Чтение 91–й страницы книги ~Человек с топором~

- Они бессмертны, - сказал Олег с завистью.

- Не так, как мы, какие-то уроды по воле случая, а бессмертны по своей
воле! Это я чту больше всего. Они сумели разгадать

природу бессмертия, изменили свой генетический код, и теперь никто и
никогда не умирает. Я уж не говорю о таких пустяках, как болезни. У них и слова
такого нет... Понятно, что нет уродов. А в довершение всего сумели защитить
себя так, что по лабунянину можно пустить колонну тяжелых танков, его можно
расстреливать в упор хоть крылатыми ракетами, хоть сбрасывать на него атомные
бомбы, он только поморщится от таких досадных мелочей... Мрак сказал
саркастически:

- Для тебя, трус, это самое важное, да? Олег сказал с достоинством:

- Мрак, я ценю свою жизнь. Я много знаю, много умею, я вообще люблю
жить... и чего я стану подвергать себя опасности из-за какого-нибудь
фанфаронства или доверяться слепому случаю? Помнишь, как закончил дни великий
Аристотель? Этому мудрецу предсказали, что он может умереть только в такой-то
день от падения на него чего-то сверху. Если этот день пережить, то дальше у
него долгая и счастливая жизнь, за которую он сделает много открытий, свершит
великие деяния, станет правителем Греции, преобразует мир... В назначенный день
он вышел в огромное чистое поле, лег там на травке и приготовился пережидать
опасное время. День был солнечный, теплый, травка мягко шелестела над ухом, он
задремал...

- К черту подробности, - прервал Мрак нетерпеливо.

- Он умер?

- А ты как думаешь? - спросил Олег язвительно.

- Ах да, ты ж тогда был на стороне троянцев... Словом, высоко в небе летел
орел, держа в когтях большую черепаху. Устал, выронил. Все понятно?

- И черепаха панцирем, - закончил Мрак понимающе, - голову мудреца
всмятку... Так? То-то. Я всегда говорил: в нашей жизни надо лоб покрепче. И
самому ворота прошибать, и принимать такие подарки в лоб... Все равно, Олег, я
тебя не понимаю. Ну, совершенные они, совершенные... Подумаешь, совершенные!
Во-первых, десять миллионов лет одного только бессмертия!... Да наши только за

тысячу лет всю Галактику, как тараканы, заселят!... А за миллион - только
за один!...

- и всю Вселенную так заполонят, что лбами будут стукаться во всех
измерениях. Олег помолчал, сказал горько:

- Не значит ли это, что раковая опухоль распространится на всю Вселенную?
И... погубит? Мрак, мы снова влезли в то, чего я очень хотел бы избежать.

- Во что?

- Проблему выбора, - ответил Олег тихо.

Мрак шумно выпустил из груди воздух, развел руками:

- Ну, ты уж пугун так пугун!... Напугал до икотки. Я уж думал, во что
такое страшное влезли. А выбирать - милое дело. Было бы из чего.

- Еще не понял? - спросил Олег.

- Выбор прост: на чьей мы стороне.

Мрак удивился, встревожился, даже отстранился и внимательно смотрел в
бледное сосредоточенное лицо волхва.

- Ты не болен?

- Нет.

- Тогда какая может быть проблема?

- Не видишь?

- Нет, - отрезал Мрак.

- В упор не вижу. То они, а это - мы.

Олег сказал горько:

- Мрак, вспомни, сколько мы сражались за справедливость!... За всеобщую
справедливость. Дрались против клановости, трайбализма, племенной розни...
Помнишь самый древний звериный клич, еще дочеловечий: "Наших бьют!" И бросается
стая крыс или волчья стая, а потом и человечья - на чужака... Неважно, прав он
или не прав, хорош или нет, но главное то, что он ударил человека из нашего
племени! И неважно, что ударил за дело, что наш хотел украсть у него корову,
изнасиловать жену и спалить хату, но это наш, свой, его в обиду не дадим, а вот
тот хоть и во всем прав, и в сто раз лучше нашего - чужой... Так?

Мрак поморщился:

- Олег... Не утрируй.

- Мрак, - откликнулся Олег как эхо, - будь справедлив.

Мрак горько усмехнулся:

- Олег, чужаки хотят, чтобы все играли по их правилам. Вся Вселенная.
Ладно, эта Галактика. Но у меня могут быть другие правила.

- Их правила лучше, - вставил Олег.

- А если у меня другая игра?

- Это не игра, - ответил Олег устало.

- Это... жизнь. А здесь одни правила для всех. Благополучие, цивилизация,
развитие, культура, бессмертие рода, как у нас, и бессмертие индивидуальное, о
чем только мечтаем... Не буду перечислять, но все правила, Мрак, совпадают. И в
этой игре они побивают нас по всем параметрам.

Мрак покачал головой:

- А я не принимаю такого результата. Это раз. А два... это то, что матч
еще не закончился.

- Закончился, - ответил Олег тихо.

- Корабль с антиматерией готов к старту. Излучатель праматерии уже
направлен в сторону нашего Солнца. Если лабуняне решат, что мы готовы для
Большого Космоса, ударят импульсом.

- Хорошо, - сказал Мрак упрямо, - тогда вопрос иначе. Они должны оказать
нам помощь! Дать все высокие технологии, обеспечить бессмертием...

Он умолк, сбившись под грустным взглядом волхва. Олег молчал, но его
молчание было кричащим.

- Что не так? - спросил Мрак сварливо.

- Мрак, ты не обратил внимания, сколько их?... По сто миллиардов на
планете!... А заселенных планет - три миллиона. На каждого жителя Земли:
старика, ребенка, дебила, извращенца, слабоумного, наркомана, заключенного,
пьяного бомжа - приходится по пятьдесят миллиардов лабунян. Пятьдесят
миллиардов бессмертных, знающих и умеющих - на каждого жителя Земли... Эх!

Мрак молчал. Эта цифра точно так же не укладывалась в голове, как и
межзвездные расстояния. Но точка зрения Олега чуть понятнее.

- Да, - сказал он с неохотой, - тогда такую мелочь, как мы, можно и не
заметить. Смахнуть с дороги прогресса. Потеря невелика. Все равно что нам
проложить шоссе, не обращая внимания на разрушенный муравьиный домик. Но ты мне
не говори, что муравьи должны с этим соглашаться!

Олег прямо посмотрел ему в глаза.

- То муравьи, - произнес он, - а то - люди. Мрак ощутил, что мороз ходит
по коже.

- И что ты предлагаешь?

- Ничего, - ответил Олег.

- К счастью, все будет сделано без нас. На этот раз справедливость
свершится без наших героических усилий. Лабуняне прижгут эту, пока крохотную,
язвочку... и Вселенная будет спасена. По ней красиво и неспешно будет
распространяться эта чудесная гармоничная раса.

- А мы?

- Мрак, это наш народ. Разве не понимаешь? Забудь это звериное "Наших
бьют!". Там, на Земле - не наши. Наши - здесь. Помнишь, мы давно ломали свое
мировоззрение... а потом и все общечеловеческое, что нашим надо считать не
того, кто родной по крови, а того, кто прав... Давай, наконец, жить не по
звериным привычкам, а по уму! Мрак, уже пора жить по уму!

Мрак даже не стал колебаться или задумываться, просто буркнул с полнейшим
пренебрежением:

- По уму? А зачем же тогда в такую даль целый воз инстинктов перли?

ГЛАВА 32

На планету, как показали бесстрастные цифры, прибыло пока не больше
миллиарда человек. Почти все расселялись поодиночке, так что планета выглядела
пустой, а города казались заброшенными. Игарна, оказывается, в последнее время
возлюбила уединение, вот и ушла из перенаселенного старого мира в этот новый, а
в этом городе, кроме нее, всего лишь восемь человек. И все они держатся
обособленно...

- Художники, - проворчал Мрак.

- Или какие-нибудь там писателя. А может, наркопритоны готовят...

Он просматривал дневную хронику событий, все хорошо и все поют, в душе
медленно таяла надежда отыскать что-нибудь компрометирующее этих
четырехкамерных, что прикидываются людьми, заразы, должны же быть они, гады,
хуже, обязательно должны...

Незримая дверь распахнулась с грохотом, как в старое доброе время. Олег
появился из пространства, как Зевс к Семеле: в грохоте, громе, блеске молний,
рот до ушей, сквозь оранжевую кожу явно просвечивает прежняя рожа.

- Мрак!

- Ты чего?

- Мрак, ей всего четырнадцать!

Мрак в полнейшем непонимании уперся спиной в спинку кресла так, что едва
не отломил, а Олег вскинул руки и потряс сжатыми кулаками. Но в последний
момент сдержался, и свод не рухнул им на головы, только под ногами чуть
дрогнула твердь, а километровые молнии пошли в глубину пояса магмы.

- Чего, - переспросил Мрак.

- А, ты о бабе... Четырнадцать тысячелетий?... Нет?... Сотен?... Олег,
если ей всего четырнадцать лет, то ты мерзавец!... Тебя за решетку надо, это же
статья за совращение несовершеннолетних.

Олег сказал счастливым голосом:

- Мрак, ты ничего не понимаешь!

Мрак вылез из кресла, руки за спину, прошелся в непривычной для него позе
мыслителя, что больше привык скрещивать руки на груди.

- А ты понимаешь, - съязвил он.