Чтение 48–й страницы книги ~Куявия~

Веревка легко заскользила в ее ладонях, Яська спускалась не так стремительно, как Меривой, но быстро, а когда ноги коснулись земли, повернулась и пошла к артанскому стану, ни разу не оглянувшись в сторону крепостной стены с усеявшим весь верх народом, что скорбно смотрел ей вслед. Шла сначала медленно, взгляд выхватил в глубине артанского лагеря сложенные крест-накрест ряды бревен, ускорила шаг, а потом и помчалась со всех ног, уже не в силах сдержаться.

Навстречу ударил ветер, словно она летела на драконе, сорвал капюшон, длинные золотые волосы выплеснулись искрящейся волной, крупными локонами упали на плечи, спину и вытянулись за нею, рассыпая золотые искры.

Всадники выметнулись навстречу, что-то спрашивали, она замедлила бег, маленькая, безоружная, остановить ее не решились, поехали по обе стороны, Яська с острой болью в груди неотрывно смотрела на четыре ряда бревен, сложенных крест-накрест, двое артан уже поливают торцы растопленной смолой, а на самом верху, на роскошном алом плаще тело Меривоя, настолько огромное, что ступни торчат за края бревен.

Вокруг крады знатные артане, она узнала Вяземайта и Аснерда, военачальников, чьи имена известны куявам. Вяземайту подали зажженный факел, он хотел заговорить, но глаза поймали подходившую женщину. Брови взлетели вверх, зрачки сузились.

Яська уже перешла на шаг, дыхание выровнялось, уже почти спокойная, живущая в другом мире, только с горящим лицом и звездными глазами. Выхватила факел, Вяземайт покорно отдал, ощутив в ней силу большую, чем в нем. Яська с факелом подошла к бревнам, повернулась к застывшим артанским воинам.

- Он был лучший, - сказала она с болью. - Лучший из людей!.. Небо не простит такое убийство.

Никто не двигался, она поднялась наверх, склонилась над Меривоем. Факел держала в далеко отставленной руке, чтобы не капал горячей смолой на его обнаженный торс.

- Меривой, - произнесла она тихо, но все услышали, у молодых воинов на глазах выступили слезы, а старые потупили головы, чувствуя, как в груди остро кольнуло. - Меривой... тебе не придется меня долго ждать... Я быстроногая, догоню, и к тем дальним вратам рука об руку...

Она склонилась к его губам, рука опустила факел, ее золотые волосы накрыли Меривоя нежным покрывалом. Пламя побежало вверх слабой струйкой, быстро растеклось в стороны, скрыло. В просветы огня воины видели, как она обняла могучую шею Меривоя уже обеими руками, прильнула всем телом, прижалась крепко-крепко, чтобы не оставлял, защитил и там, куда отправляется сейчас.

Огонь ревел и гудел, возгоняясь к синему небу. Поднялся ветер, сверкающим роем взлетели пурпурные искры. Стена огня окружила краду с четырех сторон. Кто-то вскрикнул, показалось, что Меривой поднимается, завеса огня стала плотнее, сухой жар заставил отодвинуться даже Аснерда и Вяземайта. Вяземайт посмотрел искоса на искаженное лицо Аснерда, тихонько отступил, исчез.

Воины, отодвинувшись, продолжали смотреть на огонь неотрывно. К Аснерду подошел Щецин, после гибели Волина он старел не по дням, а по часам, почти не покидал шатра. Густые черные волосы, едва тронутые инеем, быстро редели, обнажая лоб, покрывались сединой.

- Аснерд, я ничего не скажу про эту краду... Кто прав, кто виноват - узнаем в небесном чертоге. Но сейчас понятно: надо уходить...

Аснерд вздрогнул, бледный и трепещущий, глаза почти белые, Щецину показались дикими, как у зверя.

- Ты о чем?

- Надо уходить, - повторил Щецин. - Эта куявка нанесла удар нашему войску больший, чем все богатыри и драконы этой проклятой Долины!

Аснерд прорычал:

- Говори яснее!

Щецин взглянул в его темное от горя лицо, вздохнул. Аснерд и сам бы все понял, просто сейчас от горя его разум темен, сказал тихо, почти умоляюще:

- Мы знали, что куявы - трусы и что всегда цепляются за свои жалкие жизни. Но эта куявка... молодая и полная звериной силы!.. Да любой наш вождь счел бы великим счастьем взять ее в жены!.. Эта куявка бесстрашно ступила в огонь, Аснерд! О ней будут говорить, а потом начнут петь. О нас забудут, а про твоего сына и эту куявку сложат песни, легенды. О них будут рассказывать, на их примере учить верности, чести, любви, самопожертвованию, беззаветной преданности... Войско увидело, что по ту сторону не жирные обгадившиеся от страха свиньи. Мы потеряли самое главное, Аснерд!.. Мы потеряли чувство превосходства. Нам всегда помогала уверенность, что мы - лучше. А сейчас эта юная куявка разбила ее с такой легкостью, словно молодой лед. Ты посмотри на людей, Аснерд! Посмотри в их лица. В глазах слезы, Аснерд. Они только что обрекли на смерть... но вот сейчас голыми руками выдернули бы из огня обоих.

Часть третья

Глава 1

Мутно-сиреневые тучки застыли на бледной голубизне полуденного неба. Малыш на лету повернул голову, в глазах вопрос, Иггельд кивнул, и дракон могучими взмахами вскарабкался выше. Облака остались далеко внизу, бледное небо налилось синевой. Если подняться еще, синева превратится в темнеющую лиловость, проступят первые звезды.

В разрывы облаков земля внизу казалась зеленым ковром, брошенным на неровное поле. Тоже нехорошо, он не дракон, чтобы с такой высоты рассматривать даже муравьев.

- Давай ниже, Малыш, - сказал он и для верности постучал ногой. - Вниз, вниз.

Дракон поспешно сложил крылья, и не просто сложил, а наклонился и пошел вниз, как падающая из поднебесья стрела, что все время набирает скорость. Сердце остановилось, желудок поднялся к горлу, холод охватил все тело.

- Хва... тит, - прохрипел он, когда зеленая трава начала превращаться в деревца, можно различать домики, угадать пятнышки пасущегося скота.

Малыш с готовностью начал выравниваться, но, тяжелый как гора, опустился еще па добрых три-четыре броска дротика, пока выровнялся и полетел прямо. Ревущий ураган, что пытался сорвать Иггельда с сиденья, сменился легким ветерком в лицо.

Дракон повернул голову, в глазах тот же вопрос, Иггельд сказал громко:

- Молодец, молодец!.. Я тебя люблю. Так и лети.

Внизу блеснуло, потом еще и еще. Показалось, что солнечный луч отражается от поверхности озера, Малыш несся как стрела, в глаз кольнуло еще пару раз, и тогда шевельнул коленом, дракон послушно сложил крылья, ветер засвистел в ушах, а тело стало легче.

Зеленая трава окончательно превратилась в лес, хоть и крохотный, на опушке часто и зло поблескивал холодный свет.

Земля приближалась, появились крохотные двигающиеся точки, он различил фигурки всадников. Все кружили вокруг поблескивающего крупного шара размером с сарай, внутри проступала фигура сгорбленного человека с поднятой рукой. Короткие злые искры вылетали из шара, всадники шарахались, кто-то упал, остальные прицельно пускали стрелы, те отскакивали от оболочки шара.

Дракон снизился, Иггельд рассмотрел множество мелких точек, уже неподвижных, разбросанных вокруг этого сверкающего круга.

- Давай, Малыш, - прошептал Иггельд, - давай... если бьется с артанами, значит - наш. Даже если это див или колдун...

Всадники заметили налетающего дракона слишком поздно. Тот выставил лапы, крылья в стороны, пронесся над самой землей, сбивая, сметая, разбрасывая, как разбрасывает взбешенный лось кучу сухих листьев. Затем развернулся, пробежал по земле. Иггельд съехал по гладкому боку и ринулся вперед с обнаженным мечом.

Дракон понесся рядом огромными прыжками, опередил и погнался за редкими всадниками, что сумели удержаться в седлах или же ухитрились снова туда вскочить. Иггельд бросился к шару. Там высокий худой старик, бледный, с трудом удерживал над головой трясущуюся руку.

- Помощь! - выкрикнул Иггельд.

- Хорошо, - прошептал старик.

Он закрыл глаза и повалился на землю. Сверкающий шар моментально исчез. Иггельд подхватил колдуна одной рукой, тело оказалось легким, будто держал не человека, а ягненка. Правый рукав халата заправлен за пояс, Иггельд не сразу сообразил, что старик однорукий.

Последнего всадника, что ринулся прочь, Малыш догнал, сбил с коня, а потом всякий раз сбивал, когда тот пытался встать. Так отдалились далеко, Иггельд наконец подозвал дракона, ар-танин же притворился мертвым. Или в самом деле Малыш переломал все кости.

Иггельд огляделся, за спиной плотный лес, впереди равнина, лишь у самого горизонта пара зеленых холмов, можно бы перевести дух, а то и развести костер. Старик застонал, открыл глаза. Иггельд осторожно отпустил руки, старик отступил на пару шагов и сел на землю.

- Ноги не держат, - сообщил он с виноватой улыбкой - Сейчас отдохну, пройдет. Спасибо, что так вовремя...

Иггельд поинтересовался:

- А зачем вам это?

- Что? - спросил старик, но Иггельду показалось, что прекрасно его понял.

- Драка с артанами, - объяснил Иггельд. - За спиной лес, можно спрятаться. В густой лес всадники не ринутся.

Старик покачал головой.

- А зачем?.. Все погибло. Мой друг и властелин погиб. Страна захвачена врагами. Женщина, которой я посвятил всю жизнь, меня замечает не больше, чем домашнего таракана. Друзья и враги погибли... Я Барвник, всегда был при Тулее, но теперь и Тулея нет.

- Я все-таки разведу костер, - сказал Иггельд. - Моему дракону надо перевести дух. Даже я устал на его загривке, но я сидел, а он крыльями махал за двоих!..

Старик вяло усмехнулся. На дракона посматривал с любопытством, но без страха. Иггельд сказал на всякий случай:

- Он не кусается.

- Верю, - ответил Барвник - Просто никогда не видел дракона без вживленного штыря. Надо сказать, вы совершили великое...

Иггельд торопливо отправился за хворостом, принес огромную кучу, старик лежал на спине, закрыв глаза. Малыш сидел столбиком рядом, завилял хвостом, выворачивая пласты земли. Старик открыл глаза, Иггельд свалил хворост, достал трут и огниво.

Старик понаблюдал, сказал мирно:

- Недавно прошли дожди, мох отсырел Позвольте, помогу...

Он указал пальцем на поставленные шалашиком щепочки, там сразу же вспыхнул оранжевый огонек, впился острыми зубками в прутики, послышались щелчки. Иггельд поспешно подкладывал сухие веточки, потом уже не только сухие, сказал завистливо:

- Хотел бы я быть вот так... колдуном.

- Точно? - переспросил Барвник. В голосе прозвучали странные интонации. - А если пришлось бы отказаться от драконов? . Юноша, нельзя идти по разным дорогам одновременно. Вы сразу делаете выбор: быть умным или сильным. Но и потом приходится все время выбирать, отказываться...

- Понимаю, - вздохнул Иггельд. - Нет, драконов ни на что не променяю. Расскажите о себе, хорошо?

Он раскрыл походный мешок, разогрел мясо, на ломти хлеба положил пласты сыра и тоже прогрел над огнем, сыр расплавился и покрыл хлеб красивой ноздреватой массой. Старик ел сперва вяло, потом распробовал, а за едой начал рассказывать о дивной жизни во дворце, где он овладевал тайнами магии. Именно тайнами, само применение не интересовало, он не старался извлечь из нее пользу или упрочить положение при дворце, где постоянные интриги, борьба за место поближе к Тулею. Была прекрасная жизнь, полная тайн и очарования, но разом все рухнуло. Рухнуло страшно, рухнуло ужасно, безнадежно...

- Почему безнадежно? - спросил Иггельд. - Долина... Ветров все еще держится. Даже, я бы сказал, без особых усилий!

Барвник взглянул исподлобья. Подумал, буркнул:

- Долину Иггельда вы назвали по-старому, Долиной Ветров. Это значит, что либо ему завидуете и не хотите признавать успех соперника, или, что менее вероятно, вы и есть Иггельд, но настолько скромны, что просто неестественно для мужчины и куява...

Иггельд улыбнулся, развел руками.

- Молчу, молчу!

Барвник некоторое время изучал его из-под косматых бровей. Лицо менялось, наконец пробормотал:

- Да, вы - Иггельд. Все-таки разбираюсь в людях. Я слышал о Долине, но, признаюсь, не верил. В тяжкие времена простолюдины всегда сочиняют небылицы о молодом и сильном герое на белом коне. А если еще и вовсе на драконе... Я разбираюсь и в драконах, по крайней мере, знаю о многих видах, но такого огромного и сильного еще не видел... И когда вся Куявия затоплена этим нашествием, для людей надо придумать легенду, что где-то есть город, который не сдается.

- Мы не просто не сдаемся, - сообщил Иггельд. - Мы уже истребили два войска, что посылали к нам в горы.

Барвник отмахнулся:

- Да, слышал, слышал... Но полагал, легенды. Мягко говоря, преувеличение. Неужели Ральсвик в самом деле погиб?

- Не только Ральсвик. Мы сделали вылазку, сожгли катапульты, а их полководец Волин... тоже пал.

Глаза старого мага блеснули из-под кустистых бровей.

- Судя по заминке в твоем голосе, могу догадаться, кто его сразил.

Иггельд сказал:

- Вы очень сильный маг. Вам нужно только быть среди своих, укрепиться духом. Я отвезу вас в Долину, все увидите сами. А там, глядишь, не станете искать гибели в таких вот схватках.

- Тогда почему вы здесь?

Маг смотрел на него все так же исподлобья, в глазах недоверие. Иггельд сперва не понял холодка и сочувствия в голосе старика, а когда сообразил, ощутил, как лицо запылало от прилива крови.

- Вы подумали... - сказал он, запинаясь, - что мы... разбиты? Я уцелел... потому что сбежал?

Старый маг развел руками.

- Я этого не говорил, - молвил он глухо. - Дорогой герой, это сказали вы сами.

- Мы побеждаем, - ответил Иггельд с жаром. - Побеждаем!.. Мы разбили два войска, сейчас там третье... оно бьется о стены и тает с каждым днем Сам знаменитый Аснерд в отчаянии, все время вызывал меня на переговоры! Придон перестал посылать подкрепление!.. Я вылетел посмотреть, что случилось... и вижу, что Придону сейчас не до моей долины. Там управятся без меня! Там воины получше, чем я. Все-таки я всего лишь пастух драконов, не человек с мечом в руке!

Он краснел, бледнел, горячился, доказывал, глаза то вспыхивали, как жар, то становились умоляющими, он до глубины души ужасался, что ему могут не поверить, а это ведь так стыдно, так стыдно. Барвник поглядывал искоса и с удивлением, что за человек, не растерял еще эти понятия, где только жил, в лесу или в пещерах, что ли...

Он уже насытился, доедал горячее мясо, чувствуя в животе приятную тяжесть. После схватки тело стонет от недостатка сил и готово глодать собственные кости, так что давай кормись. Этот скромный пастух драконов еще не понимает, что приготовила ему судьба... на той дороге, которую выбрал сам. Эпоха великих бедствий порождает великих героев. Самое чистое золото получается из самого горячего горнила, самая яркая молния сверкает в самую сумрачную бурю. Этому пастуху, как он себя называет, пришлось тяжко, но он шел наперекор судьбе, поступал не так, как все или как надо, а как считал правильным, справедливым... А если бы все шло тихо и спокойно? Кто бы знал об этом нетребовательном пастухе?

- И что ты увидел? - спросил Барвник. - Признаюсь, я жил долго, но на драконах никогда не поднимался к небу. Да и вообще я не любил покидать свою комнату с книгами...

Иггельд кивнул, принимая признание в слабости, так он расценил и то, что старый маг обратился к нему уже на "ты", проговорил с некоторым удивлением:

- Мне сперва казалось, что Куявия сожжена и растоптана копытами артанских коней. Но я летал везде, видел, как мало артан в стране на самом деле!.. Только ужас перед ними, перед их мощью делает их вездесущими и всезнающими.. И неверие в наши силы.

- Бедствия, - промолвил Барвник, - как грозовые тучи: издали кажутся черными, а над нами только серыми.

Иггельд кивнул, дивясь мудрости однорукого мага, добавил, воодушевленный поддержкой:

- И еще я увидел, что и они не из камня и железа. . По крайней мере те, с кем сталкивался и кто остался в степи навсегда...

- Бедствие, - повторил Барвник, - пробный камень доблести. Не будь бедствий, узнали бы тебя как героя?

Иггельд запротестовал:

- Я не хочу быть героем! Я хочу вырастить удивительного дракона, который бы не только понимал меня, но и мог говорить! Я читал, что в старину такие драконы были. Я хочу выращивать и воспитывать всяких и разных драконов...

Барвник хмыкнул. Иггельд насторожился, Барвник кивнул:

- Говори, говори.

- А что не так?

- Нет, все верно.

- Но вы засмеялись... хоть и молча.

Барвник развел руками.

- Есть ли на свете хоть один человек, которому бы удалось все задуманное?.. Но только большинство таких, что мечтают стать тиарами, властелинами земель, величайшими из магов. Да что там большинство, почти все о таком мечтают! И все для того, чтобы лежать, жрать от пуза и ничего не делать Лишь единицы хотели бы заниматься любимым делом. Они готовы рвать жилы на любимой работе... Но именно таким судьба и подбрасывает крепкие орешки...

- Орешки?

- Да, - ответил Барвник. Скупо улыбнулся. - Возможно, этот орешек тебе не по зубам. Но все равно грызть надо.

- Если надо, - ответил Иггельд просто, - будем грызть. Барвник взглянул остро.

- А ты не очень рискуешь?

- Чем?

- Долиной Иггельда. Если падет, это ударит по всей Куявии. Все только говорят о вашем общем подвиге!..

Иггельд кивнул.

- Мы сейчас вернемся, а там вы, дорогой Барвник, сможете принять участие в обороне. Я же отправлюсь к одному горному властелину, попрошу помощи. У него крохотное владение высоко в горах. У него нет войска, но зато есть три или четыре десятка крепких таких деточек...

- Это об Антланце из рода Гормедов? - спросил Барвник. - Да, десяток его сыновей может составить ядро будущего войска.

- Да я не о войске, - ответил Иггельд смущенным голосом.

- Да, - произнес Барвник, - да, конечно Но к неожиданностям будь готов!

Вдали затряслись вершинки деревьев, ближе и ближе, донесся треск, и, ломая кусты, на опушку выметнулся Малыш - огромный, поджарый, весь в блестящем металлом панцире, с радостно распахнутой пастью и вытаращенными от удивления глазами. Барвник напрягся, Иггельд сказал ворчливо:

- Что обалдел? Лягушку увидел? Не понял, почему не растет?.. Ладно, сейчас полетим обратно.

Барвник проговорил с натужной улыбкой:

- Как он вовремя... Только поговорили о возвращении в Долину, он тут же...

- Это я его позвал, - сказал Иггельд. Заметив удивление в глазах Барвника, поспешно добавил: - Нет, не магией! Достаточно сказать шепотом, у них невероятный слух... Давайте я помогу вам взобраться.

- Помоги, - согласился Барвник. - Я теперь даже по ровным ступенькам поднимаюсь с передышками.

Глава 2

Малыш прыгнул с места, Иггельд следил за Барвником, заметил, как старый маг застыл, но в глазах не ужас, а свойственное старикам опасение резких движений, он долгое время страшился двинуть даже глазными яблоками, хотя ремнями прикреплен так, что и другой дракон не сумел бы его сдернуть с сиденья. Малыш все поднимался и поднимался, обожает смотреть на мир свысока, с его зрением он все равно отчетливо видит каждого муравья, а приятнее видеть и далеко...

За спиной Барвник кряхтел, ежился в плаще. Иггельд чувствовал, что старик осмелел, смотрит во все глаза по сторонам. С полудня небо затянуло тучами, но после захода солнца тучи как-то незаметно растаяли. Воздух утяжелился, словно намокшая тряпка, на землю не падает ни капли. Иггельду казалось, что дождю неоткуда взяться, но темнеющее небо начало вспыхивать слабыми призрачными зарницами, все ближе и ярче, он поразился облачным горным хребтам, что появились из ниоткуда - цвета червонного золота, исполинские, гора на горе, плывущие медленно и грозно.

Сильно и густо запахло дубовой листвой, прелыми листьями, даже кисловатым запахом муравьиных куч. Все ароматы стали ярче, насыщеннее, даже на такой высоте ощутил, как пахнет расцветший будяк из дальнего оврага, эти цветут даже осенью... Или почудилось?

Малыш замахал крыльями чаще, но, судя по их наклону, начинает медленное плавное снижение: горы уже на горизонте, а там за двумя рядами пиков их долина, которую уже уверенно называют Долиной Иггельда...

Он оглянулся, спросил:

- Ну как полет?

Барвник ответил с живостью в голосе:

- Невероятно!

- Нравится?

- Как такое может не нравиться? Сразу видишь, что человек - любимец небес. Без плавников, а плавает по самым дальним морям, без крыльев - а поднимается к небосводу!

С этой высоты горы кажутся спинами застывших и окаменевших драконов, о которых так любил рассказывать Апоница. Гигантских драконов, что создали мир, а потом заснули навеки, превратились в горные цепи. Эту легенду, подумал Иггельд, могли создать только дракозники, никто другой не может взглянуть на горы вот так сверху и увидеть, что в самом деле похожи на спины исполинских драконов: пики - шипы исполинского гребня, сами горы - выступы и роговые наросты на пластинах панциря... Эти драконы то лежат рядком, то налезают друг на друга, затевая игры, да так и окаменели.

Так же точно летели и тогда, в тот дивный и потерянный день, когда на эти горы со страхом и восторгом смотрела артанка, которая не Артанка вовсе, а Блестка, гордая сестра Придона.

Он вздохнул, сунул руки под мышки, съежился, плащ пришлось отдать старику, печально и трепетно вспоминал Блестку в тот первый день, когда только-только захватил ее в плен, когда еще между ними не было ни особенной вражды, ни этого странного противостояния: длинные темные волосы, заплетенные в толстую косу, чистые ясные глаза, обыкновенное лицо, сильно обожженное солнцем, светлое платье, легкое, не скрывающее сильное, здоровое и в то же время чистое непорочное тело молодой девушки...

Она ничем, ну просто ничем не отличается от других, это не Итания, из-за которой началась страшная битва двух могучих держав. Она не отличалась ничем, пока не улыбнулась тогда. Но она ему улыбнулась!.. Как улыбнулась, а это значит, что могла бы улыбаться еще, если бы сам все не испортил.

Внизу все быстрее и быстрее плыли, укрупняясь, горы. Наконец побежали, понеслись, замелькали. Барвнику казалось, что сверкающие льдом пики проносятся под самим брюхом дракона. Иногда крылатый зверь чуть проваливался в воздушных ямах, Барвник ахал и судорожно хватался за сиденье, но острые как ножи вершинки каким-то чудом оказывались внизу, дракон летит легко и свободно, человек впереди спокоен, и Барвник всякий раз запоздало понимал, что ничего страшного не происходит, так летают постоянно, все знакомо, дракон издали видит и ямы, и восходящие потоки теплого воздуха.

Иггельд услышал тонкий вскрик, в испуге оглянулся. Старик указывал вниз пальцем. Иггельд присмотрелся - далеко внизу быстро удалялась крошечная фигурка. Человек медленно брел по горной тропке, поднимаясь выше в горы.

- Что там? - крикнул Иггельд. - Еще один беженец...

Старый маг прокричал ему в спину:

- К старости плохо видишь вблизи, зато хорошо - вдаль. Это Щажард - правая рука Тулея, знаток управления страной, вместилище всех тайн...

Иггельд стукнул Малыша ногой, тот заложил крутой поворот, обоих резко наклонило в сторону, натянулись и затрещали ремни, тела потяжелели, выровнялся и полетел обратно, быстро снижаясь.

Человек в испуге прижался к стене, огромный дракон опустился впереди в полусотне шагов, загородив дорогу. Иггельд расстегнул пряжку, крикнул старому магу:

- Не слезайте, я сейчас приведу!

- Нет, - огрызнулся старик, - сейчас спрыгну и побегу впереди тебя. Что-то он не похож на Щажарда, по одежка Щажардова...

Иггельд, посмеиваясь, соскользнул по выпуклому боку, похожему на скалу, покрытую крупным пластинчатым доспехом внахлест, пошел без торопливости к человеку. Тот вжался в каменную стену, оттуда из тени затравленно зыркал осторожными щупающими глазами. Лицо самое что ни на есть простецкое, хитроватое, с бегающими глазками, спина полусогнута, как у прислуги, что привыкла кланяться, вообще не смеет держаться ровно, чтобы не раздражать хозяев, только господа могут ходить с прямыми спинами и смотреть свысока. Но одежда в самом деле странноватая: богатый роскошный плащ, свежие срезы на тех местах, где находились явно из чистого золота пряжки и крючки, драгоценная ткань из Вантита, шитье золотыми нитями по краям обшлагов, к тому же беженец в сапогах, что сами по себе целое состояние, а под плащом вязаная рубашка из драгоценного пуха редкой птицы, что живет в лесах Вантита и по ночам кричит человеческим голосом...

- День добрый, - сказал Иггельд. - Мы не враги.

Человек шмыгнул носом, сказал угрюмо:

- Да уж вижу, ваша милость... раз на драконе, то не артане, точно.