Чтение 57–й страницы книги ~Тень Ветра~

высокомерен и слишком любил ордена - как недоброй памяти экс-президент
Сантанья, чьи пальцы висели теперь на ожерелье Саймона. Но это было во-первых,
а во-вторых, система охраны не выглядела впечатляющей. Взять, к примеру, эту
дверь... Во времена Али-Бабы - неодолимая преграда, но стандартный дешифратор,
каким снабжали агентов ЦРУ, вскрыл бы ее без шума и пыли. И безо всяких
магических слов.

Вслед за хозяином Саймон перешагнул высокий порог. За ним находилось нечто
вроде библиотеки - сильно вытянутая комната, обшитая розовыми буковыми панелями
и уставленная вдоль длинных стен шкафами и объемистыми сундуками. В дальнем ее
торце была еще одна дверь, тоже буковая, гото-рую украшали славословия в честь
Аллаха.

Эмир молча подошел к ближайшему сундуку, откинул крышку, достал
пергаментный свиток и бережно, на обеих ладонях, протянул его гостю.
Прихотливая вязь арабских букв зазмеилась перед глазами Саймона, сложившись в
знакомые слова: "Повесть об Али ибн-Беккаре и Шамс ан-Нахар". Абдаллах уже
протягивал новые свитки - "Рассказ о царевиче и семи визирях", "Повесть о
медном городе", "Сказка о горбуне", "Халиф на час"...

- Пятнадцатый век, сын мой - сказал он. - Здесь - подлинники, драгоценные
раритеты, которым без малого тысячелетие. Арабские рукописи. А в тех сундуках -
персидские и турецкие... в тех - индийские... в тех - опять арабские,
шестнадцатый век, четырнадцатый и тринадцатый... Есть и более старые. Все
вывезено с Земли или разыскано здесь, а также на Сельджукии, Уль-Исламе и в
других мирах. Разыскано и куплено, если продавалось за деньги. А если не
продавалось... - он пожал плечами. - Один Аллах знает счет нашим грехам!

- Здесь списки "Тысячи и одной ночи"? Только они?- спросил Саймон,
удивленно оглядывая хранилище.

- В основном. Есть и другие рукописи, персидские, индийские, мавританские
и арабские. Есть "Рамаяна", "Жизнеописание Зат аль-Химмы", "Повесть о Сегри и
Абенсеррахах, гранадских рыцарях"... Есть переводы - на русский, французский,
английский, на все языки. Конечно, первоиздания. Вот, посмотри!

Абдаллах потянулся к шкафу и вытащил оттуда увесистый том. Глаза Саймона
расширились в изумлении: эта книга действительно была первой из первых, хоть и
не блистала тысячелетней древностью. Девятнадцатый век, первое переложение
историй "Тысячи и одной ночи" на английский, сделанное сэром Ричардом
Бартоном... Книга, с которой в Европу пришел Восток... Миср, Хорасан, Аравия...
Таинственная сказочная Аравия...

- Последнее мое приобретение, - произнес Абдаллах, пряча драгоценность в
шкаф. - Британский музей расстался с одним из трех своих экземпляров... Не по
собственному желанию, должен признаться, но на все воля Аллаха! Однако пойдем
дальше, Ришад. Здесь не сокровищница, а лишь преддверие к ней.

Через пару минут они очутились в этой сокровищнице, и Саймон, потрясенный,
застыл у порога с приоткрытым ртом. Его изумили не собранные тут богатства; он
был равнодушен к деньгам, хотя любил хорошие вещи и мог их себе позволить - ЦРУ
не экономило на своих агентах. Недавно он приобрел коттедж вблизи Грин Ривер и
оборудовал его - при активном содействии дивизиона своих приятельниц и Дейва
Уокера, обладавшего, как все техасцы, немалой практической сметкой. Теперь у
Саймона был дом, пусть не блиставший роскошью, как дворец эмира, но вполне
пристойный, и даже с собственным кордебалетом из тех же самых многочисленных
подружек. Так что сейчас изумило его не богатство, не груды сокровищ и не
сияние золота; он был потрясен, а потрясла его красота.

Перед ним простирался гигантский грот; своды его уходили ввысь метров на
сорок, главная пещера была двухсотметровой ширины, и к ней со всех сторон
примыкали глубокие ниши, отделанные и обставленные в виде дворцовых покоев,
пестревших мрамором и яшмой, пышными яркими коврами, радугой многоцветных
изразцов, резной драгоценной мебелью, бронзой, серебром и хрусталем. Тут был
черный конь из дерева, в сбруе с серебряными бляшками, подставки из сандала, на
которых покоились книги в резных переплетах, стеклянные и фарфоровые кальяны,
сиденья из слоновой кости, изогнутые клинки и кинжалы, развешанные на коврах,
ларцы с откинутыми крышками, полные древних монет, сияющих диадем, и браслетов,
большая золоченая статуя четырехрукого Шивы с трезубцем и топором, смутно
напомнившая Саймону Наставника Чочингу, множество огромных расписных кувшинов -
вероятно, тех самых, где прятались разбойники, желая попасть в дом Али-Бабы.
Тут был мавританский всадник в полном вооружении на.огненноглазом скакуне,
арабские и персидские воины, пешие и конные, целый верблюжий караван - с
погонщиками и купцами, с рабынями, что выглядывали из больших плетеных корзин,
с тюками тканей, связками слоновых клыков, серебряной посудой и другим
бесценным скарбом. Тут были миниатюрные копии каких-то дворцов, замков и башен
- деревянные, каменные, металлические и костяные; тут был участок невольничьего
рынка, где продавали мускулистых черных эфиопов и гибких обнаженных персиянок;
тут была темница, в которой Гарун арРашид, в великолепных одеждах, и Масрур, с
кривым блистающим мечом, с пристрастием допрашивали злого чародея из Магри-ба;
тут в темных углах маячили мохнатые фигуры джиннов и призывно улыбалась
кроваво-алым ртом нагая девушка-сук-куб.

Но все затмевал корабль. Довольно большой, двухмачтовый, с резным носом и
причудливой башенкой на корме, он высился посреди зала, под ярким светом
потолочных люстр; паруса его были свернуты, с синих бортов свисали ковры, на
палубу вела крутая лесенка, а перед ней, будто собираясь спуститься на берег,
стоял смуглый горбоносый араб, в чалме с изумрудным аграфом, с кривой саблей за
кушаком и полуразвернутой картой в левой руке. Карта была древней; возможно, ее
начертал еще сам Пири Рейс.

Саймон молча разглядывал все эти диковинки и чудеса, застывшие сказочным
узором, этот овеществленный и зримый мир историй Шахразады. Абдаллах тоже
молчал, явно наслаждаясь изумлением спутника; его синие глаза поблескивали, на
губах блуждала загадочная улыбка предвкушения - будто среди всех сокровищ,
собранных в пещере Али-Бабы, было что-то еще, совсем уж невероятное, способное
не просто удивить, а повергнуть гостя в полный транс. Или в летаргический сон,
как зачарованную принцессу.

Наконец он подхватил Саймона под руку и деликатно потянул вперед.

- Пойдем, сын мой. На эти чудеса можно взирать день, месяц или год, но
среди прекрасного найдется прекраснейшее, среди достойного - достойнейшее. Вот
таким предметам стоит уделить побольше времени. Пойдем! - Они медленно
двинулись в глубь пещеры, и эмир продолжил: - Большинство вещей тут - оружие,
ковры, одежды, мебель - подлинные и, разумеется, совсем не сказочные. Но есть
довольно забавные модели... Вот, например, - он кивнул в сторону деревянного
коня. - На таком скакуне летал некий царевич, похитивший прекрасную принцессу -
то ли в Персии, то ли в Индии, то ли в далеком Китае. Конь из эбенового дерева,
изготовлен здесь, на Аллах Акбаре, по заказу моего прадеда... Не правда ли,
чудо?

-Чудо, отец мой, - согласился Саймон, вдыхая сухой прохладный воздух, в
котором не чувствовалось затхлости, свойственной подземелью, и заключил, что в
этом огромном древнем музее стоит вполне современная система терморегуляции.
Значит, были отдушины, выходящие на поверхность. причем не одна... Мысль о них
промелькнула в голове Саймо-на и исчезла, когда он взглянул на корабль. Синий
борт круглился, блестели полированные сходни, стройные мачты тянулись к
потолку... Он погладил теплое дерево и спросил: - А что ты скажешь насчет
корабля, амир ал-муминин? Разве он не большее чудо?

- Большее и более древнее. Его построили на Земле, еще до Исхода, для
какого-то нефтяного шейха, - этот титул эмир произнес с явным пренебрежением. -
Шейх пожелал иметь копию парусника Синдбада, и для него собрали и укра сили
этот корабль. А теперь он здесь, у меня! Вместе с самим Синдбадом! - Он кивнул
на фигуру, застывшую на палубе.

Они обошли корабль. Справа от него, в одной из боковых ниш, расположились
на отдых купцы. Трое пожилых людей в атласных халатах сидели на ковре, у
низкого столика с серебряной посудой; перед ними изгибалась в танце стройная
девушка с косами до колен, а позади застыли воины в серебристых кольчугах,
охранявшие покой купцов. Стражей было пять, и над головой крайнего темнело
отверстие в потолке - довольно высоко, метрах в двенадцати от пола. Поглядев на
него, Саймон усмехнулся.

За кораблем была ничем не занятая площадка, тянувшаяся до торцовой стены.
Перед ней, в небольшом овальном углублении, стоял цилиндр из черного мрамора,
слегка расширявшийся кверху и доходивший Саймону до плеч. На этом пьедестале
что-то белело - что-то небольшое, какая-то статуэтка сантиметров тридцать или
сорок в высоту; блики света, игравшие на полированной поверхности, мешали
разглядеть ее.

Приблизившись, Саймон понял, что это кошка - белая как снег, с
пепельно-серым хвостом. Вероятно, ее вырезали из монолитной глыбы какого-то
слоистого минерала: белый слой - голова с торчащими ушками, туловище и лапки,
серый - хвост, приподнятый v изогнутый над спинкой. Кошка сидела - почти в той
же позе, как маленький гепард Ши, сплетенный некогда Чией и подаренный Саймону.
Этот гепард красовался теперь в его доме, в нише у письменного стола.

Но кошка являлась, конечно, гораздо более искусным изделием. Саймон будто
бы видел каждую шерстинку - на тельце они лежали гладко, однако хвост был
распушен, и чувствовалось, что зверек пребывает в покое, но в то же время
настороже. Шея была чуть-чуть вытянута, головка - чуть-чуть склонена, и
казалось, что кошка разглядывает что-то у своих передних лап - возможно, блюдце
с молоком или пальды хозяина, пожелавшего ее приласкать. Глаза у кошки были
большие, бирюзовой голубизны, с черными щелями зрачков; на мордочке застыло
выражение лукавства и ожидания. Сидела она на блестящей подставке, то ли
серебряной, то ли стальной, со щелевидными насечками у края - очевидно, они
служили украшением.

"Чудесная статуэтка, - подумал Саймон, - но далеко не самый ценный
экспонат коллекции. И не самый древний -статуя позолоченного Шивы наверняка
древнее, как и оружие, доспехи и посуда".

Абдаллах будто подслушал его мысли.

- Помнишь ли ты, как Ала ад-Дин, спустился в подземелье, где хранились
несметные сокровища? - Саймон кивнул. - Тогда ты помнишь, что драгоценнее всех
богатств была лампа - старая лампа, потертая и неказистая на вид. Лампе
подчинялся джинн, и мог он воздвигнуть дворец или разрушить город, наделить
царским могуществом и богатством, украсть прекраснейшую из девушек... - Эмир
усмехнулся. - Такую, как Нази... Словом, хозяин лампы пользовался властью над