настолько тонка и высока, что скорее напоминала иглу, чем строение. Для
того чтобы добраться до ее вершины, скрытой хрустальной крышей, увенчанной
литым из бронзы изображением пары лебедей, нужно было потратить не менее
получаса на подъем по удивительно крутой и извилистой лестнице.
светильник, которым она освещала ступеньки лестницы, извивавшейся в утробе
Игольчатой Башни. Казалось, им не будет конца.
Башни. Звездное небо виднелось сквозь хрустальный купол крыши. Ветер шумел
в окошках, выполненных в форме лебедей. Герфегест уже успел привыкнуть к
тому, что единственным узором в Наг-Нараоне, а также и единственным
украшением являются вездесущие лебеди. Единственное, с чем еще не вполне
свыкся Герфегест в своих мыслях, так это с тем, что теперь он - живое
олицетворение одного из этих лебедей. Возможно, левого.
вверху, словно растопыренные пальцы двух рук. Только шестипалых рук.
Герфегест догадался, что именно туда предстоит водрузить "мертвую
корзину". Его догадки подтвердились весьма скоро - прошептав несколько
заклинаний, смысла которых Герфегест не знал, да и не стремился знать,
Хармана поставила сосуд с головой Стагевда на отведенное ему место.
подхваченный ветром, уносился в море сквозь лебединые окошки. Мотив был
тягуч и странен. Слова непонятны. Временами в ее голосе звенела сталь,
иногда Герфегесту чудилось, что он слышит в нем крик младенца, вместе с
колыбелью брошенного в морские воды. Герфегест закрыл глаза, и мир видений
овладел им. Он вспомнил всю свою жизнь. Родовые схватки своей матери,
чудовищную боль, испытанную им в подвалах аютского тирана, когда гранитная
плита опускалась на его грудь медленно и неумолимо, как смыкается над
утопленником толща океана. Минуты неземного наслаждения, подаренные им его
первой возлюбленной на черной лестнице женской половины дома Теппурта
Конгетлара, минуты ярости, отчаяния, озлобления, восхищения... Ему
казалось, будто время, показав ему тысячу своих изменчивых ликов,
остановилось, чтобы продлиться в новом витке бесконечного танца.
призрачных образов, проносящихся перед взором Герфегеста.
гореть этот светильник, - сказала Хармана, указывая на хрустальный шар с
тусклым огоньком внутри, стоящий у ее ног.
накрылась с головой плащом и... растворилась. Быть может, всего лишь в
темноте, царствовавшей за пределами круга, очерчиваемого светом масляной
лампы. Герфегест бросил неуверенный взгляд на "мертвую корзину". Тотчас же
свет лампы стал из тускло-желтого голубым, и "мертвая корзина" повернулась
на треножнике. Герфегест был готов поклясться в том, что ничья посторонняя
рука не помогада ей в этом. "Надо полагать, мой собеседник повернулся ко
мне лицом, как это принято у культурных народов", - пронеслось в мозгу у
Герфегеста.
обычным усталым голосом с чудовищной примесью жути. Но ведь Герфегест
никогда не говорил со Стагевдом до этого. Сравнивать было не с чем.
Герфегест. Чем необычнее разговор, тем проще следует его вести.
Гамелином. Но, как и служение всякого Гамелина, твоё служение не
оканчивается вместе с жизнью, - Герфегест слово в слово повторил все, чему
учила его Хармана, пока они совершали подъем к вершине Игольчатой Башни.
Если бы не это, тебе бы никогда не разверзнуть мои уста. Что ты хочешь
знать, Человек Ветра? Я отвечу тебе.
распространялся из-под приподнятой крышки "мертвой корзины", пропитал его.
Точно так же голос Стагевда пропитал собой все закоулки сознания
Герфегеста. "Наваждение не должно овладеть тобой", - говорила ему Хармана.
Герфегест встряхнулся.
что ты, Конгетлар, везешь для Ганфалы Семя Ветра, я понял, что еще немного
- и я буду побежден, а мир вывернут наизнанку. Я пробовал остановить ваш
отряд еще в Поясе Усопших, использовав призрак Блуждающего Озера. Но тогда
тебе и людям Ганфалы удалось выйти сухими из его черных вод. Я пробовал
остановить вашу "морскую колесницу" еще раз - в старом порту Калладир. Мои
Пастыри выпустили кашалотов. Ты помнишь, что случилось потом.
трудом выбрались из Пояса Усопших.
карлика, сколь бы хитер и умен он ни был. Но Густая Вода помешала им.
Пастыри не могли управлять кашалотами, охваченными ужасом. Густая Вода -
это прошлое, вливающееся в будущее, это знак Дыхания Хуммера. Однако
Густая Вода принесла больше пользы, чем вреда... По крайней мере, тот мир,
что ты видишь, еще освещается Солнцем Предвечным, а не покоится на дне
моря. А вот если бы не было Густой Воды, которая задержала вас, и вы
прибыли бы к Ганфале вовремя, все было бы иначе.
Герфегест.
Горхлы вам удалось отбиться от посланных мною кашалотов. Если бы не Густая
Вода, которая, конечно, -облегчила Горхле задачу, насмерть перепугав
животных, ты доставил бы Семя Ветра Ганфале вовремя. Я не знаю, что делать
с Семенем Ветра тем, кто не хочет утопить Синий Алустрал в морской пучине.
Тебе, Хармане или кому-то другому. Но что с ним собирался делать Ганфала,
ясно как день. Если бы ты привез ему Семя Ветра без задержки, он бы
опустил его в недра Озера Перевоплощений на Священном Острове Дагаат. И
Хуммер вздохнул бы снова. И мир сущего изменился бы. Тогда все было бы
иначе, и ни у кого из нас не хватило бы мужества назвать эти изменения
благими. Когда Ганфала отправлял за тобой отряд, Дагаат был в его руках.
Когда ты привез ему Семя, у Священного Острова уже стояли мои файеланты и
негде было Ганфале свершить свое черное дело. - Стагевд тяжело вздохнул.
Казалось, седая волна набежала на берег и откатилась назад в полном
бессилии.
"мертвой корзины", вспоминая каменные следы, уводящие Киммерин, изменившую
ему Киммерин куда-то, воина с двумя мечами в одежде кормчего, чье
отражение было сражено им на крохотном островке...
бросил Стагевд.
заметить, свет его стал мало-помалу тускнеть. Похоже, ему отведено не так
уж много времени на разговоры с призраками.
так и не узнавший главного. - Кому ведомо назначение Семени Ветра? Знаешь
ли ты этого человека...
Башни, а звезды с прежней бесстрастностью взирали на Герфегеста, стоящего,
скрестив руки на груди, перед "мертвой корзиной", поставленной на
треножник.
остатка... И эту тоже, - с горечью сказал Стагевд. - Что же, земные дела
перестали беспокоить меня и мне незачем скрывать от тебя все, что я
скрывал при жизни, Конгетлар.
больше, чем ты, - самодовольно сказала голова Стагевда. - Он великий
мастер та-лан. Но падение Дома Конгетларов лишило его безмятежности
Постигшего Границу. Он снова в вашем мире...
голубой свет масляного светильника стал едва различим. Его время вышло. -
В чьем теле душа Зикры?
Ответь мне! - голос Герфегеста сорвался в яростном крике.
пронзительным. Масляный светильник испускал последние корпускулы голубого
сияния.
совершенно беззлобно сказал Стагевд. - Хорошо. Я скажу. Зикра Конгетлар
избрал себе тело регента Торвента. Ох и хитрая бестия твой учитель,
человек Ветра... Он предусмотрел все...
тьма.