Дэвид Вебер

Маленькая победоносная война

(Хонор Харрингтон-3)

David Weber. The short victorious war (1994)

Дополнительная редакция перевода и оформление - Дмитрий Горбачев

Народная Республика Хевен терпит глубокий кризис. Спасти ее, чтобы пополнить казну и погасить народное недовольство, может только маленькая победоносная война с какой-нибудь из слабых планет - так решает политическая верхушка. Помешать хевенитам способен лишь королевский флот Мантикоры.

Предисловие редактора

Вы, уважаемые читатели, наверняка заметили самое бросающееся в глаза исправление из сделанных мною. Переводчики этой замечательной серии переименовали главную героиню в Викторию, а я "вернул" ей собственное имя: Хонор. Проблема в том, что, в отличие от Веры, Надежды и Любви, нет русского имени Честь [Хонор (honor) - честь (англ.)]. Викторию превратили в Хонор явно под воздействием первой книги ("Космическая станция Василиск"). Да, вполне подходящее имя для той, кто способна буквально вырвать победу. Однако, во-первых, ее боевой путь (как вы безусловно узнаете впоследствии) - не есть цепочка блестящих побед. Будет разное, в том числе и плен. Единственное, что ей никогда не изменит - это Честь. И, во-вторых, большая часть книг серии имеет в названии игру слов, которую, к сожалению, невозможно адекватно передать по-русски и в которой обыгрывается значение имени Хонор.

Д.Г.

Чтобы остановить революцию, нам нужна маленькая победоносная война.

В. К. Плеве, министр внутренних дел России -

генералу А. Н. Куропатову, военному министру,

200 г. до эры Расселения (1903 г. от Р.X.)

накануне русско-японской войны

Вера в возможность короткой решительной войны является одной из самых древних и опасных человеческих иллюзий.

Роберт Линд, американский социолог,

138 г. до эры Расселения (1965 г. от Р.X.)

начало войны во Вьетнаме

Пролог

Наследный президент Народной Республики Хевен Сидни Гаррис смотрел на длинную процессию, тянувшуюся, насколько хватало глаз, по Народному бульвару. С высоты двухсотого этажа, на котором находился зал заседаний, черные траурные машины казались жуками, безобидно ползущими по городскому каньону. Президент повернулся спиной к окну, но и на обращенных к нему лицах собравшихся в кабинете людей лежал все тот же траурный отсвет.

Он прошел к своему креслу и сел. Поставил локти на стол. Прижав ладони к лицу, потер глаза. Наконец выпрямился.

- Ну, что же. Через час мне нужно быть на кладбище. - Он перевел глаза на Констанцию Палмер-Леви, министра госбезопасности Народной Республики Хевен. - Есть сведения о том, как они проникли к Уолтеру, Конни?

- Ничего, - пожала плечами Палмер-Леви. - охрана Уолтера перестаралась останавливая стрелка... Мы не можем допросить мертвеца, но личность его установили. Это некий Эверетт Канамаши... и то немногое, что у нас есть на него, позволяет предположить, что он был активным членом СГП.

- Замечательно! - Военный министр Элейн Думарест, сидевшая на другом конце стола, казалось, готова была разразиться ругательствами. С Уолтером Франкелем они долгие годы враждовали - по причине неизбежных бюджетных споров между министерствами. Думарест, с ее упорядоченным мышлением, предпочитала ясный и аккуратный мир, в котором могла устанавливать и соблюдать собственные правила, и люди, объединившиеся в Союз за гражданские права, значились в ее списке неаккуратных личностей под первыми номерами.

- Вы думаете, что Уолтера заказало руководство СГП? - спросил Рон Бергрен. Палмер-Леви нахмурилась.

- У нас есть тайные агенты, внедренные в их ряды, - ответила она министру иностранных дел. - Никто из них не сообщал, что руководство замышляет что-то радикальное, но рядовые члены партии открыто возмущались предложениями Уолтера относительно базового жизненного пособия. И они чувствуют себя все увереннее, налицо признаки настоящей разветвленной организации. Следовательно, мы вправе предположить, что их исполнительный комитет мог принять решение о ликвидации втайне от официального руководства - а значит, и от нас.

- Мне это не нравится, Сид, - пробормотал Бергрен, и Гаррис согласно кивнул.

Союз за гражданские права выступал за "активные действия в защиту законных интересов народа" (что реализовалось как повышение жизненного уровня долистов), но обычно ограничивался бунтами, вандализмом, взрывом бомб и нападениями на мелких чиновников - для наглядности. Убийство члена совета министров означало небывалое и опасное обострение конфликта... если, конечно, допустить, что СГП и в самом деле санкционировал это покушение.

- Мы должны разобраться с этими ублюдками раз и навсегда, - проворчала Думарест. - Мы знаем, кто ими руководит. Назовите имена службе безопасности флота - и позвольте морской пехоте позаботиться о них. Этого будет достаточно.

- Неправильный шаг, - возразила Палмер-Леви. - Подобные репрессии всегда делают толпу менее сговорчивой. А разрешив им собираться на митинги, мы, по крайней мере, получим возможность следить за тем, что они замышляют.

- Как в этот раз? - с большой иронией спросила Думарест.

Палмер-Леви покраснела.

- Если - я подчеркиваю, если - руководство СГП спланировало или разрешило убийство Уолтера, то я вынуждена признать, что мы допустили ошибку. Но, как только что вы указали, мы можем составить список членов партии и сочувствующих им. А если мы загоним их в подполье, то потеряем эту возможность. К тому же, как я уже сказала, у нас нет прямых доказательств, что Канамаши действовал не по своей инициативе.

- Да уж, конечно, - рассмеялась Думарест.

Разгорячившаяся Палмер-Леви уже приготовилась возразить, но Гаррис, вскинув руку, остановил министра. Сам президент был склонен согласиться с Думарест, но понимал и точку зрения Палмер-Леви. Члены СГП полагали, что долисты имеют Богом данное право на постоянное повышение базового жизненного пособия - "своей доли". Они постоянно баламутили множество людей (в первую очередь долистов, конечно), и Гаррису от всей души хотелось бы перестрелять их всех до единого. К сожалению, у семей Законодателей, управлявших Народной Республикой, не было иного выбора, как разрешить существование организаций типа СГП. Применение силы совершенно исключалось: долисты так долго были популярны и так основательно укрепились, что ликвидация одной группы только расчистила бы место для других, так что разумнее было смотреть сквозь пальцы на проделки знакомого мелкого беса, чем изгонять нового и совершенно неизвестного дьявола.

Однако убийство Уолтера Франкеля напугало всех. Мафия долистов стала почти узаконенной частью властной структуры, державшей в подчинении толпу, пока Законодатели рулили в правительстве. Периодические бунты и нападения на постоянно сменяемый аппарат бюрократической структуры превратились в неотъемлемую часть того, что называлось политическим процессом. Но между лидерами долистов и правящими кругами существовало - и уже давно - молчаливое соглашение, исключавшее высокопоставленных чиновников и выдающихся Законодателей из списка возможных жертв.

- Я думаю, - сказал наконец президент, медленно и осторожно подбирая слова, - что мы вынуждены предположить, по крайней мере на данный момент, что СГП разрешил покушение.

- Боюсь, мне придется с вами согласиться, - с сожалением призналась Палмер-Леви. - И, откровенно говоря, меня не меньше беспокоят донесения о том, что Роб Пьер подбивает клинья к руководству СГП.

- Пьер? - От удивления голос президента стал резким.

Шеф госбезопасности кивнула с совершенно несчастным видом.

Роберт Стэнтон Пьер был самым влиятельным менеджером долистов в Хевене. Он не только контролировал почти восемь процентов голосов всех долистов, но являлся в настоящее время спикером Народного Кворума - "демократического партийного совещания", диктовавшего менеджерам долистов, как им голосовать.

Такая большая власть в руках любого не-Законодателя могла заставить нервничать кого угодно. Потомственные правящие семьи пребывали в уверенности, что Народный Кворум существует, только чтобы штамповать так называемые "выборы", подтверждающие легитимность их власти. Но Пьер - это ужасно. Урожденный долист, в детстве он сам жил на БЖП, на эту пресловутую "долю", и проложил себе дорогу к нынешнему положению, используя все грязные уловки, какие только можно себе представить. Некоторые из них не пришли бы в голову даже самим Законодателям. Он пока следовал их правилам, ибо знал, с какой стороны бутерброда намазано масло, но при том оставался голодным до власти.

- Вы точно знаете, что это Пьер? - спросил Гаррис, секунду помолчав.

Палмер-Леви пожала плечами.

- Мы знаем, что он общался с членами ПГП, - сказала она.

Гаррис кивнул. Партия гражданских прав была политическим крылом СГП, она открыто выступала в Народном Кворуме и осуждала понятный, но прискорбный экстремизм, к которому вынуждены прибегать некоторые граждане. Это был старый прием маскировки, но он обеспечивал руководителям Кворума эффективный канал связи с членами подпольного СГП.

- Мы не знаем точно, о чем они говорили, - продолжала Палмер-Леви, - но его положение спикера Кворума предоставляет достаточно законных поводов для встреч с ними. И с некоторыми делегатами он, кажется, сошелся очень коротко.

- В таком случае мы должны серьезно рассмотреть вероятность того, что он знал о готовящемся убийстве, - медленно произнес Гаррис. - Я не имею в виду, что он участвовал в планировании, но если к этому имела отношение СГП, то он должен был знать - или подозревать - об их планах. А если он знал и не сказал нам, значит, он считает необходимым укреплять отношения с ними даже за наш счет.

- Вы действительно полагаете, что дела настолько плохи, Сид? - спросил Бергрен. Уверенности у президента не было.

- Нет. Но лучше исходить из самого пессимистического варианта. Если СГП дала добро на убийство (и если Пьер что-то знал, но предпочел не сообщать нам), а мы будем думать, что они этого не делали, мы совершим серьезную внутриполитическую ошибку.

- Вы предлагаете нам отказаться от предложений Уолтера относительно БЖП? - спросил Жорж де ля Сангле.

Полный светловолосый де ля Сангле стал преемником Франкеля на посту министра экономики... не сумев отбрыкаться от этой "чести". Никто в здравом уме не захотел бы принять на себя ответственность за ветхую финансовую структуру Республики, и де ля Сангле выглядел очень несчастным, задавая свой вопрос.

- Я не знаю, Жорж, - вздохнул Гаррис, сжав переносицу.

- Мне неприятно это говорить, но я не думаю, что мы действительно сможем отказаться от сокращения БЖП, - ответил де ля Сангле. - Если только не урежем наши военные расходы по меньшей мере на десять процентов.

- Невозможно, - немедленно отреагировала Думарест. - Господин президент, уж вы-то знаете, что этот вопрос не обсуждается! Мы должны держать наш флот на текущем уровне готовности по крайней мере до тех пор, пока не разберемся с Мантикорским Альянсом раз и навсегда.

Де ля Сангле насупился, даже не оглянувшись на военного министра, и продолжал умоляюще смотреть на президента, но выражение лица Гарриса не оставляло никаких надежд.

- Нам надо было ударить по Мантикоре четыре года назад, - проворчал Дункан Джессап, секретарь Комитета по открытой информации.

Приземистый, постоянно взъерошенный человек, он производил впечатление сварливого, но добросердечного дядюшки. Его организация была рупором официального правительственного мнения, главным каналом пропаганды, однако двадцать лет назад комитет Джессапа отвоевал у Министерства общественного здравоохранения еще и Бюро умственной гигиены, превратив его в полицию чистоты помыслов. Джессап использовал эту полицию с такой холодной и жестокой деловитостью, что временами пугал даже Гарриса, а личный контроль над деятельностью ПЧП сделал его самым влиятельным после президента членом кабинета министров.

- Тогда мы не были готовы! - возразила Думарест. - Мы были слишком заняты освоением приобретенных территорий и...

- И получили черт знает что, - грубо прервал ее Джессап и фыркнул. - Во-первых, этот провал на "Василиске". Затем поражение на Ельцине и Эндикотте. Все, что мы сделали, - это позволили им создать пресловутый Альянс - тогда как наш военный потенциал застыл на месте. Вы серьезно полагаете, что у нас сейчас более сильные позиции, чем тогда?

- Довольно, Дункан, - спокойно сказал Гаррис.

Джессап секунду сердито смотрел на него, затем опустил глаза, а президент продолжил как можно более спокойным тоном:

- Наш кабинет одобрил обе эти операции. Хотел бы напомнить всем вам, что, несмотря на две показательные неудачи, большая часть наших операций была успешной. Мы не можем вынудить мантикорцев отказаться от создания Альянса, но сами обязаны готовить встречные действия. В то же время, я думаю, все мы понимаем, что в наших отношениях с Мантикорой вскоре придется раскрыть карты.

Все закивали головами, а Гаррис посмотрел на адмирала флота Амоса Парнелла, главнокомандующего Вооруженными Силами НРХ, сидевшего рядом с Элейн Думарест.

- Как складываются дела, Амос?

- Не так хорошо, как хотелось бы, сэр, - признался Парнелл. - Факты говорят, что у Мантикоры сейчас большие технические преимущества, чем кто-либо мог предположить четыре года назад. Я лично опросил всех выживших после операции "Ельцин-Эндикотт". Наши люди не участвовали в том последнем бою, и у нас нет точных данных для анализа случившегося, но совершенно ясно, что мантикорцы уничтожили один линейный крейсер класса "Султан", один тяжелый крейсер и один эсминец. Конечно, команда "Саладина", состоявшая из масадцев, вряд ли соответствует нашим стандартам в плане подготовки и опыта, но все же это тревожный знак: наш технический уровень недостаточен. На основании гибели "Саладина" и сообщений оставшихся в живых участников предыдущих боев можно предположить, что удельная огневая мощь мантикорского тоннажа превосходит нашу процентов на двадцать-тридцать.

- Преувеличение, - возразил Джессап. Парнелл хмыкнул.

- Мое чутье подсказывает, что это самые скромные подсчеты, мистер Секретарь. Давайте посмотрим правде в глаза: системы образования и промышленного производства в Мантикоре гораздо лучше наших, и это работает на их научно-исследовательский и опытно-конструкторский комплекс.

Произнося свою речь, адмирал посмотрел в угол, где сидел Эрик Гроссман, и министр образования покраснел. Катастрофические последствия "демократизации образования" в Народной Республике резко обострили отношения его министерства и с Министерством экономики, и с Военным министерством, а с тех пор, как превосходство Мантикоры в технологическом развитии стало очевидным, реплики Элейн Думарест стали донельзя язвительными.

- В любом случае, - продолжал Парнелл, - Мантикора имеет заметное преимущество в технологиях, и это надо признать. С другой стороны, тоннаж нашего флота почти вдвое больше. Сорок процентов их кораблей стены [имеются в виду самые тяжелые классы боевых кораблей. Поскольку бой ведется в пространстве, то корабли выстраиваются не в линию (отсюда "линейный корабль"), а в стену. Также см. приложение о флоте в мире Хонор Харрингтон] составляют дредноуты, которые несколько крупнее наших. Но в нашей стене дредноутов всего десять процентов, а девяносто - это супердредноуты. К тому же мы располагаем большим опытом сражений, а их партнеры по Альянсу почти ничего не прибавляют к современной боевой мощи Мантикоры.

- Тогда зачем нам о них беспокоиться? - спросил Джессап.

- Из-за астрографии, - ответил Парнелл. - Монти уже получили преимущество, закрепившись внутри системы, теперь они углубили свою линию защиты. Я сомневаюсь, что настолько глубоко, как им хотелось бы - на самом деле лишь на тридцать световых лет от Ельцина, - но теперь, закрыв брешь на Ханкоке, они получили единую сеть взаимосвязанных баз снабжения и технического обслуживания на всем протяжении границы. Это создает им преимущество передового базирования и возможность перехвата наших путей обеспечения, если мы выступим против них. Их дозоры уже прикрывают все подступы, господин министр, и положение станет еще хуже, когда начнется настоящая стрельба. Нам придется с боем прокладывать себе дорогу через их территории, уничтожая все базы на нашем пути, дабы защитить наши фланги и тыл, а их патрули смогут заранее оценить наши силы, чтобы в случае необходимости встретить нас на острие атаки в полной боевой готовности.

Джессап поворчал и откинулся на спинку стула с выражением недовольства на круглом рябом лице. Парнелл спокойно продолжал:

- В противовес их базам мы создали собственные, а как атакующей стороне нам гарантировано преимущество в инициативе. Мы-то будем знать, когда и где планируем нанести удар, а им придется защищать от угрозы возможной атаки все точки одновременно, и делать это, заметьте, с флотом вдвое меньшей численности. Я не думаю, что они смогут остановить нас, если мы предпримем решительное наступление, но надо помнить, что они способны нанести нам ущерб больший, чем кто-либо другой.

- Итак, что же следует из ваших слов: надо атаковать их или нет? - спокойно спросил Гаррис.

Парнелл оглянулся на военного министра, которая жестом предложила ему ответить на вопрос, и прокашлялся.

- Нельзя дать точный ответ относительно военной кампании, мистер президент. Как я уже сказал, у меня серьезные претензии к нашей технике. В то же время я считаю, что в настоящий момент мы обладаем значительным численным преимуществом, а наше отставание в области технических возможностей будет только увеличиваться. Я буду абсолютно искренен с вами, сэр. Я не хочу нападать на Мантикору не потому, что они могут нанести нам поражение, а потому, что они нас обескровят. Но если война между нами неизбежна, то начать ее нужно как можно скорее.

- В таком случае, с чего мы должны начать? - резко спросил Джессап.

- Мы в штабе разработали планы под рабочим кодовым названием "Персей" для нескольких возможных вариантов наступлений. "Персей-1" предусматривает захват "Василиска" как предварительный шаг, чтобы дать возможность подготовиться и напасть на Мантикору непосредственно через Мантикорский узел туннельной Сети и одновременно по линиям "Василиск" - Мантикора и звезда Тревора - Мантикора. Это дает нам шанс достичь эффекта неожиданности и одним ударом выиграть войну, но может обернуться катастрофическими потерями в случае неудачи. "Персей-2" более традиционен: мы должны собрать все наши силы на базе "ДюКвесин" в системе Барнетта, довольно далеко от границы, так чтобы Мантикора не могла заявить, что мы собираемся напасть на них. Оттуда мы нанесем удар в юго-западном направлении - на Ельцин, самую слабую точку их границы. Захватив Ельцин, мы могли бы двинуться прямо на Мантикору, выводя из строя базы на флангах, чтобы по мере продвижения защищать наш тыл. Потери будут выше, чем в случае успеха "Персея-1", но мы избежим и риска полного крушения, которое повлечет за собой провал "Персея-1". "Персей-3" является вариантом "Персея-2", но наступление из Барнетта развивается по двум направлениям вилкой: одно - на Ельцин, другое - в северо-восточном направлении, на Ханкок. Задача заключается в том, чтобы поставить Мантикору перед угрозой с двух сторон и заставить ее разделить силы, отражая атаки. Существует некоторая опасность, что мантикорцы сконцентрируют всю свою мощь, чтобы одержать безусловную победу на одном из направлений. По мнению моего штаба, опасность контратаки мы могли бы компенсировать, задавая темп боевых действий - то есть выбирая, когда и каким зубцом вилки ударить. И наконец, "Персей-4". В отличие от других, четвертый вариант предусматривает ограниченную наступательную операцию с целью скорее разрушить Альянс, чем одним ударом разбить Мантикору. В этом случае мы нанесли бы удар на северо-востоке, опять-таки в направлении станции "Ханкок". Существует два возможных варианта развития событий. Первый - укрепить наши силы на "Сифорде-9" и атаковать Ханкок напрямую. Второй - отправить отдельный корпус с Барнетта, захватить Занзибар, затем предпринять обходной маневр с севера и, пока флот "Сифорда-9" атакует с юго-запада, взять Ханкок в тиски. Непосредственной целью станет лишь ликвидация главной мантикорской базы в том районе и захват Занзибара, Ализона и Йорика, после чего мы можем предложить переговоры о прекращении огня. Потеря трех обитаемых звездных систем, особенно в районе, только что присоединившемся к Альянсу, должна поколебать других союзников мантикорцев, а контроль над этим регионом дает нам замечательную позицию для последующей активизации первого или третьего "Персея".

- А если Мантикора предпочтет продолжить боевые действия и не примет наши условия мирных переговоров? - спросила Констанция Палмер-Леви.

- Тогда мы введем в действие план "Персей-3" - если только потери в ходе боев не превысят ожидаемые. В таком случае мы отойдем на наши прежние позиции и снова предложим переговоры о прекращении огня. Второй вариант - значительно хуже, но и он приемлем, если военная составляющая операции не удастся.

- А какому из этих четырех планов наступления отдаете предпочтение вы, Амос? - спросил Гаррис.

- Лично я предпочитаю "Персей-3", если вы хотите радикального решения, или, если мы преследуем ограниченные цели, "Персей-4", который существенно уменьшает риск в целом. Конечно, точно определить, что является на сегодняшний день нашей задачей, - вопрос политический, мистер президент.

- Да, я понимаю... - Гаррис снова потер переносицу, затем оглядел сидящих за столом министров. - Какие будут мнения, леди и джентльмены?

- Нам надо расширять экономическую базу, если мы собираемся и дальше выплачивать базовое жизненное пособие, - тяжело вздохнул де ля Сангле. - А если Союз действительно убрал Уолтера, я думаю, нам надо быть очень осторожными с проектом сокращения БЖП.

Гаррис мрачно кивнул. Две трети коренного населения Хевена жило сейчас на социальное пособие, а неудержимо растущая инфляция стала фактом жизни. Столкнувшись с тем, что за прошедшие сто лет государственную казну благополучно вывернули наизнанку, Франкель в отчаянии решился предложить ограничить БЖП с учетом процента инфляции и заморозить существующий уровень покупательской способности. Предусмотрительно допустив утечку информации для проверки идеи, Джессап фактически спровоцировал мятежи фактически во всех жилых комплексах бедноты, а спустя два месяца Канамаши выпустил в грудь Франкеля двенадцать зарядов из пульсера, так что для торжественных государственных похорон пришлось использовать закрытый гроб.

И это, мрачно размышлял Гаррис, самый недвусмысленный из известных человечеству "актов протеста". Президент ощущал, как нарастает паника у его коллег при мысли о неминуемом сокращении БЖП.

- Учитывая все вышесказанное, - продолжал де ля Сангле, - нам необходимо получить доступ к системам, находящимся за Мантикорой, особенно к Силезской конфедерации. Если кто-нибудь знает способ, как мы сможем захватить их без предварительной войны с Мантикорой, я, например, был бы счастлив его выслушать.

- Нет такого способа!

Констанция Палмер-Леви обвела вызывающим взглядом всех собравшихся, ища возражений этому категоричному заявлению. Никто не рискнул ответить на вызов, а Джессап быстрым кивком поддержал ее. Бергрен, элегантный министр иностранных дел, выглядел куда более несчастным, чем любой из его коллег, но и он неохотно кивнул.

- Кроме того, - продолжала министр госбезопасности, - внешний конфликт ослабит внутреннюю напряженность, хотя бы на короткое время. Так всегда бывало раньше.

- Верно. - В голосе де ля Сангле послышалась почти обнадеживающая нотка. - Обычно Народный Кворум всегда соглашался заморозить уровень БЖП на период военных действий.

- Конечно, соглашался, - фыркнула Думарест. - Они знают, что мы сражаемся за то, чтобы у них же стало больше жратвы!

Гаррис поморщился от ее едкого цинизма. Конечно, все дело в том, что Элейн отвечает за Военное министерство и практически не имеет дела с широкой общественностью, мучительно размышлял он, но опровергнуть ее оценку невозможно.

- Совершенно точно. - Палмер-Леви холодно улыбнулась, взглянув на Парнелла. - Вы говорите, что мы можем понести более тяжелые потери, чем мантикорцы, адмирал?

Парнелл кивнул.

- А что, если мантикорцы пойдут на расширение военных действий?

- Я не представляю себе, как они смогут это сделать, госпожа министр. Их флот просто недостаточно велик, чтобы пережить потери, которые мы, например, сможем выдержать сравнительно безболезненно. Если им не удастся сотворить чуда и нанести нам серьезный урон без каких-либо потерь со своей стороны - то война будет волшебно короткой.

- Это именно то, что я имею в виду, - довольным тоном ответила Палмер-Леви. - Кроме того, будут жертвы. Я уверена, что вы сможете обеспечить нужную подачу информации и использовать смерти наших доблестных защитников, чтобы повлиять на общественное мнение, - не так ли, Дункан?

- Да-да, конечно! - Джессап почти облизнулся и потер руки, предвкушая грядущую пропагандистскую атаку и игнорируя внезапный злой блеск в глазах Парнелла. - Если мы правильно поведем это дело, то, вероятно, сумеем обеспечить будущее материальное благосостояние. И конечно же, переведем в безопасное русло нарастающее возмущение, которое мы сейчас наблюдаем.

- Вот в этом вы правы, - сказала Палмер-Леви. - Все, что нам нужно сейчас, - это короткая победоносная война... и я думаю, все мы знаем, где ее найти, не правда ли?

Глава 1

Леди Хонор Харрингтон бросила на землю длинный сверток и сняла шляпу, которая на Старой Земле два тысячелетия назад называлась бы боливаром. Носовым платком она вытерла кожаную ленту внутри шляпы и со вздохом облегчения опустилась на выщербленный дождем и ветром каменный выступ скалы, положив шляпу рядом. Панорама перед ней открывалась великолепная.

Ветер - достаточно холодный, чтобы с благодарностью вспомнить о кожаной куртке, - растрепал ее мокрые от пота волосы, которые отросли за время болезни. Они по-прежнему оставались гораздо короче, чем того требовала мода, но Хонор провела пальцами по отросшим кудрям со странным чувством вины. Она всегда стриглась коротко из-за шлемов и невесомости и давно забыла, как приятно ощущать под рукой этот вьющийся шелк.

Она опустила руки и пристально вгляделась в бесконечные просторы океана Таннермана. Даже здесь, на высоте тысячи метров над его серебристо-голубой, покрытой рябью поверхностью, она чувствовала в холодном ветре запах соли. Этот запах она помнила с рождения, но всякий раз как бы заново открывала его для себя. Может быть, потому что она провела на Сфинксе слишком мало времени за те двадцать девять земных лет, что служила в космофлоте.

Хонор повернула голову и посмотрела вниз, вниз, вниз - туда, откуда она начала свой подъем. Небольшое ярко-зеленое пятно резко выделялось посреди золотисто-красной и желтой, тронутой осенью травы, и сокращение мышц в левой глазнице перевело глаз в режим приближения - чему она научилась во время бесконечных месяцев лечения.

Мгновение легкой дезориентации, иллюзия движения в пространстве, несмотря на то что она сидела совершенно неподвижно, - и зеленое пятно увеличилось. Она замигала, поскольку до сих пор не привыкла к этому фокусу, и напомнила себе, что надо больше тренировать новый глаз. Но мысль эта была далекой и почти рассеянной, поскольку телескопическая система протеза навела резкость и стала видна сплошная зеленая листва под прозрачными крышами оранжерей, со всех сторон окружавших дом.

Крыша дома вздымалась крутым пиком: орбита Сфинкса находилась слишком далеко от "зоны комфорта", и только высокая концентрация углекислоты делала его пригодным для жизни. Холодный мир, с гигантскими ледниковыми шапками, годом продолжительностью в шестьдесят три земных месяца и долгими, томительными сменами сезонов. Даже здесь, на сорок пятой параллели, местные жители измеряли количество выпавшего снега в метрах, а дети, рожденные осенью - как и сама Хонор, - к приходу весны уже умели ходить.

Обитателей других планет, стоило им представить себе зиму на Сфинксе, бросало в дрожь. Под нажимом они признавали, конечно, что на Мантикоре-Б IV, известной как Грифон, климат еще более жуткий, но там было все же теплее, да и год заметно короче. По крайней мере, зима проходила в три раза быстрее... Большинство мантикорцев непоколебимо верили, что каждый, живущий круглый год на Сфинксе по своей воле, непременно должен быть сумасшедшим.

Рассматривая каменный дом, в котором появились на свет двадцать поколений Харрингтонов, Хонор с улыбкой подумала, что это утверждение недалеко от истины. Климат и сила тяжести делали жителей Сфинкса выносливыми и независимыми. Не безумными, конечно, но самостоятельными и упрямыми, пожалуй даже упертыми.

Зашуршала листва. Хонор повернула голову навстречу быстрому движению пятна кремово-серого меха, выскользнувшего из-за псевдолаврового дерева за ее спиной. Шестилапые древесные коты водились в Сторожевых лесах, растущих много ниже, но и здесь, в Медных горах, Нимиц чувствовал себя как дома. Недаром он столько времени бродил с ней по этим склонам, когда она была еще ребенком.

Кот быстро перебрался через голую скалу, и Хонор напрягла мышцы, когда он прыгнул к ней на колени. Его приземление сопровождалось тяжелым глухим ударом: вместо обычных девяти килограммов кот сейчас весил почти двенадцать с половиной. Хонор укоризненно выдохнула.

Кот и ухом не повел. Встав на задние лапы, он положил передние ей на плечи. Ей в лицо уставились светлые, цвета зеленой травы, глаза. Существо с почти человеческим интеллектом рассматривало Хонор совершенно нечеловеческими глазами. Затем кот дотронулся до ее левой щеки длинными пальцами и удовлетворенно вздохнул, когда кожа от прикосновения вздрогнула.

- Уже чувствую, - сказала она, погладив его пушистый мех.

Он снова вздохнул, на этот раз с нескрываемым удовольствием, и с урчанием соскользнул вниз. Бедром она ощутила его мягкую, теплую тяжесть, и ей передалось удовольствие, которое он испытывал. Она всегда знала, что он разделяет ее эмоции, но сама порой задумывалась: она и в самом деле способна чувствовать его - или ей это только кажется? Год назад кот неопровержимо доказал: да, способна, и теперь Хонор, лаская рукой мохнатую спину, воспринимала его наслаждение, как собственное.

Тишина, окутавшая ее, была неподвластна порывам холодного, пронизывающего ветра, и Хонор, сидя на выступе скалы - совсем как в детстве, хозяйкой всего, что видела с высоты, - позволила ей наполнить свою душу, задавшись вопросом: кто же я на самом деле?

Капитан Харрингтон, дама Хонор, графиня Харрингтон, кавалер ордена короля Роджера. Когда она одевалась по всей форме, на ее черном мундире сияли орденские ленты Мантикорского Креста, Звезды Грейсона, ордена "За особые заслуги", медали "За отвагу", кроваво-красный шеврон Монаршей Благодарности с двумя метками [В Англии и Америке не принято носить несколько одинаковых шевронов. Вместо этого на единственный шеврон добавляют значки, обычно в виде дубовых листьев. Шеврон с двумя метками означает три награды.], две нашивки за ранения... Список можно было продолжать и продолжать. Было время, когда она страстно желала наград как подтверждения своих достижений и способностей. Она гордилась ими даже сейчас, но они больше не были для нее предметом мечтаний. Она слишком хорошо знала, какова цена этих ленточек.

Нимиц [Честер Уильям Нимиц (1885-1966) - американский адмирал. Во Вторую мировую войну командовал Тихоокеанским флотом США, нанес поражение японцам в переломном сражении при атолле Мидуэй. Подписал акт о капитуляции Японии. (Прим. пер.)] поднял голову и осторожно кольнул ее сквозь штанину кончиками когтей, дав понять, что недоволен ходом ее мыслей. В качестве извинения она потрепала его по ушам, но неприятные мысли продолжали крутиться в голове. Именно они заставили ее в течение четырех часов карабкаться по горам в убежище полузабытого детства. Нимиц несколько мгновений вслушивался, затем облегченно вздохнул и снова опустил подбородок на передние лапы, предоставив Хонор самой себе.

Она ощупала левую половину лица и напрягла щеку. Ей понадобилось больше восьми сфинксианских месяцев - почти полный земной год - восстановительной хирургии и терапии, чтобы снова научиться делать это. Отец Хонор был одним из лучших мантикорских нейрохирургов, но рана, которую нанес ей выстрел раптора, стала испытанием даже для его искусства, ибо Хонор принадлежала к тому несчастному меньшинству человечества, чьи организмы не поддавались регенерации.

При восстановлении нейронов без регенерационной терапии всегда наблюдается потеря некоторых жизненных функций. В ее случае потери были необыкновенно тяжелыми, к тому же натуральные трансплантаты постоянно отторгались. Две попытки пересадки нейронов не увенчались успехом. В конце концов врачи были вынуждены остановиться на искусственных нейронах с мощными усилителями. А затем были бесконечные хирургические операции, повторяющиеся неудачи - и долгое мучительное лечение, во время которого она сражалась за контроль над протезами, сделанными по последнему слову техники, и едва не потерпела поражение. Даже сейчас в работе искусственных нервов ощущалась какая-то чужеродная, режущая странность. Чувствовать правильно не получалось - будто ей имплантировали набор плохо настроенных датчиков, - а неповрежденные нервы другой половины лица, казалось, только усиливали контраст восприятия. Хонор сомневалась, что когда-либо сможет по-настоящему привыкнуть к этому.

Она снова посмотрела на далекий дом и задумалась о том, сколько тоски проросло из этих месяцев напряжения и страданий. Их невозможно было пережить быстро и просто, и не раз она засыпала, обессилев от рыданий, а лицо ее трескалось от невидимого огня. На нем не осталось рубцов от множества сложнейших операций - по крайней мере, заметных глазу, - вернулось чувство осязания, мышцы снова были послушны ей почти так же, как прежде. Но только почти. Она могла объяснить, в чем различие: глядя в зеркало, она видела, как левый уголок рта слегка запаздывает в движениях; она слышала, как из-за этого отставания порой смазываются отдельные слова; даже в том, как ветер ласкал ее лицо, она ощущала странную асимметрию.

А глубоко в душе, там, где никто не мог их увидеть, остались и другие шрамы.

Сны теперь снились реже, но оставались по-прежнему холодными и горькими. Слишком много людей погибло, подчиняясь ее приказам... или потому, что ее не оказалось на месте, чтобы сохранить им жизнь. Сны заставляли ее усомниться в себе. Сможет ли она когда-нибудь снова взять на себя командование? А даже если сможет, доверит ли ей Флот чужие жизни?

Нимиц зашевелился и снова встал на задние лапы, положив ей на плечи истинные руки. Он смотрел в ее шоколадно-карие глаза - один настоящий, а другой - из композитов и макромолекулярных соединений, и она чувствовала излучаемые им поддержку и любовь.

Хонор взяла кота на руки и спрятала замерзшее под ветром лицо в мягкий мех, вбирая физическое тепло друга как дорогое сокровище, и кот мурлыкал ей что-то, пока она снова не опустила его на землю и глубоко-глубоко вздохнула.

Она наполнила легкие свежим воздухом, вбирая в себя ранний холод, до тех пор пока не заломило грудь, а затем исторгла долгий, бесконечный выдох, который унес... нечто. Хонор не могла дать этому названия, однако почувствовала, как оно ушло, а на его место явилось нечто другое, будто пробудившись от долгого сна.

Слишком долго она была межпланетным скитальцем. И она больше не принадлежала своим любимым горам, хотя и глядела с высоты вниз сквозь хрустально-чистый воздух на дом, где родилась. Впервые за очень долгое время она ощутила зов звезд не как вызов (она боялась, что больше никогда не услышит его), но как давнюю потребность быть ближе к ним. Она ощутила перемену в настроении Нимица: он разделял ее чувства.

- Ладно, паршивец, можешь перестать беспокоиться, - сказала она ему, и кот замурлыкал живее и громче. Его цепкий хвост свился в кольцо, когда кот коснулся ее носа своим, и она засмеялась, крепко обнимая шестилапого.

Еще не все кончено. Теперь она знает. По крайней мере, она поняла, что ей делать, чтобы ночные кошмары остались в прошлом.

- Вот так, - сказала она древесному коту. - Я полагаю, настало время перестать жалеть себя, не так ли? Нимиц еще сильнее замахал хвостом в знак согласия.

- И пришло время возвращаться на капитанский мостик, - добавила она. - Если, конечно, власть предержащие позволят мне вернуться.

На этот раз кот не отразил новой вспышки боли, и она улыбнулась в знак признательности.

- А пока что, - сказала она веселее, - пора нам с тобой полетать.

Хонор встала, усадила Нимица на скалу и склонилась над длинным свертком. Быстро развязала скреплявшие его веревки и принялась ловкими, умелыми пальцами собирать трубчатую раму. Детали, щелкая, послушно становились на места. Очень давно, когда ей было двенадцать земных лет, они с Нимицем открыли для себя неукротимую радость полета на знаменитых ветрах Медных гор, и кот одобрительно урчал, пока она натягивала на раму исключительно прочную тонкую ткань.

Ей потребовалось менее получаса, чтобы собрать дельтаплан и дважды проверить каждый узел Она пристегнула стропы, дополненные специальными ремнями безопасности для Нимица, а кот вскарабкался ей на спину и вцепился в подставленные плечи Хонор ощутила его восторг и предвкушение полета В ее душе бурлили те же чувства, и уцелевший глаз сверкнул, когда она взялась за перекладину.

- Давай держись! - крикнула она коту и, оттолкнувшись от края, с воплем наслаждения устремилась в долгий, долгий, долгий полет.

Когда Хонор легла на последний круг, солнце превратилось в гаснущий оранжево-красный краешек, видневшийся за пиками Медных гор. Она летела, как сфинксианский альбатрос, в пяти километрах от берега, и ее глаза широко открылись от изумления, когда в глубоких сумерках у подножия гор она увидела яркие брызги света. Усадьба Харрингтонов сверкала в темноте переливающимися огнями. Ее стюард - очевидно, считавший, что четырехчасовой пеший подъем в горы и последовавший затем трехчасовой полет на планере несколько превышают нагрузку, допустимую для недавнего инвалида, - не оставил своему капитану никаких шансов промахнуться мимо места посадки.

Она с нежностью усмехнулась и покачала головой. На Сфинксе полеты на дельтапланах были всепланетной страстью, но старший стюард МакГиннес родился в столице метрополии, на Мантикоре, и, следовательно, считал всех сфинксианцев (включая саму Хонор) сумасшедшими, нуждающимися в постоянном присмотре. МакГиннес лез вон из кожи, железной рукой налаживая ее жизнь. Он ни за что не позволил бы себе поверить, что ей это нравится, а Хонор ни за что не призналась бы ему, что он попал в точку. Уже тридцать лет назад она могла считать себя опытным планеристом. Но сейчас, едва увидев посадочные огни, она почувствовала себя дома, и это означало, что ей придется кротко вынести почтительные упреки стюарда.

Хонор мчалась над морем, балансируя всем телом и выравнивая угол снижения, а земля приближалась с захватывающей дыхание быстротой. Затем сверкающие огни оказались прямо перед ней, она вытянула ноги, а Нимиц задрожал от удовольствия, когда она побежала по земле, гася скорость и ликующе смеясь.

Потом она опустилась на одно колено и сбросила раму планера в золотисто-красную траву перед домом. Холодный нос и торчащие усы ткнулись ей в правое ухо - Нимиц словно лучился от удовольствия. Она отстегнула ремни безопасности, и кот легко спрыгнул на землю. Он посидел, глядя, как она отстегивает ремни крепления, и, потянувшись, встал. Затем в несколько доведенных до автоматизма движений она разобрала планер - не полностью, только чтобы удобнее было нести - и, взяв под мышку, направилась к дому.