в первую очередь на шоферов-дальнобойщиков, "челноков" и гастролирующих шлюх. Увы, приходилось поступаться комфортом - ничего более приличного в округе не имелось на сорок верст вокруг.

Подумав, позволил себе второй бокальчик водки, благо от отечественной сивухи она отличалась, как небо от земли. Схрумкав маринованный огурчик, выглянул в окно.

На необозримой асфальтированной стоянке трейлеров так и не прибавилось, разномастные громады вытянулись в длиннющий ряд. Поблизости кто-то орал пьяным дурноматом, но по голосу пока не определить, соотечественник или импортный, - здесь все ведут себя одинаково...

Вошла Янина, ловко сбросила куртку с капюшоном, плюхнулась на свободный стул и поинтересовалась: