Никитин Юрий

Великий маг

OCR, SpellCheck: Карманов Олег, 17 июля 2002 года

Часть первая

ГЛАВА 1

Из ворот замка во главе конного отряда выехал высокий рыцарь на покрытом белой попоной могучем жеребце. Они добрались до подъемного моста, тот медленно опустился на другую сторону рва, рыцари направились по толстому дощатому настилу... Я выругался, ткнул в горячую клавишу реверса. Рыцари, не разворачиваясь, задом двинулись обратно, втянулись в каменную громаду, решетка опустилась. Я тряхнул головой, посмотрел на плиту. Джезва горделиво вскинула ручку вверх и чуть в сторону, будто застыла в танце. Приглашает, значит. Стоит поднять зад от стула, как начнется привычный ритуал приготовления кофе, лучшего из напитков... Нет, кофе уже из ушей, а работа как примерзла к полу, зараза. Пальцы торопливо прошлись по клаве. Решетка начала подниматься с неприятным скрипом, рыцари выехали тесной группкой. Передний остановил коня перед поднятым мостом, раздраженно повернулся в седле. Мост пошел вниз, цепи лязгали, скрипели. Всадник в нетерпении пустил коня вперед, остальные тесной группкой понеслись за ним... Что-то не то, мелькнула мысль, не надо было вчера перебирать пива у родителей. Голова тяжелая, эти рыцари похожи на современных тупых каскадеров, а ведь это дворяне, даже выше, чем дворяне, это... это рыцари! Реверс, кони послушно пошли задом и втянулись в замок.

Я добавил бликов по выпуклому железу, чуть укрупнил фигуру переднего, во главе ранних королевств обычно самые сильные и свирепые воины, на коне перекрасил попону в пурпурную, заменил плюмаж на шлеме.

Решетка поднялась с натужным скрипом. Рыцари выехали, решетка с глухим стуком всадила острые зубья в землю на глубину ладони. Утреннее солнце тускло блестит на металлических шлемах и выпуклых доспехах. Рыцари едут спокойно, уверенные в своих силах, только двое задних, явно самые молодые, смотрят по сторонам радостно и возбужденно. Мост опустился с лязгом, цепи провисли, позванивая. Тяжелый рыцарский конь двинулся неторопливо, толстые доски... стоп-стоп, быстро добавить стук копыт, не может же такой коняга ступать бесшумно... ага, успел, не надо сцену переигрывать снова, все путем. Перешли на другую сторону рва, главный рыцарь вскинул руку и указал в сторону темнеющего леса...

Так, здесь скачку на десять секунд, а потом диалог, не могут же две страницы без диалога... тьфу, теперь же меряется не в страницах, но все равно, даже имя лучше всего узнавать в диалогах, разговорах, как бы вскользь, чем сообщать авторским текстом...

Кони медленной рысью, утренний ветерок треплет плюмажи на шлемах, на копьях трепещут крохотные флажки... Стоп-стоп, откуда флажки, у рыцарей и копий не было, из замка выехали просто всадники: мечи в ножнах, щиты за спинами...

Чертыхаясь, я загнал рыцарей обратно. Заскрипела решетка, поднялась, первый рыцарь держит длинное копье горизонтально, чтобы не царапать каменный свод, но едва миновал решетку, красиво вскинул острием кверху. Конь заржал, нетерпеливо ударил копытом. Мост со звоном цепей опустился. На той стороне рва ударил в серое бревно опоры с такой силой, что брызнула гнилая вода.

Черт, пока что нет ни программ, ни железа, чтобы передавали запахи, так что пусть рыцарь лишь коротко поморщится, а мы, читателезрители, поймем, что он ощутил дурной, затхлый запах. Надо только сделать рыцарю лицо повыразительнее, а забрало держать поднятым. С копьем только один, так эффектнее. Много - еще не значит хорошо. Остальные пусть с мечами на поясах... нет, одному меч на спину, огромный меч, рукоять над плечом чуть ли не на полметра. Это будет варвар... ну, наполовину оцивилизованный варвар, огромный, могучий, свирепый, но благородный внутри. Глубоко внутри, очень глубоко, чтобы докапывания хватило до конца видеоромана. Еще в группу надо толстяка, жизнерадостного и красномордого, а также бледного юношу, чистого и восторженного... можно даже намекнуть, что бедные родители дали ему крестик и рассказали, что на самом деле он не их сын, а однажды ночью явился раненый всадник и передал им завернутого в очень богатые пеленки младенца... Еще бы в отряд гнома и эльфа... Нет, на фиг. Осточертели, у каждого начинающего придурка в группе хотя бы один гном и один эльф. Можно обойтись даже без колдуна, благородные рыцари не признают магии, это подлые способы ведения войны, нечестивые... Всобачить амазонку, что ли, мелькнула мысль. Теперь с этой эмансипацией шагу не ступить от этих прыгающих, стреляющих с обеих рук ларисок, рубящих, душащих, умеющих ногой с двойного поворота в челюсть... Нет, я же не из стада, потому и на вершине топ-листа, сам не повторяюсь и тем более других не повторяю. Нет, бабы пусть знают свое место. И хрен с ним, что потеряю часть женской аудитории. Лучше потеряю, чем пойду на их поводке. Рыцари, перезнакомившись, проскакали через лес, напугав работающих там крестьян, долго неслись по ровной дороге на юг, к обеду завидели незнакомый замок и направили к нему коней.

Я поглядывал на джезву, губы пересохли, надо сделать перерывчик, и черт с ними, рыцарскими конями, что на самом деле могут скакать не больше сотни метров, чего обычно хватает, чтобы проломить оборону врага, но у меня несутся полным галопом уже несколько часов, даже не запарились, ведь читатели привыкли к современным скоростям автомобилей и поездов, им скрупулезные исторические точности только испортят удовольствие... древний мир должен быть таким, каким его представляют, а не каким был на самом деле... Та-а-ак, вон впереди показался неизвестный замок, здесь для динамики сюжета дам первую стычку... а пока что сделаю кофе и подумаю, как покруче завернуть сюжет, чтобы тугой пружиной разворачивался до самого конца, а потом хр-р-рясь - дабл твист, совсем не тот конец, что ожидает читателезритель!

Звякнул телефон. Из-под стола донеслось недовольное ворчание. Мой Барбос не любит звонков. Я бросил, не отрываясь от клавы:

- Голос! Барбос смолчал, а телефон, как выдрессированный пес, сразу же подал голос громко и четко. Только вместо грубого "гав" я услышал красивый женский голос:

- Это вы давали объявление о литагенте?

Я поколебался, был у меня такой миг, когда поддался слабости, бросил сдуру такой постинг в Инет, а там это мгновенно, теперь же как-то неловко.

- Ага, - ответил я вынужденно, - было такое.

- Пару недель тому я оставила работу в юридической фирме. А до этого работала редактором. Мне кажется, я могла бы попытаться.

Я осторожно встал, пересел к столику с телефоном. Взял трубку, приглушив звук, так лучше слышны оттенки голоса собеседника, тембр, даже дыхание.

- Э-э, - сказал я, - э-э... ну тогда попытайтесь. Вы где?

- В Центре, - донесся ее голос.

- На пересечении Садового кольца и Баррикадной.

- Ага, - сказал я.

- Там по одну сторону улицы метро "Баррикадная", а по другую - "Краснопресненская". Ныряйте в метро...

Она прервала с легким смешком:

- Вряд ли моя машина пролезет через турникет. Да и на эскалаторе растрясет...

- Ага, - сказал я с неловкостью, - простите, тогда вам проще записать мой адрес... Когда сможете?

- Да прямо сейчас, - ответила она.

- Как вы на это смотрите?

- Да, - промямлил я.

- Да, конечно...

Адрес я диктовал, тупо глядя в большой дисплей, двадцать восемь дюймов с зерном в ноль тринадцать, где очень красочно застыли пирующие в корчме рыцари. Ладно, пусть пируют, это придает чувственность сценам, сопереживаемость, читатели это любят. Но что-то следующий шаг не стучится в извилины. Эта литагент... черт, почему воображение рисует женщину с изумительной чувственной фигурой, пышными волосами и весьма готовую к сексуальным контактам? Идиот, хорошо ведь знаю, что на киностудиях озвучивают или переводят на русский язык голливудских кинодив серые невзрачные мыши! А работник издательства ну просто не может быть красивым... На градуснике за окном тридцать пять. Полчаса назад вообще было за пятьдесят, но сейчас солнце ушло за дом напротив, термометр показывает только то, что и должен: температуру воздуха. Зато второй термометр, комнатный, с гордостью остановил красный столбик на отметке в двадцать четыре. У меня, к счастью, очень неплохой кондишен. Думаю, он себя окупил, в жару я бы не вылезал из ванной. Из моего окна дорогу видно до самого начала, там темнеет памятник Ушакову. Я поймал себя на том, что начал посматривать на подъезжающие автомобили, стараясь угадать, на каком приедет эта женщина. Дорога малолюдная, на всем огромном отрезке, что хватает глаз, разом не больше двух-трех, и я успел подумать и на раздолбанные "Москвичи", и на всевозможные "Лады", и даже на крутые "мерсы" и джипы с затемненными стеклами, но когда вдали показался серебристый "Опель", сердце стукнуло и сказало: все фигня, вот здесь она, точно. "Опель" едва не проехал мимо, но в последний момент притормозил, круто свернул. Я с замиранием сердца наблюдал, как он в нерешительности подъезжает к дому. Похоже, водитель присматривается к номеру подъезда, а их пишут всегда почему-то очень мелко. Ага, припарковался, дверца водителя приоткрылась, оттуда выдвинулась голая нога. Очень длинная, даже отсюда видно, что форма изумительная... Огненным цветком огромная копна волос, из машины встала молодая и очень эффектная женщина, почти раздетая, то есть в крохотных оранжевых шортиках и в так называемом топе. Раньше, как я понимаю, это называлось просто лифчиком. Топ насыщенного красного цвета, а женщина вообще дочь Монтесумы - краснокожая от плотного морского загара.

Она сделала характерный жест брелоком с ключами. Дверцы захлопнулись, система сигнализации приняла команду, а женщину длинные ноги красиво и чувственно понесли к подъезду. Неспешно, не суетливо, как на подиуме, давая возможность окружающему миру оценить ее, жемчужину. Я сделал шажок от окна. Сзади оскорбленно взвизгнул Барбос.

- Извини, - сказал я искренне.

- На лапу?.. Но тебе нечего глазеть на баб-с.

Барбос отступил, смотрел на меня обвиняюще. Я развел руками.

- Это не долго, - сказал я ему.

- Щас поговорим, не сойдемся, она уйдет. Что я за дурак, не было литагента - плохо жили? А что делать с молодой красивой дурой, у которой даже автомобиль лучше, чем у меня? Я оглядел себя, вытер потные ладони. В этот момент звякнул домофон. Я выждал несколько секунд, снял трубку.

- Алло?

- Здравствуйте, - донесся тот же мягкий зовущий голос, - меня зовут Кристина, я - литагент.

- Открываю, - ответил я обреченно и нажал кнопку.

Я стоял у двери и смотрел в глазок. Двери лифта открылись, она ступила шаг вперед, быстро пробежала взглядом по номерам квартир, пошла к моей двери. Я отбежал на цыпочках, дождался звонка, все равно вздрогнул, крикнул "Иду!" и пошел обратно, громко топая. Замок щелкнул, я отворил дверь и на мгновение застыл, не находя слов. Эта женщина в самом деле красива, вызывающе красива, но как-то нехорошо красива, чересчур. Такими изображают в кино любовниц миллионеров, хищных и беспринципных. Да что там изображают, я сам всегда беру именно такие штампованные образы. И всобачиваю их либо в подруги злодеев, самых главных, ессно, либо, идя навстречу пожеланиям раскованных женщин, делаю ее главной героиней, понятно, руководительницей какого-нибудь преступного синдиката.

- Здравствуйте, - сказал я наконец, - проходите, пожалуйста. Вот уж не думал, что литагенты могут быть такими... красивыми. Барбос стоял, загораживая проход. Женщина спокойно шагнула в прихожую. Ее тонкие пальцы легко коснулись его лобастой головы, а крупные серые глаза изучающе пробежались по моему стандартному лицу.

Зато ее лицо безукоризненно, такое совершенство можно получить только в самой дорогой клинике пластической хирургии. Гордая приподнятость скул, легкая надменность в глазах, что странно уживается с теплотой и участием, словно герцогиня изволила посетить госпиталь с ранеными солдатами, тонкий чувственный нос, красиво очерченные чувственные губы, изысканный чувственный подбородок, длинная чувственная шея... Черт, да у нее все чувственное, сверхчувственное, а ниже ее шеи глаза опускать я и вовсе не решаюсь, ибо ее грудь начинается почти от ключиц, это все торчит, как два холма, прикрыто какой-то легкомысленной ленточкой, перерезая эти полушария строго посредине, а сами... э-э... холмы видно как выше и ниже этой ленты-топа.

- Как у вас прохладно, - произнесла она с чувством, - а на улице такая жара... Ваша милая собачка не страдает?

- Все страдаем, - промямлил я.

- Я тоже... э-э... собачка. Ее губы слегка дрогнули в улыбке.

- Да-да, - сказала она легко, - вы тоже достаточно... милый. Рекордная жара уже неделю, все верно, молодые женщины кто в чем, я уже видел и вовсе обнаженных до пояса на улицах города. Топ-лесс, так сказать. Мужчины разделись еще раньше, две трети в шортах, а половина вообще отказались от рубашек, трясут голыми потными животиками на улицах, в магазине, в транспорте.

- Проходите в комнату, - промямлил я, - там еще прохладнее.

Она осмотрелась, моя прихожая еще та прихожая, одни велосипеды на стене чего стоят, настоящие горные, по две тыщи баксов за штуку, прошла, следуя моему жесту, в кабинет. У меня двухкомнатная квартира, двери все снял и выбросил, только на совмещенном с ванной туалете уцелели, остальные утащили хозяйственные соседи. Как джентльмен, я шел сзади, так виднее и прямая спина, и тонкий стан, и вздернутые ягодицы, что провоцирующе шевелятся при каждом шаге, так и приглашают ухватить в ладони. Ноги ее длинные, загорелые, удивительно красивые, однако со свежими ссадинами. Одна ссадина похожа на след от собачьих зубов, другие - мелкие единичные царапины. Барбос шел за ней вплотную, шумно обнюхивал аппетитнейшие лытки, но женщина, похоже, не страшится его клыков, что странно, моего пса на улице все-таки пугаются. Ветерок от лопастей вентилятора шевелил ее рыжие волосы. Она остановилась, с удовольствием подставила лицо свежей струе. На лбу и верхней губе слабо блестели крохотнейшие капельки пота. По краешку верхней губы, как и нижней, очень умело пущена узкая полоска татуаши, из-за чего и без того безукоризненные губы сразу приковывают взгляд, а в распаленном мозгу тут же всякие картинки, картинки, да все в формате муви...

Я указал на кресло.

- Садитесь. Понимаю, в машине насиделись, но разговаривать стоя... гм...

Она сказала легко:

- Да-да, абсолютно верно.

Я сел напротив, впервые вздохнул свободнее. В это

кресло уже опускались женщины, но какой бы длины у них ни были платья или юбки, все равно как-то само собой, что я чаще рассматриваю трусики, чем умно и проникновенно смотрю в лицо собеседницы. А эта села легко и свободно, очень даже раскованно раздвинув ноги, но тугие шорты красиво и плотно обтягивают загорелые ляжки, никаких зазоров, трусиков не видно и в помине, тем более не угляжу, какого цвета волосики выбиваются из-под узкой полоски. Барбос шумно вздохнул, потоптался, выбирая место, и плюхнулся пузом на ее ноги.

- Итак, Ч сказал я, - вы прочли мой постинг в Инете...

- И сразу позвонила, - ответила она, верно истолковав мою паузу.

- Можно бы емэйлом, но вы указали и свой телефон... Теперь уже она сделала многозначительную паузу. Я обругал себя, идиота, надо было в самом деле ограничиться емэйлом, легче отказываться, сказал поспешно:

- Да-да, телефон для того, чтобы сразу... если кто готов. Вы уверены, что готовы? Простите, я не расслышал ваше имя...

- Крис, - сказала она.

- Кристина, если по паспорту.

- Меня зовут Владимир, - назвался я.

- По паспорту то же самое, но на книгах рядом с фамилией оно бледнеет. Она с оценивающим интересом пробежала по мне взглядом, нигде особенно не задерживаясь.

- Понятие "литагент" в России только устанавливается. Всякий в него вкладывает свое, вплоть до оказания интимных услуг... Я поморщился.

- Такие пустяки меня не интересуют. Она вскинули тонкие брови. Я поспешно пояснил:

- Со стороны литагента. Она с небрежностью отмахнулась:

- Да нет, такие пустяки - всегда пожалуйста. Я к вашим услугам, если это необходимо для вашего творческого тонуса... Но для таких пустяков, как вы верно сказали, совсем не нужно нанимать литагента. Литагент - это все-таки выше, чем девочка по вызову. И кстати, дороже. Но если одним авторам литагент нужен, чтобы пробивать их рукописи... на любых условиях, то другим, именитым, - чтобы выколачивать побольше гонорары. Вас лично не устраивают гонорары? Я покачал головой.

- Нет, гонорары устраивают. Мне литагент нужен совсем для других целей... Похоже, что этих целей в вашем списке нет.

Она уловила мой несколько ехидный тон, устремила взгляд ясных требовательных глаз мне прямо в лицо.

- Можно поинтересоваться, для каких? Я начал загибать пальцы.

- Получать за меня гонорары и привозить сюда... Не улыбайтесь, это не так смешно, как кажется. У меня тридцать книг, все в печати. Идут хорошо, постоянно допечатываются. Собственно, три-четыре допечатки в месяц, а это значит, мне причитается три-четыре выплаты. Это три-четыре потерянных дня, ибо издательство на другом конце города, в бухгалтерии вечно нет денег... а если даже по телефону уверяют, что деньги вот, лежат, ждут, то может оказаться, что раньше меня придет какой-нибудь требовательный автор, которому проще заплатить, чем уговорить подождать... и тогда вам придется посидеть в коридоре полчаса-час, пока не подойдут очередные деньги. Она спокойно кивнула.

- Это всего три-четыре дня в месяц... даже если считать, что три часа, потерянные на получение гонорара, вам убивают для творчества весь остаток немалого дня. Что еще?

- Ко мне часто обращаются с предложениями экранизации, создания телесериалов, мультфильмов, игр... как компьютерных, так и разных фигурок из дерева или бронзы. Я в этом деле не смыслю и не хочу разбираться. Это все спихнул бы на вас.

Она все еще не сводила с меня спокойных вопрошающих глаз.

- Принято. Но этого недостаточно для загрузки полного рабочего дня. Полагаю, что с такими предложениями обращаются тоже не каждый день. Что еще?

- Вам придется... если не самой прочесть все мои книги, то поручить это знающему человеку. Не обязательно редактору. Я оплачу. И составить карты, генеалогии, списки героев. Дело в том, что я писал, не заботясь о географии, лишь о человеческих характерах, образах, интриге, а читатели все чаще пишут, почему мои герои ехали на юг, а оказались на востоке? Или о каких горах речь, если в предыдущих книгах был только лес, пустыни и степь?.. Это, как я понимаю, уже не входит в понятие "литагент", это скорее "домашний редактор" или что-то вроде того... Она смотрела на меня внимательно. Я не видел, что у нее за этими зрачками, сейчас, в полумраке, они расширились, но что у этой безумно красивой женщины там еще и мозг, уже не сомневался. В коридоре послышался какой-то шум, Барбос с великой неохотой встал, пошел проверять. Слышно, было, как сопит в прихожей. Неожиданно она улыбнулась.

- Да, в России понятие "литагепт" еще не обрело четких границ. Но мне эти условия кажутся приемлемыми. Я, как уже говорила, работала редактором в "Бетагайге". Можете запросить характеристику. И порядок люблю, так что работа по упорядочиванию уже выпущенных книг... вы готовы вносить изменения?.. не будет для меня слишком уж противной. Оплата та же, но сроки должны быть разумными. Я с великим облегчением вздохнул.

- Это не потому, - заверил я, - что требует издательство. Это потому, что так хочу я. Издательству наоборот - чтобы не вносил никаких изменений, чтоб могли шлепать тиражи по однажды сделанному макету. Так что сроки... сроки любые, но просто чтобы эта работа все же делалась. Барбос вернулся и лег у ее ног. Еще и морду положил на ее ступни в изящных туфельках. Я хотел погнать в другую комнату, но Кристина легко наклонилась, длинный палец с красным ногтем поскреб этого предателя за ухом.

- Хороший песик, - сказала она безмятежно.

- Очень... милый.

У милого песика нижняя челюсть выступает не по стандартам вперед, отчего Барбос часто закусывает верхнюю губу, и тогда нижние клыки торчат наружу. Зрелище не для нервных, а не станешь всем объяснять, что собачка так улыбается.

- Да, - буркнул я.

- Милый. Ради юбки друга продаст. Кристина все еще чесала предателя за ухом, он счастливо щурился. Она внимательно взглянула мне в глаза.

- Ради юбки?.. Надеюсь, ваше отношение к женщинам в книгах не... чересчур эмоционально?

- Наоборот, - заверил я, - теперь чересчур рационально. Утилитарно даже.

- Будьте осторожны, - сказала она легко.

- Я слышала, что писатели формулируют мораль, взгляды, даже все будущее поколение. А это немалая ответственность! Вам нужно писать осторожнее, ответственнее...

Я постарался удержать вздох. Писатель - единственная в мире профессия, в которой все знатоки. Вот не подсказывают же токарю, в какую сторону крутить шпиндель и как затягивать суппорт, не советуют банкиру, как лучше провернуть с фьючерсными контрактами, тем более не подсказывают математику, как умножить лямбду на симбду, но писателю... Лесорубы, инженеры, садоводы, знатоки корабельных узлов, специалисты по оружию, эксперты-политики и умельцы по заточке мечей - все берутся учить, как писать. Что делать человеку с нормальной психикой, как выстоять против такого натиска? Ведь многие все-таки ломаются, начинают делать "как правильно", и тогда хана их литературе, а им - как писателям. Другое дело - люди с неправильной психикой, как, скажем, я, самый умный и замечательный. Пока не оторвали крылья, я успел взять на вооружение железобетонное, несокрушаемое: "Чуден Днепр при тихой погоде. Редкая птица долетит до середины реки..." И пусть, если хотят, сперва подсказывают великому Гоголю, что есть птицы, которые не только долетят до середины, но и кое-как перелетят даже на тот берег! И даже начнут листать справочники о путях миграции птиц на юга. И после того как им придется признать Гоголя дураком и дебилом, не умеющим писать, я могу скромно встать рядом с Гоголем, Пушкиным и прочими львами толстыми, у которых этих поэтических гипербол видимо-невидимо. Правда, стоит добавить, что однажды в ходе дискуссии по поводу этой фразы, после веселой пирушки, были высказаны предположения, что гениальный автор сделал ударение не на "птице", а на "редкой", ибо в самом деле такая редкая птица, как попугай, кое-как дотянет до середины Днепра и склеит ласты, а другая редкая - страус утопнет еще возле берега. А пингвин или киви не полетят вовсе. Другие справедливо указывали, что великий Гоголь мог иметь в виду, что птица полетит не поперек, а вдоль Днепра, Украина - почти Россия, у нас и мосты строят не поперек, а вдоль, тут уж в самом деле редкая до середины... Словом, в произведениях гениальных классиков в самом деле можно всегда находить что-то новое, неизведанное, глубинное! И прочитывать всякий раз по-новому, доказывая, что раньше писали лучше! Помню, после первой моей книги, что успела выйти еще до падения режима, один из общих приятелей-книжников, оказавшийся к тому же вторым секретарем обкома комсомола, так представлял меня своим знакомым: смотрите, ведь просто же литейщик, а какую сильную книжку написал! Когда он это повторил дважды, я научился поддакивать: да-да, а какую бы книжку написал, если бы захотел, второй секретарь обкома комсомола! То есть в страстном желании найти ляпы и ткнуть писателя в них носом лежит неосознанное мнение, что, мол, если бы я преодолел свою лень и сел писать, то уж написал бы намного лучше! И пусть этот человек вслух отнекивается, мол, бог таланта не дал, чукча - читатель, а не писатель, но он абсолютно уверен, что смог бы сделать намного лучше. Ведь он, в отличие от писателя, точно знает, как затачивать мечи, заряжать танк, выращивать грибы... А мешает стать величайшим писателем только лень. Вообще только она мешает развиться всем нашим уникальным и замечательным талантам, потому в ней признаются все очень охотно... да еще нехватка времени вредит: ведь надо ж и козла забить, и за пивком посидеть, и жвачку для глаз посмотреть, и кости перемыть всем этим политикам, что не умеют руководить, да писателям, что не умеют писать, футболистам, что не умеют играть, певицам, что не умеют петь, а юбки короткие носют. Я опустил взгляд на ее великолепные загорелые ноги, ладно, ей можно и юбку короткую, и все короткое. Когда вот так говорит, то кровь приливает только к верхней голове, чтобы подыскать аргументы.

Кристина критически осмотрела мой стол, комп, дисплей.

- Вообще-то неплохо, - пробормотала она, - неплохо... Треть писателей все еще пишут тексты... а одного я знаю, что вообще на машинке... вы пользуетесь самыми продвинутыми прогами... О, у вас даже "ЗD Studio - 12", когда же вышла...

- Еще не релиз, - сказал я, - бета-версия.

- И вы рискуете?

- Кто не рискует, - ответил я, - тот не пойдет в писатели. А вы, похоже, имели дело не только с текстовиками?

- Да, наше издательство рискнуло на издание видеокниг. Правда, пошло плохо, были убытки, отдел закрыли...

Я сказал скромно:

- Все зависит от авторов. Вы что предпочитаете: чай, кофе?

Она вскинула высокие тонкие брови:

- В такую жару?.. Но не откажусь от стакана холодной воды.

Я отправился на кухню, распахнул холодильник. Оттуда прокатилась волна холодного воздуха, я ощутил, что день в самом деле жаркий.

- Соки, - провозгласил я громко, - апельсиновый, абрикосовый, яблочный... боржоми, пепси, фанта...

За спиной послышались легкие неторопливые шаги, пронесся аромат свежести. Она сказала с легкой насмешкой:

- Раз уж я ваш литагент, то давайте я за вами буду ухаживать. Я себе абрикосового, а вам

- Тоже абрикосового, - сообщил и добавил зачем то:

- Просто люблю сладкое. А все остальное - кислятина.

На кухне у меня сравнительно уютно... ну, в том понимании, в каком понимаю уют: на столе раскрытый ноутбук, диски вперемешку с плитками шоколада, то и другое раскрыто, а то и надкусано... Кристина выпила сок, сама быстро сполоснула, я уже открыто полюбовался ее стройными ногами. Чтобы вымыть чашку, пришлось наклониться над раковиной, у меня пальцы зачесались ухватить ее сзади, а когда она вскинула руки, чтобы поставить чашку на полку, ее фигура, и без того стройная, превратилась в такое произведение искусства, что я даже руки опустил, женщина чересчур красива. Такие не могут быть просто литагентами.

ГЛАВА 2

- Ну вот, - сказала она, - вроде бы все выяснили... в основном. Все остальное - по ходу дела. Сегодня вечером сьемэйлимся, уточним детали. Я прощаюсь до завтра. Я проводил ее в прихожую. Здесь воздух горячее, она на ходу бросила мимолетный взгляд на дверь ванной. Меня дернул черт предложить:

- Не хотите душ на дорогу? Она ответила, ни на секунду не задумываясь:

- Ой, спасибо, это будет очень кстати! И тут же преспокойно открыла дверь. Я остановился в нерешительности. Она вошла и, оставив дверь распахнутой, сразу начала крутить вентили, ударила тугая струя. Когда ее изящные руки изогнулись, пропуская пальцы за спину в поисках крючков или что там у них на завязках топа, я поспешно отступил, вернулся в кабинет. Слышно было, как струя воды ударила уже из душа. Донесся вскрик, легкий смех. Я почти увидел, как ее шоколадная кожа напряглась под холодными струями, там повисли крупные капли воды. Некоторое время слышался шум воды, плеск, потом Кристина громко позвала:

- Владимир, вы где? Я забыла спросить, а какие у вас взаимоотношения с журналистами?

Я крикнул:

- Почти никаких! Вода шумела, я понимал, что Кристина меня не слышит, повторил ответ громче, осторожно вышел в прихожую. Дверь оставалась открытой, я видел половину ванной комнаты, стиральную машину, даже часть умывальника с зеркалом, шум воды стал сильнее, а воздух свежее. Кристина, похоже, обливается самой холодной водой. Впрочем, какая она в такую жару холодная...

- Что-что?

- донесся ее голос.

- Почти никаких!

- прокричал я.

- Не слышу!..

Ах ты, зараза, мелькнуло в голове. Озлившись, я подошел к двери и встал в проеме. В белоснежной ванной комнате, где и плитки белые, и сама ванна белая, даже стиральная машина - белая, вид ее загорелого до красноты тела ударил по моим нервам, как пронзительный ликующий крик. Она стояла обнаженная, одной рукой направляла струю из душа, другой с наслаждением соскребала пот и грязь с тела. Поперек красивой формы груди ослепительно белая полоска, а внизу на красной коже белеет узкий треугольник, там кучерявятся редкие золотистые волосы, а капельки воды блестят на них, как жемчужинки. Перехватил взгляд, она перестала смеяться, спросила деловито:

- Какие у вас отношения с журналистами? Как насчет пиара, белого или черного?.. Какими видами рекламы пользуетесь?

Я ответил угрюмо:

- Никакими.

Дождик на мгновение остановился, поливая ее грудь, оба полушария выглядят упругими, а вода сбегает с острых красных кончиков длинными крутыми струйками. Я ощутил, как ее глаза очень внимательно обшаривают мое лицо.

- Так разве бывает?

- Я вот такой, - ответил я мрачно. Она продолжала поливать свое великолепное тело, тугой подтянутый живот, а дальше прозрачные прохладные струи сбегали тугими жгутами по длинным загорелым ногам. На чистых здоровых ногтях блестел розовый перламутр.

- Странно, - произнесла она.

- Не врете?.. Я на вашей стороне, мне врать не нужно.

- Да не вру я, - ответил я с досадой.

- Это можете считать суперблагородством, можете дуростью, но для меня здесь есть и расчет. Она приподняла душ над головой, тонкие струйки теперь били по плечам, ее левая грудь тоже поднялась, я невольно скосил на нее глаза. Легкая победная улыбка скользнула по губам Кристины, она спросила легко:

- А в чем расчет?

- Я марафонец, - пояснил я угрюмо.

- А литературный мир полон спринтеров с коротким дыханием. Вы могли читать в газетах и видеть по телевидению обширные интервью с начинающими суперпупергениями, портреты, снова интервью, громогласные обещания создать шедевр, рассказы о том, как их озаряют гениальные идеи... Где эти авторы-мотыльки?.. А я признаю только чистые победы. Она повернулась ко мне спиной, черт, что у нее за спина, это же шедевр, а не спина, узкая талия - песня, а вздернутые ягодицы, по ним бежит вода и срывается, как с крутых уступов, ноги широко расставлены, а там в развилке золотистые волосы слиплись и потемнели, свисают клинышком, по ним мощно сбегает струя, на меня плеснули брызги, это я, оказывается, уже, как загипнотизированный, вошел в ванную.

- Чистые, - произнесла она задумчиво в кафельную стену, - это как?

- Читатели, - пояснил я.

- Тиражи. Мнение прочитавшего книгу, когда говорит соседу или коллеге: классная книга, всю ночь читал!..

Все сдам в букинистику, а эту - оставлю.

Она повернулась ко мне лицом, уже заметно посвежевшая, подтянутая. Улыбка скользнула по красивым губам, так же грациозно она вставила гибкий шланг душа в держалку, взглянула на меня. Я подал руку, она оперлась и легко переступила через бортик, оказавшись ко мне почти вплотную. Я повернулся, снял с подставки широкое полотенце. Она быстро и умело вытерлась, я вышел, не стал наблюдать, как натянет шортики и какой олдэйс подложит под золотистую шерсть на развилке.

Она вышла, уже в топе и шортиках, кивнула.

- Спасибо. Итак, я принимаю ваше предложение!.. Завтра встречаемся, начинаю работать.