Чтение 9–й страницы книги ~Великий маг~

- Здравствуйте, - сказал я.

- Я никогда в жизни не читал лекций, так что, если будет сумбурно, переспрашивайте. Да и вообще такой дисциплины, по которой буду выкладывать свои... соображения, еще нет. Не существует. Потому я буду читать несколько хаотично.

К счастью, литература - не математика, где нельзя приступать к изучению нового материала, пока не усвоишь предыдущий. Здесь можно брать полезные знания кусками, как из справочника или энциклопедии. И конечно, я буду делиться опытом.

Вообще творчество, казалось бы, все от Бога, а я тут... Но я заявлял и заявляю, что писать может каждый, стать писателем может всякий! Сейчас же и монополия государства на издания рухнула, и печатать стало легче: компы вместо ручки с чернильницей, современные фотонаборные машины вместо старинных а-ля ленинская "Искра" - раздолье! В писательство ринулись многие. Одни с жаждой заработать, другие в поисках славы, третьи с намерением осчастливить человечество, четвертые... Есть и пятые, и сотые, всех не перечесть Немаловажно и то, что все те, кто жаловался при Советской власти, что их зажимают и не печатают, при свободе печати оказались, так сказать, экспонированными... и куда-то тихо-тихо исчезли. К удивлению простого читателя, на Олимпе вместо ожидаемой давки и треска ребер оказалось пусто, как в ограбленной Трое после раскопок Шлимана! Приходи и садись на литературный трон! В то же время полки магазинов и лотки при столь благоприятных условиях

для творчества завалены... ну такой шушерой, что лучше бы подержал в руках толстую старую жабу. Что случилось, почему такая катастрофа? Где масса прекрасных книг?

Они смотрели внимательно, никто не шевелился, не пытался отвечать, ибо вопрос - риторический.

- Знают, - продолжил я, - только профессионалы

Секрет прост - писать надо уметь. При любой власти дважды два равняется четырем, а "сабака" пишется через "о". Никто ничего не записывал, слушают, смотрят. Я ощутил что первоначальная скованность проходит, начинаю заводиться, говорю быстрее и злее, словно опять в бою, словно это те противники, которых я должен победить, то есть перевербовать и сделать своими сторонниками, ибо только такие победы и есть настоящие победы.

- Долгие годы, - сказал я громче, - профессия поэта или писателя окружалась тайной. Насаждалась мысль, что это от Бога, дар небес, особое состояние души и прочий вздор, которым, однако, очень хорошо морочить голову восторженным дурам. Да и сами люди к этому готовы. Нам всем хочется чего-то необычного! Всегда с растопыренными, как у коров, ушами и челюстями до пола слушаем о ясновидении, телепатии, НЛО, Бермудском треугольнике, Несси, снежном человеке, деревьях-людоедах, творческом озарении... А писательская братия охотно морочила голову не одно тысячелетие. Причины просты: получать от царей подарки - избранники небес!

- покрасоваться перед восторженными почитателями, ну и, конечно же, не допустить наплыва конкурентов.

Да и ситуация благоприятствовала: один грамотный на сто квадратно-гнездовых верст, отсутствие Гуттенберга... Да что там Гуттенберг! В начале века какой процент населения России умел читать хотя бы по складам? Но вот сейчас... Читать умеет всяк, а значитца, и писать. Дверь приоткрылась, кто-то заглянул, неслышно притворил створку.

- Но все же, - продолжил я, - несмотря на обилие нарисованных пегасов и толстых баб с крыльями, что венчают венками из лаврового листа удостоенных божественного озарения гениев, утверждал и утверждаю: научить писать хорошие книги можно каждого. Еще проще - бестселлеры, которые приносят немалые деньги. Это не голословно: по собранным мной еще тогда литприемам несколько моих друзей, не помышлявшие стать писателями, все же из интереса попробовали, стали публиковаться, трое стали членами Союза писателей СССР. Кто знает, что такое быть принятым и заполучить заветную красную книжицу члена СП СССР так тогда назывался Союз писателей, а совсем не совместное предприятие, тот поймет, какими привилегиями стали пользоваться эти экспериментаторы!

И к каким архивам, спецхранилищам их допустили! Но главное - к Книжной Лавке Писателей...

Я перевел дыхание, уперся ладонями в кафедру. На меня смотрят сорок пар глаз, молоденькие девушки на задней парте перестали перешептываться. Одна попробовала строить мне глазки, но то ли заслушалась, то ли сочла меня все-таки слишком старым.

- Да, - сказал я с нажимом, - научить писать можно любого. Каждого! Как каждого можно сделать мастером спорта, научить играть на скрипке или рояле. Конечно, не все мастера спорта - чемпионы или рекордсмены, не все скрипачи - Паганини, но ведь и не все писатели.. . - э-э... Шекспиры? Но на прилавках их книги, многие авторы получают огромные гонорары. Наши, отечественные, свои гонорары держат в тайне, что в связи с нашей налоговой политикой понятно, но, к примеру, за каждый свой роман Стивен Кинг получает около десяти миллионов долларов, а ведь и он понимает, что не Толстой и даже не Шекспир. В аудитории рассмеялись. Да, это они понимают Но еще не понимают, что современный автор - это и самое мощное оружие. Это им, возможно, уже сказали, но пока еще не понимают. Не осознают. Не чувствуют, что в их руках может оказаться такая мощь. Правда, сама по себе она не окажется. Здесь, как в спорте, - надо качать мускулы.

- Мы как раз поговорим о том, - сказал я, - что нужно, чтобы стать просто писателем-профессионалом.

То есть человеком, который пишет и издает книги, на гонорары от которых способен прокормиться. Как для чемпиона в любом виде спорта сперва надо стать мастером спорта... сказки о новичках, устанавливающих мировые рекорды, оставим детям, так и для того, чтобы встать на уровень Шекспира, Толстого и пр., сперва надо овладеть хотя бы простейшими приемами воздействия на читателя.

За первым столом красивый молодой мужчина с изысканными манерами вежливо поднял руку.

- Прошу, - сказал я.

- Простите, - заговорил он мягким бархатным голосом, - а эти приемы... где-нибудь опубликованы?

- Когда я их опубликую, - ответил я, - они будут преподаваться в средних школах. А вы сейчас это получаете первыми.

- Благодарю вас, - произнес он с чувством и сел. Я не понял, то ли полагает, что посадил меня в лужу, то ли в самом деле хотел уточнить, насколько свежи мои познания. Что-то становлюсь слишком подозрительным, а ведь били меня не так уж и много.

- Кто-то, - сказал я, - остановится на этом уровне: деньги, бабы, слава, - но кто-то захочет пойти дальние. Ни в коем случае не стоит умалять значение этой армии "мастеров спорта"! Литература, как и спорт, как наука, преподавание и прочее, - не держится на двух-трех вершинных именах. Писателей, как ученых или музыкантов, нужны тысячи. И каждый сеет "разумное, доброе, вечное" в меру своих сил и способностей. Не каждый читатель способен усвоитъ сложные истины в изложении Толстого или Достоевского. Но зато сможет к ним приобщиться в наивном пересказе Пупы Васькина. Бархатный красавец улыбнулся уголками рта и посмотрел на меня, как на упомянутого Васю Пупкина.

- Итак, - сказал я тверже, - начинаем с нулям. Да, я начал собирать эти литературные приемы давненько, чтобы объяснить друзьям, что это такое же ремесло, как им у них, инженеров. Собирал и пропагандировал. А потом, уже будучи членом Союза писателей СССР, лауреатом украйнских премий, когда прошел по конкурсу на элитные Высшие литературные курсы при Литературном

институте, потрясенно , узнал, что изобретаю велосипед. Приемы литвоздействия уже, оказывается, существуют! Общие для всех. Базовые. Отличия стилей, методов и прочего начинаются наш самом пике, шпиле, когда писатель в самом деле приобретает оригинальность, свое лицо.

Но каждый из пишущих все-таки изобретает этот базовый велосипед сам, расходуя на черную работу драгоценные годы, а потом трусливо таит накопленное, чтобы не подсмотрели, не увидели, не воспользовались на халяву, он же кровью и выбитыми зубами...

За партами посмеивались, смотрели на меня светло и открыто. Да, я для них уже дряхлый старик, мне почти

сорок лет, в этом возрасте уже не пишут, а передают накопленный опыт им, молодым. В самом деле, не тащить же за собой в могилу?

- А вот когда станете мастерами, - закончил я, -

тогда и начнется борьба гроссмейстеров!.. До мастеров я вас доведу... по крайней мере, могу довести тех, кто этого хочет. Кто желает изобретать велосипед - не осуждаю, но и мешать не буду. Эти лекции для тех, кто готов учиться

на чужих ошибках... чтобы свои ошибки делать уже на уровне гроссмейстера, где вам ни я, ни кто другой не поможет. Но именно тогда вы обретете настоящую мощь... мощь Магов!

Я перевел дыхание, вроде бы слушают внимательно, добавил:

- Следует учесть, что человек читающий... пусть даже потребляющий детективчики самого низкого пошиба... все же по интеллектуальному уровню выше человека... смотрящего фильмы. Даже элитарные... высокие...

интеллектуальные и так далее.

Молодой мужчина, что сидит рядом с бархатным, весь в черной кудрявой бороде и очках, худой и желчный, благовоспитанно поднял руку. Я остановился тут же, рефлекс вежливости, обрывая себя даже на полуслове, кивнул:

- Да, слушаю вас.

Он красиво возделся, проговорил хорошо поставленным голосом:

- Курсант Бережняк. У меня вопрос... Почему вы так считаете? Мы знаем, что киноманы - достаточно

интеллектуальная и развитая публика...

- Почему?

- повторил я.

- Да потому, что читающий сам создает для себя фильм. И сколько бы человек ни прочли одну и ту же книжку... столько разных фильмов они и создадут в своем воображении. Раскрывая книгу... мы видим

белый лист с разбросанными по нему закорючками. А в мозгу исходит колоссальнейшая работа по перекодировке этих символов в зрительные образы. Мозг включается и работает мощно во всю силу... развиваясь и накачивая свои мышцы. А в кино или на телеэкране подается уже готовая картинка. Кем-то приготовленная... разжеванная. И все до единого зрители видят одно и то же. Бездумно. Мозг не работает. Он только потребляет. Готовое. Это не комплимент пишущим, на фиг я буду перед вами расшаркиваться, а предостережение - Мы готовимся воздействовать на человека, интеллектуально более развитого, чем киноман или гэймер. Исключения не в счет, я говорю об общей массе. Бородоносец Бережняк улыбнулся и пожал плечами, но видно, что со мной не согласен.

- Об общей массе, - повторил я с нажимом.

- А в массе даже самый тупой качок, читая желтый боевик про очередную банду, сам для себя создает длинный и красочный фильм. Другой качок, глотая эту же дрянь, создает для себя совсем иной фильм. Если первый, наткнувшись на фразу "Вошла очень красивая девушка", видит перед собой длинноногую блондинку с двумя прыщиками спереди, то второй видит коротконогую толстушку восточного типа, с широкой задницей и выменем до пояса. Учитывая, что в их мозгах, треща от непосильной натуги, жернова все же двигаются, мы должны расположить эти кодовые значки, именуемые буквами, так, чтобы даже самые тупые увидели картинки. Лучше - двигающиеся, так называемые Motion picture, и, кроме того, чтобы там еще слышался топот, визг тормозов и прочие звуки, а сверх всего - запахи, которые не скоро появятся в кино. Это, так сказать, программа-минимум. Заставить читающего увидеть то, что видите для него вы. А уже потом включается более сложная программа: заставить читающего проникнуться вашими мыслями, идеями, бросить его бить не правых, а левых или наоборот - неважно. Или послать на Уборку улиц, что, понятно, заставить сделать куда труднее,чем бросить с вилами наперерез на красных или белых. Для исполнения всех этих грандиозных задач и планов надо лишь правильно расставить буквы. Очкасто-бородоносный Бережняк, которого я уже мысленно записал в "минус", то есть в оппозицию, скептически улыбался.

- Первое, - сказал я почти зло, - что необходимо будущему писателю, - это несокрушимая уверенность, самоуверенность, вплоть до наглости! Понятно, вряд ли такую черту характера обязательно выявлять на людях, не оценят сволочи, но быть уверенным в себе на все сто и больше необходимо, архиважно, как говорил основатель государства И полагать искренне и железобетонно, что если не сегодня к вечеру, то уж завтра точно соберете урожай нобелевок К концу недели можно будет ходить по центральной площади, где рядком ваши памятники в натуральный рост статуи Свободы, а женщины начнут срывать чепчики и бросаться под ваш "Роллс-Ройс".

Они посмеивались, переглядывались. Я ерничаю, но видно же, что это и есть главная цель писательства.

Да-да, урожай нобелевок, памятники, портреты во всех изданиях, все узнают на улицах, просят автографы, миллионные гонорары...

Мечтайте, мечтайте, подумал я. Это в самом деле достижимо даже на простейшем уровне.

А вот когда достигнете, тогда поймете, что есть и еще ступенька на неведомый этаж Тот самый, где обитают Маги.

- Зачем наглость?

- переспросил я себя.

- А иначе не получится! Человек с нормальной психикой привык два раза в месяц получать зарплату. Хоть маленькую, но регулярно. Хоть плохо работать, хоть терпимо, но все равно получать. Не зарабатывать, а именно получать. Мол, мне дают зарплату за то, что хожу на работу. А если еще и работаю, то премию. Даже теперь, в эпоху рынка. А писатель? Первый барьер у писателя, как и художника, - получится или не получится нечто годное для продажи? Нормальный человек откажется сразу: полгода писать, горбиться над клавиатурой, а вдруг да придется бросить на полдороге?

И все уже сделанное коту под хвост? Да ни за что! На службе зарплата или жалованье все-таки два раза в

месяц. Нормальный человек привык за каждое шевеление пальцем получать денежку. А у наглого да самоуверенного никаких сомнений: получится, да еще как! Еще и медалями обвешают! Их лица слегка посерьезнели.

- Затем, - сказал я, - после долгих трудов на горизонте грозно встает другой барьер: возьмут в издательстве или не возьмут?.. И даже когда взят и этот барьер, а он непростой, то страшненькие вопросы все лезут и лезут, как тараканы от нехороших соседей: заплатят или не заплатят? Человек нормальный просто не рискнет даже начинать при таких условиях. А наглый говорит уверенно: получится, возьмут, заплатят, да еще много и сразу! Из этих ненормальных, понятно, девяносто девять процентов отсеется, все это знают, но все-таки каждый из вас уверен, что отсеются другие, а именно вы будете тем, кто выживет и соберет все пряники. Украдкой поглядывают друг на друга, все понятно, все вы как на ладони. Не просто каждый уверен в себе, но и уже прикидывают, кто раньше сойдет с беговой дорожки, кто позже, а с кем добегут почти до финиша.

- Так что о талантах, - продолжил я, - вдохновении, озарениях и прочих туманных материях здесь, в моей лекции, искать не стоит. То - показуха для того, чтобы легче снимать красивых дур, да и отвязываться от них проще, ссылаясь на некий зов. Это - лекция профессионала для тех, кто хочет стать профессионалом. И жить исключительно на гонорары. Бархатный мужчина скептически улыбался. Понятно, он и сейчас живет на деньги богатых и, надо полагать, влиятельных родителей. Я посмотрел на него злорадно и сказал громко, с нажимом:

- Еще желательно, хоть и не обязательно до зарезу, чтобы автору отпилили ноги, перебили позвоночник или хотя бы выбили глаз. Словом, любое уродство приветствуется, ибо тогда жизненная мощь, что идет в кулаки и ниже, намного ниже, вынужденно сублимируется в духовную энергию. В аудитории захихикали.

- - К примеру, - сказал я невозмутимо, - когда двум крутым рыцарям в битвах отрубили: одному - руку, другому - ногу, то, не в состоянии работать мечами, волей-неволей заработали головами. Которые, естественно, были без надобности молодым и красивым.

В результате один после неудачных попыток писать стихи, рассказики сотворил роман "Дон Кихот", а второй, которому ногу, после неудачных попыток писать стихи и рассказики создал особый рыцарский орден монашеского типа, члены которого не носили ряс. Их целью было создание нового справедливого общества, девизом которого стало "Великая цель оправдывает любые средства" или "Все средства хороши для достижения великой цели", а личным девизом этого рыцаря стало "Штиль хуже самой страшной бури".

Грамотные уже догадались, кто этот буревестник революции и что за коммунизм он строил

Бархатный наклонился к Бережняку, что-то шепнул. Тот удовлетворенно кивнул.

- Эрудированный человек, - добавил я, - может вспомнить бравого комсомольца, который, если бы ему

не перебили хребет, стал бы в лучшем случае заурядным секретарем комсомола или даже райкома партии, а прикованнопостельный написал "Как закалялась сталь"!

К слову, среди членов Союза писателей, как нигде, безногих, безруких, слепых, прикованных к постели... Если у вас все цело, это хуже, но не безнадежно. Ведь могут быть еще спасительные комплексы, которые никому не видны, но вы чувствуете

себя не совсем полноценным и стараетесь стать еще круче, а литература как раз тот спортивный зал, где совершенствоваться можно до бесконечности.

Теперь все смотрели на меня с недоумением. Когда истина чересчур парадоксальна, ее невольно прикрываешь

самоиронией, начинаешь как бы подсмеиваться над своими словами. Мол, не принимайте их слишком всерьез...

но все же как-то принимайте, зерно в этом есть...

- Но даже, - продолжил я тем же тоном, - если вы красавец и атлет, но ведь не все женщины мира ваши? Где-то в Австралии о вас не знают, как обидно, хоть топись с горя, а если написать потрясную книгу, то и оттуда прибегут бросаться под ваш автомобиль, а мисс Вселенная будет добиваться вашего внимания. К тому же писательство дает редчайшую и соблазнительную возможность одним прыжком к золотой медали. Кому нужны смешные институты, кандидатские, докторские, звания академиков, когда только старость получаешь возможность научного творчества... А так: умеешь читать? Хотя бы по складам? Значит, уже можешь и писать. Да слушают внимательно. Врубились, что за иронией часто прячется смысл более глубокий, чем за возвышенными речами, где каждое слово с прописной буквы.

- Третье необходимое условие, - сказал я, - сжечь мосты за спиной. Чтобы отступать уже некуда. Тот же нормальный человек после двух-трех неудачных попыток махнет рукой и скажет: зачем стучаться, когда не открывают? Сколько усилий пропало зазря...

А тут у меня зарплата идет себе и идет. А вечера вместо того, чтобы горбиться над клавой, можно провести с очень раскрепощенными и без всяких комплексов... Зато тот, у кого работа дрянь, - ну, не хотел я оставаться литейщиком, как настойчиво советовали критики и доброжелатели, не хотел!

- тому отступать некуда. Тот будет ломиться, накачивать мышцы, совершенствоваться, и... победа придет! То есть, объясняю на пальцах, очень желательно, чтобы работа у вас была дрянь.

Ну, скажем, вы дворник, а вам жаждется стать старшим дворником. Или вы вице-президент компании, а вам не жить без полного президентства, но это не светит, не светит: у президента подрастают детки... Один путь - в писатели. Туда ведь можно одинаково с любой должности. Вы же видите, и наш президент страны, который самое Красное Солнышко, и Моня Левински одинаково берутся писать книги!

А этот мой труд можно рассматривать как краткую инструкцию по быстрой переквалификации с низших

должностей: президент - слуга народа, в высшие: писатель - властитель дум и судеб. Бархатный поднял руку и, дождавшись моего кивка, спросил:

- Я что-то не понял, простите... вы что же, начисто отрицаете необходимость таланта? Я покачал головой.

- Для тех, кто в танке, напоминаю, что, когда речь заходит о скрипке или рояле, никто вроде бы не отрицает

необходимости таланта, хоть никто не знает, что это, но принято так говорить, вот и говорят.

Комильфо, как говорят грамотные. В то же время всякому ясно, что надо играть гаммы, развивать пальцы, тренироваться или хотя бы выучить, какая клавиша пищит, а какая рычит.

Но когда речь о литературе, то всяк уверяет, что надобен-с талант, талант! О мастерстве ни слова, о профессионализме - молчок, о литературных приемах - ни гу-гу, ни кукареку. Только талант, талант, талант-с!

Бархатный улыбнулся, сел.

- На этом заблуждении, - продолжил я, - крылья как раз и горят. Написать роман может действительно всякий. Даже президент лично, без специально

созданного для этого случая Всероссийского Центра По Написанию Для Президента Книги. Даже издать на свои деньги. Толстый романище, в яркой обложке, с золотым тиснением. С голыми бабами или без, с виньетками. С серпом и

молотом или орлом-мутантом. С золотым обрезом, если вы всего лишь директор банка или президент страны, а хочется выйти в писателя. Только читать такой роман сможет разве что сам автор. Он в диком восторге, он искренне не понимает, почему все эти двуногие идиоты плюются, не понимают в искусстве, гады.

Бережняк придвинулся к бархатному, словно черпая добавочную силу в соратнике, поинтересовался:

- А почему?

- Секрет прост. Пишущему, напоминаю, нужно всего-то расставить на листе бумаги условные значки. Их что-то около тридцати, точно не помню, плюс-минус пять, только и всего. А мозг читающего трещит от нагрузки, человек начинает видеть фрэймы, образы, картины. У него учащается сердцебиение, он задерживает дыхание, смеется, плачет, а со стороны вроде бы просто таращится на лист бумаги с ровными рядами довольно простеньких значков... Да, но смеется и плачет, если написано профессионально. Если же нет, человек видит как раз значки на листе бумаги.

А сама перекодировка идет только в мозгу счастливого автора: смотрит на и значки и добавляет мысленно то, что не сумел выложить на бумаге. И негодует на идиотов, что не понимают его великое творение.На этот раз слушают внимательно и серьезно. Поглядывают на экраны пальмтопов, так явно идет запись моей речи, оцифровка и моментальная перекодировка в текстовый файл.

- Итак, - сказал я, - начнем о том, как правильно располагать эти самые значки! Вообще-то автор выступает в роли того мудрого раввина, которого в разгар поста застукали с голыми бабами в бане, когда закусывал вино свининой и орал похабные песни: друзья, делайте, как я говорю, а не как поступаю! Да, из-за коммерческих соображений, да и из желания успеть опубликовать начатое годы тому автор порой выпускает роман... ну, мягко говоря, который мог бы улучшить. Тем более что знает как. Но вы-то не связаны ни сроками выпуска, ни возрастом! Можете выстроить книгу совершенной, вычистить все шероховатости, а все алмазики превратить в бриллианты! И взять разом всех баб, все ордена и премии!..

Итак, начинаем книгу о литературных приемах... Неожиданно резко прозвенел звонок. Я вздрогнул, привык к более мелодичным звукам, а этот прямо-таки казарменный, солдатский. Инстинктивно отошел за стол, ибо хотя у слушателей возраст не совсем школьный, но я сам в свое время заканчивал ВЛК, мы тоже были не дети, все уже лауреаты и признанные гении, но, когда звучал звонок, все вскакивали и, не дослушивая лектора, сбивая друг друга с ног, мчались в буфет. Помню, лектор, старый, седой и похожий на классический образ композитора, покачал головой и обронил фразу, что вот читает он лекции в ВПШ, в Военной академии, в Академии наук, но везде человек, садясь за парту, превращается в школьника со всеми его прелестями. И даже почтенные генералы, заслышав звонок, вскакивают точно так же живо и бегут, застревая в дверях, в буфет, в буфет... Все сидели и выжидающе смотрели на меня. Я через силу Улыбнулся:

- Ладно, о приемах на следующей лекции. Лекция окончена, все свободны!

Они поднимались, очень вежливые и воспитанные, закрывали сверхплоские пальмбуки.

Я, не веря глазам, наблюдал, как уступают друг другу проход, даже задерживаются за столами, давая пройти другим, а уж женщин так и вовсе пропустили вперед, несмотря, что все равны и любую можно отпихнуть с дороги.

На часах табло показывало, что время лекции уже закончилось. Ого, да я орел, если так быстро справился

с первой в жизни лекцией, сам бы не поверил. Неужели превращаюсь в говоруна? Который не столько пишет, сколько рассказывает, как пишет, как придумывает, что задумывает, в какой момент гениальная мысль посетила его сверхгениальную голову?

В коридоре стоял Михаил, двигал пальцем на тачпаде пальмбука. Судя по движениям, играет в аркадку. Увидев, как выхожу, сунул пальмик в нагрудный карман, подошел с протянутой рукой.

- Спасибо!

- Я еще ничего не сказал, - ответил я.

- Вы сделали больше. Вы заставили слушать с горящими глазами.

ГЛАВА 12

На следующий день после первой в жизни лекции, когда я не выслушивал, а говорил сам, нагрянули гости. Из-за границы. Это когда-то мы вместе учились, ходили на черный рынок, на сэкономленные от школьных завтраков деньги покупали полузапретные боевики, а теперь мы в разных суверенных государствах. Они живут на Украине, а я вот уже москаль. И чтобы приехать ко мне, теперь мало просто купить билет... Полдня, как водится, бестолковые разговоры, воспоминания, возгласы "А помнишь?", потом неизбежное возлияние. В последнее время совсем не пью, но в таких случаях приходится. Я же понимаю, что живу именно в этом времени, этой эпохе, здесь такие обычаи, комильфо, и если попал в свинячье стадо, то приходится хрюкать, чтобы не разорвали, не затоптали. На другой день тяжелая голова, ни одной мысли. Не то чтобы писать, даже править не решился: пропущу баг, а в моей Главной Книге это абсолютно недопустимо. Весь день возил их по Москве, конечно же - по магазинам. Это в дикое советское время ездили по музеям, театрам да выставкам. Вечером они сидели за моими компами и играли, играли, играли. У них там из-за энергетического кризиса никак не введут скоростную связь, потому играют в синглы, максимум - по локалке, но в Виртуальный Мир - фигушки, нужен не просто мощный проц, но и джи-связь. Я попробовал раскрыть ноутбук, но из соседней комнаты и дело: "Володя, а здесь куды?", "Володя, а как это открывается?", и я сидел рядом, учил, показывал, комментировал. Не скажу, чтобы уж очень тяжкий труд, всегда приятно чувствовать свое превосходство, я благосклонно подсказывал, журил, иронизировал, получал удовольствие, но время идет, мой главный труд лежит, как колода, скоро начнет подгнивать...

С ним хуже всего то, что я его, по сути, закончил. То есть все основное написано. Вернее, написано действительно все. Осталось то, чем в последние годы пренебрегал. Да, именно тщательнейшее вылизывание текста. В этой книге все слова должны быть подогнаны так, чтобы их нельзя было понять иначе, истолковать, а поступки даже третьестепенных лиц, которых кто-нибудь объявит самыми главными, тоже нельзя было интерпретировать иначе...

Мерзкая работа. В уныние вгоняет тем, что я как будто сам себе противоречу насчет вылизывания текста. Но что делать - у любой великой идеи всегда отыскивается недостаток, равный или превышающий величие этой идеи. Моя задача - найти этот недостаток самому, а не ждать, пока отыщут другие, дэлэйтнуть, а дырку залатать патчем.

Позвонил Кричевский, поздравил с удачным началом преподавательской деятельности. Сообщил:

- По джи-связи вам сбросили кое-какие документы. Некоторые покажутся смешными, но, увы, время такое Кстати, там и расписание ваших лекций. Должен признаться, что впечатление вы сумели произвести, сумели...

- Это профессиональное, - ответил я скромно.

- Не скромничайте, - возразил он.

- Уверен, что это ваше личное обаяние. Врожденное.

- Врожденные у меня только родинки, - сообщил я.

- Когда следующая лекция?

- Вам понравилось?

- Просто у меня гости, - ответил я.

- Мне либо возить их по магазинам, либо...

- Соболезную! Надолго?

- Обещают на четыре дня.

- Искренне соболезную, - повторил он.

- Обратный билет купили?

- Пока нет...

- Тогда на неделю, - сказал он.

- Если хотите, мы сдвинем расписание так, чтобы вы были заняты всю эту неделю. Я представил себе череду бесконечных магазинов, мои книжники превратились в солидных зажиточных юзеров, сказал обреченно:

- Да из двух зол выбираю третье...

Мне нравилась аудитория. Хорошие лица, внимательные умные глаза. Сидят свободно, но это раскованность аристократов, что постоянно следят за собой, не допустят ни единого позорящего их жеста, движения. Да что там позорящего, ни одного просто невыгодного или менее выгодного. Максимум для сплоченного коллектива - это семеро, а потом начнется распад на группки. Здесь сорок человек, самая крупная группировка, если я правильно понял, у Бережняка с бархатным. Они лидеры, это видно по их манерам, взглядам, вопросам. Другая группка, поменьше, сплотилась, как мне кажется, вокруг хорошенькой девушки, очень похожей на Мерилин Монро, милой и симпатичной, но, увы, такие могут быть хорошенькими горничными или камеристками, но не королевами.И все же я поглядывал на нее, словно искал сочувствия, когда говорил:

- Что лежит в основе заявлений, что писать научиться невозможно? Давайте только честно, а?.. Во-первых, это Уязвленное самолюбие авторов. Ведь до этого они доказывали дурам, что обладают неким даром, которого у других нет. Избранные, так сказать. И вдруг признаться, что это всего Лишь наработанное упорным трудом умение?.. Второе - это подсознательная жажда замордованного серой жизнью простого человека верить, что существует и другой мир, необыкновенный: где говорящая щука, скатерть-самобранка, телепатия, ясновидение, тибетские маги, Бермудский треугольник, хилеры, деревья-людоеды, божественный дар слагать стихи... И что это может обломиться и ему, без трудов обломиться! Вот пошел ловить рыбу, а там говорящая щука:

- отпусти, Емеля, что хошь сделаю... Желание писать без труда и обучения - это оттуда, из этой жажды. Мол, хоть что-то же должно обломиться за так?

По всей аудитории улыбались смущенно, переглядывались.

- Я прекрасно понимаю, - сказал я беспощадно, -

что, когда говорю, что надо писать лучш е, а не искать способы, как пробиться да раскрутиться, я тем самым смертельно обижаю огромную толпу одинаковых, молодых и не очень, но одинаково самолюбивых авторов. Ведь когда они говорят о необходимости раскрутки, то тем самым утверждают, что их вещи уже безукоризненны.

Что совершенствовать уже нечего, осталось только прямо в печатный станок... но туда, увы, надо пробиваться!.. А если удается пробиться... чаще всего - за счет автора, то все равно обязательна и необходимейша раскрутка, а то ведь

гады-читатели не понимают своего счастья, не покупают, не читают А если читают, то плюются и обещают следующую не покупать. Вот и нужна раскрутка, чтобы убедить их в необходимости сменить вкусы и взгляды. А то и пол.

Бережняк вскинул руку.

- Вы в самом деле начисто отрицаете раскрутку?

- А вы как думаете?

- Думаю, это чисто риторический прием, - сказал он и оглянулся на аудиторию. Она ответила ему сдержанным гулом одобрения.

- Вся современная цивилизация построена на рекламе! Да, той самой, наглой, навязчивой, лезущей назойливо в глаза и в уши. Но без нее не обойтись. Если вы не прорекламируете свою книгу, то кто-то на этом же месте перехватит ваших читателей!

- Моих, - я подчеркнул слово "моих", - никто не перехватит. Я же предупредил, что читаю лекции для одного-двух, которые в самом деле могут...

а остальным, ессно,нужна будет реклама. Итак, продолжаю, для того, чтобы

последовать моему скучному совету продолжать совершенствовать свою вещь, сперва надо признаться, что эта вещь недостаточно совершенна. Да есть ли на свете такой автор, который в этом признается? Не вам лицемерно, а себе, любимому? Уж он-то знает, что пишет лучше всех, а все остальные - дураки, ничего не понимают! Немногие сдержались, не бросили по сторонам взгляды. Эти люди умеют сдерживать себя, но я вижу их насквозь, сам таким был, и вижу, как у каждого на лбу выступают крупные буквы:

- Я ПИШУ ЛУЧШЕ ВСЕХ, А ОСТАЛЬНЫЕ...

- Прозрение, - сказал я, - у нормального автора наступает обычно через несколько лет, когда случайно

натыкается на старую рукопись. Вот теперь замечает массу не только ляпов, но и упущенных возможностей выстроить сюжет, добавить красок, эмоций, сделать героев умнее, интереснее. Правда, у многих это прозрение не наступает вовсе, но то уже клиника, о них не говорим. А вот тем, которые к этим же мыслям придут через семь-десять лет, хотелось бы как-то помочь, ускорить их созревание. Переход из гусеницы в куколку, а из куколки - в крылатое имаго. Только для этого я и читаю эти лекции. Ведь я сам терял годы на тупиковые дороги... Только ли годы, кольнула острая мысль. Не потеряны ли драгоценные мысли, доводы, образы, краски? Я перевел дыхание, продолжил размеренно:

- Читатель хочет сопереживать. Потому главного героя надо наделить либо теми качествами, которые есть у самого читателя, либо же, что намного действеннее, теми, которые он хотел бы иметь. Особенно это удобно в фантастике и фэнтези. Там автор наделяет героя способностью читать имели, сверхсилой, неуязвимостью или еще чем-то, а то и Всем сразу, затем выпускает в мир удивлять друзей и соседскую Люську, что до этого дня не обращала на него внимания. Когда все эти приемы перепробованы, автор идет и на такое: герой, оказывается, сам того не подозревая, является потомком древних королей, магов, императоров Звездных королевств или же у него оказывается древняя карта с указанием острова, планеты и прочих сокровищ. Но тот период прошел, ибо рядовой читатель все же предпочитает узнавать себя, любимого. И вот тут и начинается та тихая деградация, когда приходится создавать Бивиса, чтобы читатель узнал себя, любимого и прекрасного. А сейчас, когда производство бумажных книг

стремительно сокращается, когда в прошлом году впервые компьютерных игр было продано больше, чем книг...

Я сделал паузу, и тут же тот бархатный красавец вскинул руку.

- Господин учитель, а мы не опоздали?

- Нет.