Евгений ЛУКИН

ПРИСНИВШИЙСЯ

Сон прояснился внезапно и, такое впечатление, что с середины. Поэтому
оставалось лишь гадать, как попали они в эту тесную каменную комнату и
почему зияет в земляном полу прямоугольная дыра, и выглядывает из нее
темная крышка старинного сундука, а сами они (вдвоем с кем-то незнакомым)
ползают на коленях и торопливо сгребают в яму рыхлую землю.

Что-то они, видно, натворили в первой, канувшей, половине сна и
теперь заметали следы.

Дело продвигалось медленно, и даже забрезжила надежда, что
пробуждение так и застанет их за этим занятием, но тут сон опять
передернуло: яма вдруг оказалась засыпанной, а они уже разравнивали и
уплотняли грунт ладонями...

Потом оба поднялись с колен и, бесшумно отступив каждый к своей
стене, снабженной каменным приступочком, уселись друг напротив друга, как
пассажиры в купе. "Успели, - неуверенно подумал один. - Может, и
выкрутимся..."

Смысл происходящего был ему по-прежнему неясен, но сердце колотилось
ликующе. От ямы не осталось и следа - ровный, равномерно утоптанный
земляной пол, нигде ни бугорка, ни вмятины. Оба сидят с самым невинным
видом, руки - на коленях... Желая понять, что чувствует сообщник, он
всмотрелся в лицо напротив, но лицо было скрыто тенью. Вновь встревожился,
и вскоре ему стало казаться, что сообщник испуган. Значит, ничего еще не
кончилось, значит, что-то им еще предстоит...

Время шло, и беспокойство сменялось потихоньку тоскливой
уверенностью. Вне всякого сомнения, впереди затаилось нечто неотвратимое.
Настолько неотвратимое, что даже бояться не имело смысла. Оставалось
сидеть и ждать...

И вот наконец со звуком, похожим на мощный вздох доисторического
чудовища, весь грунт, который они так старательно сгребали и разравнивали,
взвился из ямы и рухнул на потолок, лег опрокинутым конусом. Сундук
раскрылся, и со дна его поднялась и выпрямилась во весь рост обнаженная
женщина... Обнаженная? Он не закричал лишь потому, что уже ждал
чего-нибудь подобного. Женщина была без кожи. Голые синеватые мышцы и
белые жгуты сухожилий. Медленно повернулось сплетенное из мускулов
беспощадное насмешливое лицо, слепые, как серебряные слитки, глаза
скользнули равнодушно (сообщники отшатнулись, вжавшись спинами в холодный
тесаный камень), но каждому наверняка показалось, что в тот момент, когда
литые бельма были обращены к нему, женщина едва заметно осклабилась.

Без кожи... Как же это называется у скульпторов, когда ваяют человека
без кожи, чтобы показать рельеф мышц?.. "Картуш?.. Эскарп?.." - понеслись
полузнакомые с выветрившимся смыслом слова. Он отчаянно вспоминал,
почему-то уверенный, что стоит вынуть из памяти это слово - и вставшая не
увидит, не тронет, а сам не сводил глаз с ее тщательно обработанных и
покрытых свежим лаком ногтей. В остолбенелой тишине она шагнула (ямы в
земляном полу теперь почему-то не было) к ночному незастекленному окну и
оперлась чуть раскинутыми руками на каменный подоконник. Поза человека,
наслаждающегося ночным воздухом. Сидящие ждали, не осмеливаясь вздохнуть.
Женщина как будто прислушивалась. Затем резким движением перекинула через
подоконник ногу, другую - и заскрипел под удаляющимися шагами гравий.

Оба еще долго не решались пошевелиться.

- Ушла... - Горло перехватило, голос отказывался повиноваться.

Но тот, что напротив, расслышал.

- Тихо!.. - шепнул он, гримасничая.

Снова замерли, испуганно ловя почти уже не различимый скрип гравия.
Наконец последний звук растаял, и ночь за окном стала пустой и гулкой.
Напряжение несколько спало.

- Храбрый, да? - сдавленно спросил тот, что напротив. - А если бы
вернулась?..

Сил на ответ не нашлось. Незнакомец шевельнулся, смутный блик лег на
его бледное осунувшееся лицо.

- Я уж думал: все... - жалко скривив рот, признался он. - Как повела
глазищами...

- Она слепая...

- Слепая... - обессиленно повторил тот. - А ощупью бы нашарила?..
Видал коготочки?

- Бритвочки! Не иначе нарочно оттачивала... - Замолчал, со страхом
взглянул в глаза и вдруг спросил глуховато и отрывисто:

- Кто она тебе?

Вопрос был настолько страшен, что смысл его проступил лишь несколько
секунд спустя.

- П-почему мне?..

- А кому? Мне, что ли?

Тот, что напротив, глядел враждебно, почти с ненавистью.

- Сволочь ты, - устало бросил он. - Чего не проснулся?

- Проснуться?.. Боже, да ведь это всего лишь сон! И спящий
почувствовал такое облегчение, что чуть не заплакал. Ну, конечно! Он же в
любой момент может проснуться!.. В любой момент...

Однако радость немедленно обернулась тревогой.

- А... а сам чего же?.. - с запинкой спросил он.

Лицо напротив дрогнуло, исказилось.

- Ага! Жди! - плачуще выкрикнул незнакомец. - Как я тебе проснусь?
Куда я тебе проснусь? Меня вообще нет! Приснился я тебе, понимаешь,
приснился!.. - Он смолк и вновь уставился на сообщника. Тот, вздрогнув,
насторожился, но за окном по-прежнему было тихо. Странно... Такое
впечатление, что незнакомец боялся сейчас именно спящего, а не той, что,
слепо брела в ночи, нащупывая руками пустоту...

- Главное, я-то тут при чем?.. - сказал приснившийся. - Откуда я
знаю, что ты там с ней наяву сделал!..

В каменном мешке стало так же гулко, как за окном.

- С ума сошел!.. - едва совладав с непослушными губами, выговорил
наконец спящий. - Я ее вообще впервые вижу...

- Ага... Впервые... Тогда откуда же она такая?

- А ты откуда такой? - огрызнулся спящий. Порадовался удачному
ответу, передохнул и добавил ворчливо: - Вот и она оттуда же...

Тот, что напротив, сразу съежился, притих, и теперь лишь поглядывал
боязливо.

Люстра грунта, ранее свисавшая с каменного потолка, давно исчезла, на
стыках свода дрожала влага. "Ничего не помню... - растерянно думал спящий.
- А вдруг я и впрямь что-нибудь там натворил... наяву... А теперь вот
кошмары..."

Может, я видиков на ночь насмотрелся... - сам себе не веря, начал он
- и осекся. Оба прислушались. Где-то снаружи, далеко, на грани слышимости
снова поскрипывал гравий.

- Сюда? - одними губами спросил спящий.

Тот, что напротив, помотал головой - то ли отрицательно, то ли просто
отгоняя жуткую эту мысль. Дождавшись тишины за окном, бессильно откинулся
в тень, привалился к камню спиной.

- Ищет... - хрипло, стонуще выдохнул он. Всхлипнул и продолжал чуть
ли не мечтательно: - Обшарит все - и вернется... Влезет в окошко, пойдет
вдоль стеночки... Сначала плечо нашарит...

Лицо его исказилось, как будто он уже терпел предстоящую муку.

- Замолчи, - с содроганием попросил спящий.

Тот, что напротив, дышал прерывисто и часто. Глаза блуждали. Потом
вдруг спохватился и уставился снова.

- Ну, ладно... - выдохнул он. - Нашарит - заорешь да проснешься. А
если не тебя сначала? Если меня? - Он вгляделся еще раз и заговорил почти
спокойно, чуть ли не торжествующе: - Ведь ты же, сволочь такая, пальцем не
пошевелишь! Будешь ведь сидеть и смотреть, как она меня тут... пластает...

С каждым словом он говорил все уверенней и уверенней. Потом
презрительно сложил губы и принялся рассматривать спящего с брезгливым
пониманием.

- Вспоминай-вспоминай... - приказал он скрипучим мерзким голосом. -
Придушил, небось, или до петли довел, а?.. Ну, давай-давай, колись, чего
уж там, все свои...

- Ничего не помню, - в отчаянии признался спящий. - Ничего...
Послушай! - не выдержав, взмолился он. - Если что-нибудь знаешь - скажи!..
Кто она? Почему снится?..

После этих слов незнакомец, кажется, опять испугался.

- А я тут при чем? - буркнул он, отводя глаза. - Я что, наяву был,
что ли? Да я, кроме этого сна, вообще ничего не видел... "Врет! - в
смятении думал спящий. - Знает - и молчит... Да кто же он такой, в
конце-то концов?.."

- Ненавижу, - процедил сидящий напротив. - И тебя, и ее, и сон
этот... твой! Не-на-вижу...

- Да ладно тебе... - пробормотал спящий. - Может, она вообще не
вернется... Погоди-ка!.. - Он подозрительно взглянул на незнакомца. - Я
проснусь, а ты куда денешься?

- Не твое дело! - ощерился тот.

- Ну вот видишь, - сказал спящий с облегчением. - Давай уж посидим
лучше, подождем...

Он оборвал фразу, не договорив. За окном вновь мерно хрустел гравий -
все громче и явственней. Теперь уже ошибки быть не могло: обыскав округу,
слепая возвращалась - шла ощупью вдоль стены, с каждым шагом приближаясь к
низкому незастекленному окну. Спящий рванулся, почувствовал, что
бесполезно, и все-таки рванулся вновь.

Странно, но незнакомец молчал, отчаянного крика: "Проснись!.. Да