Чтение 15–й страницы книги ~Среда обитания~

Бургас, растянув до ушей тонкие лягушачьи губы, смотрел на меня примерно так, как я гляжу на блюдо с мясными червяками. Мол, сейчас подцеплю на вилку, прожую и проглочу. И проглотил бы - отчего не проглотить, с такой оравой бойцов-помощников! Хотя, если по совести разобраться, должен быть мне благодарен, гниль подлесная, - ведь я его грандом сделал. Был бы жив Лион, ходить бы ему в магистрах до самой счастливой эвтаназии.

- Приятная встреча, - вымолвил Бургас, делая шаг ко мне. Но с осторожностью: с каждой стороны - по стражу, мрачный Лусон и парень в фирменных обертках поверх брони. - Тем более приятная, - повторил он, - что есть надежда получить долги. Ты ведь нам должен, урод отвальный, и фирме, я нашему семейству. Я не ошибаюсь, Охотник Крит?

- Легат Крит. Можешь проверить, - сказал я, вытянув руку с браслетом. - И о долгах перед тобой, почтенный гранд, не помню. Если желаешь получить долги, обратись к Вершителям Правосудия.

- Лега-ат... - протянул он с издевательской ухмылкой, - уже лега-ат... Ну, ты ведь понимаешь, что в закрытой зоне это значит меньше, чем щепотка пыли. И к Вершителям мне обращаться не нужно, я сам найду крысу для тебя. И для тебя, и для твоего ученика. Только погостите здесь, пока зверушек не отловят - у меня ведь не крысиный заповедник.

Он придвинулся еще ближе, жадно вглядываясь в мое лицо. Не знаю, что он там высматривал, признаки ужаса или хотя бы тоски и печали, но я и глазом не моргнул. А как моргнешь, если огнемет на реактанте! Заметят, и в самом деле отправишься к крысам.

- У меня тут камера в подвале имеется, - сообщил Бургас. - Уютная такая, метр на полтора, как раз для двоих. Посидите в ней пятидневку-другую, подождете. Только сначала скажи мне, легат, как ты сюда просочился и что тут делаешь?

Не знает про убежище, понял я. Или Лион не успел рассказать, или вообще о нем забыли. Вполне возможно, если вспомнить об истекших столетиях.

Не спуская взгляда с переносицы Бургаса, я пояснил:

- Я, Свободный Охотник Крит, имеющий временный статус легата, работаю по контракту с ОБР. Занят плановым обследованием Старых Штреков и здесь оказался случайно.

Никогда не слышал, чтоб проводились такие обследования, да еще плановые. Для Бургаса это тоже новость, но верить ей необязательно. Лишь бы поближе подошел...

Еще один шажок. Бургас с двумя охранниками уже был от меня на дистанции протянутой руки. Засевшие на галерее и балконах расслабились и походили теперь на любопытных болванов, следивших за редким и увлекательным зрелищем. Остальные, вместо того чтобы рассредоточиться и держать противника на мушке, сгрудились кучей, словно капсул и у банки с оттопыровкой. Их много, нас двое, и, значит, опасаться нечего... Обычная ошибка неподготовленных бойцов.

- Ты мне баек не рассказывай, легат, - прошипел Бургас со злобной гримасой. - Я ведь правду из тебя достану! Выжму, как сок из фрукта! Повисишь над крысами и...

И тут я его схватил. Левой рукой, потому что протез врезался в челюсть Лусона. Огненная струя метнулась за моим взглядом, обогнула галерею и балконы, и там отчаянно завопили, то ли от неожиданности, то ли боялись поджариться. Кто-то выпалил в потолок, посыпались обломки перламутра, Бургас взвизгнул, Лусон свалился на пол, его напарник бросился ко мне, выставив излучатель, и получил протезом в лоб. Видно, бойцы Химических Ассоциаций не многому научились за семнадцать лет, со времени моего прошлого визита. Но тогда я был один, а теперь - с помощником.

Я толкнул гранда к Дакару:

- Держи его. Можешь потискать, но не очень сильно.

- Наш заложник? - осведомился инвертор, принимая Бургаса в объятия. - Или преступник в руках закона? Ну, на всякий случай... - Он ткнул ему в шею ствол разрядника и произнес: - У вас есть право на адвоката и право хранить молчание. Гробовое!

Я его не понял, телохранители гранда тоже, но ни один из них с места не двинулся. Наверху считали ожоги и подвывали, внизу ошеломленно переглядывались, Лусон с напарником корчились у наших ног, а Бургас замер в ужасе. Выглядел он так, будто все короли Химических Ассоциаций, собравшись на совет, решали, не искупать ли гранда в серной кислоте.

Ободрив его улыбкой, я сказал:

- Не надо печалиться, достопочтенный, ни крысам, ни Вершителям ты не нужен. Прикажи, чтоб вызвали трейн. Доберемся в купол, отпустим. Паком клянусь!

Бургас окатил меня ненавидящим взглядом, махнул телохранителям, и мы неторопливо двинулись к арке: Дакар с пленным впереди, я с огнеметом сзади. Стражи расступились перед нами.

Пятое. Родственные и семейные связи следует если не уничтожить полностью и окончательно, то максимально ослабить, поскольку они являются базой для нежелательной консолидации небольших, но чрезвычайно устойчивых групп населения. С этой целью процесс воспитания новых поколений должен быть отделен от семьи и родителей.

"Меморандум" Поля Брессона, Доктрина Шестая, Пункт Пятый

Глава 15

ДАКАР

Вагон был не похож на тот, в котором он очнулся в нынешней реальности. Ни пассажиров, ни кресел у стен; вместо них - обтянутые шелком диваны, столики, будто выточенные из слоновой кости, и какой-то непонятный агрегат - кажется, с напитками и закусками. Еще - проекторы в форме старинных канделябров и украшение у потолка: сеть или паутина из тонких блестящих серебристых нитей. Еще - ковер с забавным орнаментом: шарики-атомы, синие, голубые, фиолетовые, уложенные в полимерную цепочку. Еще - картины или что-то подобное им, но не имеющее четких форм и контуров: посмотришь с одной стороны - нагое женское тело, посмотришь с другой - и тел уже два, в разных, но весьма пикантных позах.

Налюбовавшись великолепным убранством, он хмыкнул и покосился на Крита. Тот подмигнул, пробормотал: "Личный трейн бизибоя, крысиные потроха!" - плюхнулся в пыльной броне на диван, а ноги положил на столик. Потом начал развлекаться: то поглядит на Бургаса, то отведет глаза, и ствол огнемета дергается, повинуясь взгляду. Но большей частью ствол смотрел пленнику прямо в лоб.

Минут через пять Бургас не выдержал:

- Надеюсь, ты не потащишь меня в купол? Я хотел бы вернуться назад от Третьей станции.

- Может быть, вернешься, - сказал Охотник, не прекращая игр с огнеметом.

- Может быть? Но ты ведь обещал, что...

- Я помню, что обещал. Но разве каждому обещанию стоит верить?

Взгляд туда, взгляд сюда, и снова ствол направлен в лоб Бургаса... Крит издевался. Похоже, с этим человеком Охотника связывала давняя и откровенная неприязнь.

- Отпустим почтенного гранта, партнер? - Теперь Охотник глядел прямо на него. - Так отпустим или за выкуп? И что возьмем?

- За выкуп, - отозвался он. Бургас ему тоже не нравился - слишком напоминал нуворишей из прошлого, что расплодились в России за годы перестройки. - За выкуп, - повторил он. - А выкуп такой: пусть объяснит, откуда у него богатство. С трудов праведных не разбогатеешь, значит, все с криминала началось. С какого? Резал стариков на улицах? Детишек обирал? Мошенничал и строил пирамиды? Или на кредитах приподнялся? На ворованных деньгах и госимуществе?

Бургас побледнел, сжался на диване, тревожно блеснул глазами в сторону Крита.

- Твой ученик - идиот?

- Я - Робин Гуд, защитник угнетенных и пролетарий умственного труда... Давай, колись, буржуйский выкормыш! Признавайся! Сколько вдов и сирот обобрал? Кого ограбил? Пенсионный фонд? Общество инвалидов? Узников концлагерей?

- Чего он от меня хочет? - дрожащим голосом вымолвил Бургас. - Я не понимаю ни единого слова!

- Он хочет узнать, почему ты боишься появиться в куполе, - с усмешкой произнес Охотник. - И я интересуюсь тем же. Вдруг ты кого обидел и на тебя ножи вострят? Или свершил деяние против Догматов? Или...

Гранд замотал головой:

- Ничего, ничего такого, клянусь Первым куполом! В Мобурге неспокойно, вот я и уехал в зону. Тревожные времена, Охотник... или как тебя... легат? "Боеприпасы" и "ФлайФайр" атаковали "Тригону", потом других стекольщиков, в Синем и Лиловом секторах, и погромили так, что кровь по улицам текла... Локальный конфликт, моча крысиная! Ничего себе, локальный! Шесть фирм за пятидневку! Разве не слыхал?

- О "Тригоне" знаю, а о прочих нет, - с заметным интересом вымолвил Охотник. - Не было нас в куполе. Значит, шесть фирм разгромили? Правда?

- Правда! Чтоб мне эвтаназии лишиться! И говорят, - Бургас понизил голос, - говорят, что теперь за других примутся. Аккуратно работают, не нарушая Догматов, у ОБР претензий нет... Ну, а мне-то от этого не легче! Я подумал...

Гранд умолк, но Крит повелительно взмахнул рукой:

- Что подумал?

- Когда ты в зоне появился, я решил, что тебя оружейники прислали, за моей головой. Химические Ассоциации в давнем союзе с Компаниями Армстекла... значит, следующие на очереди...

Крит расстегнул броню, поскреб за воротом и презрительно усмехнулся.

- Получается, ты подданных бросил и в зону сбежал? Да еще с целой оравой бойцов! Или с двумя-тремя оравами? Нехорошо, почтенный гранд! Это вашим королям не понравится!

- Короли далеко, а оружейники близко, - пробормотал Бургас и добавил: - Что-то я разволновался от этих разговоров... Надо бы музыку послушать, успокоиться...

Плавный жест, и паутина у потолка тихо зазвенела. "Словно струны арфы", - подумал он, вслушиваясь в гипнотическую мелодию. Она не клонила ко сну, но в самом деле успокаивала; гасла тревога, заботы отлетали прочь, и мир словно подернулся полупрозрачной зыбкой дымкой, сделавшись не столь опасным и жестоким, как в реальности.

Под этот нежный перезвон они и прибыли на станцию.

- Девятый уровень, - пояснил Крит, выйдя из вагона. - Обслуживает грандов и магистров.

Здесь было просторно и пустовато, лишь вдалеке маячили люди в серебристом, охранники ВТЭК, которых он называл про себя полицейскими. Он шел за Критом, всматриваясь в город сквозь хрустальные стены - там, кажется, царило спокойствие. Ни взрывов, ни огня, ни рухнувших зданий; возможно, оружейники уже расправились с врагами, либо руины, пожары и взрывы не предусматривались законом ведения войн. Другое дело - люди, которых в городе неисчислимое количество! Товар, которого много, падает в цене... Бургас сказал, кровь по улицам текла...

Он не заметил, как очутился в пространстве, заполненном шестиугольными сотами. Они окружали его со всех сторон - солнечно-желтые яркие стены из поваленнных на бок призматических конструкций, в которых темнело нечто похожее на мух, чудовищных мух, будто застывших навеки в отполированных янтарных глыбах. Крит прикоснулся к одной из них, затем к другой, и две большие призмы плавно выдвинулись из стены. Спавшие там существа показались ему пугающе огромными, хотя, вероятно, были в длину не более двух с половиной метров. "Все дело в нарушении пропорций, - подумал он, с невольным страхом разглядывая крупные угловатые головы, гигантские фасетчатые глаза, покрытую хитином спину, прозрачные крылья и бурое, в мелких ворсинках туловище. - Пропорции определенно нарушены - этим тварям не полагалось быть такими большими. Природные мутанты? Нет, скорее тут видна рука генетиков..."

- Где мы? - спросил он Крита. - И что ты хочешь делать?

- Это конюшня, общественная конюшня с криоблоками, в которых спят биоты. Пекси, мой биот, погиб, - Охотник помрачнел, - а новым я еще не отоварился. Сейчас возьмем шмелей и сбрую, оседлаем, полетим, и я провожу тебя до патмента. Как Эри обещал. Эри просила... Он перебил Охотника:

- Ты хочешь, чтобы я залез на это... на этого... - Под сердцем у него похолодело, колени ослабли; ужас, который он испытывал, был больше, чем при виде крыс, червей и прочих чудищ из Керуленовой Ямы. - Но я не знаю, как нужно управляться с биотами! - в отчаянии выкрикнул он. - Я впервые увидел их вблизи! Я не умею летать!

Крит нахмурился.

- Верно, я не подумал... Если твои истории не вранье, летать ты не умеешь. А ежели вранье, то все равно не умеешь - голова не в ту сторону повернута. Придется низом добираться. Больше времени и риска больше... Но раз я Эри обещал...

- Почему? - спросил он, глядя, как янтарные криоблоки уезжают в стену. - Почему больше риска?

- Я ведь тебе говорил, что дважды на меня напали. Вдруг опять привяжутся, гниль подлесная!

Криоблоки исчезли, и он облегченно вздохнул.

- Второй раз на тебя напали в воздухе. Нас сейчас двое, мы в броне и при оружии.

- Я не за себя беспокоюсь, - молвил Охотник и зашагал к ведущему вниз эскалатору. - Крыс ты видел, и пауков, и манки, и червей, но люди опаснее. Гораздо опаснее! Крысам, партнер, далеко до человека.

"Кровь по улицам текла..." - снова припомнилось ему. Все, как в прошлом, если не считать, что крысы подросли.

Вздохнув, он поспешил вслед за Критом.

* * *

Патмент Эри назывался "Азия", в честь ее матери, носившей это имя. Стоя в коридоре, перед знакомой дверью, он размышлял об именах, принятых в этой реальности. Их список хранился в городском пьютере, и, просмотрев как-то из любопытства, он выяснил, что все они были географическими названиями рек, островов, озер, городов и прочих поселений или особенностей рельефа. Привязка к определенным местностям и пунктам на Поверхности не сохранилась, и на компьютерной карте были обозначены лишь контуры безымянных материков, а также подземные купола и линии трейна между ними. "Может быть, - подумалось ему, - кто-то когда-то решил, что география важней истории, связанной с фамилиями и именами, или не важней, а, скажем, предпочтительней. И этот кто-то уничтожил человеческие имена и заменил их географической топонимикой. Прекрасный способ, чтобы закрепить ее в памяти потомства! Хотя новатор, свершивший такую замену, полностью цели своей не достиг - ведь есть имена, совпадающие с географическими названиями. Почти совпадающие... Эри и Эрика, Флора и Флорида, Ася и Азия..." Его жену звали Асей...

Вздохнув, он прикоснулся к двери, подождал, пока сработает опознающая система и, сделав пять шагов, проник за отделявший тамбур занавес-мираж. Комната была знакомой, прежней: круглое ложе под окном, кресла, столики, гимнастический модуль, напоминающий груду изломанных решеток, творения голографии - драпировки, зеркала, светильники, картины. Комната не изменилась, но женщину, шагнувшую ему навстречу, он в первое мгновенье не узнал.

Он уставился на нее в полном ошеломлении. Ниже подбородка - Эри, несомненно Эри, и рост ее, и плечи, и налитая грудь, и тонкая талия, и длинные стройные ноги. Однако выше... Нос и губы, кажется, прежние, но глаза и волосы!., волосы и глаза!.. Их он заметил прежде всего - темные карие зрачки.и гриву каштановых волос. "Покрасилась?.. Надела контактные линзы?.." - мелькнула мысль, тут же отброшенная им. Он понял, что абрис лица другой: скулы и подбородок стали уже, лоб - чуть более покатым, щеки - немного впалыми. И брови не такие, не прямые, как крылья парящей чайки - теперь они поднимались двумя изящными дугами и были заметно темней. Так же как ресницы; ресницы - словно два веера, что посылают прохладу в темный колодец с агатовой влагой...

Не валькирия, нет - скорее, восточная красавица! Но все-таки - Эри!

Сделав еще один шаг, девушка обхватила его за плечи, и он почувствовал на щеке ее дыхание. Жаркое, частое, взволнованное...

- Дакар...

- Что ты сделала, солнышко? Что с твоим лицом?

- Я была в ГенКоне. Я сказала им, какой желаю стать. Четыре дня и восемьсот монет... - Она перегнулась в талии, повернула головку налево, потом направо, чтобы он получше ее рассмотрел. - Теперь я тебе больше нравлюсь? Я больше похожа на ту, другую женщину, которую ты звал во сне?

Горло у него перехватило. Он думал о том, что спать с женщиной и допустить ее в свое сердце - разные вещи, столь же несоизмеримые, как похоть и любовь, телесная страсть и брак с единственной избранницей, который свершается на небесах. В прошлой жизни он был целомудренным человеком, с понятиями о любовном союзе, которые мало подходили для века двадцатого и уж совсем не годились для двадцать первого. Мысль, что другая женщина, не жена, может привлечь его, не соблазняла и не страшила, а просто, была нелепой. Он получал удовольствие от разговоров с умной женщиной, красивыми же любовался, как произведением искусства, отождествляя их с балетом, спортом, танцами или иными зрелищами. Но, в сущности, все эти женщины его не занимали и даже не будили мужского любопытства - да, красивые, да, приятные и, может быть, весьма достойные, но не его. Та, что ему принадлежала, была с ним рядом. Тридцать пять лет, восемь месяцев, двенадцать дней. В днях он мог ошибиться, ибо не помнил ни сроков, ни обстоятельств перемещения в новый мир.

Да, спать с женщиной и допустить ее в сердце - разные вещи... Когда же Эри проникла в него? В сердце и в душу? Не в то ли краткое мгновение, когда он увидел ее глаза - уже не синие, а карие и блестящие, точно агаты?

- Ты мне нравилась такой, какой была, и нравишься теперь, - тихо промолвил он. - Нравишься не потому, что ты другая, чья-то копия или напоминаешь кого-то... Ты - Эри! Этого, милая, вполне достаточно. - Он прижался губами к ее волосам и прошептал: - Не знаю, зря ты это сделала или нет... клянусь, не знаю... Но все же спасибо тебе.

- Не зря! - сказала Эри, и в ее глазах промелькнуло знакомое упрямство. - Не зря, инвертор! На самом деле ты ведь не инвертор и даже не Дакар... А я - чуть-чуть не прежняя Эри. Если ты изменился, то почему бы не измениться и мне?

- В последний раз, - попросил он. - Не меняйся больше, пожалуйста. Я не хочу ложиться в постель с Элизабет Тейлор или Шерон Стоун.

- Кто они такие? Ты их знал в прошлой жизни? Тоже твои женщины?

- Не мои, общественные. Даже не женщины, а секс-символы, - смущенно пробормотал он. - Ты поможешь мне снять броню? Не знаю, что тут нужно расстегнуть и как...

- У нагрудного щитка есть клапан. Вот здесь. Эри принялась его разоблачать, пока он описывал ей скитания в Керуленовой Яме, переход через Ключи, поиски в Старых Штреках, схватку с манки, машину-бурильщик и электрического червя, загнавшего их в поместье Бургаса. Эри слушала, кивала, и он заметил, что девушка то поворачивается к нему в профиль или анфас, то отступает на шаг-другой и смотрит на него темными блестящими глазами. Кажется, она хотела, чтоб он привык к ее новой внешности, или пыталась определить, доволен ли он ее обликом. Закончив со своим рассказом, а заодно - с переодеванием, он спросил:

- Ну, какие еще у нас новости? Я слышал, что оружейники выиграли у стекольщиков со счетом шесть-ноль. Кажется, были беспорядки и много людей погибло? И что теперь произойдет? Фирмы Армстекла будут мстить Оружейному Союзу?

Он все еще не мог разобраться в логике местных войн, понять, чего добивались нападавшие и была ли достигнута их цель. Но эта тема Эри не занимала; видимо, случившееся казалось ей столь же привычным, как для него бунты шахтеров, крушения авиалайнеров и бесконечные войны в Ираке, Палестине и Чечне. Пожав плечами, она промолвила:

- Дела компаний не касаются Свободных. - Потом вдруг просияла улыбкой: - Я избавилась от твоей одалиски! Как ты хотел!

- Надеюсь, не Парагваю отдала?

- Нет. Вернула ГенКону за четверть стоимости. Ты не сердишься?

Он покачал головой, наклонился и прошептал ей на ухо:

- Не буду сердиться, если ты компенсируешь убытки.

Эри фыркнула.

- Прямо сейчас?

- Нет. Я устал, я грязен, я голоден. Спущусь к себе, перекушу и отдохну. Ты придешь ко мне вечером?

Она взмахнула ресницами. Определенно, ее новое лицо было более выразительным! Он боялся признаться себе, что ищет - и находит! - в ее чертах сходство с женой.

- Вечером - это когда, Дакар?

- Дьявол! Я все забываю, что здесь нет ни утра, ни вечера, ни рассвета, ни заката... Вечер - это середина последней четверти, солнышко.

- Я приду.

Он уже направился к двери, когда она сказала:

- Еще одно, Дакар. Когда я вернулась из ГенКона, со мной связался Мадейра. Разыскивает тебя, хочет видеть, зовет к себе в тупик. Пойдешь?

- Завтра, вместе с тобой. Если Крит не утащит нас в подземелья.

- Мадейра хочет сказать что-то важное. Без свидетелей.

- Но без тебя я не найду этот чертов Тоннель!

- Найдешь. Он в Бирюзовом секторе, вход рядом с инкубатором. Я объясню, как туда добраться. Если желаешь, провожу.

- Это было бы лучше, - проворчал он и вышел в коридор.

Спускаясь в свой патмент на лифте вместе с тремя девицами, раскрашенными в желто-зеленую полоску, он размышлял о преображении Эри. Оно, несомненно, не было связано с косметической хирургией - ни швов, ни шрамов, ни других следов на шее и лице, да и какая хирургия может переделать цвет волос и глаз и форму черепа? Тем более за четыре дня! Эри подверглась какой-то иной операции, по-видимому генетической, если ее производили в Ген-Коне, но он не мог представить, что это было. В генетике и медицине он разбирался значительно хуже, чем в геологии, хотя о своей болезни - к счастью, уже бывшей - прочитал десяток книг. Но в них его интересовали выводы, повсюду печальные - болезнь была неизлечимой и смертельной.

Хорошо, что это уже в прошлом, решил он, выбираясь из кабинки лифта. Девицы хихикали и перешептывались за его спиной. Одинаковая раскраска и прически, похожие на взрыв вулкана, делали их неразличимыми.

Он вымылся и поел, вытащив из раздаточного автомата три банки наугад. В одной оказался нарезанный кубиками ананас, в другой - пряная грибная паста, а в третьей - мясное желе неясного происхождения - может, из червей, а может, из лягушек. Он постарался не думать об этом и наслаждаться пищей: как ни крути, она была куда вкуснее, чем пилюли капсулей.

Ложе встретило его мягкими объятиями. Усталые мышцы расслабились, веки смыкались, и плыли под ними чудные и страшные картины: фигуры Хингана и Дамаска, обвешанные оружием, ледяной водопад, грохочущий в таинственной полутьме, серые тела гигантских крыс, скалы, холмы, мхи и мерцающая растительность в Керуленовой Яме, длинные бесконечные коридоры, шершавая стена и Крит-Охотник, прижавшийся к ней, точно к любимой женщине. Он всматривался в эти видения с интересом, не как очевидец, а словно зритель, перед которым крутят нескончаемый фантастический сериал, что-то вроде Конана Варвара или Зены, королевы воинов. "Хотя у них не было ни огнеметов, ни бластеров, только мечи да кинжалы, - лениво размышлял он. - Бластеры - это уже из другой оперы, из космической... из "Звездных войн" или "Дюны"..."

Мелодичный перезвон заставил его открыть глаза. Лицо синтета Эри в прежнем ее обличье возникло на фоне стены, губы шевельнулись, вспорхнули слова и, долетев к нему, закружились, как надоедливые мухи.

- Дем Дакар? - И снова: - Дем Дакар?

- Я за него, - сказал он и сел. - В чем дело?

- С вами желают поговорить, дем Дакар.

- Мадейра? - Сон как рукой сняло. - Соединяй!

- Нет, это дем Онтарио, ваш куратор.

- Губастый хмырь из Лиги Развлечений? Вот принесла нелегкая... - Он поднялся, раздраженно морщась. - Ну, черт с ним, все равно соедини!

В воздухе материализовалась голова Онтарио.

- Мой драгоценный дем Дакар... - поклон, - я счастлив видеть вас... - поклон и облегченный вздох, - и убедиться, что вы здоровы-и благополучны... - снова поклон, - ибо события в Мобурге заставили меня тревожиться о вашей безопасности, и не только меня, - взгляд вверх, - но также высокого; гранда Адена и магистра Аракажу, поручивших мне...

- В чем причина вашей тревоги? - резко перебил он.

- В том, что вы не отвечали на вызовы, тогда как в городе - конфликт за конфликтом, схватки чуть ли не в каждом секторе, и нам казалось, что вы, по своему обыкновению, в гуще событий и...

Он пропустил большую часть речей Онтарио, запомнив только последнюю фразу: "Мы опасались, что нам принесут ваш хладный труп или всего лишь горсть компоста, прах гения, покинувшего этот мир".

- С чего вы решили, что я полезу в драку? Спор оружейников со стекольщиками меня не касается.

Брови куратора многозначительно приподнялись.

- Прежде вас касалось все, дем Дакар. Если мне не изменяет память, вы не упускали случая помахать разрядником. Вы говорили, что нуждаетесь в сильных впечатлениях, что запах крови вдохновляет вас и что она - живительный напиток вашего таланта. Еще вы говорили...

- Хватит! - Он яростно встряхнул головой. Похоже, этот Дакар был изрядным забиякой! Из тех, что лезут в каждую свару от недомыслия или со скуки. В общем, неприятный тип!

Онтарио свесил нижнюю губу.

- Могу ли я осведомиться, где вы были и как продвигается ваша работа? Тот гениальный клип о древних временах?

"Настырное чмо, не отвяжется", - подумал он и буркнул:

- Я ездил в... э-э... в Пагу. Возникла новая идея, и я ее обдумывал, гуляя по Вацлавской площади и Карлову мосту.

- Где-где? - Глаза куратора округлились.

- Не важно. Лучше я расскажу вам об идее. История о кровной мести, где главный герой - бывший Охотник, ныне легат ОБР, и изложение событий идет от первого лица. Он - мститель, а кровник - влиятельный гранд, мерзавец и злодей. Пролог я уже придумал, и если вы желаете послушать...

- Всегда готов, - сказал Онтарио. - Слушать вас - наслаждение, дем Дакар, а кроме того, это моя работа.

- Значит, пролог... - Он поднял глаза к потолку, и его понесло: - Я его ненавидел! Он сжег мой дом, повесил отца и мать, зарезал бабушку и сплясал качучу на их трупах. Он растоптал флаг моей родины, разбил телевизор и надругался над моим любимым попугаем. Он продал мою сестру морлокам-манки и помочился в наш аквариум. Поэтому я его ненавидел! Я представлял, как буду его убивать: сначала сдеру скальп тупым кухонным ножом, выколю глаза и отрежу яйца, потом распорю брюхо, вырву кишки и намотаю их на член. Медленно, медленно! Он будет реветь и визжать и харкать кровью, молить о пощаде и быстром конце, но я не буду торопиться. Конец придет, когда я воткну ему в задницу штопор. - Он перевел дух и спросил: - Ну, как? Годится для начала?

- Великолепно! - с энтузиазмом воскликнул Онтарио. - Правда, я не понял многих слов и выражений, но общее впечатление потрясающее! - Куратор озабоченно потеребил губу. - Но это голый текст, а что у нас с видеорядом?

- Видеоряд будет соответствующий, - заверил он Онтарио. - На каждой странице мордобой и труп, а в конце - роскошная расчлененка.

- Грандиозно! Теперь я спокоен, дем Дакар. Я доложу о ваших планах гранду Адену. Но не забудьте о первом сюжете, мой драгоценный. Помните: шесть пятидневок, одиннадцать тысяч монет!

Куратор исчез.

- Литературная гнида! Кровосос! Растлитель малолетних! - Он опустился на ложе и закрыл глаза. Кое-что в этом мире осталось неизменным с доисторических времен: народ или, во всяком случае, его значительная часть жаждала крови и зрелищ, и потому Охотники ловили крыс, а Лига покупала их наравне с писателями. "Интересно, кто стоит дороже?" - подумал он, засыпая.

Спал он крепко, без снов, и проснулся от прикосновения Эри.

* * *

Вечер, ночь, утро... Привычный отсчет времени, забытый в этих подземельях... Что сейчас на Поверхности, свет или тьма? Восходит ли солнце или садится? Полон ли месяц или ущербен и сохранились ли знакомые созвездия? Сияют ли зори над зеленым лесом, пылают ли закаты, плачет ли небо дождями, падает ли снег? Или ветер носит пыль, хороня руины зданий и мостов, машин, дорог, аэродромов?

Здесь не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни снега, ни дождей. Утра тоже не было. Была середина второй четверти - девять часов. Понятие о часах, минутах и секундах сохранилось - как он полагал, потому что иначе пришлось бы пересчитывать меры времени во всех технологических процессах.

Они с Эри стояли на небольшой площадке, куда принесла их транспортная бирюзовая дорожка. Она тянулась дальше, ныряла под низкую широкую арку и переламывалась в ступени эскалатора, пустынного, в этот ранний час. Слева и справа от нее, плавно огибая арку, струились другие дорожки, сворачивали к жилым стволам, бежали беззвучно, безостановочно, как два ручейка голубоватой ртути. Рядом с площадкой взметнулось вверх огромное здание в форме подковы; его края, разнесенные метров на триста, соединялись десятками галерей, балконов и воздушных улиц. Цоколь здания, сиявший солнечным янтарным светом, был выложен мозаикой: большие желтые шестиугольники, окаймленные алыми, синими и зелеными полосками.