— Не волнуйтесь, сударыня, мы хотим помочь вам, — мягко заговорила госпожа Хелена.
— Если вы в состоянии, то расскажите, что с вами стряслось, — попросила Чаликова.
Женщина медленно переводила глаза с одного на другого:
— На меня напали, ну, эти бритоголовые, из отряда особого назначения князя Григория. Втроем, изнасиловали и бросили.
— Вы смогли бы их опознать? — деловито спросил Дубов.
— Нет-нет, ни за что! — в неописуемом ужасе воскликнула женщина. — Тогда они убьют и вас всех, и меня, и моих родных, и... Ведь этот князь Григорий такая гадина! . .
— Между прочим, сударыня, вот эта девушка — невеста князя Григория, — совершенно спокойно сообщил Селезень.
— Ах, пожалуйста, не выдавайте меня, забудьте, что я сказала... Но как мне вас жаль! — вырвалось у женщины. — Я сама была его наложницей и знаю... Вы с ним никогда не будете счастливы. — Потерпевшая в изнеможении закрыла глаза.
— Давайте мы вас подвезем до дома, — предложил Василий.
— Да, благодарю вас, — открыла глаза женщина. — Собственно, я уже почти дома. Выпустите меня, пожалуйста.
Дубов постучал в стенку, карета остановилась, и женщина с неожиданной прытью выскочила наружу и побежала через поле к ближайшему перелеску.
— Да уж, дикие нравы у князя Григория, — заметила баронесса, когда экипаж вновь стронулся с места. А Чаликова в это время внимательно перебирала багаж.
— Так и есть! — воскликнула она. — Так я и думала!
— Что — так и есть? — удивился Дубов.
— То и есть, что больше нету. Было шесть позолоченных стаканов, а осталось пять !
— Значит, все это фуфло?! — почти радостно загоготал майор Селезень. — Опять нас обвели, как малых детей... — И, погрустнев, добавил: — Вот и делай после этого добро людям!
Василий же был настроен куда серьезнее:
— Между прочим, в этом эпизоде, как в капле воды, отразилось все то, что мы видели и в чем участвовали в параллельной действительности. Включая убийство князя Владимира и многое другое.
— В каком смысле? — попросили уточнить его спутники.
— В самом прямом. Не знаю, как это называется здесь, но у нас обычно определяется как самая элементарная провокация.
— А мне кажется, что тут все сложнее, чем просто игра на чувстве сострадания, — заметила Чаликова. — Вы заметили, как она перед нами, в сущности чужими людьми, бранила князя Григория и его похотливых сатрапов? Похоже, что эта дама — агент князя Григория и была заслана, чтобы выведать что-то о нас!
— Хорошо еще, что мы при ней лишнего не болтали, — озабоченно проворчал Василий.
— Погодите, — вмешалась баронесса, — но если она — шпионка, то зачем стакан стянула?
— Маскировалась под мелкую воришку, — объяснила Надя.
— Но зачем ей маскироваться под воришку, если она маскировалась под изнасилованную?
— Элементарно, — прогудел майор. — Шпионила она по профессиональному долгу, а воровала — по душевному призванию!
Тут карета вновь остановилась.
— Ну что там, снова кто-нибудь на дороге валяется? — сладко зевнул Василий. В карету заглянул Чумичка:
— Скоро подъедем к замку князя Григория. Надо обговорить, что делать будем.
— В каком смысле? — деловито схватился за блокнот Василий.
— Я перед отъездом встречался с одним царь-городским звездочетом, и он сказал: "Смерть ждет князя Григория в ночь его свадьбы, и изойдет она из волчьей пасти".
— Что за дикие предрассудки! — возмутилась Чаликова. — И вообще, астрология — это лже-наука.
— Ну хорошо, пусть так, но где ж мы волка-то возьмем? — задалась практическим вопросом госпожа Хелена.
— В лесу поймаем, — беззаботно ответил Селезень. — Хотя тут и лесов-то негусто.
— В лесу? — хмыкнул Чумичка. — Что ж, можно, конечно, и в лесу. А можно и иначе...
Через несколько минут тройка вновь катилась по дороге, оставляя позади перелески, поля, деревни и верстовые столбы. Последнюю небольшую остановку путники сделали уже на подступах к княжескому замку, когда его мрачные башни и бастионы почти явственно проглядывались в обширной долине, окруженной холмами, поросшими редким лесом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЧЕРНАЯ СВАДЬБА
Карета катилась вниз с холма, и все четче становились очертания замка, окруженного глубоким рвом, над которым нависал подъемный мост на массивных ржавых цепях. Несмотря на некоторую тряску по неровной дороге, майор Селезень усердно наблюдал через полевой бинокль за въездом в замок, где рядом со спущенным мостом стояла группа людей.
— Интересно, кто из них есть ху? — громогласно вопросил майор. — Конечно, приношу пардон за выражение.
— Позвольте мне. — Дубов настроил бинокль. — Похоже, тот, что в центре — князь Григорий. А вон там, третий справа — о, это же собственной персоной господин Каширский!
За этими наблюдениями царская карета все приближалась к замку князя Григория. Но Дубову казалось, что это не они приближаются, а замок надвигается на них всей мрачной громадой высоких нелюдимых башен и черных стен, ощетинившихся торчащими из бойниц пушками.
Кони лихо процокали по деревянному настилу моста, и карета остановилась перед въездом в замок. Первым из нее вылез майор Селезень и с заученным галантным поклоном подал руку царевне. Следом за ними выбрались и все остальные. Ради такой встречи Татьяна Дормидонтовна оделась в лучшее свое платье — пурпурное с длинным шлейфом, который сзади поддерживала баронесса Хелен фон Ачкасофф. Последним с козлов соскочил кучер.
Из толпы встречающих выдвинулся князь Григорий — высокий худощавый господин в рыцарских доспехах и начищенных до блеска кожаных сапогах. Василий машинально отметил в нем светлые пустые глаза, длинные усы, прикрывавшие уголки тонких губ, и темные с проседью волосы, старательно зачесанные на плешь.
— Нет, не юноша, конечно, но двести или триста лет ему никак не дашь, — как бы угадав мысли Дубова, шепнула ему баронесса.
Царевна низко поклонилась своему жениху:
— Здравствуй, князь-батюшка, ваше сиятельство, наше красное солнышко!
Однако "красное солнышко" лишь мельком глянул на невесту.
— Приехали? Очень хорошо, — сказал он негромким скрежещущим голосом, обращаясь к своему окружению. — Царевну ко мне у койку, а этих, — он небрежно кивнул в сторону свиты, — у круглую башню.
— Как это так?! — бурно возмутился майор. — Эдак мы не договаривались!
— У башню, — повторил князь Григорий. — И дальнейшая ваша участь будет зависеть только от уважаемой Татьяны... э-э-э... Дормидонтовны. Удовлетворит она меня у койке — немедля усех выпущу. А нет — будете сидеть до особого распоряжения.
— За что?! — не выдержала и баронесса.
— За незаконный переход границы. — Князь противно захихикал, обнажив под усами пару желтых клыков. — Уведите.
Из-за спин княжеского окружения выступили несколько молодых бритоголовых парней в черных рубахах. Они без лишних слов грубо схватили царевнину свиту и, втолкнув в дверь прямо в крепостной стене, повели вверх по полуобвалившимся ступенькам. Вскоре пленники оказались в обширном круглом помещении с маленькими зарешеченными окошками, через которые виднелось закатное небо с редкими кучевыми облаками.
Оставив узников в этом малоуютном месте, чернорубашечники молча покинули темницу. В дверях с громким скрежетом повернулся ключ.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — только и мог вымолвить майор.
— Этого следовало ожидать, — совершенно спокойно сказал Дубов. — Ведь знали же мы, куда и к кому едем. Но, с другой стороны, мы все-таки официальные представители царя Дормидонта! Мог ведь он хотя бы из уважения к будущему тестю принять нас соответственно рангу, а не запирать в этой дурацкой башне.
— Ну и что же по этому поводу говорит ваш знаменитый дедуктивный метод? — не без некоторой доли ехидства поинтересовалась баронесса.
— Возможны несколько вариантов, — охотно откликнулся Дубов. — Наиболее вероятный — что это своего рода психологическая атака на царя Дормидонта. В таком случае наш арест носит чисто символический характер и будет весьма кратковременным. Потом мы вернемся в Царь-Город и доложим Дормидонту Петровичу, как обошелся князь Григорий с его приближенными.
— И с царевной, — добавил майор.
— И с царевной. И тогда Государь окончательно поймет, что с Григорием шутки плохи. Другое объяснение — Каширский узнал, что под видом царевны и ее свиты едем мы, и сказал об этом своему покровителю. Или просто, безо всяких объяснений, попросил отправить нас в темницу. В таком случае, конечно же, ничего хорошего нас не ждет. И если ближе к истине окажется моя первая версия, то утром нас, скорее всего, отпустят. А уж если вторая... — Василий помрачнел. — Если вторая, то очень возможно, что до утра мы просто не доживем.
— Предлагаю третью, — вдруг заявил майор Селезень. — Князь Григорий решил через нас повоздействовать на царевну, чтобы лучше работала "у койке".
— Браво, майор, — совершенно искренне зааплодировал Василий. — О таком варианте я и не подумал. Что ж, если так, то долго нам здесь не томиться.
— Ну, царевна ему покажет класс! — ухмыльнулся Александр Иваныч.
— Вся надежда на Чумичку, — вздохнула баронесса. — Ладно, раз уж сидим тут без дела, давайте-ка я вам еще почитаю из исторических анналов. — И баронесса принялась шурудить по своим многочисленным юбкам, а Селезень не удержался от майорских шуток:
— Закрома родины! — И сам же захохотал так, что задребезжали немногочисленные стекла, а может, и решетки.
— А я бы сказал — филиал царь-городского архива, — усмехнулся Василий.
Баронесса тем временем с невозмутимым видом выудила нужный свиток и развернула первый лист:
— Ну что, отсмеялись? А документы тут очень интересные, им ведь уже, судя по датам, более двухсот лет. Вы готовы слушать? Тогда зачитываю: "До вашего сведения довожу, что третьего дня скончался князь Иван Шушок, сидящий на Белой Пуще. И как ни старались остальные сородичи оного, Шушки, но нехорошие слухи поползли через их холопов. Что-де не своею смертию умер князь Иван, а убит был ночью неизвестным злодеем. Но тут слухи разные имеются: то ли зелье ему в ухо было влито, когда он опочивал, то ли горло ему перегрызла тварь неведомая и кровь всю его испила. Последним живьем князя видел его постельничий Григорий, коему злые языки постыдную связь с хозяином приписывают, но он ничего о смертоубийстве не знает, так как произошло оно после полуночи. Когда слуги в соседней комнате услышали крики сдавленные и вбежали, князь был еще жив и постель его вся кровью залита. И говорят, прошептать успел он одно слово "оборотень", да на том и дух испустил. Всем слухам этим невероятным верить трудно, так как сильно странны они, да и, как известно, нерадивые слуги всегда глупости всяческие про своих господ говорят, а постельничему Григорию, в любимцах у Ивана ходившему, просто завидовали. Дьяк Посольского приказа Блинов". Так, а теперь еще документ, продолжающий тему: "...Странным нам показалось сразу то, что мало гостей на свадьбу приглашено было, а простой народ и вовсе стрельцы отогнали подальше. А про жениха княжны Ольги, дочери Ивана Шушка, говорили только гадости всяческие, и что-де из постели в постель перелез, и родовитости он сомнительной, а иные чернокнижником его за глаза называли. В глаза же говорить опасались, так как злопамятен он. Ив пример приводили как смерть князя Ивана, так и погибель странную воеводы Полкана, и боярина Перемета, и еще других, кто Григория в глаза не жаловал. И те же языки добавляли, что с тех пор как покойный князь приблизил к себе оного Григория, так среди людей его верных смерть лютая своей косой прошла. И умирали все странным образом, по большей частию с горлом перерезанным, а то и с кровью испитою. И будто бы повинен во всем некий заморский чародей, Григорием зело привечаемый. А княжна же Ольга при венчании гляделась будто спящей на ходу, и Григорий ее вел под венец своею рукой, а родственники шли сзади, чего раньше не бывало. А еще, с людьми разговаривая, слышал, что по местным лесам много всякой нечисти в последние годы объявилось и что управы на нее нет. Боярин Петухов, Царь-Городский посланник при Белой Пуще."
Майор открыл рот, по-видимому, чтобы сказать: "Брехня", но, подумав, рот закрыл и промолчал. А баронесса вдохновенно продолжала:
— И еще документик: "К самим похоронам никто из гостей допущен не был и потому княжну Ольгу только в гробу сыздаля при отпевании видали. Но ничего особливого не заметили. Слухи всякие промеж людей ходили, что-де сам Григорий сгубил ее, вместе с заморским колдуном, дабы на Княжий престол воссесть. Но слухи эти могли и другие из рода Шушков распускать, дабы Григория скинуть и самим править. И говорили они, что княжение после Ивана перешло к дочери его Ольге, а после ее смерти к Григорию перейти не может. Но все это слухи темные, и ходит их множество, и иные до чудных дел договариваются. И все это шепотом, потому что власть Григория сильна и строга. И Григорий множество сторонников имеет и среди бояр, и стрельцов, и простого люда. А князья Шушки любовью у холопов своих никогда не пользовались, потому как только о своем благе пеклись и, когда нечисть народ донимать стала, токмо обещали изгнать ее из Белой Пущи, да ничего не делали. А Григорий уже войско сильное набирает и отменно вооружает его, и все видят, что он об общем благе печется и править будет твердою рукой. Не в пример Шушкам, одними разговорами пробавлявшимися. Князь Рыжков".
Вдруг в тишине, наступившей после прочтения последнего документа, ясно заслышались какие-то звуки, долетевшие сквозь толстые стены башни. Узники прислушались.
— Что там, режут кого-то, что ли? — предположил майор. — Свадьбу играют, — уверенно заявил Василий.
— Странная какая-то свадьба, — с сомнением покачала головой баронесса.
* * *
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Корнев Павел
Фазиль Искандер
Посняков Андрей
Мацумото Сэйте