Чтение 8–й страницы книги ~Консул Содружества~

Поднимаются фиксаторы сидений. Чен и Заг сразу же вскакивают на ноги.

- Катер LAS-18 "Кленовый лист" приветствует правительственную штурмовую пехоту. Поздравляю: вероятность уничтожения нашего летательного аппарата противником резко снизилась ив настоящий момент составляет пятьдесят четыре процента. Вы можете покинуть сидячие места, разоблачиться и отдохнуть. Скорость полета... Температура межзвездного газа...

Тра-ля-ля. Бла-бла-бла. Что такое "разоблачиться"? Перед кем разоблачиться? Это как - "покаяться"? А, раздеться! Хорошо излагает, сволочь. Литературно!

Первым делом мы с Чеком срываем шлемы. Загу с себя срывать особо нечего, кроме остатков экоброни. И все равно эту операцию приходится проделывать при помощи двух отверток и нескольких специальных электроключей.

Чен помогает Загу. Я сразу же снимаю с себя капсулу с дитем и начинаю потихоньку раскручивать эко-броню сержанта.

Спохватываюсь, ищу большой холодильник для мертвого лейтенанта. "Хопкинс" - написано на нагрудной нашивке лейтенанта, я наконец удосужился прочесть.

Хопкинс важнее. Хопкинс - наш завтрак, обед и ужин. Начиная с первых чисел стандартного апреля. А сержант Гусак - так, тля. Всего-то лишний едок.

Для Хопкинса на катере места нет. Холодильник здесь один, и притом небольшой. Правда, жратвы в нем полно. Виднеются и бутылочки. Но это теперь - не для меня.

О! Шлюз! Точно, между дверью и лацбортом. Там хо-о-олодно.

Лейтенант спрятан в космическую морозилку, возвращаюсь к сержанту. Субординация превыше всего.

Гусак по-прежнему без сознания.

Ну что с ним делать? Я не доктор. Специального медицинского оборудования на катере нет.

Ну хорошо. Покрываю синеющие клочья разодранной сержантской плоти мазью "Живец". Делаю перевязку. Колоть ему что-либо сейчас - не лучшая мысль. Инфрабиотик? Ну ладно, на тебе инфрабиотик.

Больше я ничего сделать для тебя не могу, сержант Милош Гусак. Поссать только поверх "Живца". Говорят, это эффективно. Раса В, веганцы, те вообще на уринотерапии поведены. Вот только ребята не поймут, особенно Заг.

Вот она, баночка моя заветная. С фуззи-колой.

- Ребята, я эту штучку нашел в аварийном контуре на Копях Даунинга. Когда мы наверх лезли, поклялся: год спиртного в рот не возьму! А свое спасение отмечу с вами фуззи-колой.

- Мы еще не спасены. Просто приговор отсрочен, вот и все, - равнодушно сообщает Чен.

Заг пожимает плечами и принимает надпитую мной фуззи-колу. Пьет.

- ф-ф-фу-у-у, - шумно сплевывает. - Да она тухлятины набралась! Из атмосферы Глокка!

- Подумаешь, лишняя унция сероводорода. Чен, хлебни с нами. Для меня это важно.

Чен делает крохотный глоточек, словно я дал ему, микстуру.

Я, не меняясь в лице, допиваю до дна. Слава богуг баночка крохотная. Но все равно меня вот-вот стошнит.

Заг идет в соседний отсек, своего рода офицерскую каюту, и копается в том самом холодильнике, который-я уже осматривал.

- Серж, ты уверен, что год спиртного в рот не возьмешь? А то тут есть некоторое количество.

- Я поклялся.

Заг распрямляется и смотрит на меня с прищуром. По моему опыту, он изучает таким образом объекты, которые собирается звездануть своим кулачищем. Обычно изучению подвергаются сапиенсы.

- Но ты же клялся на случай спасения?

- Ну да.

- А Чен тебе, кстати, верно сказал, что это еще не спасение, а отсрочка приговора. Может, нас сейчас кроверны догонят и - в распыл.

Заг прав. Бортовой милитум так и сказал: "Вероятность уничтожения пятьдесят четыре процента". Для простоты скажем - пятьдесят на пятьдесят. Либо - долетим до этой проклятой Фратрии и будем жрать дохлого лейтенанта, либо - сразу в пекло.

Бросил монетку, выпала "решка" - и умер. "Орел" - поживи до четверга.

И хотя дела обстоят отвратительно, я вздыхаю с облегчением. По крайней мере, я жив и от своей идиотской клятвы свободен.

* * *

Мы уселись за откидной столик и разлили водку с загадочным названием "Первак" в пластиковые стаканчики для колы. Когда Заг разливал, я приметил - у парня дрожат руки.

Чен - тот, напротив, был воплощением олимпийского спокойствия. На мой вкус, даже слишком буквальным воплощением. Он развернул свое кресло к стене и с интересом наблюдал за происходящим. На глухой серой стене.

- Чен, водку будешь? - спросил я.

Мне тогда казалось, что я - воплощение психической адекватности.

Я даже аргументы себе приводил, что типа я не ранен, как Гусак. Не целовался взасос со скатом, как Заг. И не потерял друга, как Чен (я помнил, что с Ларри из палубной команды нашей "Румбы" он был неразлей-вода, а Ларри, ясно, накрылся вместе с "Румбой").

Но Чен меня словно не расслышал.

- Что, глухих повезли? - ехидно переспросил я. - Чен, я к тебе, между прочим, обращаюсь. Водка стынет!

Чен молчал. Он даже не пошевелился.

Даже не знаю, чего меня тогда пробило разволноваться? Но мне вдруг вспомнилось, что бывают такие виды оружия, которые действуют уже потом, когда вроде никто не стреляет. У таких штук и название есть в классификаторах - "оружие отложенного действия". А вдруг Чена таким вот "отложенным"...

В три прыжка - и откуда только силы взялись - я подскочил к Чену и, схватив его кресло за спинку, что было дури крутанул его на себя.

Чен повернулся ко мне лицом, к стене - задом. Как ведьмин дом из сказки, что читала мне мама, когда моя голова была чуть больше кулака Зага. Я невольно вздрогнул.

Вишнево-черные, раскосые глаза Чена были открыты. И эти черные дыры в обрамлении кроваво-красных белков смотрели на меня с такой всепобеждающей ненавистью, что я невольно отпрянул.

"Потише, мудила!" - явственно читалось в этих глазах, Но губы Чена не пошевелились.

Я покраснел, как мальчишка. Почему-то я ожидал увидеть на глазах Чена слезы. Короче говоря, в образчики психической адекватности надо было записывать кого-то другого. Но только не меня.

- Чен, слушай, ты извини, что я так... Но я подумал, что как-то это странно... ты уже десять минут сидишь не шевелясь. Ну и молчишь... Я подумал, может, ты ранен, мало ли...

Чен грыз меня своим взглядом еще с минуту. И вдруг заговорил. Голос его прозвучал так резко, что я вздрогнул.

- Серж, я не хочу водки. Я думаю.

- И правда, Серж, отстань от него, - подал голос Заг из-за столика. - Поговори лучше со мной.

Мы выпили стоя и вдобавок молча.

Когда-то я слышал, что именно так пьют за погибших товарищей. Наверное, слышал такое и Заг, поскольку мы с ним приобщились к этому непомпезному ритуалу, не сговариваясь. А может, есть такой рефлекс у мужчин Т-расы, учеными еще не изученный.

- Ты сказал "поговори со мной", Заг? - переспросил я с некоторым, правда, запозданием. Водка ударила по мозгам с какой-то бронебойной мощью.

- Ну да. - Заг сощурился и замотал головой - тоже, видать, осмыслял выпитое. - Не то ведь и с ума сойти недолго...

Я бросил быстрый взгляд на стонущего на полу Гусака. Вот кто у нас был главным кандидатом на схождение с ума. После Чена.

- Тогда - представь, Заг. Вот завтра вернемся на Декстра Порту. Нам дадут увольнение, и мы с тобой дернем прямиком в сауну. Там возьмем по пузырю пива...

- Слушай, Серж, - довольно резко перебил меня Заг. - Давай не будем про завтра. Сомневуха меня берет, что оно вообще наступит... Не разговор, а пустой перевод хороших слов...

Я сразу заткнулся. Черт возьми, Заг был прав. При слове "завтра" у меня самого начинало тоскливо ныть сердце.

И сомневуха меня тоже брала. С первых же минут здесь меня сверлило предчувствие, что катер "Кленовый лист" - последнее место, где мы с Загом сможем взять себе по пузырю.

Наши с Загом глаза встретились. Одновременно с этим моя понятливая рука потянулась к бутыли "Первака". Мы выпили по второй. И тоже молча.

- Тогда говори ты, - предложил я. - А то и правда - непорядок. Мы с тобой на базе все больше рожи друг другу чистили. А поговорить так времени и не нашли...

- Это потому, что ты мне казался каким-то придуренным, типа как отморозком... - пояснил Заг.

- Ну спасибо, - буркнул я.

- Теперь не кажешься. После всего этого, - успокоил Заг. - А что, ты правда русский?

- Наполовину. Моя мать русская. Майор спецназа, между прочим. А отец - для простоты можно сказать, что голландец.

- Значит, ты должен знать, что такое "Первак". Это же русская водка? - спросил Заг, указывая на початую бутыль.

- Конечно знаю! - соврал я. Надо сказать, это вранье для самого меня было неожиданностью. Это потом я сообразил, что мне ужасно не хотелось разочаровывать Зага в последние минуты его жизни. - Первак Грозный - это был русский царь.

- Царь? - недоверчиво сощурился Заг - Ну да. Такой древний царь, как Сталин. Этот Первак был очень жестоким мужиком. Покорял разные страны, даже Китай завоевал. Говорят, он лично придумал такую пытку, когда человека сажают в железного быка и накаляют этого быка на огне. А когда человек внутри поджаривается и начинает орать, кажется, что это живой бык ревет-надрывается... Представь себе, Заг, моим древним предкам это казалось прикольным... Я читал, что человек поджаривается в таком быке за две минуты...

- Это как в экоброне, когда термозащита в отключке, что ли? - выдвинул гипотезу Заг.

- Ну, примерно так. За свою жестокость Первак и получил прозвище Васильевич, - ввернул я.

Заг посмотрел на меня по-новому, вроде как с удвоенным уважением.

- Родился на Земле? - предположил он.

- А то! - дружелюбно оскалился я.

- Я так и подумал. Уж больно ты умный. Завидую, - сказал Заг и потупился.

- Постой, что значит "завидую"? - Я не понял.

Когда-то я своими ушами слышал, что Заг - землянин, американец, оттого и Дакота. Зигфрид даже шепнул как-то по секрету, будто Заг такой упертый шовинист, что даже трусы у него цвета национального американского флага. Красные, что ли?..

- Да то и значит, что завидую. Белой завистью. На самом деле я ведь не на Земле родился. А на станции возле Бетельгейзе. Называется "Шао-Линь-8".

- Но как же идентификационная карта? Там же написано...

- Ну да. Мои родители-то сами земляне. Отец как раз из Дакоты. Из Северной. Когда мои родители женились, они поехали навестить моих бабку и деда, у них там ферма была. На той ферме родаки меня и заделали... - хохотнул Заг. - А потом улетели обратно, на Бетельгейзе, талеры им нужны были до зарезу. Я там и родился. Но они попросили доктора написать, что я родился еще на корабле, разницы там - всего три дня. А корабль-то был американский. Тоже из Дакоты. Северной. Типа родился я на американской земле. Ну доктор и сделал такое им одолжение. Типа как подарок мне на день рождения...

- А-а... Понятно. Но, знаешь, по-моему разницы особой нету. На Земле, на Центавре, на Бетельгейзе...

- Это ты думаешь, что разницы нету. Потому что у тебя есть родина. А у меня вместо родины, выходит, какая-то консервная банка улучшенной планировки. Вот завтра решат, что станция неперспективна, законсервируют ее или еще хуже - в Бетельгейзе загонят, чтобы не болталась понапрасну, пилотов не пугала. И не будет у меня вообще никакой родины...

Чтобы как-то замять неприятную тему, я разлил по третьей.

К счастью, из видеоокна слева от нас не было видно абсолютно ничего, кроме звезд. Оно было сейчас ориентировано на полностью противоположный Глокку октант космоса. Еще одной неприятной темой для разговора меньше...

- Так что, ты там в этом "Шао-Лине-8" всю жизнь и просидел?

- Типа того. Ну, бывал еще кое-где. На Марсе был один раз - деньги лишние тогда водились...

- А девушка у тебя там имелась? - Я все пытался нащупать какие-то жизнеутверждающие темы для разговора, психоаналитик хренов.

- А как же! - сразу оживился Заг и тут же пригладил волосы, будто девушка ждала его прямо здесь, аккурат за дверью в двигательный отсек.

Его смуглое лицо расцвело в довольно бесстыдной улыбке. Я сразу заметил, что на нижней челюсти Зага не хватает двух зубов. Видать, остались скату в качестве сувенира. Как шутили у нас на курсе рукопашного боя, "итоги операции: минус два". Впрочем, чего ему - фарфор...

- Как ее звали? Твою девушку?

- Лилиана, - произнес Заг, смакуя каждый звук.

- И где она теперь?

- Да там осталась. На "Шао-Лине-8". Она там работает. Младшим координатором системы жизнеобеспечения. Кофе разливает, на связи сидит, начальнице, лесбе старой, спину массирует...

- Перезваниваетесь? .

- Ясный перец! На той неделе по видеосвязи с ней чирикал. Поправилась моя Лилечка, но так, немножко. Мне так даже больше нравится. Завивку сделала, покрасилась, блузка такая на ней была, с вырезом. - Заг показал, какой именно вырез был на блузке, получилось, что довольно-таки порнографичный. - Сказала, что начальство ее послало в командировку. На Большой Ариман. Типа контролировать сборку новых систем биофильтрации. Есть такая планетка в тройной системе КР-11. Оттуда и звонила. Говорит, жарища там такая, что кондиционеры не выдерживают, текут...

- Известное дело, - поддакнул я.

- Вот дадут мне отпуск - так я сразу к ней мотну. Она говорит, что без меня просто подыхает! - старательно скрывая распирающую его гордость, сказал Заг. - Ну, я тоже по ней соскучился. Она в постели знаешь какая? Огонь! С ней не заснешь! Может, думаю, как отслужу - женюсь на ней. Уедем с этого траханого "Шао-Линя" на Землю. Хочу назад, в Дакоту! Человеческой жизни хочу!

- Значит, это у вас серьезно?

- А ты как думал - у нас любовь! - Заг поднял вверх указательный палец. Лицо его сделалось пунцовым от выпитого. А может, это была запоздалая реакция кожи на атмосферу Глокка... - Ну а у тебя как с этим делом? Я имею в виду, с бабами?

Мы снова выпили. Водка привычно обожгла горло и медленно соскользнула в желудок.

Надо сказать, цель была достигнута. Ни я, ни Заг больше не помнили о том, что мы на волосок от смерти. Что наш катер могут распылить в любую секунду. Что там, на той стороне планеты Фратрия-4, нас ждет та же самая, хорошо знакомая мадемуазель с косой наперевес.

От водки или просто от психического изнеможения мы с Загом сделались по-хорошему равнодушными.

И даже на Чена мне стало совершенно наплевать - я больше не оборачивался в его сторону. Пусть смотрит в свою стенку сколько влезет.

И Гусака я жалеть тоже перестал. Я знал: ему, по крайней мере, не больно.

Лишь одна вещь меня по-прежнему беспокоила, невзирая на водку. А именно: судьба найденыша. Интересно, какие сны он видит в своей теплой гибернации? Кто его мама и папа? Неужели кто-то из тех синерожих утопленников из Копей Даунинга?

- Эй, Серж, ты вообще как, на связи?

Благодаря Загу я быстро всплыл со дна своих незатейливых мыслей на поверхность разговора. Заг активно тряс меня за плечо, перегнувшись через стол.

- Конечно на связи! Просто задумался. Так о чем мы там?

- О бабах.

- Ах, ну да... - Я хлопнул себя ладонью по лбу. - Короче, была у меня девушка, Заг. Красавица невероятная. А умная, так вообще как бес! Северина Стаковски-Кинджер ее звали.

- Красивое имя - Северина. Редкое, - оценил Заг.

- Ну да. Мы с ней встречались ровно две недели. Но это были лучшие две недели в моей жизни, чем хочешь могу поклясться! Влюблен я был в нее по уши. Она на Эсквемелине была в составе правительственной инспекции по разумным негуманоидам. А у нас возле Верона Нова там таких было до черта и больше. Мы их ежиками называли.

- Типа хурманчей, что ли?

- Плюс-минус. Только ростом поменьше, пошустрее и трусливые невероятно. И - не гуманоиды. Перекатывались, как ежи...

- Да ты не отвлекайся, - вставил Заг и подпер щеку ладонью. Чувствовалось, что мой рассказ его увлек. Я всегда подозревал, что Заг в душе романтик...

- Ну и вот... Мы познакомились, когда меня отрядили отвезти ее на скутере на газодобывающую платформу, совсем близко от нашей основной. Оттуда прекрасно видны были островки, на которых эти гады, ежики, свои брачные дела устраивают. Содружество в лице Северины хотело знать, не нарушаем ли мы права ежиков. Проще говоря, не мешаем ли мы им трахаться этой нашей газодобычей.

- И что? Проверили, как там справедливость?

- Проверили. Но мне тогда было не до ежиков...

Когда она сзади меня на сиденье скутера уселась своей аккуратной поджарой попкой, когда она прижалась лицом к моей спине и обхватила меня сзади своими ласковыми лапками, чтобы не свалиться, у меня все внутри перевернулось. Мой член стал величиной с вышку гиперсвязи! И я понял, что если в лепешку не расшибусь, чтобы завоевать хотя бы один ее поцелуй, то буду последним пидором Галактики...

- И что, дошло у вас до этого?

- Хм! - Я глянул на Зага очень самодовольно. - Правда, только в последний день. Ей уже уезжать надо было, когда она наконец решилась. Я ее, конечно, умолял задержаться, заклинал красотами Верона Нова, своей любовью... Она своему начальству и говорит: "Мне нужно остаться хотя бы на пару дней". А они ей - категорический отказ. Сволочи! Твари! Срочно, мол, необходимо ваше присутствие, госпожа Северина. Обстоятельства, мол, на планете Хрен С Изюмом чрезвычайные. Содружество должно вынести решение... И все в таком же духе, ну ты понимаешь...

- Ясен пень! - мрачно отозвался понятливый Заг.

- На посадке моя зайка плакала так, что у меня сердце напополам раскалывалось. Все коллеги-инспекторы на нее смотрели в три глаза. Типа она же у них начальница была, главный специалист. А тут - рыдает, как девчонка... Я даже помню, как тот проклятый корабль назывался - "Ривадавия".

- И что?

- Корабль из подпространства не вышел. Говорят, какие-то неполадки были с МУГ-конвертером...8 Меня еще утешали, что типа по статистике, в подпространстве гибнет один корабль из пятисот четырнадцати с половиной... Будто мне от этого легче:.. - Я сглотнул сопли.

- Е-мое! - взвыл Заг. По его пунцовой щеке ползла пьяная слеза.

Из-за кулис моего рассказа снова показалась безносая рожа мадемуазель с косой наперевес.

Я разлил еще водки. Получилось почти по полному стакану, но мы не отливали.

А потом Зага вырубило прямо в кресле - он заснул, положив голову на стол.

А я остался в сознании. Правда, в весьма относительном сознании - где-то на два балла по десятибалльной шкале Вилбера.

Мои мысли разбегались в разные стороны, как мыши, но я не переживал. Я уже вообще ни о чем не переживал. У моего переносного переживающего устройства душа-17-ПРС (персональная) был полностью выработан ресурс.

Конечно, я сразу догадался, что Заг соврал мне про двою Лилиану.

В отличие от Зага, предпочитающего "Глобальным вестям" спортивные каналы, я знал, что гигантская удушливая планетища под названием Большой Ариман, куда начальство якобы послало Лилиану в командировку за системами биофильтрации, вот уже полгода как успешно пережила климоклазм, виртуозно обустроенный скатами после отвоевания планеты у Содружества. И теперь на Большом Аримане, собственно, как и на Эсквемелине, тишь, гладь и скатья благодать. И уж точно никаких систем биофильтрации там не производят. Плевать скатам на биофильтрацию!

И сам я наврал насчет Северины...

Да, была у нас одна такая - только звали ее Доминика. Действительно инспектор. При воспоминании о тонких чертах ее лица, о грации ее движений у меня до сих пор внутри теплело.

Но она никогда не подходила ко мне ближе чем на два метра! Да и видел-то я ее всего четыре раза - даром что помню эти случайные встречи поминутно...

Увы, дружище Заг, такие изысканные девушки, как госпожа Доминика, не интересуются недоразвитыми монтажниками. И между собой называют их "одноклеточными" и "кобелями". А монтажникам социальная справедливость предоставляет богатый выбор между проститутками, официантками, школьницами, еще непропетрившими что почем, и такими же, как они сами, - монтажниками.

Итак, ни Лилианы, ни Доминики не существовало в природе. Но какое это имело значение в свете ближайшего локального апокалипсиса в виде неизбежного энергетического коллапса нашего катера?

На этой радостной ноте я закрыл глаза...

* * *

Смерть - это очень капризная девушка. Смерть приходит, только когда она хочет, а не когда ты ее ждешь. Так было и в этот раз.

Я открыл глаза оттого, что за шиворот моего комбинезона тонкой струйкой лилась вода. Причем лилась уже не первую секунду. Ручеек вытекал из правой штанины комбинезона и устремлялся в ботинок.

- Что за херня? - пробурчал я, осматриваясь.

Я сидел в том же кресле того же офицерского отсека, в котором и заснул. Пара пластиковых стаканчиков , валялась на полу.

Пустая бутылка смотрела на меня своим единственным глазом.

Заг проснулся раньше. Он сидел напротив меня, тупо пялясь в одну точку. Из уголка его рта невзначай капала слюна.

"Если его сфотографировать, получится неплохая иллюстрация для "Пособия начинающего нарколога". К раз

делу "Похмельный синдром. Острая и хроническая формы",- подумал я.

Только тут до меня дошло, что комбинезон на мне - полностью мокрый. Я с трудом поднял глаза.

Надо мной стоял Чен. Он прижимал к груди пятилитровую емкость с питьевой водой. Такие же, только горлышком вниз, составляли неотъемлемую деталь обстановки всякого десантного отсека.