Чтение 70–й страницы книги ~Тень Ветра~

- Гнев Господень не коснется праведников, - уточнил Паскаль и добавил: -
Упомянутая выше цель - первая по приоритету. Но есть и вторая. Спящие видят
сны.

- Сны? Какие сны?

- Какие пожелают. Это составная часть первой из моих задач: поддерживать в
норме жизненные функции каждого спящего. Включая, разумеется, душевное
здоровье. Аппаратура искусственного сна производит реэмиссию желаний, и в
результате...

- Погоди, - прервал Саймон. - Ты хочешь сказать, что все эти апи... прошу
прощения, праведники - спят и видят сны? По твоему сценарию?

- По их сценарию, - возразил компьютер. - Я лишь улавливаю их
подсознательные желания и направляю общий ход событий.

- И что же им снится?

- Многое... - В бархатном голосе Паскаля-Иакова проскользнула нотка
задумчивости. - Одни пребывают в раю - в том раю, о котором они мечтали, и мне
кажется, что это не очень похоже на христианский рай... Другим сновидения
приносят такое, чего они были лишены в реальности. Некрасивые становятся
красавцами, трусы - героями, глупые - гениями, жаждущие власти - вождями и
владыками, жаждущие любви... Ну, ты понимаешь, что им снится. У каждого - свои
желания, и приключения тоже свои. Но - во сне! А спящие не грешат, как сказал
мой духовный отец всеблагой Симеон Рувим Казетти. И все, что они узрели во сне,
не есть грех. Благословенны спящие и ожидающие!

Паскаль смолк, и Саймон, воспользовавшись паузой, спросил:

- Ты можешь их разбудить?

- Разумеется. В техническом отношении это несложно. Но я руководствуюсь
программой, где четко указаны две ситуации: все спящие могут восстать по
Господнему призыву, либо каждый из них - по собственному желанию. В последнем
случае я не имею права опять погрузить их в сон.

- И что же, нашлись такие, пожелавшие проснуться?

- Нет. Зачем? Сновидения дарят щедрей, чем реальность;

На некоторое время Саймон погрузился в раздумье. Был в о жизни период,
когда, возвратившись из тайятских лесов, °н видел навязчивые сны; но те сны не
приносили ничего, оме тревоги и беспокойства. А здесь, на Сайдаре, сновиде-"Ия
были счастливыми, и миллионы спящих обитали в их ил-зорной реальности, не желая
проснуться. Как сказал Паскаль - зачем? Сон приносил им счастье... А что такое
счастье, если не исполнение подсознательных желаний?

Для Ричарда Саймона в этом таился некий соблазн.

В общем и целом он был доволен жизнью и самим собой, но с недавних пор
мучила его одна идея, те мысли, что приходят к человеку на пороге духовной
зрелости - к кому в тридцать лет, к кому в сорок, а к кому и никогда. Он
размышлял о своем предназначении. Кто он, кем он был и кем стал? Был
непоседливым парнишкой с Тайяхата, затем - учеником Чо-чинги, возлюбленным Чии,
воином-тай и курсантом школы ЦРУ... Стал полноправным агентом - одним из лучших
агентов, проникшим в Закрытый Мир... Возможно, в будущем он добьется чего-то
большего: совершит путешествие на Землю, шагнет в иную галактику по темному
склону Пандуса, перестреляет и вырежет еще десяток банд... Наконец, удостоится
чести и славы...

И это все?..

Временами честь и слава, столь дорогие для воинов-тай, казались ему не
самой главной целью - как, впрочем, и девизы ЦРУ. Без гнева и пристрастия... Не
милосердие, но справедливость... Во благо мира... Это были прекрасные и верные
слова, но чего-то в них не хватало. Это были слова для всех, а не лично для
Ричарда Саймона.

Наставник Чочинга говорил: лишь сильный достоин жить. Но его поучение
касалось тай, а не двуруких пришельцев с Земли. К тому же теперь оно
рассматривалось Саймоном как констатация сомнительного факта, не связанного с
главнейшим из вопросов: зачем жить. Аборигены Тайяхата подобными вопросами не
задавались; они просто жили. А значит, поучения Чочинги не могли помочь Ричарду
Саймону.

И сейчас он думал о своих подсознательных желаниях - не о сути их, ибо
подсознательное недоступно человеку, но о возможности их осуществить. Не
обнаружится ли здесь ключ к познанию своей цели, своего предназначения? Весьма
вероятно, решил Саймон. Как утверждает Паскаль, во сне некрасивые становятся
красавцами, трусы - героями, глупые - гениями, жаждущие власти - владыками,
жаждущие любви - неутомимыми любовниками. А кем станет он?

Ему предоставлялась уникальная возможность познать самого себя. И он ничем
не рисковал - ведь из сна можно было вернуться в реальность по собственной
воле! Правда, у четырех миллионов апи такого желания почему-то не возникало...
Но эта мысль уже не могла остановить Саймона.

-Слушай, Паскаль, - произнес он, поднимая руки к шлему, - я видел, у тебя
тут есть вакантные места?

- Тридцать восемь - на данном ярусе и шесть тысяч двести пятьдесят два -
на всех остальных.

- Ну, так я прилягу, - сказал Саймон. - Ты не против?

Не дожидаясь ответа, он стащил с головы шлем, встал и направился к
саркофагу рядом с рыжей красавицей. В таком соседстве и спать приятно,
подумалось ему. Вот если б эти гробы были пошире... Или, скажем, он мог бы
проникнуть в ее сон... в роли героя-любовника...

Саймон рассмеялся, лег в саркофаг и захлопнул крышку. Вероятно, это
служило сигналом для Паскаля-Иакова; он тут же почувствовал, как к вискам
прижались холодные пластинки контактов, а в шейную вену вонзилась тончайшая
игла. Теперь он был одним из сотен тысяч гостей этой гигантской ночлежки,
кормившей, поившей и развлекавшей своих постояльцев. Он готовился к вступлению
в иллюзорный мир, где все подчинится ему, где он может стать возлюбленным тысяч
прекрасных женщин, гением - вроде Сергея Невлюдо-ва, или великим вождем,
владыкой Вселенной, повелителем ада и рая, самим Господом Богом...

Глаза Ричарда Саймона сомкнулись.

Перед ним раскинулся тайятский лес из неохватных деревьев чои, а в
промежутках меж ними он видел гряду каменистых холмов, подобных гигантским пням
- столь крутыми были их склоны, а вершины казались срезанными косой. Он сразу
узнал это место: гранитные пни, в сотне лиг от мирных земель, к западу от
Чимары. Поляна, где он сразил Цора.

Давний сон его повторялся.

Как в том сне - или в далекой реальности - их было трое: Читари Одноухий,
Ченга Нож и Дик Две Руки; трое воинов в серебристо-серых повязках Теней Ветра,
трое лазутчиков, искавших вражеский стан. Но встретили они друзей - почти
Друзей, так как с кланом Горького Камня было заключено перемирие.
Саймон,Однако, помнил, что сие не означает, что их отпустят с миром, спев Песню
Приветствия и наделив дарами. Просто схватка - если дойдет до схватки - будет
почетной, один на один, с равным оружием, и победителю не станут мстить.
Все-таки друзья, не враги...

Толпа Горьких Камней раздалась и вперед выступил их предводитель.
Заслуженный человек, снискавший не меньше чести и славы, чем Чоч, сын Чочинги:
пальцы и уши целы, а Шнур Доблести свисает почти до колен. Он запел; звали его
Циваром Дробителем Черепов, и на своем веку он свершил не один славный подвиг.

Читари, старший из трех лазутчиков, ответил - спокойно и с достоинством,
без оскорбительных намеков и жестов. Ченга тоже казался невозмутимым, только
оглаживал пояс, за которым торчали рукояти метательных ножей. Глядя на них,
Саймон усмехнулся. Он знал, кому выпадет честь сразиться первым. И знал, чем
закончится поединок.

После обмена Песнями Цивар произнес:

- Странное шепнули мне как-то Четыре Звезды - о пришельце из земель
двуруких, таком же доблестном и умелом, как воины-тай. Будто бы он еще молод,
но отважен и ловок, и обучен самим Чочингой, встретившим смерть на рассвете. Не
поверил я и решил поглядеть.

- Гляди! - сказал Читари и вытолкнул Саймона вперед. Цивар усмехнулся.

- Вижу двурукого ко-тохару в повязке Теней Ветра. Вижу, Г что он еще
молод, хотя и не юн. Вижу за его поясом клинки. Больше не вижу ничего!

- Шнур видишь? - спросил Читари.

- Ожерелье? - Цивар сощурил глаза. - Да, ожерелье длинное... уже до пояса
достает... Только на нем больше пальцев двуруких, чем воинов-тай. А кому нужны
их пальцы? Крысиный клык - и тот почетней!

Это было уже оскорблением, но Саймон смолчал - все, что надо, скажет
Читари, на правах старшего.

- Палец всегда палец, - возразил Одноухий. - Но если тебе не нравятся эти,
- он коснулся ожерелья на шее Саймона, - может, кто-то из ваших воинов
поделится своими? Ну, у кого завелись лишние пальцы? - И он с мрачным видом
оглядел толпу Горьких Камней.

- Ха, пальцы! Кто говорит о пальцах! - Цивар пренебрежительно махнул
рукой. - Мой Наставник был таким же мудрым, как Чочинга, и он говорил: отрезав
пальцы, не забудь про печень.

- Сам будешь резать, великий воин? - поинтересовался Читари и бросил на
Саймона испытующий взгляд.

- Нет! Я же сказал: хочу посмотреть. Резать будет он! Из шеренги Горьких
Камней выступил Цор. Время в лесу для него не прошло даром: сделался он могу4 и
крепок, как молодое дерево шой, - с выпуклыми мышцами, что скрывали ложбинку
меж плечевых суставов, с толстой шеей и длинными мускулистыми ногами. Но Саймон
видел, насколько он молод, - совсем юнец, мальчишка, а не мужчина, с которым
почетно скрестить клинок. То не его добыча, понял он. В битве с юнцом не
получишь ни славы, ни чести, одну лишь горькую память да тяжкие сны...

Сны? Разве он сейчас не во сне? Не в мире иллюзий, где исполняются
потаенные желания?

Дик Две Руки, сразивший некогда Цора, исчез, растворился в тумане
прошедших дней. Здесь, в тайятском лесу, был Ричард Саймон, Тень Ветра, воин,
не знавший поражений. Он шагнул вперед, оттолкнув Цора с дороги.

- Гепарды не сражаются с пинь-ча. - Его сильный голос раскатился над
поляной. - Гепарды точат клыки на саблезубых кабанов. Не так ли, Цивар? Ты еще
хочешь взглянуть, какого цвета моя печень?

Клинок в руке Саймона взметнулся и зазвенел, встретив упругое
сопротивление стали.