Чтение 39–й страницы книги ~Завтра война~

Спустя минуту он понял: перед ним истребитель "Дюрандаль"!

Но как - не приснилось ли? Откуда здесь "Дюрандаль"? Мыслимо ли это?

Реальность хотя и хранила молчание по поводу первых двух вопросов, охотно отвечала на третий. "Дюрандаль" летит над Фелицией и его можно наблюдать невооруженным взглядом. А значит, это очень даже мыслимо.

Эстерсон вскочил на ноги и во все глаза уставился на приближающуюся машину.

Истребитель... заходил на посадку! Конечно, на вынужденную!

В качестве посадочной полосы пилот, со всей очевидностью, облюбовал тот же участок лавового плато, который некогда приглянулся самому Эстерсону. Правда, в отличие от Эстерсо-на, пилот "Дюрандаля" имел вполне профессиональные представления о том, как именно следует приземляться в таких условиях.

Когда "Дюрандаль" под управлением неизвестного героя коснулся земли и покатил по едва припорошенному песком плато, Полина, тревожным взглядом следившая за флуггером, повернула к Эстерсону заспанное лицо и спросила:

- Это наши?

- Наши. Представь, перед тобой - тот самый "Дюрандаль", про который я тебе рассказывал. Моя машина. Мое детище.

- А он красивый, - одобрительно отозвалась Полина, следя взглядом за флуггером, который грозил вот-вот скрыться из виду за выступом лесной опушки. - Только не пойму, почему он садится.

- Видимо, его подбили.

- Но почему тогда за ним не волочится дымный хвост, как в кино?

- Потому что мы не в кино, - снисходительно улыбнулся Эстерсон. - А впрочем, к чему гадать? Пойдем к нему, узнаем все сами...

- А если клоны уже там? Они ведь тоже видели, как он садится.

- Могли и не видеть, им сейчас не до того... И потом, вдруг пилоту требуется помощь?

Они шли быстрым шагом почти четверть часа, пока настигли сбежавший "Дюрандаль" - истребитель застыл у самого леса, на дальнем краю плато. Недвижимый и величественный. С опознавательными знаками Российской Директории на фюзеляже под кабиной. Кроме стандартного орла, окруженного концентрическими кругами цветов национального флага, истребитель был украшен игривым белым котенком. Что выдавало в его пилоте натуру сентиментальную и добросердечную.

Рядом с ним суетился пилот, одетый в белый с красным скафандр без шлема - шлем валялся поодаль, на песке.

Пилот занимался чем-то совершенно несусветным - Эстерсон и Полина это сразу отметили. А именно: в темпе расторопного официанта он бегал к леску и обратно, благо было недалеко.

Но если туда он бежал с пустыми руками, то возвращался он, держа в руках охапку кургузых сучьев.

- Он что, погреться решил? - спросила Полина. - Или шашлыка захотелось? Чтобы нервишки расшалившиеся успокоить?

Эстерсон лишь пожал плечами.

Когда они подошли еще ближе, конструктор увидел, что сучья пилот складывает не где попало, а во вполне определенном месте - в аккурат там, где зеленела испещренная предупредительными надписями боеголовка подвешенной под правым крылом ракеты.

Эстерсона осенило.

- Я понял, что он делает. Он пытается уничтожить истребитель.

- При помощи охапки дров?! Да костер разве что кусочек крыла этой дуре в состоянии подкоптить!

- Но вот если взорвется боеголовка, даже нас осколками достанет, - мрачно заметил Эстерсон.

- А зачем ему это?

- Проще простого, - кивнул Эстерсон. - "Дюрандаль" - машина совсем новая. Я же говорил тебе, что сбежал сюда с Цереры на первом опытном образце? Конечно, мой побег никакого существенного урона компании "Дитерхази и Родригес" не нанес. Хоть я и угнал единственный готовый прототип, многотомный свод чертежей и расчетов остался. Остались специалисты и технологическая оснастка. Мой заместитель Грузинский к концу проекта ничем не хуже меня в этих материях разбирался... Так вот: не сомневаюсь, что через месяц "Дюрандаль" поставили в массовое производство. Наштамповали их наверняка уже не меньше двух сотен. Продали флотам Объединенных Наций. Тем, что побогаче, конечно. Не сомневаюсь, что половину первой партии тут же скупила Россия! Через два-три месяца новые истребители поступили на вооружение. А что полагается делать пилотам, когда новому; новейшему истребителю угрожает опасность попасть в руки врага? Правильно. Им полагается уничтожить машину. Чтобы враги как можно дольше пребывали в неизвестности относительно того, что же это такое у Объединенных Наций появилось и, главное, как оно устроено.

- А не проще было присобачить к каждому "Дюрандапю" по какому-нибудь блоку самоуничтожения?

- Проще. Но кто даст гарантию, что этот блок не сработает в самый неподходящий момент? Конструктор Роланд Эстерсон таких гарантий никому не давал. Вообще, после нескольких неудачных экспериментов от блоков самоуничтожения в боевой технике отказались.

- Тогда понятно, - вздохнула Полина. - Называется, выкручивайся пилот как хочешь. Но разве не жалко уничтожать такую красоту?

- А вот мы у молодого человека спросим...

"Молодой человек" встретил появление Эстерсона и Полины не очень-то дружелюбно. А именно выхватил из кобуры на скафандре пистолет и, нацеливая его попеременно то на Эстерсона, то на Полину, заявил:

- Стой, стрелять буду!

Парень был совсем молоденьким. Взгляд его, открытый и вдумчивый, сразу же навел Эстерсона на мысль о том, что мальчишка - вчерашний кадет. У бывалых летчиков взгляды редко бывают вдумчивыми, не до того им... А брови парня были не то растерянно, не то испуганно вздернуты на лоб. "Разве может такой славный парень кого-нибудь убить? А впрочем, почему, собственно, не может?" - пронеслось в голове у Эстерсона.

- Руки вверх! - неуверенно добавил летчик на русском.

- Мы свои! - сказал Эстерсон. "Сигурд" послушно транслировал эту фразу на язык Толстого и Достоевского.

- Вдобавок мы тоже русские. Мы биологи с научной станции. Меня зовут Полина Пушкина, а его Андрей Рогожин... - сказала Полина, однако руки подняла.

- А почему русский Андрей не говорит по-русски? - Парень подозрительно покосился на Эстерсона.

- Потому что он всю жизнь прожил в Швеции.

- Господи, да какая мне разница! - вдруг вспылил летчик и опустил пистолет. - Русские вы или какие еще. Я вас прошу по-человечески: оставьте меня в покое. Разве не видите, что случилось?

- Видим, - согласился Эстерсон. - Вы собираетесь уничтожить истребитель "Дюрандаль", следуя инструкции об уничтожении новых машин.

Наконец-то летчик удостоил Эстерсона первого осмысленного взгляда. И в этом взгляде явственно читался вопрос: откуда ты, бородатый хмырь, знаешь название истребителя, которое я сам, младший лейтенант москитного флота, узнал только несколько дней назад? Однако этого вопроса летчик Эстерсону не задал.

- Правильно, собираюсь, - сказал он. - И если вы такой грамотный, да еще вдобавок и мой соотечественник, ваш долг - помочь мне в этом деле. Я буду также признателен, если вы, Полина, тоже к нам присоединитесь... Кстати, меня зовут Николай. Николай Самохвальский.

- Собственно, за этим мы сюда и явились, Николай. Я имею в виду, чтобы помочь вам, ведь все-таки мы же патриоты... - сказала Полина и посмотрела на Эстерсона, ища одобрения своим словам. Но лицо конструктора было скорее омрачено раздумьями, нежели озарено светом деятельного патриотизма.

- Послушайте, а что, собственно, у вас случилось? - спросил Эстерсон, придирчиво оглядывая "Дюрандаль".

- В каком смысле, "что случилось"? - с трудом скрывая раздражение, спросил Николай. Ему явно не терпелось снова отправиться за дровами.

- Я имею в виду, что за неполадка привела к вынужденной?

- А какая вам разница?

- Предположим, что разница есть, - серьезно сказал Эстерсон. - Мы с Полиной - биологи широкого профиля. В истребителях разбираемся не хуже, чем в головоногих. Особенно я.

- Господи, я же сказал вам: у меня нет времени на разговоры! - Николай страдальчески закатил глаза. - С минуты на минуту сюда могут явиться клоны. Вы что, не видите - скоро совсем рассветет!

С этими словами летчик опрометью бросился к леску. Полина вяло потащилась за ним, помогать в дровозаготовке, повторяя про себя русскую народную мудрость: назвался груздем - полезай в кузовок. Но Эстерсон и не подумал последовать за ними.

- Послушайте, Николай, вы не будете возражать, если я брошу один взгляд на приборную панель вашего чуда техники? - громко спросил он, глядя в удаляющуюся спину летчика.

- Бог в помощь, - не оборачиваясь, бросил тот.

По его тону чувствовалось: он уверен, что Эстерсону не удастся залезть в пилотское кресло. Да что в кресло! Даже и на третью ступеньку лестницы, ведущей к бортовому люку!

Каково же было удивление пилота, когда, возвратившись, он обнаружил, что не говорящий по-русски русский Андрей уже что-то вынюхивает в кабине истребителя.

Бросив на свою добровольную помощницу Полину недоуменный взгляд, Николай свалил дрова в кучу и вновь поспешил к лесу.

А когда они в очередной раз возвратились с добычей, Эстерсон уже стоял на нижней ступеньке и на его лице читалось: пищи для размышлений он нашел себе более чем достаточно.

- Да-а, - хмуря брови, мрачно заметил Эстерсон. - Так я и думал...

- Что именно вы думали? - иронично поинтересовался летчик.

- Что из-за вынужденно кретинской компоновки носовой части в истребителе "Дюрандаль" система бортовой диагностики станет самым уязвимым местом в условиях реального боя...

- Не понял?

- Чего тут понимать?! У вас интерфейс системы бортовой диагностики полетел?

- Ну... да, - кивнул Николай. - Помимо прочего...

- Это неудивительно. Трансформатор и контроллер нужно было поменять местами... В целом же, согласитесь, машина чудесная.

- ЧУДЕСНАЯ?! - взревел пилот, стремительно краснея от возмущения. - И этот летающий гроб вы называете "чудесной" машиной? Маневренность - низкая. Устойчивость - так себе. Управление рассчитано на дебилов, с ай-кью в одну цифру ровно. И это плохо. Нет никакого ресурса критического пилотирования, эта идиотская тварь либо вообще не позволяет ничего сделать, либо тут же начинает орать "так нельзя"! Что ни говори, а наши "Горынычи" куда лучше! Эх, "Горыныч" нужно было требовать...

Николай вошел в такой раж, что даже не удержался и пнул ногой колесо передней стойки шасси. Эстерсон с виду остался невозмутим:

- Будь вы, Николай, на своем "Горыныче", то небось с нами бы тут сейчас не препирались. Ведь правда?

Судя по всему, вопрос Эстерсона ударил не в бровь, а в глаз. Потому что летчик тут же сник.

- Ну... врать не буду. Тут вы правы...

- И потом, разве наличие защитного поля не искупает низкую маневренность? - не отставал Эстерсон, испытующе глядя в глаза собеседнику. Под таким взглядом трудно врать даже профессиональным шулерам.

- Ну... в каком-то смысле, конечно... искупает, - замялся летчик. - Но ведь щит спасает только от лучевых, электромагнитных видов оружия...

- Называть машину "летающим гробом" только потому, что она не является полным совершенством, это... это... несправедливо! - Эстерсон гневливо поднял в небо указательный палец.

- В принципе вы, конечно, правы, - вздохнул летчик. - Если бы не та злополучная ракета, я бы, может, и не возводил напраслину на этот истребитель...

- Ракета?

- Ну да, класса "космос-космос". "Пайкан" четвертой модификации, если быть точным... Осколки пробили центроплан в нескольких местах. Интерфейс бортдиагностики отказал. Сразу же начали перегреваться двигатели... Тяга падала катастрофическими темпами...

- ... И вот, - продолжил за летчика Эстерсон, - скорость быстро упала до такого значения, что вы оказались захвачены гравитационным полем Фелиции. Вы больше не могли заступить за вторую космическую и вернуться на авианосец.... Верно?

- Но откуда вы все это знаете! По-моему, для биолога вы слишком... слишком...

- Ничего не слишком. В самый раз, - осклабился Эстерсон.

- Был и еще один вариант - катапультироваться в открытом космосе... - добавил Николай. - Но он меня совсем не устраивал. И вот я решил сесть на планету - а там будь что будет.

- Сели вы прекрасно! Поверьте... Я, конечно, не бог весть какой специалист... Но это лавовое плато - ужасно коварное в смысле посадки. Тут имеются и неприятные выбоины, и валуны... Но вы мастер! Снимаю шляпу!

- Спасибо, конечно... Но... знаете... - Николай стеснительно прищурился. - С вами, конечно, очень приятно поговорить... Я вижу, вы знающий человек... Но мне, кажется, все-таки пора приступать к выполнению инструкции...

- Об уничтожении секретных и новых машин?

- Именно, - кивнул Николай.

- Он дело говорит, Ро... То есть Андрей, - подала голос Полина, сидевшая, заложив ногу за ногу, на валуне поодаль. - Уже совсем светло!

- Сжечь... - насупился Эстерсон. - А что, устранить неполадку самостоятельно вы даже и пытаться не станете? - Он с вызовом посмотрел на летчика.

- Неполадку? Но я даже не знаю, в чем неполадка... Интерфейс-то сдох, бортовая диагностика, стало быть, невозможна, - развел руками Николай.

- Но есть ведь еще и резервный интерфейс. Для техников и ремонтников. Разве вам не объясняли?

- Конечно, он должен быть! Теоретически! Но только...

- Что?

- Но только я понятия не имею, как с ним обращаться, с этим резервным... "Дюрандаль" ведь машина совсем новая... На ознакомление с ним нам дали пять дней. Клянусь, всего пять дней!

- Ну и барда-а-ак, - протянул Эстерсон.

- Когда война - всегда бардак, это я понял еще из чтения военных мемуаров, - махнул рукой Николай. - Так вот: как следует изучить матчасть истребителя нового поколения за пять дней мне не удалось. Наверное, я просто тупица.

- Самокритично, - отозвался Эстерсон. - Но где расположен лючок доступа к резервному интерфейсу системы бортовой самодиагностики вы по крайней мере знаете?

- Догадываюсь. Вероятно, на нижней поверхности центроплана.

- Верно. Так, может, имеет смысл его открыть?

- Может, и имеет. Но здесь есть два "но". Во-первых, у меня, то есть у нас, нет времени. Во-вторых, даже если я узнаю характер повреждений, что толку? Ну, даже если произошло чудо и полетел всего лишь какой-нибудь электроразъемчик. Где я возьму такой же на этой проклятой планете?

- И все-таки попробовать стоит, - веско сказал Эстерсон. - В конце концов, чтобы у костра были шансы раскалить боеголовку до критической температуры, вам в лес еще бегать и бегать! Отвертка есть?

- Н-нет... То есть в кабине должна быть...

- А впрочем, зачем мне отвертка? Скажите просто ваш идентификационный код - и все дела.

Николай внимательно посмотрел на Эстерсона. Разглашение идентификационного кода посторонним лицам было строжайше запрещено. Равно как и допуск посторонних лиц ко всяким техническим люкам... А в желающих до люков доступиться самостоятельно, согласно инструкциям, нужно стрелять на поражение. Впрочем, продырявить черепные коробки двум симпатичным обитателям планеты Фелиция Николаю почему-то совершенно не хотелось.

- Я знаю, вы думаете: а вдруг я шпион. Ведь верно? - с издевкой спросил Эстерсон.

Николай молчал. Однако в его взгляде явственно читалось: он колеблется.

- Ну, в таком случае открывайте лючок сами. И вообще, мне это надоело... Набиваешься вам тут в техники-ремонтники битый час, а вы только носом крутите и истребитель поносите, который, между тем... А-а, впрочем, мне-то какая разница?!

С этими словами Эстерсон сделал вид, что уходит.

- Постойте! Пожалуйста, постойте!

- Что?

- Андрей, я прошу вас, посмотрите этот резервный интерфейс. Посмотрите. Даже если шанс починить "Дюрандаль" - один из тысячи, я не хотел бы упустить этот шанс.

- Вот это разговор, - одобрительно сказал Эстерсон и, пригнувшись, юркнул под крыло.

Эстерсон увлеченно общался с резервным интерфейсом на птичьем языке перемигивающихся светодиодов, а Полина и Николай, натаскавшие целый завал сухого валежника, сидели в полном молчании и пожирали инженера глазами, как Мессию. Ну или по меньшей мере как Волшебника Изумрудного города.

Николай курил, а Полина время от времени прикладывалась к фляге с ананасовым компотом, разведенным родниковой водой.

Движения Эстерсона были быстрыми и уверенными. И хотя ни Полина, ни Николай не могли видеть, над чем именно колдует Роланд, было очевидно: колдовать он умеет.

Полина втайне гордилась Эстерсоном.

Николай же был на грани тяжелого ментального шока. Конечно, война - на то и война, чтобы попирать теорию вероятностей на каждом шагу. И все-таки полностью отменить теорию вероятностей она не в силах!

Но тогда, какова вероятность того, что первый же встреченный на безлюдной планете человек окажется в состоянии перейти на "ты" с резервным интерфейсом системы бортовой диагностики сверхнового истребителя, с которым он, Николай, сам сладить не в состоянии, даже после трех с половиной лет, проведенных в лучшей военно-космической академии России?

- Полина, если ваш муж биолог, почему он так хорошо разбирается в технике? - не выдержал Николай, когда Эстерсон, вполголоса ругаясь по-шведски, извлек загадочного назначения блок, который, по-видимому, счел "лишним".

- Он... Он ведь только по второму образованию биолог... А по первому - инженер... Инженер-механик. Но когда я собралась сюда в экспедицию, он сказал, что поедет со мной, подучил кое-что, и теперь мы работаем вместе.

- Не пойму, зачем такому дельному инженеру было переучиваться, - вздохнул Николай.

- Я тоже была против. Но разве меня кто-нибудь спрашивал? - соврала Полина. - И потом любовь! Вы забываете про любовь!

- А-а... Любовь, - вяло отозвался Николай, прикуривая новую сигарету.

Когда Львиный Зев уже поднялся над горизонтом на три пальца, Эстерсон тоже соблаговолил сделать перекур.

- Ну как? - в один голос спросили Полина и Николай, одновременно вскакивая на ноги.

- Могло быть гораздо хуже, - тихо сказал Эстерсон. - Главная неполадка: раздатчик фризера. Головка контроллера пробита осколком, собственно раздатчик полностью обуглился и починке не подлежит. Фризер остается в накопителе. Поэтому и двигатели у вас, Николай, перегрелись и потеряли мощность. Остальное - мелочи. По преимуществу электроника. Но если не ставить целью всенепременно воспользоваться услугами автопилота, то взлететь очень даже можно... Если, конечно, заменить раздатчик фризера.

- Я так и думал, - замогильным голосом сказал Николай. - Спасибо вам за помощь, уважаемый Андрей... В таком случае не будем тратить больше времени... Помогите мне зажечь костер, что ли... А потом я, пожалуй, приму предложение Полины, мы вместе направимся в вашу землянку и я попытаюсь выйти на связь со своими... Хотя какая, к черту, связь? Зеркальцем сигналить буду? Э-э-эх...

Эстерсон бросил на "Дюрандаль" жалостливый взгляд. Какая чудовищная несправедливость: машина, прекрасная, совершенная машина, созданная для победы в неравном бою, обречена погибнуть на этом далеком берегу от принудительного подрыва собственной ракеты...

И этот идиотский костер, исчадие каменного века - каким неуместным смотрится он рядом с истребителем, творением гения сотен людей века нынешнего!

Чувство мировой несправедливости было таким острым и таким пронзительным, что Эстерсон даже в лице изменился.

- Андрей, да не принимайте вы так близко к сердцу этот летучий гроб! - сказал Николай. - Все равно ведь отвечать за него не вам, а мне... Вы ведь только за своих головоногих отвечаете...

Эстерсон выдержал длинную паузу, а затем сказал:

- Знаете, Николай, у меня есть одна идея насчет починки вашего "Дюрандаля".

- ???

- Но только обещайте мне... Обещайте в присутствии Полины, что больше не будете называть этот прекрасный истребитель "летающим гробом"! Никогда больше!

Скаф с Полиной и Эстерсоном на борту успешно покинул мрачные своды грота, служившего ему ангаром все дни после бегства, и устремился в холодные глубины океана.

Русский пилот был оставлен на берегу - в скафе имелись только два штатных места, третий акванавт путешествовал бы на правах селедки в бочке. Да и сам Николай категорически отказался бросить "Дюрандаль" на произвол судьбы, поскольку это очевидным образом противоречило инструкции.

- Только бы успеть... Только бы успеть... - шепотом приговаривала Полина.

Эстерсон уже заметил: стоило им вывести скаф из грота, как хладнокровие Полины улетучилось. Создавалось впечатление, что железобетонная стена самоконтроля, не позволявшая страху хлынуть в сознание, рухнула в одночасье, стоило Полине надеть гидрокостюм.

- Успеем... Должны успеть! - успокаивал ее Эстерсон, выводя скаф на максимальную скорость - до места, где, по его расчетам, затонул "Дюрандаль", плыть было не так уж долго, но и времени ведь в обрез! - Ты лучше скажи: манипулятор работает или что?

- Ты же его чинил, тебе лучше знать...

- Я двигателями занимался. Так что в последний раз вроде бы ты манипулятором пользовалась...

- И правда, пользовалась, - сразу согласилась Полина. - Нужно было взять пробу скальной породы в районе колонии придонных раковин-метелл... Только, по-моему, там что-то заедало... А вдруг не работает?

- Лучше не думать об этом раньше времени, - рассудительно заметил Эстерсон.

- Без него нашему плану крышка! - в отчаянии сказала Полина. - Не будешь же ты собственноручно ковыряться в затонувшей железяке на глубине сто двадцать метров!

- Ну... попробовать можно...

- Лучше и не думать! В мягком костюме на такой глубине не выдюжит даже матерый профессионал! Ты мне дороже какого-то чертова раздатчика фризера!

- Меня это радует, моя дорогая госпожа Пушкина. Честное слово, радует!

Солнце уже щедро позолотило океан, но в толще вод царила вечная ночь.

Время от времени прожектор скафа выхватывал из кромешной тьмы очередной занимательный фрагмент подводного мира - то гигантскую пятнистую рыбину, каждый зуб которой был величиной с палец Роланда, то колонию-пара-медузу, кочующую по своим загадочным делам, а то затонувший древесный ствол. Чтобы как-то успокоиться, Полина принялась рассматривать окрестности - благо в кресле навигатора сидел Эстерсон.

- Ну что за твари?! - вдруг вскричала она, экспрессивно шлепнув себя ладонями по коленкам.

- Кто? Дварвы? Ты видишь дварвов? - испуганно спросил Эстерсон. - Или ты имеешь в виду своих любимых капюшонов?

Полина расхохоталась.