Чтение 45–й страницы книги ~Капитан Френч или Поиски рая~

условный юг; там плавился лед и превращался в воду, затем - в струю
ионизированного газа, раскаленного до звездных температур; там дюзы беззвучно
раскрывали свои огнедышащие жерла, извергая потоки огня; там, в жаркой и
страшной преисподней, метались демоны, рычали, бунтовали - и, укрощенные
магнитными полями, летели в холод и мрак беспредельной пустоты. Пятьсот
пятьдесят метров отделяли нас от этого ада, ничтожное расстояние по меркам
космоса, но для нас оно равнялось дистанции между жизнью и смертью, между
понятиями "быть" и "не быть. Впрочем, о смерти я не думал; моя "Цирцея" была
надежным кораблем. Я размышлял о Йоко и других своих женщинах.

Это была своеобразная ревизия, мотивом к коей послужили вопросы Шандры. Я
выяснил - не без удивления и грусти, - что плохо помню многих своих жен; их
внешность, их привычки, голоса, манера двигаться и говорить как бы подернулись
туманом, гасившим все - черты лицы, фигуру, запахи и звуки. С не меньшим
удивлением я понял, что все они, такие разные по виду и своей конституции,
принадлежали к двум основным группам, будто я сознательно избегал всех других
женщин, считая их неподходящими для себя или недостойными ступить на борт моей
"Цирцеи". К первой относились авантюристки - может быть, не в полном смысле
этого слова, но все же девушки, не лишенные огонька.

Каждая из них преследовала свою цель, диктуемую честолюбием, любопытством,
врожденной непоседливостью или страхом, который внушала им действительность;
для них я был опорой и защитой, возлюбленным, предметом гордости, а в редких
случаях - объектом для экспериментов.

Совсем иными были те, кого я называю неистовыми матерями. Эти женщины
помешаны на детях; смысл их жизни заключается в том, чтобы вынашивать, рожать,
воспитывать и снова вынашивать и рожать. Мужчину они рассматривают как некий
полезный механизм, приспособленный для зачатия и создания комфорта; впрочем, в
нашу эпоху они обходятся без мужчин, предпочитая постели хирургическое кресло.
Когда население возрастает и на планете вынуждены ограничить рождаемость, они
оказываются в первых рядах недовольных; им не нужны лицензии и один ребенок в
столетие, они жаждут рожать, рожать и рожать! Желательно ежегодно.

Подобные дамы, если их вес в обществе высок, инициируют строительство
колонистского корабля с последующей эмиграцией; они в своем роде героини,
пионеры дальних дорог и покорители Галактики, сеющие тут и там наше
человеческое семя. Но эмиграция - долгое дело, связанное с большими затратами и
созданием коллектива в десятки, а то и в сотни тысяч людей; так что, если
неистовой матери подвернется торговец, способный доставить ее на Окраину, она
лезет из кожи вон, чтоб угодить к нему в постель. Такой, кстати, была Нина с
Трантора. Как потенциальный супруг я ее не слишком интересовал - ввиду своего
бесплодия и невозможности заселить "Цирцею" ордами младенцев; однако она
заключила со мной контракт и даже попыталась протащить в нашу спальню
пару-другую своих подружек.

Надо отметить, что это не такой уж редкий случай - неистовые матери всегда
солидарны, поскольку их объединяет и ведет одно и то же желание. Некоторые из
спейстрейдеров бессовестно эксплуатируют их, набивая в корабль целый гарем,
который должен ублажать владыку-капитана, пока тот не расстанется со своими
одалисками в каком-нибудь подходящем мире. Все они идут на это добровольно и -
поразительный факт! - еще проливают слезы благодарности, очутившись там, где
можно плодиться и размножаться без помех. Я думаю, что человек завоюет
Галактику не потому, что он умен, жесток или упорен, а в силу неукротимого
инстинкта размножения, свойственного определенным представительницам нашей
расы. Дай им шанс, и все светила погаснут, задохнувшись под грудами мокрых
подгузников.

Из двух описанных выше категорий я твердо предпочитаю авантюристок.
Во-первых, они не рассматривают меня как транспортное средство, а во-вторых,
проигрывая матерям в душевной силе, авантюристки берут реванш в ином: они
веселей и добрей, с ними приятней общаться, и их разговоры не так однообразны и
скучны (не считая Дафни, которая на свой манер тоже была авантюристкой). Кроме
того, в неистовых матерях есть что-то примитивное, маниакальное; когда дорога
близится к концу, физиономии их суровеют, а в глазах вспыхивает фанатичный
блеск. Они начинают изнурять себя гимнастикой, однако прибавляют в весе; их
аппетит (в том числе - сексуальный) внезапно возрастает, и они все чаще
любопытствуют, не собираюсь ли я избавиться от стерильности. Бесполезно
напоминать им, к чему приводит беременность на космическом корабле - голос
здравого смысла негромок, тогда как сирена инстинктов вопит во всю мочь.

Шандра была не такой. Разумеется, и с ней перешептывались инстинкты,
однако рассудка она не теряла. А может быть, ею руководил не рассудок, а
гордость - та гордость, что свойственна сильным и независимым существам. Вы
понимаете, что я имею в виду: куры несутся чаще орлиц, но их потомству -
булькать в кастрюле, а не парить среди горных вершин.

Классификация - основа многих вещей, и, разработав ее, я успокоился и
ощутил готовность к дальнейшим раскопкам. Осталось только преподнести Шандре
плод моих раздумий, что я и сделал, едва мы миновали зону астероидов. Выслушав
сагу о неистовых матерях, она слабо усмехнулась.

- Бедные крольчихи... Сердце кровью обливается, как подумаешь о них... Но
ты ими не пренебрегал, мой дорогой. - Тут Шандра бросила взгляд на экран. - Их
в твоем списке не меньше четверти.

- Что поделаешь, принцесса... мне нравятся женщины, всякие женщины. Ты не
рада?

- Я не могу радоваться за всех и каждого. Я нравлюсь тебе, и это главное.
- Она опять посмотрела на экран, заполненный именами, и брови ее приподнялись.
- Массаракш! Целое созвездие... даже два, если верить твоей классификации... И
где же тут мое место?

- Ты - самая бесценная из звезд! И ты - одна-единственная, неповторимая и
яркая! Я не могу тебя причислить ни к одержимым матерям, ни к
девушкам-авантюристкам. То, что любишь, не поддается классификации.

- Льстец! - Она взглянула на меня не без лукавства. - Но все же?.. Кто я,
Грэм? Кто я такая? Я пожал плечами.

- Моя жена. Тех, других, я тоже любил - во всяком случае, сначала, - но
расставался с ними без сожалений и забывал о них через год или десять лет. Но с
тобой все случилось иначе... все есть иначе, понимаешь? Мысль о нашей разлуке
страшит меня, я не могу с нею смириться. И еще одно... Я думаю, что полюбил
тебя еще до нашей встречи, когда аркон Жоффрей рассказывал мне твою историю.
Странно, правда? Будто мне довелось вдохнуть аромат той орхидеи, что когда-то
росла на Коринфе...

Шандра хихикнула.

- Ты - мужчина! Бессовестный соблазнитель! Ты бы лишь уморил тот
прекрасный цветок!

- Может быть, моя дорогая. Но, повстречавшись с тобой, я как бы обрел
вещий талант корин-фянок. Можешь мне верить или не верить, но так уж случилось!
Я знаю, чувствую: мне нужна только ты, и мне не надо никого другого.

И тогда, и теперь, когда я остался один, я могу повторить все слово в
слово. Теперь, пожалуй, с большим основанием... Киллашандра, моя принцесса, моя
прекрасная леди! Как далека ты от меня! И как пуст и мрачен мир без твоей
улыбки...

В тот раз она тоже разулыбалась.

- Такие речи приятно слушать! Не знаю, кому ты их говорил до меня, и знать
не хочу... Но мне все-таки нужно место в твоей классификации, и ты над этим
подумай, дорогой. Скажем, так: Шандра, бесценная, неповторимая, сверхновая
звезда! Затмившая все прежние светила!

- Стоит подумать, - согласился я. Обернувшись к экрану, она коснулась
пальцем одного из имен, и список исчез. Теперь перед нами возникло женское лицо
- маленькое, темноглазое, с широковатыми скулами и узким подбородком, покрытое
плотным слоем белил. В мире Аматерасу, родине Йоко, грим расходовали с
невероятной щедростью, так что без мокрой тряпки не выяснишь, красива ли
женщина или нет. Но я помнил, что Йоко была красивой, несмотря на все
косметические излишества: тонкая, невысокая, изящная, с загадочными раскосыми
глазами и шелковистым водопадом угольно-черных волос.

- Похожа на японку, - заметила Шандра. - Вроде бы хорошенькая... Но почему
она так накрасилась?

- Национальная традиция, - пояснил я. - Таков обычай Аматерасу: чем
девушка красивей, тем больше на ее физиономии помады и белил.

Фыркнув, моя принцесса пожелала, чтоб Йоко представили в натуральном виде,
но у "Цирцеи" такой голограммы не нашлось. Тогда, убрав изображение, Шандра
углубилась в документы. Она просматривала их, а я размышлял о том, не скрыться
ли мне куда-нибудь - в оранжерею, в мастерские или в воздушный шлюз, где
находился катер с отличным ассортиментом спиртного. К несчастью, я не мог
ничего придумать - никакой завалящей причины, способной оправдать мое
отсутствие. Мне не хотелось, чтоб оно походило на бегство.

Закончив чтение, Шандра вынесла свой вердикт:

- Скудные данные! Слишком уж все лаконично и сухо. Запись о торговых
сделках на Аматерасу... Файл с брачным контрактом... Запись о расторжении
контракта, когда "Цирцея" находилась в мире Аткинсона... Отметка: считать
Инамура Йоко пассажиром... Запись о высадке пассажира на Сан-Брен-дане - вместе
с приличным грузом платины... Очень приличным! Ты что же, Грэм, дал ей
отступного?

Я откашлялся, мысленно прокляв скрупулезность "Цирцеи". Она учитывала все!
Каждый мил-,. лиграмм металла и каждую рваную тряпку, брошенную в утилизатор! А
все учтенное было, само собой, доступно для просмотра - хоть через десять тысяч
лет.

- Послушай, девочка, я расскажу тебе о Йоко... - Горло у меня пересохло, и
слова давались с трудом. - Я прибыл на Аматерасу и занялся торговлей; все как
обычно - книги, записи, наряды, груз специй с Навсикаи, нейроклипы с Беовуль-фа
и долоросские кружева... Все как обычно! Я дал объявление, чтобы найти
манекенщицу, ко мне обратились три дюжины девиц, и я выбрал Йоко. Она казалась
старше и опытней прочих, и она была самой изящной и милой, даже со всей своей
штукатуркой на лице. Словом, мы устроили отличное шоу, расторговали все
туалеты, а после отметили свой успех... Я ведь тебе говорил, как это бывает?

- Да. Потрясающие откровения! Но я уже не удивляюсь.

- Я тоже не удивился, когда она захотела остаться еще на пару дней. На
"Цирцее" нам было так хорошо! Так уютно! Мы...