Чтение 7–й страницы книги ~Среда обитания~

- Трейн-тоннели, дем Дакар.

- Под всеми океанами идут... здесь и здесь... от Скандинавии и Гренландии до Мельбурна и Огненной Земли... Титаническая работа! Непостижимая! Сколько же лет их строили? Эти тоннели и купола?

- Их создали в конце Эпохи Взлета. Первый автономный купол - в нулевом году, все остальное - примерно за три десятилетия. Даты ввода в строй сооружений зафиксированы в моей памяти.

- Три десятилетия... только три десятилетия... - прошептал он, отодвигаясь от карты. Это было новым потрясением. Получалось, что за тридцать лет были отстроены сотни куполов, гигантские пещеры километровой высоты, создана инфраструктура, воздуховоды, энергостанции и водокачки, пробиты в скальных породах тоннели, которыми можно было опоясать земной шар дюжину раз. Это не укладывалось в сознании. Масштаб переустройства мира был слишком глобален, а время - слишком мало.

Не спит ли он? Возможно, этот город и люди, обитающие в нем, и все другие города на иллюзорной карте - всего лишь сновидение? Замысел очередного романа, пришедший к нему ночной порой? Просто фантастическая история? Он ее напишет, отвезет в Москву, положит на стол Андрею, и через несколько месяцев весь этот мир уляжется в книжном переплете... Мираж, творение игривого ума...

Он подошел к окну, взглянул на темные стволы, на купол, мерцающий в вышине, на транспортные дорожки, воздушные улицы, террасы, переходы, повисшие над бездной, нахмурился и покачал головой. Не очень походит на сон или мираж... Даже совсем не походит!

Создание контролируемой среды является первой, но не единственной задачей Метаморфозы. Не менее важно избавиться от различий между людьми, той дифференциации в расовой, национальной, культурной и религиозной областях, которая побуждает страны, народы и группы населения к войнам и конфликтам. Такие элементы, как религия и культура, сравнительно просто поддаются регулированию: достаточно уничтожить религию во всех ее проявлениях, разработать единый язык и отречься от прежних культурно-исторических фетишей, как различия в этих сферах исчезнут.

"Меморандум" Поля Брессона, Доктрина Пятая, Пункт Первый

Глава 8

КРИТ

Зря я таскался в Кив, зря! Место, конечно, любопытное - там с водного горизонта выведен поток, текущий в специальном ложе и разделяющий пополам всю городскую территорию. Сектора обозначаются не цветом, но указанием "левобережный" или "правобережный" с добавкой номера, а над потоком переброшены восемь мостов, воздушные улицы и подвесная канатная дорога. Забавное устройство! Еще забавнее глядеть на воду с высоты - где ее увидишь в таких количествах и в непрерывном движении? Возможно, именно это называется "рекой", как говорила Эри?

Если не считать открытых вод и подвесной дороги, Кив не отличается ни от Мобурга, ни от других куполов, в которых мне довелось повоевать. Лес, подлесок, кольцевая магистраль, промзоны, латифундии, Щели да Отвалы... Щели - продольные, поперечные и всех иных конфигураций - можно было бы исследовать годами, но, к счастью, не пришлось: умельцы ОБР из Службы Диггеров излазили их и простукали задолго до меня. Ну, чем еще заняться, гниль подлесная? Представился гранду Виннипегу, начальнику Касселя, взял огнемет, надел броню, полез в Отвалы и побродил там трое суток. Все же сотня в день, надо отрабатывать!

Виннипег хотел, чтоб я спустился с диггерами и его людьми из Службы Охраны, но эти фокусы со мною не проходят. Еще чего, тащить с собой ораву олухов! Шума от них больше, чем помощи, и следить за каждым я не могу. Кто манки попадется или крысам, кто в яму свалится, а кто под огнемет полезет или меня же и спалит... Огнемет не разрядник, не пулевое оружие, а штука тонкая, капризная - посмотришь не туда, взгляд отведешь, а в прежнем месте только пепел осыпается. Я бы взял кого-нибудь в помощники, но не из Службы, а из Черных Диггеров - но где сыскать надежного пачкуна? Не Мобург, где я надежных знаю... Рекомендациям Виннипега я не доверял - тем более что обры Черных не жалуют. Откуда гранду знать, кто плох, а кто хорош? Опять же все под подозрением - может, наняты противной стороной...

Так что я полез один, хоть Виннипег твердил о целой экспедиции. Пришлось напомнить ему о трех уже погибших, а заодно о том, что я не легат из Кива и подчиняюсь не ему, а действую в рамках контракта. То есть по собственному усмотрению.

Отвалы в Киве ничем не хуже и не лучше тех, которые в Мобурге: пыль и камни, темнота и сырость, оползни, колодцы и всякий древний хлам. Еще, конечно, пачкуны. Пробираясь к Штрекам, я наткнулся на одну ораву - что-то они там нашли, перламутровый диск или какую-то штучку из бронзы, и, кажется, решили, что я намерен отобрать добычу. В таком состоянии диггеры не отличаются от крыс, только зубы покороче... Пришлось заняться вразумлением, что я и сделал с помощью протеза, дротиков и кулаков.

Искать в Отвалах фирму "икс" - точнее, транспортные коридоры и залежи сырья - было занятием для идиотов. Не так уж велики Отвалы, чтобы в них укрыться, а любопытные шастают каждый пятый день, если не пачкуны, так крысоловы и охотники. Вот Старые Штреки - другой разговор! Штреки есть в каждом поселении, целый лабиринт вокруг Отвалов, что тянется под ярусом коммуникаций и производственными зонами. Галереи, переходы, наклонные ходы, отвесные шахты, полости, ниши и дыры в скале, остатки древних проржавевших люков... Куда попадешь из этих ходов, о том даже Паку неведомо - может, в трейн-тоннель, а может, в закрытую зону, в гости к королю. Или, например, в забытое Хранилище, где можно разжиться металлом и стеклом...

Я походил, послушал, тщательно принюхался - кислятиной и вонью не тянуло, - снял броню, проверил, что стены не вибрируют. Долго проверял, в десятке мест, и, хоть ничего не обнаружил, была мне в остальном удача - ни крыс поблизости, ни дикарей. Выбрал щель, в какую крыса не пролезет, сжег мокриц из огнемета и поспал. Снова побродил по Штрекам, и опять безрезультатно. Сыро в них, холодно и мерзко, но грела меня мысль о сотне в день.

В Мобург я возвратился на исходе третьей четверти и, едва поднявшись в патмент, вызвал Конго и доложил о своих бесплодных изысканиях. Гранд удивления не проявил, но показался мне мрачноватым - то есть мрачней и угрюмей обычного, и голос был какой-то кислый, словно у человека, разочарованного в жизни и помышляющего лишь о скорой эвтаназии. Будто ему обещали мясных червяков, новый мундир и одалиску, а выдали баллончик оттопыровки - и не какой-нибудь "стук-бряк", а "рвотной".

"С чего бы?" - подумал я и, чтобы вдохнуть энтузиазм в патрона, сообщил, что завтра наведаюсь в Отвалы. Но Конго, еще больше помрачнев, распорядился никуда не лезть, а появиться у него в стволе ровно через сутки, для инструктажа и выдачи новых указаний. Новых, крысиная моча! Как будто старых не хватает! Но, выяснив, что этот день оплатят, я успокоился, залез под душ, потом привел броню в порядок, выпил сока и связался с Эри. Договорились встретиться у Африки, пораньше, в те часы, когда его шалман простаивал.

Меньше людей, меньше ушей, а червячки хороши в любое время...

С этой мыслью я улегся спать.

* * *

- Ты обещал отвести его к Мадейре, - сказала Эри.

- Отведу. Вот перекусим и пойдем. Или пригласим сюда. Мадейра, он ведь рядом, в тупичке...

Положив на тарелку фруктового пюре, я добавил овощного из моркови и заглянул в кухонное окошко. На кухне суетился Африка, резал мидий, поливал их лимонным соком, прокручивал паштет из лягушачьей печенки, жарил червяков, тушил капусту. И все - для почтенного легата Крита и его гостей. В этот час мы были единственными посетителями.

- Ешьте, пейте, подкрепляйтесь!

Я разлил по кружкам вишневое вино из Паги. Эри, сидевшая напротив, рядом со своим инвертором, лихо пригубила, Дакар с осторожностью принюхался и тоже выпил. В самом деле, непонятный тип: может, действительно явился из прошлого, а может, только что из инкубатора. Особых симпатий он мне не внушал.

Африка высунулся в окошко.

- Эй, комес!

- Нынче я легат.

- Урр... Ну, с повышением тебя! Мидий подавать?

Я кивнул, наблюдая, как Дакар ковыряется в своей тарелке. Что ему там не понравилось? Морковное пюре? Так этим пюре в инкубаторах кормят! Полезно для просветления мозгов.

Инвертор подцепил кусок и буркнул:

- Странная еда. Как для младенцев.

- Ты о чем, парень?

- Протертые овощи и фрукты... А почему не целые? Яблоко или огурец...

- Ты уверен, что съел бы яблоко?

- Отчего же нет?

Я чуть не подавился. Эри только усмехнулась - кажется, уже привыкла.

Мы принялись за мидий, и Дакар спросил:

- Этот Мадейра - ученый? Историк? Социолог?

- Блюбразер, - отозвался я.

- Блюбразер... голубой брат... - подозрительно протянул он. - Гомик, что ли?

- Ты уж прости, - сказала Эри в ответ на мою вопросительную гримасу. - Дакар... то есть Павел... он временами выражается непонятно.

В самом деле непонятно, но с этим можно бороться. Есть надежные способы, и я их применил - не ради малосимпатичного инвертора, а ради Эри.

- Выпьем! - Я снова плеснул в кружки вина. - Думаю, чтобы понять Дакара, нужно выпить и оттопыриться "разрядником". Или хотя бы "стук-бряком".

- Меня зовут Павел, - произнес он, снова принюхиваясь к вишневому. - С тем, что надо выпить, я согласен, но желательно чего-нибудь покрепче. Чем выше градус, тем лучше взаимопонимание.

Опять непонятные речи... Он начинал меня раздражать. Я не испытывал к нему ревности - то, что было между мной и Эри, было и прошло, - но мне не нравится, когда пренебрегают роскошным угощением. Моим! Да и за Африку обидно - зря старался, что ли?

Я сунул голову в окошко и позвал:

- Эй, партнер! Пузырь найдется? Или послать к Факаофо?

- На компост твоего Факаофо! - отозвался Африка и начал копаться в каком-то тайничке, поматывая носом-хоботом и приговаривая: - Все имеется, чего легат желает, все... Только зачем легату пузырь?.. Был комесом, пунша и вина хватало, а теперь...

- Пузырь не для меня. - Выдернув из лапы Африки флакончик, я протянул его Дакару. - Вишневое тебе не нравится? Ну, попробуй этого.

- Крит! - Эри поднялась в тревоге, но было поздно: ее инвертор уже присосался к флакону. Опорожнил его, утерся, кивнул с одобрением и произнес еще одно загадочное слово:

- Самогон!

Мы смотрели на него, разинув рты. Пузырь вообще-то чистый яд, но есть и на него любители, с соком пьют, или с вином, или по капле тянут через трубочку. Но чтобы неразбавленный и разом... Такого я, признаюсь, не видал!

Дакар покосился на пустой флакончик:

- Скромная емкость... А побольше нет?

- Еще один! - велел я Африке.

- Лучше три или четыре, - произнес инвертор. - И кружку! Я не воробей, чтоб пить наперстками.

Африка выдал требуемое, просунулся в окно и поглядел на Дакара:

- Не отравишься, дем? Мне не нужны неприятности!

- Какие неприятности? - Этот чудак слил пузырь в кружку и заметил: - Тут на стакан не наберется.

Червячки поспели, Африка молча разложил их по тарелкам, добавил капусты, полил соусом. Отличные черви, из Пэрза... И паштет хорош - здесь, в Тоннеле, такой нигде не подадут, кроме шалмана Африки.

- Ешь! - Эри поставила тарелку перед инвертором. - Это очень вкусно.

- Сосиски? - пробормотал он. - А почему черные?

- Это, Дакар... - начал я, но он, хлопнув ладонью по столу, рявкнул:

- Павел!

- Это лучшие мясные червяки из Пэрза. - Мне пришлось напрячься, чтобы закончить фразу. Терпение мое иссякало.

- Червяки? Дьявольщина, червяки!.. А там что?

- Там паштет. Лягушачья печенка.

Он уставился в тарелку с таким видом, будто ему предложили пару крысиных хвостов. Кстати, манки их едят, и хвосты, и все остальное тоже. А крысы лопают самих манки. Такая вот у них безотходная экология.

Мы подняли кружки, и Дакар опорожнил свою наполовину. Эри охнула, Африка выпучил глаза, а я невольно содрогнулся - показалось, что Дакар сейчас забьется в судорогах и сползет под стол. Однако он лишь хмыкнул, подцепил червя и откусил крохотный кусочек.

- На трепангов похоже. Терпеть их не могу! Еда у вас как при коммунизме - пока строили, все съели, остались червяки с лягушками... Неудивительно при таком населении!

Не знаю, что он имел в виду, но тон мне не понравился. Эри с беспокойством ерзала на лавке, Африка, с обидой взглянув на Дакара, отправился в самый дальний угол кухни, а мне червяки не лезли в горло. Я все пытался представить, что за столом со мною не Дакар, а, предположим, Дамаск или Хинган, старые приятели. Но с воображением у меня плоховато.

Почти не прикасаясь к еде, инвертор в три глотка прикончил свое пойло. Щеки его побледнели, на висках проступила испарина, глаза подернулись туманом. Он выглядел сейчас как человек, лишенный подданства и статуса, - опоры рухнули, удача отвернулась, и впереди безрадостная жизнь, подлесок да пищевой концентрат. Я вспомнил, что сказала о нем Эри: несчастный пришелец из прошлого, лишившийся своей реальности и близких... Не уверен, был ли он пришельцем, а вот несчастным - наверняка. Я отхлебнул вишневого и произнес:

- Ты собирался меня расспросить. О чем? Взгляд у него был мутный.

- Обо всем. Но прежде чем спрашивать, я расскажу... расскажу, откуда вылез. - Он сделал паузу. - Нет, "вылез" здесь не подходит... определенно не подходит... Прибыл? Прилетел? Переместился? В общем, я...

- Можно без подробностей. Эри говорила, откуда ты и кем себя считаешь. Я знаю, Дакар.

Он побледнел еще больше и стиснул кулаки.

- Я Павел! И ты ничего не знаешь и не понимаешь! Ты, пожиратель червяков!

Инвертор стал приподниматься, но Эри обхватила его за плечи. "Что с ним, гниль подлесная?" - подумал я. Казалось, он надышался самого крутого зелья вроде "отпада", но от него не бледнеют и взгляд не туманится. Такое бывает, если "шамановки" дернуть, но в этом случае пошевелиться трудно - сидишь и спишь с открытыми глазами. Может быть, пузырь? Он выпил пять флаконов - хватит, чтобы отравить крысу.

Ну, это не повод, чтобы мириться с оскорблением...

- Ты Дакар, - произнес я, ткнув его в грудь пальцем протеза. - Возможно, раньше ты носил другое имя, но здесь ты Дакар! Дакар, хоть до купола подпрыгни!

- Павел! - взревел инвертор, внезапно вскочил и опрокинул стол со всеми кружками и тарелками. Край столешницы пришелся мне в живот, заставив на секунду потерять дыхание, скамья подо мной покачнулась, и с грохотом и звоном я свалился на пол. В такой ситуации руки сами тянутся к ножу, и я уже нащупал рукоять, но вопль Эри меня остановил. Эри, если ее разозлить, не выбирает выражений.

- Чтоб тебя куполом придавило, манки отвальный! Ты с чего оттопырился? Ты на кого руку поднял? Ублюдок, крысиные мозги, дырка в заднице! Я тебе гарбич выбью и в Отвалах закопаю! На компост пойдешь, урод!

Кулаки ее работали быстрее, чем крылышки Пекси, когда тот набирает скорость. Дакар, согнувшись в три погибели, лишь успевал прикрыть лицо да место, что поважней физиономии. А зря! Туда она как раз не била.

Мое раздражение исчезло - я даже развеселился, выбираясь из-под стола и червяков с паштетами.

- Вот это одобряю! Это по-нашему! - промолвил я, отряхивая хламиду. - Сейчас отдышусь и добавлю.

Отдышался и врезал инвертору в челюсть. Левой, разумеется - правой я бы ему кость сломал и зубы выбил.

Зубы, однако, лязгнули:

- Ты полегче, Крит, - сказала Эри. - Мое ведь, не чужое! Еще повредишь что-нибудь нужное.

Дакар выпрямился, опустил руки, и какое-то мгновенье мы стояли, в задумчивости посматривая друг на друга - то ли лавки и стол поднимать, то ли продолжить поединок. Внезапно он побагровел, хлопнул ладонью о колено и, согнувшись в поясе, расхохотался. Смех у него был звонкий, заразительный. Эри смущенно усмехнулась, поправила растрепанные волосы и вдруг, обхватив Дакара за шею и притянув к себе, стала целовать.

- Она меня за муки полюбила, а я ее - за состраданье к ним, - пробормотал инвертор.

Не знаю, что он хотел этим сказать, но мои губы тоже разъехались в ухмылке. Так мы и стояли, переглядывась и посмеиваясь, среди разбросанных тарелок, паштета, смешанного с пюре, тушеной капусты и лужиц коричневатого соуса. Глаза у Эри блестели, Дакар улыбался и почесывал в затылке, а я смотрел на них и думал: трудно ударить человека или всадить в него нож, когда он смеется - тем более что он хохочет над самим собой.

Сзади послышалось грозное "урр!", и я обернулся.

- Ну, что? - спросил Африка, высунув в окошко свой огромный нос. - Повеселились?

- Это разве веселье! - откликнулся Дакар. - Вот у нас в Доме писателя... когда он еще не сгорел... - Перестав улыбаться, инвертор с тоскливым вздохом наклонился и поднял стол. - А тут... Тут, начальник, как на Шипке - все спокойно!

Странные речи, странные слова... Улавливая общий смысл, я не понимал деталей: какая Шипка?.. Какие писатели?.. Что за сгоревший дом?.. И как его сожгли - из огнемета? Но армстекло под огнеметом не горит, а плавится...

Оттолкнув Дакара, Эри повернулась ко мне:

- Чувствую, тут разговора не будет. Пойдем к Мадейре?

Я кивнул и направился к выходу.

В темном коридоре, хранившем память о недавней схватке с рыжим, мои шаги замедлились, а мысли понеслись, как беговые тараканы. Эри и ее недоумок-инвертор, считавший себя пришельцем из прошлого, будто исчезли, растворились в темноте; я отрешился от глупых фантазий и, возвратившись к реальности, стал соображать, что означает вызов к Конго. Какие новые инструкции и указания? Они обычно маскируют лишнюю работу, к которой я не склонен - не по причине лени, а потому, что все прописано в контракте. Я руководствуюсь твердым правилом: дополнительные услуги - за отдельный тариф! Все, что пожелают короли, гранды или старшие партнеры, но с обязательной финансовой поддержкой. Лишь в таком разрезе я принимаю новые инструкции и указания.

Иначе говоря, сколько можно выжать из Общественных Биоресурсов? Сто двадцать? Или сто пятьдесят?

Погруженный в эти мысли, я не сразу разобрал, что шепчет за спиной инвертор. Кажется, он извинялся;

- Ты, Крит, не держи обиды... Ну, выпил, каюсь... Так с горя ведь, не с радости! Я вообще-то не пью, и прежде не пил, и в последние годы, когда меня приговорили... Но тяжко тут у вас! Тяжко, непонятно. Зачем я здесь? Как тут очутился, для чего и почему? Хорошие вопросы! А ответов нет... Только сны, сны... Каждую ночь Сергей и Ася снятся... сын мой и жена... Просыпаюсь, а рядом... В горле у него заклокотало. - Хорошая женщина, но не моя! Хотя, конечно, джентльмены предпочитают блондинок...

"Не оберется Эри с ним проблем!" - подумал я, сворачивая в узкий коридор, к тупичку блюбразеров. Собственно, все ответвления в Тоннеле, все боковые ходы и проходы где-то кончаются, а значит, их можно считать тупиками, но по неведомой причине лишь у блюбразеров тупик, а все остальное с каким-нибудь иным названием. "Подвал танкиста", лавка Факао-фо, допинг "У блохи", агентство "Восемь с половиной"... А вот Мадейра и его собратья - в тупике! Есть в этом нечто символическое...

Под бормотание инвертора мы вышли в другой коридор, с полосками тусклого люминофора вдоль стены, и повернули к массивной двери из триплекса. Я набрал знакомый код, и дверь отъехала в сторону. Перешагнув порог, мы очутились в довольно просторном и уютном помещении: стены покрыты светло-синим пластиком, в левом углу - терминал, в правом - зеленые кусты с гроздьями мелких цветочков (конечно, голограмма), посередине - круглый стол и кресла. На стенах - пейзажи и полки с разной дребеденью, под ними - диваны и рабочие столы, на одних бумаги разбросаны, на других лежат какие-то древние штуковины - не иначе как добытые в Отвалах. Блюбразеры очень интересуются древностями. Мадейра, думаю, обосновался в Тоннеле, чтобы быть поближе к пачкунам и лавкам, где торгуют антикварными вещицами.

- Крит! - Он поднялся нам навстречу. - Каким воздуховодом занесло? Приятно тебя видеть! Тем более в такой компании! - Поклон в сторону Эри, вежливый кивок Дакару.

Мы стукнулись браслетами. Мадейра из Свободных и, подобно мне, трудился в ОБР, только в Ремонтной Службе. Он невысок и сухощав, видом страшноват, а нравом приветлив и разговорчив, хотя и несколько наивен. Под глазом у Мадейры жуткий шрам, рубцы на левом предплечье и след от ожога - на правом, но это не отметки боевого прошлого, он человек сугубо мирный. Попался капсулям в недобрый час... Отметины он не желает скрывать и после той встречи с капсулями подделывается под бывшего наемника. Мудрый шаг; к бойцу с такими украшениями даже в подлеске не сунутся. То есть, конечно, сунутся, но перед тем подумают пару минут - а чтобы удрать, больше и не нужно.

- Эри, Свободный Охотник, - представил я. - А это Дакар, наследственный инвертор Лиги Развлечений. Просто помешан на всякой старине.

Двусмысленная получилась фраза, однако инвертор промолчал и, кажется, согласился с прежним своим именем. Я заметил, что прогулка в коридорах пошла ему на пользу: бледность исчезла, глаза заблестели и с любопытством зыркали туда-сюда. Словно и не пил отравы... Поразительно!

Кроме Мадейры, в комнате были трое: парень и женщина у терминала и мужчина в перчатках и маске, трудившийся за одним из рабочих столов. Что-то он там очищал от ржавчины, действуя острой лопаткой, кистью и тихо жужжавшим пылеуловителем; желтые смерчи вздымались в воздух и тут же втягивались в раструб прибора.

- Крым, подданный "Тригоны", Баия, старший партнер "Зелени", - произнес Мадейра, кивая на сидевшую у терминала парочку. - Итуруп, из Службы Ремонта ОБР.

Мужчина в маске помахал нам кисточкой.

Пестрая команда, но я не удивился: кого среди блюбразеров не сыщешь, того под куполами вовсе нет. Кроме, конечно, королей и капсулей... Но гранды попадаются, и всякие чины из ОБР и ВТЭК тоже не совсем уж редкость, хотя по большинству в блюбразерах Свободные. Это не компания, не фирма и не лига, а вольное братство, и состоять в нем может всякий, не изменяя подданства и статуса. Они мечтатели и собиратели. Мечты, само собой, субстанция бесплатная, а вот собирательство древних предметов тянет на крупные суммы, которым вроде неоткуда взяться. Однако есть! От Лиги Развлечений, от диггеров - за помощь при оценке древностей, ну и, конечно, частные пожертвования.

- Прошу! - Мадейра, улыбнувшись Эри, галантно пододвинул кресло, но я покачал головой:

- Приватное дело, дружище. Пойдем к тебе? Ты не против?

- Не против.

Он двинулся к кустам, а мы - за ним. Дакар, увидев зеленые насаждения, замер, пробормотал: "Сирень!.. Надо же, сирень!.." - вытянул руку и разочарованно вздохнул, когда пальцы проткнули цветочную гроздь. Позади кустов был проход в другое помещение, где у Мадейры устроен музей: тут стояли тумбочки голопроекторов, записывающая аппаратура и стеллажи со старинными книгами и раритетами Эпохи Взлета. Немалая ценность, должен заметить! Но Мадейра редко покидает свою берлогу, и двери у него надежные.

Мы устроились на диване, под картиной, изображавшей ландшафт Поверхности. То была не голограмма, а натуральный, писанный красками пейзаж размером метр на два, и Дакар, вывернув шею, уставился на него, как на червя с двумя хвостами.

- Это, простите, что такое?

- Гористая местность, - любезно пояснил Мадейра. - Под горами и скалами понимаются естественные возвышенности - видите, слева, справа и на заднем плане? Между скал - водный поток, то есть река, голубое сверху - это небо, а ближе к зрителям - поле с травой и цветами. Конечно, реконструкция... Создана по описаниям в старинных книгах, оттуда же термины, которые я употребил. Если желаете, могу растолковать их смысл подробнее.

- Не надо, - пробурчал Дакар. - Я знаю, что также горы, скалы, реки и поля. В отличие от вашего художника.

- Простите? - Брови Мадейры приподнялись.

- Горы и скалы не похожи на геометрические цилиндры и конусы, их форма более разнообразна: изломанные поверхности, выступы и впадины, трещины, карнизы... Этот разлом между скалами называется ущельем или каньоном, и река, текущая тут, должна кипеть, вихриться и бурлить среди порогов - белая пена, водовороты, прыжки от камня к камню, понимаете? А на картине - Волго-Донской канал в тихую погоду... Поле - а вернее, горный луг - не бывает такого ядовитого оттенка. Не яркий изумруд, а малахит, даже нефрит... И эти цветы! Где вы видели этакие цветы? У них...

Он говорил и говорил, пока глаза Мадейры не округлились, а шрам на щеке не стал подергиваться, что было явным признаком волнения. Лет моему приятелю-блюбразеру немало, но он не растерял способности удивляться и был одарен ею в большей мере, чем я, или Охотники, или любой из людей, с которыми мне приходилось общаться. Он возбуждается с легкостью, но не могу сказать, что он доверчив - торговля с диггерами быстро избавляет от такого недостатка. А если так, то получалось, что в речах Дакара он узрел какой-то смысл.

Наконец Мадейра вцепился в волосы на затылке, .со свистом втянул воздух и выдавил:

- Откуда вы это знаете, дем Дакар? То, о чем вы говорите? Я понимаю, что у инверторов воображения больше, чем у обычных людей, - воображения творческой фантазии, искусства управляться со словами, соединять их с ситуацией и обстановкой... Но вещи, которые вы рассказали, не фантазия! Нет, не фантазия, так как проясняют множество вопросов!! Ваши данные бесценны! Но откуда? Откуда они? - Взгляд Мадейры метнулся к полке с ископаемыми книгами. - Возможно, вы прочитали об этом в древних трудах, переработали, домыслили? Или нашли какие-то изображения? Источники, нам неизвестные, и потому...

- Он сам источник, - перебила Эри. - Такой, какого не найдешь ни в Отвалах, ни в Старых Штреках. Он вам на любой вопрос ответит, только спросит еще больше. - Она хихикнула.

Эри откровенно потешалась, а на лице Мадейры восторг и интерес сменялись изумлением. Что до Дакара, то он напоминал шмеля у банки со сладким сиропом. Кажется, он был доволен - нашлась подходящая аудитория.

- Источник? Что за источник? Что за вопросы? - Мадейра вскочил с дивана и забегал по комнате. - Мне кажется, что назревает нечто важное... Позвольте, я буду записывать нашу беседу... - Щелкнув переключателем, он уставился на меня. - Что это значит, Крит? Ты можешь мне объяснить?

- Сядьте, - произнес Дакар, - сядьте и успокойтесь. Я объясню.

И объяснил.

Следующий час я слушал занимательные сказки а древних городах, стоявших на Земной Поверхности, о странах и народах, каких, должно быть, не существовало никогда, о трейнах, катившихся по рельсам, и гигантских авиетках, летавших в небе над континентами, о войнах, бунтах, мятежах, побоищах, великих событиях и катастрофах, о плоских участках суши, назывались равнинами, и вознесенных к небесам, покрытых замерзшей водой над вздыбленной твердью, о водных потоках и скоплениях деревьев, которым в разных местах присваивали имена, звучавшие по-разному: просто лес, или тайга, сельва или джунгли. Еще я узнал о зорях и закатах, о ветрах дождях, о звездах, метеорах и спутнике Земли, о полетах в пространство над Поверхностью, о станциях, подвешенных в бездонной пустоте, и о попытках долететь к другим планетам. Пустая затея, но величественная... К этой истории прилагались другие, о страшных бурях и разрушительных землетрясениях, болезнях, эпидемиях, мучительной смерти от старости или от ран, полученных в период войн и катаклизмов, о голоде и недостаче сырья, воды и даже воздуха, о свалках мусора на земле и в водоемах, о бесконечных конфликтах между людьми, делившими власть, ресурсы, территории. Если в древности все обстояло так печально, то предкам не позавидуешь... Впрочем, понимал, что это все игра воображения - ведь человечество не обитало на Поверхности. Хотя Пак его знает... когда-нибудь, в глубокой древности, задолго до Эпохи Взлета...

Мадейра слушал с раскрытым ртом, но временами, возвратившись в мир реальности, расспрашивал задавал вопросы. Какие чудища водились в джунглях, сельве и тайге? Что значат термины "пустыня", "остров", "ночь" и "наводнение"? Как производили пищу и почему ее недоставало? С чем связано понятие "страна" - с определенным городом или обширным земным пространством, и что объединяло живших там людей? Что означают "семейные узы" и по какой причине мужчина, женщина и их потомство: селились вместе, в одном и том же патменте?

Дакар с охотой отвечал - пусть не всегда понятно, но подробно. Никаких проблем, полный порядок с воображением и несомненное родство душ с Мадейрой... Прислушиваясь к ним, я поневоле проникался мыслью, что мир на Поверхности был не фантазией, а фактом, и бытие в том мире, столь непонятное и странное для нас, являлось не измышлениями игривого ума, а таким же реальным, вещественным предметом, как купол, или стволы, или промзона, где откармливают мясных червяков. Возможно, я ошибался, и все, что говорил инвертор, было ерундой и чушью? Возможно... Но стоило вспомнить мнение Эри, ее слова о переменах, случившихся с Дакаром, о его отвращении к одалискам, провал памяти, страсти к вину, столь же внезапной, сколь непонятной. Не говоря уж о загадочной способности поглощать пузырь...

Дакар замолк, и в комнате повисла тишина. Она длилась минуты три или четыре, потом Мадейра вскочил и заметался от стены к стене. Туда-сюда, от дивана, где мы сидели, к стойкам голопроекторов, от стеллажей со всякой всячиной к рабочему столу.. Когда в глазах у меня зарябило, он вдруг остановился, повернул голову и ткнул рукой в инвертора.

- Вы! Вы, дем Дакар, поведали воистину чудесную историю! Я не хочу больше расспрашивать вас, надеясь, что мы еще встретимся; кроме того, я должен ответить на ваши вопросы. Ведь есть вопросы не так ли? - Дождавшись быстрого кивка Дакара, он продолжил: - Итак, я не желаю злоупотреблять вашим терпением, вашей готовностью идти навстречу моему любопытству. Но! - Мадейра поднял па лец. - Но! Могу ли я просить вас о небольшом одолжении? Если угодно, о проверке, которая подтвердила бы ваши слова, рассеяла последние сомнения? Все же, согласитесь, случившееся с вами не назовешь ординарным событием... Я имею в виду переселение разума из тела в тело через века или тысячи лет, чего ни вы, ни я не в силах объяснить... Но, может быть, мы отвлечемся от попыток объяснений и обратимся к подтверждению?

- Как вам угодно, - произнес инвертор. - Я готов на все, почти на все, чтобы заручиться вашим доверием. - Внезапно он обнял Эри за плечи, потом нерешительно вытянул руку и положил ладонь на мой протез. - Вы, дем Мадейра, третий человек, который знает правду обо мне, и каждый из вас становится мне близким. Хочу я того или нет... Иных друзей или знакомых я тут не приобрел. - Дакар посмотрел на меня, на Эри, на Мадейру и добавил: - хочу, чтоб вы мне верили.

Сказано было искренне, и моя неприязнь к нему начала таять. Я не слишком доверчив и проницателен, но различаю правду и намеренную ложь. Другое цело, фантазии, которые самому фантазеру кажутся истиной...

Кивнув, Мадейра подошел к голопроектору, включил его, прогнал десяток кадров - мелькнули какие-то обломки, черепки, сплющенные и скрученные концы, панорама огромного длинного зала, который тянулся в бесконечность... Зал исчез, и появилось изображение диска с изъеденными краями диаметром в человеческий рост - темная поверхность с неясными, словно отчеканенными или выдавленными на ней контурами. Мадейра подрегулировал прибор, поверхность слегка посерела, посветлела, контуры проступили ясней, и я увидел жуткое чудовище. Два распростертых крыла, под ними - хвост и когтистые лапы, а сверху - головы. Две головы, крысиная моча! Плоские, с крючками на конце, с высунутыми языками!

Мадейра откашлялся.

- Эту вещь нашли года четыре назад в... Ну, не важно где! Нашли и сняли голограмму, так как сам предмет, изготовленный из стали с добавкой никеля, не подлежал транспортировке - он проржавел и рассыпался, когда его стронули с места. Но мы успели сделать голограммы и провести поверхностный зондаж. Изображения совместили, и перед вами надежная реконструкция. Полномасштабная, прошу заметить. - Он набрал в грудь воздуха и с шумом выдохнул. - Мы думаем, это какое-то животное - в книгах иногда попадаются обрывки картин с разными странными тварями. Возможно, этот монстр был приспособлен для полетов - видите, есть хвост и крылья и форма тела обтекаемая... Необычное создание, но я могу признать, что эти твари существуют на Поверхности, если... если б не две головы! Чему мы не имеем прецедентов! Мы решили...

Дакар захохотал. Он согнулся, упершись локтями; в колени, плечи его затряслись, щеки покраснели и увлажнились глаза. Он смеялся, всхлипывал, сопел, раскачивался, пока Эри на хлопнула его по спине.

- Простите, дем Мадейра... Не собираюсь обижать вас, но ваши недоумения так забавны... - Встав, инвертор приблизился к голограмме. - Это не реальное животное, а символ, герб страны, в которой я когда-то жил. Она называлась Россией и занимала огромную территорию, примерно от этих мест до океана на востоке. Прототип герба - орел, одна из самых крупных хищных птиц. Орлы действительно летают, но голова у них одна.