Чтение 6–й страницы книги ~Без пощады~

- ...Если бы мы первыми тогда ударили, - мечтательно продолжал он, - я бы сейчас недобитков клонских на Хварэне зачищал... Ох я бы их чистил... До полного блеска...

"Если бы мы первыми ударили" было темой больной, а потому запретной.

- Еще повоюете, дружок, - сказал вице-адмирал Лемке. Нежно, будто внучка по головке погладил.

Если при свете дня на тропе было неуютно, то в темноте - страшно. Не постесняюсь признаться: очень страшно.

Однако Злочев недаром рассказал мне про вещие сны.

Меня зацепило.

Поэтому когда на клочке бумаги, который он мне подсунул, я прочел "Сегодня сразу после обеда иди к Курилке", у меня и мысли не возникло проигнорировать его просьбу.

В другой ситуации я бы возмутился: что это, дескать, за детский сад, что за казаки-разбойники?! Но на этот раз я отнесся ко всему происходящему очень серьезно.

И хотя ни один вменяемый человек по тропе в темноте не гулял, я все-таки решительно отправился в, это крайне неприятное путешествие.

Настроение мое немного улучшилось, когда я обнаружил, что из-за гор выглянула макушка небесного тела тревожного красноватого оттенка. В прошлые ночи ничего подобного не наблюдалось. Я по крайней мере здешней луны ни разу не видел. Диск у нее был раза в два меньше нашей, земной Луны, но альбедо оказалось будь здоров!

Злочев покинул пищеблок раньше меня. "Значит, решил прийти в Курилку первым", - думал я, выходя на Тверскую.

Когда мы жевали кебаб, все еще было тихо, но теперь на бивуаке егерской роты снова стоял шум и гам. Возвратились все пять вертолетов. Пока я вышагивал к Западному КПП, они один за другим заходили на посадку.

К слову, каждый пилот вертолета соблюдал летные наставления с педантизмом Генерального Инспектора армейской авиации. Следующий вертолет начинал снижаться только после того, как предыдущий полностью стопорил ротор и начинал выгрузку.

И правильно: места было не так уж и много - кое-что отожрали палатки, а добрую треть свободной части плато занимала аномальная зона.

Что меня удивило, так это отсутствие световых маячков по периметру зоны. Разве в армии так делают? Недосмотр или забывчивость пилота - и вертолет, снизившись над безобидной россыпью гравия, тут же встанет вертикально. Хорошая получится игра в "ложки", когда вертолет вышвырнет из аномальной зоны и он всей тушей в палатки врубится!

Этак можно в одном ЧП полроты потерять...

Но вертолеты садились куда надо, никого в аномальную зону не заносило, и я подумал, что, вероятно, просто чего-то не понимаю.

Когда я подошел к Западному КПП, то без особой радости обнаружил, что со стороны бивуака ко мне трусцой приближаются два егеря в полной экипировке. Я решил, что их появление меня не касается - бегут себе и бегут. Небось минуют КПП по касательной и двинут дальше по своим делам. Смена наблюдательного поста или что-нибудь такое...

Но стоило мне оказаться перед турникетом и достать удостоверение военнопленного, как один из них вскинул автомат и ожесточенно залаял.

На фарси я знаю два десятка слов. И почти все из них, как назло, абстрактные религиозно-этические понятия. Ну, еще пару воинских званий на слух различаю... А толку?

Переводчика у меня не было. У этих башибузуков - тоже.

"Меня ждет Злочев. Меня ждет Злочев", - два раза повторил я для храбрости и, прикинувшись идиотом, вставил удостоверение в сканер турникета.

Правда была на моей стороне, ведь майор Шапур сказал, что мы по-прежнему можем ходить куда вздумается! И значит, я имею полное право пойти на тропу, споткнуться, свернуть себе шею, попасть под пробой... это мое личное дело!

Но эти двое полагали иначе.

Они были уже совсем близко. Один егерь продолжал на меня орать, откинув для удобства поляризованное стекло боевого гермошлема. Другой хранил царственное молчание, оставаясь полностью закупоренным в свою рейдовую экипировку и не сводя с меня жерла автомата.

И хотя мне в ту минуту было не до подробностей, я с изумлением отметил, что моей молодой жизни угрожает... наш "Нарвал"! Знают, гады, что "российское" значит "отличное"...

"Хорошо, что Левы-Осназа со мной нет. Расплакался бы в приступе ностальгии..."

Турникет раскрылся. Если бы тупые служаки не свалились как снег на голову, шел бы я себе спокойно на разговор со Злочевым. На каких-то три минуты опоздал! Надо было не играть в конспирацию, а сразу вслед за лейтенантом из пищеблока выходить, пока их "Сапсаны" были еще невесть где!

- Автоматика подтверждает мое право на выход с огражденной территории, - сказал я яростно, глядя прямо в черные глаза того, разговорчивого. - Это какое-то недоразумение. Обратитесь к своему командованию, пусть свяжется с администрацией лагеря.

Кто есть знать рюски? Никто знать рюски.

Рюски, дойчски, спански - собачья речь друджвантов.

Егерский корпус "Атуран" - это не разведывательные части. И даже не диверсионно-разведывательные (как "Скорпион", который геройствовал в моем любимом фильме "Рыжие дюны Ишкаты").

"Атуран" - это, если называть вещи своими именами, эскадроны смерти. Никакие задачи, кроме "найти и уничтожить", перед ними не ставятся. "Найти" - это я даже хватил лишку. "Уничтожить, растоптать, сжечь" - так правильнее.

При такой решительной постановке вопроса знание иностранных языков - излишняя роскошь.

Мой визави придерживался того же мнения. Услышав от меня собачью речь друджванта, убийца врагов праведной веры рассвирепел окончательно.

Он повернул свой автомат ко мне правым боком (у этого был не "Нарвал", а какая-то специфически клонская машинка для перфорации кокосовых орехов) и демонстративно, как бы с ленцой, перевел сектор боя в среднее положение.

Красноречиво: "Снят с предохранителя".

После чего молча прицелился мне в переносицу.

- Хорошо, ухожу, - сказал я, разводя руки в стороны. - Но у вас будут крупные неприятности.

Я отступил на пару шагов назад.

- Я буду жаловаться. Вам еще не поздно переменить свое решение...

Еще два шага назад...

Но судьбе было угодно все-таки провести меня через турникет. А когда судьба что-то на ваш счет решила...

С подножки командно-штабного вертолета, который, осторожно нащупывая землю, пританцовывал неподалеку, соскочил еще один егерь. Он был в такой же точно экипировке без знаков различия, что и мои обидчики, только автомат миролюбиво забросил за спину. В правой руке он держал какой-то неуместно белеющий предмет. Платок? Или шарф?

Почему-то я сразу решил, что это офицер. И не ошибся.

Он сделал ладонью удерживающий знак, чтобы я никуда не уходил, и прикрикнул на своих подчиненных.

Те повернулись к нему. Второй поднял забрало на макушку, открывая лицо в знак уважения к старшему, а первый начал что-то втолковывать. То, мол, да се... Небось: "Вот, господин офицер, поймали друджванта, надо его убить, пока не убежал".

Из всего сказанного я уловил только слово "сарван" - капитан. Похоже, передо мной был комроты собственной персоной. Впрочем, у клонов есть странная традиция устно обращаться к капитанам так же, как к сотванам, то есть лейтенантам. Поэтому звание и должность егеря с белым платком оставались под вопросом.

Офицер покивал, поморщился. Затем отдал короткое приказание, и обоих героев как ветром сдуло.

Это мне понравилось.

Он подошел к самому турникету (который успел закрыться) и поманил меня пальцем.

Вот это мне не понравилось: не очень-то учтиво. Но я все-таки повиновался.

- Я военнопленный, не сделал ничего предосудительного. - Хоть он и не понимал ни полслова, я решил говорить "для протокола": авось на Западном КПП установлены микрофоны, из цитадели нас слушают, и у них это где-то записывается. - Хочу выйти на предусмотренную регламентом лагеря прогулку. Вот мое удостоверение.

Я показал ему карточку.

Капитан бесцеремонно вырвал ее у меня из рук, прочитал мои данные и... широко улыбнулся.

Продолжая улыбаться, он с шутливым полупоклоном вернул карточку, отошел назад и при помощи международной жестикуляции дал понять, что будет просто счастлив, если я немедленно выйду на свою законную прогулку. По крайней мере таков был мой перевод с языка жестов - как затем оказалось, не вполне точный.

"Слава тебе, господи", - вздохнул я и прошел через турникет, выслушав от своего удостоверения добрые напутствия и отеческие предупреждения администрации лагеря.

Улыбнувшись любезному офицеру, я собирался пойти своей дорогой, но не тут-то было.

Он протянул мне ладонь, затянутую в армированный халкопон, и представился:

- Ферван Мадарасп.

Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на рукопожатие врага.

- Александр Пушкин.

Он задержал мою ладонь в своей, с интересом вглядываясь в мое лицо, будто узнал во мне сошедшего с небес первоучителя Римуша.

- Вы говорите по-русски? - спросил я, испытывая неловкость в первую очередь от того, что наше затянувшееся рукопожатие могли наблюдать ребята из лагеря. "Хоть бы Меркулов этого позора не видел..."

- Рюски?

Он немножко подумал, потом замотал головой и произнес жизнерадостным тоном короткую, энергичную фразу. Выматерился, что ли?

Мою руку он при этом отпустил, но зато приобнял меня за плечи и потащил в направлении бивуака.

"Что делать? Что делать?! Злочев меня убьет! - паниковал я, понимая, что сопротивляться бесполезно. - И что этот Ферван-сарван вычитал в моем удостоверении такого особенного?!"

Не обращая внимания на мои протестующие жесты, Ферван Мадарасп смело провел меня через границу бивуака - толстый шнур желтого люминофора, натянутый между невысокими металлическими кольями. Переступая его, я тем самым автоматически нарушил запрет коменданта Шапура. Охрана должна была открыть огонь без предупреждения. Но, поскольку меня сопровождал офицер "Атурана", никто и не думал стрелять.

Ферван подвел меня к своему вертолету и заскочил в пилотскую кабину. Через пять секунд он выпрыгнул обратно, волоча с собой два легчайших шезлонга и оливково-зеленый чемоданчик, за которым тянулся шнур питания. Вот это техника... Из какого музея?

Щелкнули замки, чемоданчик раскрылся, и я был вынужден признать, что передо мной, вероятно, не что иное, как древний переводчик звездопроходцев. Да какой! Посерьезней современного "Сигурда" со всеми приставками!

Раскрытый чемоданчик ощетинился видеокамерами и сканерами эмоций, фонемосветовыми панелями, парой ЭМ-излучателей, газоуловителем и газосинтезатором! А на закуску из него высунулась похожая на хобот эластичная ложноножка, которая, надо полагать, воспринимала и эмулировала тактильные ощущения!

Эта машинка была произведена в те счастливые времена, когда человечество уже наткнулось на первые руины ксено-цивилизаций, но еще ни разу не встретило живого инопланетянина. Соответственно, звезднопроходцы, то есть разведчики глубокого космоса, должны были готовить себя одновременно и к общению с самыми экзотическими формами разумной жизни, и к жесткой посадке из стратосферных высот прямиком на горные пики.

Уверен, девяносто процентов объема чемоданчика было занято не "мозгами" и прочей полезной начинкой, а ячеистыми амортизаторами, рассчитанными на прямое попадание метеорита.

Шучу, конечно. Какое там "прямое попадание"...

Офицер снял гермошлем. Теперь я мог рассмотреть его как следует - раньше подбородочный и лобный наплывы шлема закрывали его лицо ниже кончика носа и выше бровей.

Ферван оказался круглоголовым, темнолицым, до синевы выбритым и наголо остриженным субъектом лет тридцати, со сплющенным "боксерским" носом. Учитывая его военную специализацию убийцы-чистильщика - вполне каноническая внешность.

Пока я, не скрывая скептической ухмылки, озирал переводчик, Ферван его включил.

Он надел пару наушников с микрофоном и протянул мне вторую. Затем выставил на пульте "Язык-1" и "Язык-2" при помощи очаровательных кнопок с картинками (я плакал!)... и... о чудо!.. музейный экспонат заработал!

- Доставьте мне удовольствие, садитесь. - Ферван собственноручно разложил для меня шезлонг.

- Благодарю, господин... капитан?

- Прошу вас, без чинов! Называйте меня просто Ферван.

Вот, кстати, к вопросу о клонском демократизме.

- Хорошо... Ферван.

- Так вот вы, значит, какой! Тот самый неуязвимый пилот, который может выдержать прямое попадание торпеды! - Мой собеседник залился счастливым смехом.

- Я?.. А, ну да... Можно и так сказать... - Я принужденно улыбнулся. - Впрочем, вряд ли это моя заслуга...

- Ценю вашу скромность!.. Ценю! Но, согласитесь, не каждый день случаются такие казусы! И не со всеми! Тут определенно что-то есть! Когда я услышал вашу историю от Сиявуша - это мой брат, "скорпион", - думал, что они там на Фелиции совсем рехнулись. Но потом навел справки, опросил кое-каких знакомых... Оказалось - правда! А теперь вот встретил вас лично! Ну и как вы себя чувствуете?

"Хреново. Потому что из-за тебя с твоими восторгами Злочев сейчас сатанеет в темнотище, ожидая лейтенанта Пушкина. А подлый предатель Пушкин все не идет!"

Но не мог же я сказать, что думаю?

- Видите ли, Ферван, в плену люди обычно чувствуют себя не очень хорошо...

Вокруг нас кипела работа. Несколько человек пополняли боеукладку минометов. Один взвод по командам сержанта ("делай раз... делай два...") чистил автоматы. Техники тестировали держатели опустевших боевых подвесок на вертолетах. Разведывательно-поисковая "селедка" послушно шевелила объективами и сенсорными фасетами, отзываясь на голосовые команды инженер-офицера.

Кто бы мог подумать, что эти ребята еще час назад гасили кого-то из всех стволов в затопленных Мутью ущельях!

Но кого все-таки, черт побери?!

А почему бы не спросить у Фервана? Что я теряю?

- ...И, если уж совсем начистоту, появление здесь вашей роты сильно испортило настроение мне и моим товарищам.

- Вот как? Почему?! - Его недоумение казалось искренним.

- Мы не рассчитывали, что у нас под боком начнется непонятная нам война. Мы думали...

- Так надо, - резко перебил меня Ферван. - Я тоже предпочел бы исполнять свой долг перед Родиной в другом месте!

"Ага, все-таки долг перед Родиной... Уничтожить, растоптать, сжечь?"

- И не только это. - Я тоже немного повысил голос. - Раньше у нас не возникало проблем с прогулками. А сегодня, вот только что, ваши люди под угрозой оружия пытались отогнать меня от КПП!

- Это недоразумение. Мы прибыли сюда в спешке, не успели предупредить бойцов о вашем режиме. Как командир части приношу вам свои извинения.

- Извинения принимаются. А сейчас - позволите ли мне быть свободным?

- А вы нетерпеливы... Вы даже не попытаетесь удовлетворить свое любопытство относительно нашей операции? Не захотите узнать, кого нашли сегодня мои пули?

"Змий-искуситель... Все равно ведь правды от тебя не дождешься!"

- Разве вы готовы рассказать? Вас не смущает, что я - враг?

- Я лучше подготовился к нашей встрече, чем вам кажется, - сказал Ферван. И посмотрел на меня так, будто он был приват-доцентом микробиологии, а я - инопланетным вирусом с силициевой квази-РНК. И вымерен я уже по всем атомам, и вирусофаг для меня синтезирован... - Я знаю, что кадет Александр Пушкин был представлен к медали "За Наотар", - продолжал он. - И когда остатки моего взвода прятались в подвале разрушенного дома на окраине поля с Домнами, может быть, именно ваша эскадрилья отогнала, а потом сбила джипса, который готовился выжечь моих людей насухо. А еще я знаю - из первых рук, друг мой, - что капитан Риши Ар обязана вам если и не благополучием, то по крайней мере жизнью. Для меня это важно.

У меня голова кругом пошла. Услышав имя Риши, я на время даже забыл о Злочеве.

- Извините меня, Ферван, если я кажусь вам не очень, дружелюбным... Клянусь, против вас лично я ничего не имею... Скажите мне, как там Риши? Что она?

- Служит. Как и все мы, - сухо ответил Ферван, но по его потеплевшим глазам я понял, что интонации моего голоса при упоминании Риши пришлись ему по нраву. Пехлеваны по-своему сентиментальны, или лучше сказать - душевны. Есть множество ситуаций, когда воин, по мнению пехлевана, просто обязан открывать свое сердце товарищу по оружию. Даже если товарищ волею судеб оказался по ту сторону прицела...

- Ферван, умоляю, расскажите. - Я притронулся к его запястью кончиками пальцев.

Этот жест, крайне нетипичный для землян, привыкших при общении с малознакомыми людьми держать дистанцию в две вытянутые руки, при душевном разговоре с пехлеваном важнее любых слов. "Так надо. Так надо, Саша", - я не чувствовал себя циничным притворщиком, нет, я был искренен. Но некоторая часть моего "я" - та, что отзывалась на обращение "Товарищ Лейтенант Военфлота", - скептически глядя на ситуацию со стороны, ворчала: "Ну вот, докатились... Сегодня ты его умоляешь, а завтра Родину продашь?"

Ферван вздохнул, как бы нехотя поддаваясь на мои уговоры.

- Заместитель командира абордажной партии выполнил свой долг безукоризненно и успел снять с яхты "черный ящик". По результатам записей "ящика" было проведено служебное расследование. Риши Ар разжаловали в сержанты и перебросили на должность инструктора "Атурана". Вы, может быть, знаете, что ниже сержантского звания офицера-пехлевана опустить нельзя, за этим порогом - только расстрел. Я видел Риши Ар три дня назад на одной из наших баз, когда нас готовили к переброске сюда. Вот все, что я могу вам рассказать.

- Слава богу, теперь она далеко от линии огня!

- Все может перемениться в любую минуту... - Ферван не закончил фразу.

Он оказался прав: перемены только и ждут, чтобы всадить нам нож-саморез под лопатку.

Динамики шлема, который лежал у моего собеседника на коленях, встревоженно закудахтали.

- Извините. Что-то важное.

Ферван сорвал наушники переводчика и принялся торопливо втискивать свою большую голову в шлем.

В следующую секунду на западном краю плато в унисон затрещали два автомата.

Мне показалось, я услышал ослабленный расстоянием крик. Ошибиться было невозможно: кричали на тропе - там, где дожидался меня Костадин Злочев.

Лейтенант в опасности!

Я вскочил на ноги, вырвав разъем наушников из гнезда.

Звякнув о камень, завалился набок шезлонг у меня за спиной.

Ферван что-то сказал, но теперь его слова вновь стали для меня всего лишь абракадаброй на фарси.

Не думая об очереди в спину, которую запросто можно было получить от клонских бульдогов, я побежал.

Я мчался со всех ног.

Желтый шнур я перепрыгнул, как крученый конкурсный жеребец - с запасом в метр.

У края плато двое клонских наблюдателей с широкополосным ноктовизором на треноге вели оживленные радиопереговоры. Оба смотрели на экран, при этом один докладывал обстановку, а другой целился в невидимого противника, переключив управление своим автоматом на ноктовизор.

На мое появление они, к счастью, никак не отреагировали.

Я как раз спрыгнул на тропу, когда автоматчик снова открыл огонь.

Скупая очередь.

Далеко внизу сверкнули вспышки, завизжали каменные осколки. Нити зеленых минералов отозвались тысячами искорок.

О чем я думал? Если клоны стреляли в Злочева, то, по логике, стоило мне появиться на тропе - и я должен был превратиться в их следующую мишень. Если же целью служил не лейтенант, а неведомый мне враг клонов - разумно ли было сломя голову нестись к нему в объятия? "Враг моего врага - не всегда мой друг" - такова грустная правда астро-политики.

Благодаря нежданному явлению луны тропа оказалась залита призрачным световым сиропом. Конечно, на расстоянии метров в тридцать пейзаж все равно превращался в нерасчленимую густо-серую массу, но по крайней мере розоватые извивы тропы под ногами я видел неплохо.

Каждую секунду рискуя подвернуть себе ногу, я бегом спускался к роковой табличке "ПРОХОДА НЕТ".

Прошипела высоко над грловой и разорвалась среди деревьев-"веников" реактивная граната. Зайцем в мясорубке заголосила невидимая тварь.

"Не человек", - автоматически зафиксировало сознание.

Следующая мысль: "Ранен или убит?"

Я окончательно осознал, что где-то поблизости присутствуют существа, которые не относятся к надвиду homo sapiens variosus.

Из тени скальных ворот, за которыми начиналась Муть, мне навстречу шагнуло нечто горбатое, в две трети человеческого роста. Воображение мое разыгралось до такой степени, что в первую секунду я принял его за фантомный сгусток Мути, которая-то и есть истинный разумный властелин планеты.

Что поделать, все мы были маленькими! Все читали в школьных хрестоматиях о мыслящих океанах и наделенных коллективным разумом тучах ядовитой саранчи. Претерпевающей прямо на лету удивительные мутации, а как же.

Я стал как вкопанный.

- Кто здесь?!

- Са... ша...- прохрипело существо и сделало еще один неуверенный шаг.

- Костя! Живой!

Злочев ненавидел, когда его имя сокращали до русского "Костя", но за глаза мы все называли его именно так. Сейчас мне было не до "Костадинов".

- Саша... - выдохнул он, упав на колени. Я присел перед ним, схватил за плечи.