– …объединить усилия. Уверен, что вся эта мистическая чушь имеет какое-то человеческое объяснение, надо только его найти. У нас здесь целая научная лаборатория, которая, к сожалению, осталась без руководителя, но ее потенциал по-прежнему достаточен для решения самых сложных проблем.
– Все? – поинтересовался генерал, отгоняя от себя белым носовым платком назойливую муху, которую, наверняка, впустил в помещение премьер-лейтенант, когда ввалился без стука. – А теперь слушайте меня… В вашем распоряжении остается эта гостиница и два прилегающих к ней здания. Немедленно прикажите своим людям разместиться в этих помещениях и носа оттуда не высовывать до особого распоряжения. Действие всех договоров между Республикой Сиар и Конфедерацией Эвери приостанавливается до тех пор, пока не найдется команданте. Из страны я вас пока не выдворяю, но лишь потому, что уверен: команданте найдется. И уж он-то решит, что с вами делать дальше.
Закончив речь, он повернулся к своим офицерам и приказал им выйти и ждать внизу.
– Вико, к сожалению, я могу помочь вам только советом… – В голосе генерала уже не звучало угрожающих интонаций. – В сложившейся ситуации я не могу гарантировать безопасность вам и вашим людям. Вам лучше куда-нибудь убраться до тех пор, пока мы не восстановим связь с команданте…
– Генерал… – Вико сделал паузу, собираясь с мыслями. – Неординарная ситуация требует неординарных решений. Я намерен сегодня же ночью отправиться в Вальпо, чтобы все выяснить на месте. Но мне требуется ваша помощь.
– Никакой помощи! Я уже и так достаточно вам помог…
– По нашим сведениям, вы выдаете лицам, исполняющим ваши распоряжения, документ, обязывающий всех военнослужащих и гражданских лиц оказывать предъявителю всяческое содействие.
– Подделайте. – Раус еще раз помог советом.
– У нас нет образца…
Генерал извлек из нагрудного кармана своего белого френча купюру достоинством в одну песетос, перо и, склонившись над столом, написал несколько строк поперек портрета президента Уэсты. Сделав дело, он тщательно пристроил фуражку к голове и вышел, не попрощавшись.
За окном послышался негромкий рокот мотора и металлический лязг.
– Матильда, посмотри, что там такое… – приказал Вико, разглядывая бумажку, оставленную генералом. Оказывается, в Сиаре за одну песетос можно было купить себе жизнь.
Радистка рыжей молнией метнулась к окну и чуть ли не легла на подоконник, вывалившись наружу почти по пояс.
– Шеф, там драндулет какой-то приехал, с открытым верхом. В нем какой-то поп, наверное, кардинал, о котором тут говорили, а с ним оборванец – это, скорее всего, тот самый отшельник, который ясновидец…
– Матильда! Местные власти запретили нам высовывать носы… – мрачно пошутил Вико. – Я простил только посмотреть.
Матильда втянулась обратно и замерла у окна в ожидании дальнейших распоряжений.
– Что они делают?
– Разговаривают, дженти Гресс.
– Микрофон в окно, телефоны мне.
Через несколько секунд все было исполнено. Матильда оказалась расторопной девушкой.
– …ни в коем случае. Иор не может вещать, не сотворив молитвы святому Огиесу-пустыннику, а это полчаса, не меньше. Правда, начал он уже в пути, так что, может быть, скоро закончит во славу Единого-Всемогущего.
– Отец Стефан, дорога каждая минута. Я должен знать, что случилось. Команданте пропал, эверийцы наглеют, кругом чертовщина…
– Не упоминайте всуе ни имя Божие, ни имени Лукавого.
– Как же вы его уговорили ехать на машине?
– А я и не уговаривал. Он сам сказал: как угодно лишь бы быстро. Да, прикажите кому-нибудь вернуть автомобиль владельцу. Его, по моей просьбе, реквизировали у хозяина крокодиловой фермы.
– А он что – давать не хотел?
– Ну, знаете, всю жизнь среди крокодилов…
– Сам он крокодил! Сегодня же к стенке.
– Насколько я помню, к стенке – это по части уважаемого Сальдо Вентуры… Оставьте его. Эта машина – музейный экспонат, ей почти полсотни лет. Человек ее отреставрировал с целью продажи в Национальный музей Коррана.
– Значит, он не просто шпион, а еще и контрабандист.
– Ну, я прошу… Сейчас не до этого. Давайте смиренно подождем, пока нам явится слово блаженного Иора. Кстати, он просил, чтобы его выслушали все, кто окажется поблизости, а не только господа высшие офицеры.
– Кроме, разумеется, эверийцев.
– Он сказал – все.
– Нет. Они под домашним арестом до выяснения.
– Тихо, генерал. Кажется, блаженный Иор сейчас будет говорить.
– Может быть, пройдемте куда-нибудь, хоть в церковь.
– Нет, блаженный Иор может только под открытым небом. Собирайте людей, и побыстрее. И пусть машину отгонят – он не любит.
Раздался оглушительный рев мотора, и потянуло бензиновой гарью – видимо, завели драндулет… Вико сорвал с головы наушники, подошел к окну и, слегка подвинув занавеску, осторожно посмотрел, вниз.
Блаженный оказался худосочным юношей в застиранном армейском комбинезоне, который висел на нем мешком. Был он небрит, нечесан и чем-то походил на обитателя трущоб Карантинного порта.
Топот многочисленных сапог раздался одновременно с нескольких сторон – бойцы освободительной армии рысцой выбегали на площадь из тесных улочек, образуя кольцо вокруг блаженного, причем все молча снимали береты и замирали в почтительном ожидании, заставляя Вико лишний раз подумать о загадочности сиарской души. Как только движение войск прекратилось, кардинал неожиданно сильным раскатистым баритоном затянул «Отче Наш Всемогущий», и толпа довольно стройно подхватила почин своего пастыря. Когда закончили петь, Вико поспешно натянул наушники.
– Братья и сестры… – обратился блаженный к притихшей публике.
– Здесь только братья, – поправил его кардинал.
– Папочка, не мешай, – поставил его на место блаженный.
– Братья и сестры! Может и не беда пришла к нам, а спасение, так что, когда я уйду, вы, на всякий случай, покайтесь, исповедуйтесь, причаститесь и больше не грешите. Беду еще можно пережить, а вот спасение – никогда. Явилась к нам плоть и кровь, могучая и неистребимая ни оружием, ни молитвами. Мир содрогнулся и укрылся ото всего, чего коснулся взор пришельца, а заодно и от нас. Уходите в джунгли, стройте хижины, сейте маис, ловите кабанов и утиц, только Красного Беркута не трогайте. А когда срок придет, посланец Бездны удалится восвояси с подарочком для господина своего, которому он кланяется и иного счастья не знает. Если придется перед идолом склониться, кланяйтесь, только пальцы, средний и указательный, скрестите – он не заметит. А растолкует слова мои тот, кто слышит меня лучше, чем видит, хоть и уши свои заткнул. Только вам толкования его ни к чему – пусть себе самому толкует…
И все. Блаженный умолк, оглядел толпу и пошел восвояси. Людская масса раздвигалась перед ним, но он, как будто, ее уже не замечал, следуя своей дорогой в сторону скита.
Э. Н., 6 день, 21 ч. 47 м.
– Матильда, в каком ты звании? – Вико запалил керосиновую лампу и приблизил ее к лицу радисточки, дремавшей на одном из чемоданов с походной канцелярией. Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как блаженный Иор покинул площадь.
– Младший регистратор, – отозвалась Матильда, стремительно поборов сон.
– Что для младшего регистратора означает приказ начальства?
– То же, что и для премьер-советника – руководство к немедленному действию.
– А если я прикажу тебе раздеться? Прямо сейчас.
– Это приказ?
– Нет, это вопрос.
– Разденусь. Хотя я предпочитаю летчиков.
– А потом?
– Напишу докладную президенту.
– Дойдет?
– Наверное, нет.
Некоторое время они смотрели друг на друга, она – с некоторым испугом, а он – со сдержанным интересом.
– Матильда, мне нужна сиарская форма, желательно гвардейского офицера. Можешь привести?
Она вдруг совершенно не по уставу прыснула в ладошку.
– Офицера или форму? – Она с трудом подавила вздох облегчения.
– Офицера в форме.
– А потом?
– Только привести.
– Есть, шеф! – Она подошла к полке и сняла с нее небольшой коричневый саквояж. – Только мне надо переодеться.
– Прости, девочка, выйти мне некуда, так что я отвернусь…
ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ
Он пел! Он сам не сразу заметил, как из его гортани вырываются звуки. Он пел Славу Родонагрону! Конечно не так, как Просители, стройно и громко, но все-таки… Статуя получилась на славу – и чем выше реял его восторг, тем величественней и лучезарней был лик владыки.
Местные вожди, те, что вовремя упали на колени и потому были еще живы, исправно отбивали поклоны, а те, кто сбивался с ритма, получал молнией по загривку – не топор палача, но плеть наставника.
Он услышал, что поет не один. Среброволосая дама с обнаженными плечами, та, что второй преклонила колени, подпевала ему, и глаза ее лучились радостью, и светлые слезы умиления блестели на ее щеках. Прикосновение к Жезлу сделало свое дело… Она пела, и мелкие морщины на ее лице разглаживались, она пела, и лицо ее наливалось здоровым румянцем. Первая женщина, преклонившая колени, будет женщиной посланца владыки – он подарит ей молодость и продлит ее жизнь до тех пор, пока она не надоест ему.
Прочие припавшие к стопам тоже пытались что-то мычать, но смысл Славы был им непонятен… Недремлющий умолк, умолкли и все остальные. Умолкли, но не посмели подняться с колен, и это было хорошим знаком. Он приблизился к Среброволосой и небрежно, как это всегда делал владыка, дал ей знак подняться.
– Наконец-то мы дождались посланца Родонагрона-бессмертного! – сказала она, трепетно сложив ладони на груди. – И пусть содрогнутся враги.
Строка из Славы, произнесенная Среброволосой, трепет вождей, стоящих на коленях, несметные когорты поверженных воинов – он немало сделал сегодня во славу владыки. Настало время предаться неге, получить свою долю покоя, как это делал владыка после творения Даров, исцеления увечных и редких полетов в те пределы, где на пути вставало безжалостное Ничто.
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Контровский Владимир
Махров Алексей
Суворов Виктор
Свержин Владимир