Чтение 6–й страницы книги ~Трехглавый орел~

Санкт-петербургская гауптвахта была не самым уютным местом северной столицы. В сравнении с гауптвахтой форта Норич, куда я как-то загремел за драку с патрулем, это были просто нечеловеческие условия. Но все же мой офицерский чин и благородное происхождение давали право на кое-какие льготы. Пол камеры был вымыт, нары заменены койкой с вполне пристойным тюфяком, а уж то, что в камере не было кондиционера и до ветру пришлось тащиться под конвоем ярдов за сто, так и в императорском дворце подобные удобства были немногим лучше. Пока же от нечего делать я завалился на тюфяк и задремал в ожидании дальнейших действий "царских сатрапов".

То, что пошла связь, я понял, когда картинка во сне вдруг перестала соответствовать произносимому тексту. Я резко сел, стряхивая остатки дремы.

- ...Генерал-поручик Бибиков, ваше величество, намой взгляд, вполне мог бы заменить Суворова в Польше, - слышался приглушенный голос Безбородко.

- Бибиков? Чем же он так хорош? Коли я не ошибаюсь, это тот самый генерал, который командовал при Ларге одним из каре Румянцева?

- Истинная правда, ваше величество. Андрей Аполлинариевич генерал знающий и основательный. Коли идти надо, ему, пожалуй, за Суворовым не поспеть, но ежели стоять крепко, тут лучше его и не сыщешь.

- Ну что ж, хорошо, пусть будет Бибиков. Подготовь к вечеру рескрипт. По Емельке что?

- По повелению вашего величества я скудостью ума своего обмыслил...

- Ладно, душа моя, не томи, говори толком!

- Коли вы, ваше величество, хотите Пугачева с войском за море спровадить, то посылать против него Суворова смысла нет. Генерал "Вперед!" от него и духу не оставит.

- Так что же, его в Польше держать?

- Ан нет, ваше величество! Для ляхов - честь велика, для нас - толку чуть. Пусть отправляется на Яик.

- Да ты ж сам только-только говорил, что нельзя ему идти против Пугачева!

- И впредь говорить буду. Пусть Александр Васильевич отправляется на Яик, да только малой скоростью. И чтоб с фокусами своими и причудами, дабы слава его впереди за сто верст бежала. Пусть супостат, еще и не встретившись с Суворовым, уже потери от него имеет. Оно среди бунтовщиков завсегда так: народу много, да смельчаков мало. А своя рубашка до тела ближе. Вы же тем временем повелите из гусарских и верных вам казачьих полков охотницкие команды сформировать. Коли враг ушел в степи и боя не ищет, так и мы их искать не будем. Сейчас главное из степей Пугачева не выпустить. Пусть охотницкие команды крутятся близ разбойников, что оводы вокруг мерина, да жалят побольнее: лошадей уводят, колодцы засыпают, посты да разъезды бьют. Без воды, без коней да без глаз ему в степи несладко придется. А тут еще, не ровен час, Суворов объявится. Вот здесь-то мы ему лазейку и покажем. Оно ж не зазря говорят, ваше величество, что загнанная в угол крыса бросается на кота. Пусть себе выходит, да только туда, куда мы пожелаем.

- Что ж, толково. А далее-то что?

- А далее след послать к Емельке верного человека, дабы он договорился о тайной встрече.

- С кем же, душа моя?

- Человек должен быть солидный, известный, доверием вашим облаченный да с широкими полномочиями.

- Не себя ли, голубь, имеешь в виду?

- Да что вы, матушка-императрица, я в переговорных каверзах не изощрен. Вот ежели бы графа Панина, к примеру?

- Ох, не любишь ты его, хохол. Знаю, что не любишь!

- Да что вы, ваше величество, токмо о пользе отечества забочусь.

- Экий заботник выискался. Ладно, обдумаю я, кому с Емелькой говорить. План же хорош. Хитер ты, бестия!

- Токмо...

- Полно, оставь свои "токмо"! Токуешь тут, как глухарь. Поведай лучше, что там за конфузия у графа Григория Орлова нынче вышла?

- - С тем шел, ваше величество. Стало быть, вот как дело было: тот самый англицкий лейтенант, о коем вы велели справки навести, сегодня поутру, сдав патент свой офицерский в адмиралтейство, зашел в кофейню "Четыре фрегата" кофе выпить. Тут как раз случился и граф Григорий, пребывающий в буйстве. Он начал кричать на англичанина, почему, мол, тот его не приветствует, однако лейтенант вел себя спокойно и рассудочно и драки вовсе не искал. Тогда граф Орлов вызвал Камдила на поединок, коий сегодня в час пополудни и состоялся на острове Голодай.

- И чем же дело закончилось? Я слышала, граф Григорий в ногу ранен?

- Верно, ваше величество. Да вот закавыка. - Безбородко явно замешкался, подыскивая слова. - Граф, того... сам себя в ногу ранил.

- И такое может быть? - В голосе Екатерины слышался неподдельный интерес.

- Может, ваше величество. Коли оружием владеть так, как сей лейтенант владеет.

- Да точны ли эти сведения?

- Вне всякого сомнения, государыня. Их офицер принес, за Камдилом наблюдать приставленный. Состоящий при тайной канцелярии лейб-гвардии гусарского эскадрона вашего поручик Никита Ислентьев.

Я выругался. Крепко и забористо. Так что мне могли позавидовать самые просоленные боцманы в ближайшей портовой таверне. Нет, ну каков стервец! А впрочем, чего же, собственно говоря, было ожидать? Неужто, попробуй племянник русского посланника поступить на английскую службу, его не снабдили бы хвостом. И все же Никита, Никита...

- Где сейчас лейтенант сей пребывает? - Голос Екатерины был суров и тверд, так что я начал подумывать о вариантах экстренного прощания с этими гостеприимными стенами.

- На гарнизонной гауптвахте, ваше величество. Ожидает вашего приговора.

- Вот что, хохол. Поединок, хоть и преступление, не может быть судим обыкновенными уголовными законами. А потому велю немедля отпустить храбреца! Завтра же пусть прибудет в Царское Село к двум часам. Желаю его видеть и разговаривать. А графу Григорию Григорьевичу передайте, что мы в большом волнении из-за его раны пребываем. Скажите ему также, что для скорейшего излечения его сиятельству нужен чистый сельский воздух, а потому пусть едет в имение свое и пред мои очи без вызова не является.

- Слушаюсь, государыня.

- А по пути отыщи моего флаг-капитана Верейского да укажи ему: пусть яхту к походу готовит. В Петергоф пойдем. Парад делать будем в честь пятилетия Чесменской победы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Штирлиц знал наверняка. Но Наверняк об этом не подозревал.

Из записок партагеноссе

Я устроился на своем тюфяке поудобнее, ожидая, когда дежурный офицер отворит дверь моей камеры с сакраментальной фразой: "Милорд, вас ждут из подземелья". Отсутствие телефона стоило мне еще часов трех тюремного заключения, но не биться же головой о врата моей темницы с криком: "Я знаю, императрица повелела меня отпустить!" Томясь в ожидании, выдернул соломинку из тюфяка и, найдя место попыльнее, начал играть сам с собой в крестики-нолики. В этот день мне явно везло, победа каждый раз оставалась за мной.

- Ау, племянничек! Ты там еще не заскучал? - раздался на канале мыслесвязи бодрый голос лорда Баренса.

- Не то слово, - признался я. - Тоска зеленая! Дядя хмыкнул:

- Ну ничего. То, что ты сейчас увидишь, думаю, тебя повеселит.

- Что такое, вы едете в цирк?

- Скорее, цирк едет ко мне. Весь вечер на манеже герцогиня Кингстон собственной персоной.

- Милорд, откуда такая нелюбовь? В конце концов, леди Чедлэй не сделала вам ничего дурного. А сейчас она пытается помочь вашему племяннику. Тем более герцогиня же не знает, что у нас прямая связь, и полагает, что вы не знаете об аресте.

- Мой мальчик, вот уж воистину, посмотрите на герцогиню моими глазами и, как выражаются на Востоке, слушайте и не говорите, что вы не слышали.

В этот миг возникший перед глазами лорда Баренса Редферн доложил голосом, полным достоинства:

- Милорд, к вам леди Элизабет Чедлэй, герцогиня Кингстонская.

- Проси войти ее светлость.

Элизабет Чедлэй вплыла в кабинет лорда Баренса с той гордостью, с которой входит в торговый порт красавец крейсер.

- Миледи, - на мой взгляд, несколько излишне чопорно поклонился дядюшка.

- Милорд. - Бетси слегка склонила головку, приветствуя соотечественника. Хотя назвать ее в эту секунду "Бетси" язык как-то не поворачивался. Это была герцогиня Кингстон, графиня Бристольская и уж не знаю, кто еще, но никак не моя милая Бетси с ее ночными кошмарами и слегка печальной улыбкой.

- Я знаю, милорд, что меня не рады видеть в особняке посольства, но причина, по которой я была вынуждена пренебречь этим, весьма важна. И в первую очередь для вас.

- Слушаю вас внимательно, ваша светлость.

- У меня для вас плохие новости, милорд. Ваш племянник

Сегодня дрался на дуэли с графом Григорием Орловым. Граф on ранен, а лорд Камварон заключен под стражу.

- Да, мне уже известно об этом печальном событии.

- И что вы намерены предпринять? - В тоне герцогини льда наличествовало больше, чем в антарктических морях.

- Я уже предпринял ряд шагов, - не замечая холодности в ее словах, ответил мой дядюшка.

- Не выходя из своего кабинет?

- Сударыня, мне лучше знать, как и что я должен делать.

- Милорд, арестован английский лорд, человек, подсудный только равным себе, дворянин древнего знатного рода. Более того, арестован ваш родственник. Ему грозит тюрьма, а возможно, и смерть. Вы же толкуете о каких-то шагах! На дуэли ранен фаворит императрицы. Вы понимаете, что это означает?

- Несомненно,

- И сидите здесь?!

- Миледи, я польщен, что вас так заботит судьба моего племянника. Однако...

- Однако мне вспоминается бал герцога Уэстморлендского восемь лет назад и ваши пылкие признания. Мне бы не хотелось думать, что сегодняшняя бездеятельность продиктована мелочной ревностью.

- Вы забываетесь, герцогиня! Я делаю свое дело так, как нахожу нужным. И не вам указывать мне, что и как надлежит делать. Вы ожидали, что я поведу солдат, охраняющих посольство, на штурм гарнизонной гауптвахты? Или же поеду в Царское Село падать в ноги императрице Екатерине?

- Лично я намерена сейчас же ехать к ней и просить за сэра Вальдара. Необходимо добиться хотя бы замены заключения на гауптвахте содержанием под домашним арестом. И если вы не желаете помочь мне в этом, я буду действовать сама.

- Воля ваша, герцогиня. Однако хочу вас успокоить, предпринятые мною шаги уже дали результаты. Еще до ночи Вальдар будет на свободе. Так что всецело можете заниматься вашим нынешним балом.

- Надеюсь, что это правда, милорд. Но если к вечеру лорд Камварон не появится в моем доме, я оставляю за собой полное право действовать так, как сочту нужным. А теперь прощайте. - Она гордо повернулась и направилась к выходу. - Видимо, заботы о благе государства не дадут вам возможности присутствовать на сегодняшнем балу. Очень расстроена. Не смею вас больше задерживать, - добавила она, обернувшись у самой двери,

- Благодарю вас, миледи. Вы очень любезны. - Герцогиня Кингстон вышла так же быстро, как и вошла, и прощальный шорох ее платья был схож с шорохом ветра в свежих буреломах.

- Ну вот и поговорили, - вздохнул лорд Баренс.

- Дядя, а вы действительно ухаживали за Бетси восемь лет назад?

- Я светский человек и вел себя, как подобает придворному кавалеру, - отпарировал лорд Джордж.

- Значит, было дело, - усмехнулся я. - И потому вы ее так не любите? Она сказала вам "нет"?

- Она сказала мне много слов, но суть не в этом. Из всех людей на Земле она любит только себя. И ее действия подчинены этому всепоглощающему чувству. Можешь мне поверить, с тех пор как мы познакомились лет девять тому назад, она изменилась только внешне. То, что она решила поиграть с тобой в высокие чувства, нас вполне устраивает. Но не путай галантные игры с настоящей любовью. Чувства в ней не больше, чем в скелете динозавра. И не вздумай сам влюбляться! Беды не оберешься. Ладно, купидонами займешься по выходе из-за решетки, пока же вернемся к делам менее прелестным, но более актуальным. На повестке дня адмирал фон Ротт.

- Появилась новая информация?

- Пока нет. Хотя верный человек следует за ним по пятам. Сейчас адмирала нет в городе, он уехал в Петергоф. Вроде бы должен вечером вернуться.

- Петергоф? - переспросил я.

- Да, а что, тебе это кажется странным?

- Нет. На днях там будет военно-морской парад, значит, и салют с берега тоже ожидается. Фон Ротт выполняет свои обязанности, только и всего. Если, конечно...

- Именно что "если"! Я полагаю абсолютно достоверным, что заговор Орловых существует. Первый сценарий с треском провалился. Ты думаешь, в честь этого Орловы дадут приказ распустить организацию и пойдут на поклон к императрице?

- Очень сомневаюсь. Хотя и не совсем понимаю, чего они еще добиваются.

- Власти, но власти гарантированной. Без оглядки на того, кто эту власть может дать, а может и отнять. Последняя ступенька перед троном - место очень опасное: с одной стороны, высоко падать, а с другой - всегда хочется усесться повыше. Григорий Орлов уже хотел женить на себе Екатерину, но она обвела его вокруг пальца. Орловы попытались было сменить императрицу, она снова поломала им все планы. Какие есть еще варианты?

- Уничтожить Екатерину и посадить Павла?

- Вполне может быть. В этом веке в России это самый популярный способ престолонаследия.

- Но Павел вроде бы не слишком расположен к Орловым, - попытался возразить я.

- Думаю, на этот счет у них есть свои соображения, и нам о них пока ничего не известно. Но мне кажется, что ожидающееся появление Калиостро в этот момент в Петербурге весьма показательно. Быть может, конечно, совпадение, а если нет? Если между Орловыми и великим магистром есть связь? Скажем, по тем же масонским каналам. Павел в отличие от своей матери человек, весьма поддающийся влиянию, а уж мистическому влиянию и подавно. Ну а кто умеет напускать туман и внушать необходимые идеи лучше, чем Калиостро? Такая связь может существовать, но вот существует ли она - нам неизвестно. А потому вернемся к заговору. Из руководства его мы знаем только троих: Орловых и фон Ротта. Но скорее всего есть и другие. Орловы сейчас удалены из столицы.

- Я думаю, граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский прибудет в Петергоф на празднество. Лорд Баренс помолчал.

- Видимо, ты прав. Тогда все сходится. Во время парада флот проходит мимо императорской яхты, которая стоит на якорях. Для береговой батареи разнести в щепы подобную мишень - плевое дело.

- Значит, фон Ротт...

- Скорее всего да. Готовит праздничный "салют". Интересно, как они планируют действовать дальше? - Он на какое-то время замолчал, очевидно, обдумывая возможные сценарии, и наконец произнес:

- Вот что, друг мой, бомбардировка яхты - дело вполне возможное. Нам от такого поворота событий никакой выгоды нет. А потому, полагаю, надо начинать действовать.

- Каким образом? - спросил я недоуменно.

- Вывести из обращения фон Ротта. Это - твоя работа.

- Да, но...

- "Но" оставишь в камере, когда будешь выходить. Лучше всего, если фон Ротт напишет чистосердечное признание и сдаст всех, кого знает. Каким образом ты этого добьешься, меня не интересует. Одно могу порекомендовать: если кто тебе в этом деле и в силах помочь, то это ваш, сударь, сегодняшний знакомец из тайной канцелярии.

Когда я покинул застенки, уже начинало темнеть. Хотя, если учесть манеру солнца в этих краях светить круглосуточно, вернее было бы сказать, перестало светать. Взяв извозчика, я отправился на Обводной канал в казармы лейб-гвардии гусарского эскадрона. У ворот мне пришлось изобразить плохой русский язык, поскольку, судя по всему, никакая иная речь дневальному была недоступна.

- Ай момент, мусью! - выпалил он, исчезая за дверью караульного помещения.

Поручик Ислентьев не заставил себя долго ждать.

- Вы на свободе, сударь? - с радостным недоумением воскликнул он. Я кивнул:

- Если вы не заняты, то, может быть, пойдем прогуляемся по берегу. У меня к вам есть разговор.

- Да? - Лицо поручика приняло серьезный вид и слегка побледнело.

- Откуда вы знаете, мой дорогой друг, что я вообще был в заточении? - как можно более небрежно спросил я, когда мы неспешно зашагали гравиевой дорожкой по берегу канала.

- Видите ли, - замялся Ислентьев, - слухи в городе расходятся быстро.

- Вот даже как, слухи. Ну полно врать-то, - улыбнулся я. - Вас это не красит. А у меня отбивает охоту с вами говорить. - Лоб поручика начал покрываться испариной. - Как вы знаете, я действительно был арестован, но вот теперь на свободе. Понятное дело, я не бежал из-под стражи, меня выпустили. Ну и, конечно же, дело не обошлось без помощи моего дядюшки, который, как вам хорошо известно, чрезвычайный посланник английского короля. Думаю, не надо вам говорить, дорогой мой, что у дяди весьма обширные связи в высшем свете. - Полагаю, да, - тихо согласился Ислентьев.

- Так вот, о том, что о дуэли донесли вы, мне доподлинно известно. Более того, мне доподлинно известно, что, невзирая на усы и гусарский мундир, вы состоите при тайной канцелярии и по ее поручению были приставлены ко мне соглядатаем.

- Вы хотите, чтобы я дал вам удовлетворение? - собираясь с духом, промолвил Ислентьев. - Я готов. Прошу вас только об одном одолжении: позвольте мне отписать прощальное письмо родителям.

Я остановился.

- Послушайте, Никита. Вы что, всерьез решили, что я собираюсь вас убить?

- Да, - обреченно вздохнул поручик.

- Ну вот еще глупости! У меня и в мыслях этого не было. Я просто избавляю вас от печальной необходимости врать мне в глаза. Мне остается только поблагодарить господ из тайной канцелярии за то, что они прикрепили ко мне столь приятного молодого человека. Хотя, признаться, я действительно считаю это ремесло малосочетающимся с дворянским званием.

Никита печально вздохнул.

- Конечно, вы правы, милорд. Но видите ли, мое дворянство лишь легкая дымка. Вот вы - английский лорд, вы знатны и богаты, и, несомненно, ремесло шпиона несовместимо с вашей честью. Конечно же, вы не станете выслеживать и доносить, как это приходится делать мне.

"Ох, не судите, да несудимы будете", - пронеслось у меня в голове. Задачу следить за леди Кингстон с меня никто не снимал.

- Постарайтесь понять меня правильно, - между тем продолжал гусар. - Я вовсе не пытаюсь оправдываться. Оправдания этому нет. Я пытаюсь объяснить, что привело меня на сей путь. Начать, если позволите, придется несколько издалека.

Мой дед, Джон Исленд, перебрался в Россию в царствие Петра Великого, за пять лет до его смерти. Он был корабельным мастером, а корабельные мастера в ту пору были в большом почете у императора. Вскоре дед перевез в Россию свою семью. Здесь же родился мой отец, названный в честь императора Петра, который был крестным отцом ребенка. Государь повелел отца моего записать курсантом навигацкой школы, с тем чтобы по достижении возраста он учился морским наукам. Писался он вначале Петром Ислендьевым, да в дипломе писарь перепутал и записал Ислентьевым. С тех пор мы Ислентьевыми и повелись. Отец долгой и беспорочной службой выслужил себе чин, а по чину и дворянство. Ныне он помощник коменданта в Выборге. Я же большую часть жизни своей провел с матушкой, которая, надо сказать, была дочерью хозяина портовой гостиницы в Ревеле. Детство и юность мои там, в Ревеле, и прошли. Пока отец плавал, мать с детьми у деда жила, по хозяйству помогала. Сами понимаете, имения-то у нас никакого, а детей девять душ. Всех обуй, одень, накорми, в люди выведи. Меня вот отец в лейб-эскадрон пристроил. Надеялся поближе ко двору, авось удастся зацепиться получше. Да видать, не судьба. Жизнь в гусарах стоит дорого, денег чуть, вот и выбирай: либо здесь в долговую яму с головой залазь, либо переводись в армейский полк и труби там лет двадцать пять до пенсиона, подыхая от тоски. Только и надейся, что представится возможность славно сложить голову. А как-то раз меня в тайную канцелярию вызвали да выложили на столе векселя, что я сдуру да по пьяни подписывал у ростовщиков, спрашивают: "Как платить намерен? Срок тебе двадцать четыре часа". А платить-то мне и нечем, жалованья едва на жизнь хватает. Потыкался я в разные стороны, да куда там! Хоть в петлю лезь, а в долговой сидеть, это ж сраму не оберешься. Тут они и говорят: будут тебе и деньги, и карьера, а от тебя-то всего требуется наблюдать и сообщать куда следует. На своих, на гусар, я доносить отказался, а они мне говорят:

"И не надо вовсе. На что нам гусары? О них только глухой не знает. Ты, - говорят, - языками иностранными владеешь, вот иноземцами и займешься".

- И что? - спросил я.

- Вот и занимаюсь, - развел руками Ислентьев. - Стараюсь в донесениях своих быть честным и напраслину на людей не возводить. Да только кому это интересно.

- Мне это интересно. А то, что "напраслину" в докладе своем не возводил, про то мне ведомо. И на том тебе спасибо.

- Вы действительно не держите на меня зла? - оторопело произнес поручик.

- Отнюдь. Вы служите отечеству на том посту, на который оно вас поставило. И я полагаю, пусть лучше подобные посты занимают честные люди и патриоты своей страны, а не мошенники, лишенные человеческих чувств.

- Это правда?

- Правдивей некуда.

- Вы не представляете, как я вам благодарен! - Ислентьев схватил мою руку, видимо, пытаясь выразить всю глубин обуревавших его чувств.

- Полноте, - остановил его я. - Я в общем-то пришел за другим.

- Я слушаю вас, милорд. - Голос поручика моментально обрел деловой тон. - Чем могу быть вам полезен?

- Я бы желал вновь видеть вас своим ассистентом.

- Вы опять собираетесь дуэлировать? - Брови Никиты удивленно поползли вверх.

- В некотором роде. Хотя в чистом виде дуэлью это не назовешь. Человек, который не так давно спас мне жизнь, просил отдать долг чести одному нашему недавнему знакомому.

- Кого вы имеете в виду?

- Контр-адмирала Германа фон Ротта.

- Секунданта графа Орлова?

- Его самого, - кивнул я. - Много лет тому назад он, тогда еще не адмирал, ложно обвинил в убийстве и грабеже ни в чем не повинного человека, заставшего его в тот момент, когда он продавал врагу российские военные секреты. Я знаю это наверняка. Кроме того, я знаю наверняка, что сегодня адмирал фон Ротт злоумышляет против императрицы Екатерины и вместе с братьями Орловыми желает лишить ее трона, а может, и самой жизни. - Глаза Ислентьева заметно округлились. - Для меня отдать долг чести - святая обязанность. Для вас же случай открыть заговор против Екатерины - великолепная возможность для успешной карьеры.

- Полагаю, это не шутка? - тихим голосом поинтересовался начинающий контрразведчик.

- Да уж какие тут шутки!

Ислентьев в молчании прошел по берегу ярдов двадцать, по-видимому, обдумывая положение.

- Милорд Вальдар, поймите меня правильно. Я верю вам целиком и полностью, но если вдруг вы ошибаетесь или же если вину контр-адмирала фон Ротта не удастся доказать, лорд Камварон отделается легкими неприятностями, вроде той, что была сегодня. В конце концов, вы сможете уехать в Голландию, Францию, Америку, куда угодно. Для бедного же поручика Ислентьева неудача такого предприятия - конец всего.

- Я понимаю вас, - кивнул я. - Поэтому с фон Роттом мы будем разговаривать один на один. Вас же я прошу быть моим ассистентом, то есть находится за дверью, которую я оставлю приоткрытой, и внимательно слушать все, что будет происходить. Думаю, вы сами сможете решить, когда следует войти.

- Ну что ж, - улыбнулся поручик, - была не была. Я в вашем распоряжении.

Дворецкий, отворивший тяжелую дубовую дверь, с недоумением поглядел на двух незнакомых господ, явившихся в неурочный час в гости к его хозяину.