Чтение 2–й страницы книги ~Зловещая лесопилка~

Голодные дети взяли по скребку и в нерешительности застыли на месте. Тем временем дерево уже коснулось земли. Мастер Флакутоно снова громыхнул кастрюлями, и рабочие, подойдя к дереву, принялись скоблить его, спиливая кору, как мы с вами могли бы подпиливать ногти.

- Вы тоже, лилипуты! - закричал мастер. Дети нашли место между взрослыми и стали снимать с дерева кору.

Фил уже описал тяготы работы на лесопильном заводе, и по его описанию, она действительно была не из легких. Но, как вы помните, Фил был оптимистом, так что в действительности работа эта оказалась гораздо, гораздо труднее. Во-первых, размер скребков был рассчитан на взрослых, и детям было трудно ими пользоваться. Солнышко вообще едва могла поднять скребок и поэтому вместо него пользовалась своими зубами, но у Вайолет и Клауса зубы были умеренной остроты, и им волей-неволей приходилось учиться работать скребками. Трое детей скребли и скребли, но с дерева падали лишь крохотные кусочки коры. Во-вторых, дети не завтракали, и, по мере того как утро подходило к концу, им все больше и больше хотелось есть, поднять скребки и то было выше их сил, а уж скрести ими по дереву и подавно. И еще, когда одно дерево наконец освобождалось от коры, клещи роняли на землю другое, и приходилось начинать все сначала, что было очень неинтересно. Но хуже всего было то, что на лесопилке "Счастливые Запахи" стоял оглушительный шум. Скребки, обдирая кору, производили неприятные скрежещущие звуки. Клещи, подхватывая бревна, производили резкие гудящие звуки. А Мастер Флакутоно, ударяя кастрюлями друг о друга, производил ужасающие лязгающие звуки. Сироты окончательно выбились из сил и пали духом. В животе у них бурчало, в ушах звенело. К тому же это занятие им невыносимо наскучило. Наконец, когда рабочие закончили четырнадцатое бревно, Мастер Флакутоно звякнул кастрюлями и закричал:

- Перерыв на ланч!

Рабочие перестали скрести, клещи перестали гудеть, и все в полном изнеможении сели на пол. Мастер Флакутоно кинул кастрюли на землю, подошел к маленьким зеленым пачкам и схватил одну из них. Рывком открыл ее и стал швырять рабочим крохотные розовые квадратики, каждому по одному.

- На ланч у вас пять минут! - крикнул он, бросая детям три розовых квадратика. Бодлеры увидели, что от слюны, вылетавшей изо рта мастера, на его хирургической маске появилось влажное пятно. - Ровно пять минут!

Вайолет перевела взгляд с влажного пятна на розовый квадратик и не поверила своим глазам.

- Это резинка! - сказала она. - Это резинка!

Клаус перевел взгляд с квадратика сестры на свой собственный. - Резинка - это не ланч! - воскликнул он. - Резинка - это даже не закуска!

- Танко! - выкрикнула Солнышко, что означало нечто вроде: "Маленьким детям вообще нельзя давать резинку, они могут ею подавиться!"

- Будет лучше, если вы ее съедите, - сказал Фил, подойдя к детям и сев рядом с ними. - Ею, конечно, не наешься, но до обеда ничего другого вам не дадут.

- Может быть, завтра мы встанем пораньше, - сказала Вайолет, - и сделаем несколько бутербродов.

- У нас нет продуктов, из которых их делают, - возразил Фил. - Нас кормят только один раз в день, вечером, и обычно дают говяжью запеканку.

- Может быть, надо сходить в город и купить какие-нибудь ингредиенты,- сказал Клаус.

- Неплохо бы, - сказал Фил, - но у нас нет денег.

- А как же ваша зарплата? - спросила Вайолет. - Вы ведь можете истратить часть денег, которые зарабатываете, на ингредиенты для бутербродов.

Фил грустно улыбнулся детям и сунул руку в карман.

- На лесопилке "Счастливые Запахи",- сказал он, вынимая из кармана пачку бумажек, - нам платят не деньгами, а купонами. Вот, смотрите, что мы заработали за вчерашний день: минус двадцать процентов за шампунь во Дворце Стрижек у Сэма. Позавчера мы заработали вот этот купон на порцию бесплатного льда для коктейлей, а на прошлой неделе вот этот: "Купите Два Банджо - и Одно Получите Бесплатно". Беда в том, что мы не можем купить два банджо, ведь, кроме этих купонов, у нас ничего нет.

- Нелну! - объявила Солнышко, но прежде, чем кто-либо успел сообразить, что она имеет в виду, Мастер Флакутоно загромыхал кастрюлями.

- Ланч окончен! - заорал он. - Всем за работу! Всем, кроме Бодлеров! Босс желает немедленно видеть вас троих у себя в конторе!

Трое детей отложили скребки в сторону и переглянулись. Они так заработались, что совершенно забыли повидаться со своим новым опекуном, как бы там его ни звали. Что это за человек, если он заставляет маленьких детей работать на лесопилке? Что это за человек, если он берет на работу такое чудовище, как Мастер Флакутоно? Что это за человек, если он платит своим рабочим купонами и кормит только жевательной резинкой?

Мастер Флакутоно снова громыхнул кастрюлями, указал на дверь, и трое детей вышли из шумного помещения в тишину двора. Клаус вынул из кармана карту и указал путь к конторе. С каждым шагом сироты поднимали небольшие тучки пыли, которые вполне соответствовали тучам страха, нависшим над ними. От утренней работы у них болели руки и ноги, а в пустых животах сосало от беспокойства. По тому, как началось утро, дети догадались, что день их ждет скверный. Но, все ближе и ближе подходя к конторе, они невольно подумали, не будет ли он еще хуже, чем они ожидали.

Глава четвертая

Вам, разумеется, известно, что если поблизости имеется зеркало, то почти невозможно не взглянуть на себя. Разумеется, все мы знаем, как выглядим, но нам хочется посмотреть на свое отражение хотя бы лишь для того, чтобы увидеть, все ли с нами в порядке. Дожидаясь встречи с новым опекуном у двери его кабинета, бодлеровские сироты посмотрели в зеркало, которое висело в коридоре, и сразу увидели, что с ними далеко не все в порядке. Дети выглядели очень усталыми и голодными. Волосы Вайолет были усыпаны мелкими кусочками коры. Очки Клауса сидели сикось-накось - здесь это выражение означает: "Съехали на одну сторону оттого, что он все утро работал склонившись над бревнами". А к четырем зубам Солнышка пристали мелкие кусочки коры оттого, что она использовала их в качестве скребков. За спинами у них в зеркале виднелось отражение картины, изображавшей морской берег, которая висела на противоположной стене, отчего они почувствовали себя еще хуже, так как морской берег всегда напоминал троим детям о том страшном-страшном дне, когда они отправились на пляж и вскоре услышали от мистера По весть о том, что их родители погибли. Дети смотрели на свое отражение, на морской пейзаж у себя за спиной и с тяжелым сердцем думали обо всем, что им пришлось пережить с того дня.

- Если бы в тот день на пляже мне кто-нибудь сказал, что я буду жить на лесопилке "Счастливые Запахи", - заметила Вайолет, - я бы ответила, что он сошел с ума.

- А если бы в тот день на пляже мне кто-нибудь сказал, что меня будет преследовать алчный, злобный человек по имени Граф Олаф, - заметил Клаус, - я бы ответил, что он обезумел.

- Вора, - произнесла Солнышко, что означало нечто вроде: "Ну а если бы в тот день на пляже кто-нибудь сказал мне, что я собственными зубами буду сдирать кору с деревьев, я бы ответила, что у него психоневротические нарушения". Встревоженные сироты смотрели на свои отражения, а их встревоженные отражения смотрели на них. Несколько минут Бодлеры стояли и размышляли над загадочными поворотами в своей судьбе и так глубоко задумались, что даже вздрогнули, услышав чей-то голос.

- Вы, наверное, Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлеры,- проговорил кто-то, и, обернувшись, дети увидели очень высокого мужчину с короткими волосами. На нем был ярко-голубой жилет, и в руке он держал персик. Мужчина улыбнулся и направился к ним, но, подойдя ближе, нахмурился:

- Надеюсь, вы не бродили по лесопилке. Для маленьких детей это может быть очень опасным.

Вайолет посмотрела на персик и подумала, хватит ли у нее смелости попросить кусочек.

- Мы все утро там работали, - сказала она.

Мужчина поднял брови:

- Работали?

Клаус посмотрел на персик и с трудом удержался, чтобы не выхватить его из руки мужчины.

- Да, - подтвердил он. - Мы получили ваши инструкции и сразу отправились на работу. Сегодня был бревно вый день.

Мужчина почесал голову.

- Какие такие инструкции? - спросил он. - О чем, собственно, вы говорите?

Солнышко посмотрела на персик и с трудом удержалась, чтобы не подпрыгнуть и не впиться в него зубами.

- Молуб! - пояснила она, что, наверное, означало нечто вроде: "Мы говорим про отпечатанную на машинке записку, в которой говорится, чтобы мы шли работать на лесопилку!" - Право, не понимаю, как можно было послать вас работать на лесопилку, пожалуйста, примите мои нижайшие извинения и позвольте сказать вам, что впредь это не повторится. Боже мой, ведь вы же еще совсем дети! С вами будут обращаться как с членами семьи!

Сироты переглянулись. Неужели все, что они пережили в Полтривилле, случилось по ошибке?

- Вы хотите сказать, что нам больше не придется очищать кору с бревен? - спросила Вайолет.

- Разумеется, - ответил мужчина. - Я просто поверить не могу, что вас туда пустили. Ведь там столько опасных машин. Я сейчас же поговорю с вашим новым опекуном.

- Так это не вы наш новый опекун? - спросил Клаус.

- О нет, - ответил мужчина. - Простите, что не представился. Меня зовут Чарльз, и мне очень приятно видеть вас троих на лесопилке "Счастливые Запахи". - Нам очень приятно здесь быть, - из вежливости солгала Вайолет.

- Мне трудно в это поверить, - сказал Чарльз, - особенно если учесть, что вас заставили работать, но забудем об этом и начнем все сначала. Не хотите ли персика?

- У них уже был ланч! - пророкотало у них за спиной, и сироты, резко повернувшись, во все глаза уставились на человека, которого увидели. Он был очень низкого роста, ниже Клауса, и одет в костюм из очень блестящего темно-зеленого материала, который делал его больше похожим на рептилию, чем на человека. Но больше всего детей поразило его лицо, или, скорее, облако дыма, заволакивающее его лицо. Человек курил сигару, и сигарный дым окутывал всю его голову. Облако дыма не на шутку растравило любопытство Бодлеров: каково же лицо в действительности? Возможно, вам тоже любопытно это узнать, но вам придется унести любопытство вместе с собой в могилу, поскольку, прежде чем продолжить, я вам признаюсь, что ни Бодлеры, ни я лица этого человека никогда не видели, не увидите и вы.

- Ах, привет, сэр, - сказал Чарльз. - Я как раз разговаривал с бодлеровскими детьми. Вы знали, что они прибыли?

- Разумеется, я знал, что они прибыли, - ответил дымнолицый. - Я не идиот.

- Нет, разумеется нет, - сказал Чарльз.- Но было ли вам известно, что их послали работать на лесопилку? Ни более ни менее как в день новых бревен! Я как раз объяснял им, какая это ужасная ошибка.

- Никакой ошибки. Я не делаю ошибок, Чарльз. Я не идиот. - Новый опекун повернулся, и облако дыма оказалось прямо перед детьми.

- Привет, Бодлеры. Я подумал, что нам следует посмотреть друг на друга.

- Батекс! - выпалила Солнышко, что, пожалуй, означало: "Но мы вовсе не смотрим друг на друга!"

- У меня нет времени на разговоры, - сказал новый опекун. - Вижу, с Чарльзом вы уже познакомились. Он мой компаньон. Мы все делим пополам, это хорошая сделка. А вы как думаете?

- Думаю, что да, - ответил Клаус. - Я не очень разбираюсь в лесопильном бизнесе.

- О да, - сказал Чарльз. - Конечно, я думаю, что это хорошая сделка.

- Так вот, - сказал новый опекун, - вам троим я тоже хочу предложить хорошую сделку. Я слышал о том, что случилось с вашими родителями, это действительно очень скверно. Также я слышал и про этого субъекта Графа Олафа, который, похоже, изрядная дрянь, и про нелепого вида типов, что работают на него. Поэтому, когда мистер По мне позвонил, я придумал сделку. Состоит она в следующем: я постараюсь гарантировать, что Граф Олаф со своими сообщниками и близко к вам не подойдет, а вы будете работать на моей лесопилке, пока не станете совершеннолетними и не получите все свои деньги. Это честная сделка?

Бодлеровские сироты не ответили, поскольку сочли, что ответ и так ясен. Как известно, при честной сделке обе стороны предлагают что-нибудь более или менее равноценное. Если бы вам надоело играть со своим химическим набором и вы бы отдали его брату в обмен на кукольный дом, это была бы честная сделка. Если бы кто-нибудь предложил тайно вывезти меня из страны на парусной лодке в обмен на контрамарки на выступление балета на льду, это была бы честная сделка. Но работать годы и годы на лесопилке в обмен на старания ее хозяина держать Графа Олафа подальше - сделка чертовски нечестная, и дети это знали. - Ах, сэр, - сказал Чарльз, нервно улыбаясь Бодлерам, - вы, конечно, шутите. Лесопилка не то место, где могут работать маленькие дети.

- Очень даже то, - сказал новый опекун, запуская руку в свое облако, чтобы почесать лицо. - Это научит их ответственности. Это научит их ценить работу. И это научит их делать из деревьев плоские деревянные доски.

- Что ж, наверно, вам виднее, - сказал Чарльз, пожимая плечами.

- Но мы могли бы прочитать обо всем этом, - сказал Клаус, - и таким образом научиться.

- Правильно, сэр, - сказал Чарльз. - Они могут заниматься в библиотеке. Дети они, похоже, послушные и не причинят никаких хлопот.

- Опять вы про свою библиотеку! - фыркнул новый опекун. - Что за вздор! Не слушайте его, дети. Он настоял на том, чтобы мы создали библиотеку для наших рабочих, и я разрешил. Но она не заменяет упорного труда. - Сэр, пожалуйста,- взмолилась Вайолет, - по крайней мере, позвольте Солнышку оставаться в общежитии. Она ведь совсем маленькая.

- Я предложил вам очень хорошую сделку, - сказал человек. - До тех пор, пока вы остаетесь на территории лесопилки "Счастливые Запахи", этот Граф Олаф к вам и близко не подойдет. Вдобавок я даю вам место для сна, хороший горячий обед и жевательную резинку на ланч. И все, что вы должны мне взамен, - это какие-то несколько лет работы. На мой взгляд, это прекрасная сделка. Ладно, было приятно с вами познакомиться. Если у вас нет вопросов, я ухожу. Моя пицца остывает, а если я что и ненавижу, так это холодный ланч.

- У меня есть вопрос,- сказала Вайолет.

По правде говоря, вопросов у нее было много и большинство начиналось с фразы "Как вы можете". "Как вы можете заставлять маленьких детей работать на лесопилке?" - был один из них. "Как вы можете так жестоко с нами обращаться после всего, что мы пережили?" - был другой. Был и такой: "Как вы можете платить своим рабочим купонами вместо денег?" И такой: "Как вы можете кормить нас во время ланча только жевательной резинкой?" И еще: "Как вы можете терпеть, чтобы ваше лицо заволакивало облако дыма?" Но задавать эти вопросы было не слишком уместно, во всяком случае вслух. Поэтому Вайолет посмотрела прямо в облако своего нового опекуна и спросила:

- Как вас зовут?

- Не важно как, - сказал новый опекун. - Мое имя никто не может правильно произнести. Называйте меня просто Сэр.

- Я провожу детей до двери, Сэр, - поспешно проговорил Чарльз.

Хозяин лесопилки "Счастливые Запахи" махнул рукой и ушел. Чарльз дождался, чтобы Сэр отошел подальше, затем наклонился к детям и протянул им персик.

- Хоть он и сказал, что у вас уже был ланч,- проговорил Чарльз,- вот вам персик. - Ах, спасибо! - воскликнул Клаус и, торопливо разделив персик на три части, большую отдал Солнышку, потому что она не ела даже резинки. Бодлеры с жадностью проглотили персик. При нормальных обстоятельствах съесть что-нибудь так быстро и с таким шумом, особенно в присутствии человека, с которым они едва знакомы, было бы невежливо. Но обстоятельства были отнюдь не нормальными, и поэтому даже эксперт по хорошим манерам извинил бы Бодлеров за спешку.

- Знаете, - сказал Чарльз, - поскольку вы кажетесь такими славными детьми и поскольку сегодня вы очень много работали, я собираюсь кое-что для вас сделать. Догадайтесь, что именно.

- Поговорить с Сэром, - сказала Вайолет, вытирая подбородок от сока персика, - и убедить его не заставлять нас работать на лесопилке?

- О нет, - признался Чарльз. - Это ни к чему не приведет. Он не станет меня слушать. - Но вы его компаньон, - заметил Клаус.

- Это не имеет никакого значения,- возразил Чарльз.- Если он что-то решил, значит, решил. Я знаю, иногда он бывает немного гадок, но вы должны его извинить. У него было ужасное детство. Понимаете?

Вайолет посмотрела на пейзаж с морским берегом и снова вспомнила о том страшном дне на пляже.

- Да, - вздохнула она. - Понимаю. Но думаю, что и у меня самой ужасное детство.

- Так вот, я знаю, что поможет вам почувствовать себя лучше, - сказал Чарльз, - по крайней мере немного лучше. Прежде чем вы вернетесь к работе, давайте я вам покажу библиотеку. Потом вы сможете посещать ее, когда захотите. Пойдемте, она как раз в конце коридора.

Чарльз повел Бодлеров в конец коридора, и, несмотря на то что вскоре им предстояло вернуться к работе, несмотря на то что им предложили одну из самых нечестных сделок, какие когда-либо предлагали детям, они почувствовали себя немного лучше. Будь то библиотека Дяди Монти с книгами по рептилиям, или библиотека Тети Жозефины с книгами по грамматике, или библиотека Судьи Штраус с книгами по юриспруденции, или, еще лучше, библиотека их родителей с книгами обо всем на свете - они, увы, сгорели, - библиотеки неизменно помогали им чувствовать себя немного лучше. Уже одного сознания, что они смогут читать, было достаточно, чтобы у Бодлеров возникло чувство, будто их несчастная жизнь станет хоть немного светлее. В конце коридора находилась небольшая дверь, Чарльз остановился у этой двери и, улыбаясь детям, отворил ее.

Библиотека была большой комнатой, уставленной элегантными деревянными книжными стеллажами и удобными диванами, чтобы на них сидеть и читать. По одной стене тянулся ряд окон, так что света для чтения имелось более чем достаточно, а по другой - ряд пейзажей, так что глазам было на чем отдохнуть. Бодлеры вошли в комнату и огляделись. Но лучше они себя не почувствовали, вовсе нет.

- А где книги? - спросил Клаус. - Все эти элегантные книжные стеллажи пусты.

- Это единственный недостаток нашей библиотеки, - признался Чарльз. - Все остальное в полном порядке. Сэр ни в какую не дает денег на покупку книг. - Вы хотите сказать, что здесь вообще нет книг? - спросила Вайолет.

- Только три,- ответил Чарльз и направился к самому дальнему стеллажу. Там на самой нижней полке одиноко стояли три книги. - Без денег, конечно, трудно покупать книги, но у нас есть три, которые мы получили в качестве пожертвований. Сэр пожертвовал книгу "История лесопилки "Счастливые Запахи"". Мэр Полтривилля пожертвовал книгу "Конституция Полтривилля". А вот эту, под названием "Передовая Окулярная Наука", пожертвовала Доктор Оруэлл, врач, которая живет в городе.

Чарльз поднял все три книги, чтобы показать, как они выглядят, и дети в замешательстве и страхе впились в них глазами. На обложке "Истории лесопилки "Счастливые Запахи"" был портрет Сэра с облаком дыма вместо лица. На обложке "Конституции Полтривилля" красовалась фотография старого башмака, свисающего с флагштока. Но больше всего бодлеровских детей поразила и напугала обложка "Передовой Окулярной Науки".

Я уверен, вам много раз приходилось слышать, что о книге нельзя судить по обложке. Но как трудно поверить в то, что человек, который, не будучи врачом, носит хирургическую маску и седой парик, окажется очаровательной личностью, так же трудно было детям поверить, что "Передовая Окулярная Наука" в самом ближайшем будущем принесет им что-нибудь кроме беды. Вы можете и не знать, что слово "окулярная" означает "относящаяся к глазу", но, даже не зная этого, легко пришли бы к такому заключению, взглянув на обложку. А на обложке было напечатано изображение, которое дети сразу узнали. Узнали по своим страшным снам и на основании собственного опыта. Это было изображение глаза, и бодлеровские сироты узнали в нем знак Графа Олафа.

Глава пятая

В последующие дни бодлеровские сироты ощущали тяжесть в желудке. В случае с Солнышком все было понятно: когда Клаус разделил персик, ей досталась часть с косточкой. Как правило, косточку, разумеется, не едят, но Солнышко была очень голодна и любила есть твердое, отчего косточка и попала в ее желудок вместе с теми частями фрукта, которые вы или я сочли бы для этого более пригодными. Но тяжесть в желудке мучила двух других Бодлеров вовсе не от угощения Чарльза, а от всеобъемлющего чувства обреченности. Они не сомневались, что Граф Олаф скрывается где-то поблизости, как хищник, готовый наброситься на них, стоит им зазеваться.

Поэтому каждое утро, когда Мастер Флакутоно, будя рабочих, громыхал кастрюлями, Бодлеры внимательно к нему присматривались, чтобы проверить, не пришел ли вместо него Граф Олаф. Надеть седой парик, закрыть лицо хирургической маской и выкрасть Бодлеров прямо из коек было бы вполне в духе Графа Олафа. Однако у Мастера Флакутоно всегда были те же темные глаза-бусинки, говорил он всегда грубым, глухим голосом, очень не похожим на ровный, злой голос Графа Олафа. Идя через грязный двор на лесопилку, Бодлеры приглядывались к рабочим. Было бы вполне в духе Графа Олафа самому поступить на лесопилку простым рабочим и выкрасть Бодлеров, пока Мастер Флакутоно не смотрит. Но хотя все рабочие выглядели усталыми, грустными и голодными, ни один не выглядел злым или жадным, ни у одного не было отвратительных манер.

Выполняя изнурительную работу на лесопилке - слово "изнурительная" здесь означает "настолько трудная, что у сирот было такое чувство, будто у них разламывается спина, хотя на самом деле это было не так",- они задавались вопросом: не может ли Граф Олаф воспользоваться одним из огромных станков, чтобы тем или иным способом прибрать к рукам состояние Бодлеров? Но это представлялось маловероятным. Через несколько дней скребки снова сложили в угол, а станки-клещи выключили. Теперь рабочие должны были поднимать очищенные от коры бревна и по одному прижимать к жужжащей циркулярной пиле до тех пор, пока она не разрежет каждое дерево на плоские доски. От поднятия бревен руки детей вскоре начали болеть и покрылись занозами, но Граф Олаф не воспользовался преимуществом, которое ему давали их ослабевшие руки, и не сделал попытки их выкрасть. После нескольких дней пилки Мастер Флакутоно приказал Филу запустить станок с огромным клубком веревки внутри. Станок обматывал веревку вокруг десятка досок, а рабочим надлежало завязывать ее сложными узлами, чтобы доски не рассыпались. Вскоре у детей так распухли пальцы, что они с трудом удерживали купоны, которые им каждый день выдавали, но Граф Олаф не предпринял попытки вынудить их отказаться от состояния. Безотрадные дни сменяли друг друга, и хотя дети были убеждены, что Граф Олаф наверняка где-то поблизости, он все не показывался. Это очень озадачивало.

- Это очень озадачивает, - однажды сказала Вайолет во время перерыва на жевательную резинку.

- Согласен, - сказал Клаус, потирая больной палец правой руки, который распух больше других. - То здание похоже на его татуировку, да и книжная обложка тоже. Но Граф Олаф так и не появляется.

- Елунд! - задумчиво произнесла Солнышко. Пожалуй, он имела в виду нечто вроде: "Это действительно озадачивает".

Вайолет щелкнула пальцами и тут же поморщилась от боли. - Я вот о чем подумала, - продолжала она. - Ты только что сказал, что он не появляется. Может быть, он выдает себя за Сэра. Облако дыма не дает нам увидеть, как выглядит Сэр на самом деле. Чтобы нас обмануть, Граф Олаф мог переодеться в зеленый костюм и начать курить.

- Я уже об этом думал, - сказал Клаус.- Но он гораздо ниже Графа Олафа, не знаю, как можно выдавать себя за человека гораздо ниже ростом.

- Чорн! - подтвердила Солнышко, что означало нечто вроде: "И его голос совсем не похож на голос Графа Олафа".

- Верно, - согласилась Вайолет и дала Солнышку щепку, которая валялась на полу. Поскольку жевательную резинку давать маленьким детям не следует, старшие Бодлеры во время перерыва давали Солнышку маленькие щепки. Дерева Солнышко, конечно, не ела, а только жевала, воображая, будто это морковка, яблоко или бутерброд с говядиной и сыром, которые она очень любила. - Вполне возможно, что Граф Олаф нас просто пока не нашел, - сказал Клаус. - В конце концов, Полтривилль расположен посреди нигде. Могут потребоваться годы и годы, чтобы напасть на наш след.

- Пелли! - воскликнула Солнышко, что означало нечто вроде: "Но это не объясняет здания в форме глаза и книжной обложки!"

- И то и другое может быть простым совпадением, - заметила Вайолет. - Мы так боимся Графа Олафа, что скорее всего нам просто кажется, будто мы повсюду его видим. А вдруг он вовсе и не появится. А вдруг мы здесь действительно в безопасности.

- Вот и молодцы, - сказал Фил, который сидел рядом с ним. - Взгляните на хорошую сторону. Наверное, лесопилка "Счастливые Запахи" и не ваше любимое место, но, по крайней мере, здесь нет этого Олафа, о котором вы все время говорите. Проведенное здесь время, чего доброго, еще окажется самой завидной частью вашей жизни. - Ваш оптимизм меня восхищает, - улыбнувшись Филу, сказал Клаус.

- Меня тоже, - сказала Вайолет.

- Тенпа, - согласилась Солнышко.

- Вот и молодцы, - повторил Фил, поднимаясь, чтобы размять ноги.

Бодлеровские сироты кивнули, но украдкой посмотрели друг на друга. Граф Олаф действительно не показывался или, по крайней мере, пока не показывался. Но их положение было далеко не завидным. Они должны были просыпаться под грохот кастрюль и выслушивать приказы Мастера Флакутоно. На ланч они получали только жевательную резинку, а Солнышко - воображаемые бутерброды. А работа на лесопилке, и это самое худшее, была такой изнурительной, что у них не хватало сил ни на что другое. Даже находясь каждый день рядом со сложными станками, Вайолет в течение очень долгого времени и не подумала что-нибудь изобрести. Даже имея возможность свободно, при первом желании посещать библиотеку Чарльза, Клаус и не заглянул ни в одну из трех книг. И, даже имея вокруг массу твердых предметов, чтобы их кусать, Солнышко взяла в рот всего несколько. Дети очень тосковали по изучению рептилий с Дядей Монти. Очень тосковали по жизни над озером Лакримозе с Тетей Жозефиной. И конечно, больше всего они тосковали по жизни с родителями, которая, в конце концов, и была их настоящей жизнью.

- Ну что же, - сказала Вайолет после недолгого молчания, - нам надо проработать здесь всего несколько лет. Тогда я стану совершеннолетней, и мы сможем пользоваться состоянием Бодлеров. Мне бы хотелось построить себе изобретательскую студию, возможно, над озером Лакримозе, на том месте, где стоял дом Тети Жозефины, и там мы будем всегда ее вспоминать.

- А мне бы хотелось построить библиотеку, - сказал Клаус, - которая была бы открыта для публики. А еще я всегда надеялся, что мы сможем выкупить коллекцию рептилий Дяди Монти и заботиться о них. - Долк! - заявила Солнышко, что означало: "А я могла бы стать зубным врачом!"

- Что все-таки означает "Долк"?

Сироты подняли глаза и увидели, что на завод пришел Чарльз. Он улыбался и вынимал что-то из кармана.

- Привет, Чарльз! - сказала Вайолет.- Очень приятно вас видеть. Чем вы занимались?

- Гладил рубашки Сэра, - ответил Чарльз. - У него уйма рубашек, но он слишком занят, чтобы самому их гладить. Я собирался зайти пораньше, но на глаженье ушло много времени. Я принес вам немного вяленого мяса. Больше взять побоялся, ведь недостачу Сэр обязательно заметит, но сколько есть, столько есть.

- Большое спасибо,- вежливо поблагодарил Клаус.- Мы поделимся им с другими рабочими.

- Что ж, делитесь, - сказал Чарльз, - но на прошлой неделе они получили купон с тридцати процентной скидкой на вяленое мясо, так что, наверное, вволю его накупили. - Наверное,- сказала Вайолет, хорошо зная, что ни один рабочий не мог позволить себе купить вяленое мясо.- Чарльз, мы собирались спросить вас про одну книгу в вашей библиотеке. Про ту, с глазом на обложке. Где вы...

Грохот кастрюль Мастера Флакутоно оборвал вопрос Вайолет.

- За работу! - орал он. - За работу! Сегодня мы должны связать все оставшиеся доски, так что на болтовню времени нет!

- Я бы хотел еще немного поговорить с этими детьми, Мастер Флакутоно, всего несколько минут, - сказал Чарльз. - Ведь мы можем ненадолго продлить перерыв.

- Ни в коем случае, - возразил Мастер Флакутоно, шагнув к сиротам. - У меня приказ Сэра, и я намерен его выполнить. Но, разумеется, если вы обратитесь за разрешением к Сэру...

- О нет, - поспешно проговорил Чарльз, пятясь от Мастера Флакутоно. - Думаю, в этом нет необходимости. - Хорошо, - коротко сказал мастер. - А теперь, лилипуты, поднимайтесь! Ленч окончен!

Дети вздохнули и поднялись на ноги. Они уже давно оставили надежду убедить Мастера Флакутоно в том, что они не лилипуты. Они помахали Чарльзу на прощание и медленно направились к ждущим их доскам. Мастер Флакутоно шел за детьми, и в этот самый момент сыграл с одним из Бодлеров шутку, какую, надеюсь, с вами никто и никогда сыграть не пытался. Эта шутка состоит в том, что вы вытягиваете ногу перед тем, кто идет впереди, отчего он спотыкается и падает на землю. Такое однажды проделал со мной полицейский, когда я нес в руках хрустальный шар, принадлежавший одной гадалке-цыганке, которая так мне и не простила того, что я свалился и вдребезги разбил ее шар. Это злая шутка, сыграть ее крайне просто, и мне неприятно говорить, что Мастер Флакутоно прямо сейчас сыграл ее с Клаусом. Клаус упал на пол, очки соскользнули с его носа и завалились за доски.

- Эй! - закричал Клаус. - Это вы подставили мне подножку?

Один из самых досадных аспектов шутки такого рода - это то, что человек, который ее проделывает, притворяется, будто не понимает, о чем идет речь.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Мастер Флакутоно.

Клаус был слишком раздосадован, чтобы спорить. Он встал, а Вайолет пошла за его очками. Но, наклонившись, чтобы поднять их, она сразу увидела, что дело очень, очень плохо.

- Скруч! - взвизгнула Солнышко, и была права. Мало того что, скользя по полу, очки Клауса покрылись царапинами, вдобавок они сильно ударились о доски. То, что подняла Вайолет, было похоже на произведение современной скульптуры, которое когда-то создала одна моя приятельница. Эта скульптура называлась "Искривленное, Треснувшее и Безнадежно Сломанное".

- Очки моего брата! - закричала Вайолет. - Они искривились и треснули! Они безнадежно сломаны, а без них он почти ничего не видит!

- Тем хуже для тебя, - пожимая плечами, сказал Клаусу Мастер Флакутоно.

- Не говорите глупостей, - сказал Чарльз. - Мастер Флакутоно, ему нужны новые очки. Это и ребенку видно.

- Только не мне, - сказал Клаус. - Я почти ничего не вижу.

- Возьми меня за руку, - сказал Чарльз. - Ты никак не можешь работать на лесопилке, если не видишь, что делаешь. Я немедленно отведу тебя к глазному врачу.

- Благодарю вас, - сказала Вайолет с облегчением.

- Разве здесь поблизости есть глазной врач? - спросил Клаус.

- О да, - ответил Чарльз. - Ближайший врач - это доктор Оруэлл, та, что написала книгу, про которую вы говорили. Офис доктора Оруэлл почти сразу за воротами завода. Я уверен, что по пути сюда вы его заметили. Он построен так, чтобы походить на гигантский глаз. Идем, Клаус. - Ах нет, Чарльз! - сказала Вайолет. - Не водите его туда.

Чарльз поднес к уху сложенную рупором ладонь.

- Что ты сказала? - прокричал он.

Рабочие уже вернулись на свои места, Фил запустил веревочный станок, и клубок веревки с оглушительным жужжанием начал вращаться в своей клетке.

- На этом здании стоит знак Графа Олафа! - тоже прокричал Клаус, но Мастер Флакутоно загромыхал кастрюлями, и Чарльз только покачал головой, давая понять, что не слышит слов среднего Бодлера,

- Твауши! - попыталась предостеречь Чарльза Солнышко, но он только пожал плечами и повел Клауса к выходу.

Бодлеры-сестры переглянулись. Жужжание не утихало, Мастер Флакутоно без передышки грохотал кастрюлями, но то были не самые громкие звуки, которые слышали две девочки. Чарльз все дальше и дальше уводил их брата, и оттого громче станков, громче кастрюль был неистовый стук их сердец.

Глава шестая

- Послушайте, вам не о чем беспокоиться, - говорил Фил, глядя, как Вайолет и Солнышко тычут вилками в свою запеканку.

Было время обеда, но Клаус все еще не вернулся от доктора Оруэлл, и сестры умирали от беспокойства. Идя вместе с другими служащими после работы через двор, Вайолет и Солнышко тревожно вглядывались в деревянную калитку, которая вела в Полтривилль, но, к великому огорчению, никаких признаков Клауса не обнаружили. Придя в общежитие, Вайолет и Солнышко стали высматривать его в окно и так волновались, что лишь через несколько минут сообразили, что окно не настоящее, а нарисовано на стене шариковой ручкой. Тогда они вышли и сели на пороге, глядя на пустой двор, пока Фил не позвал их ужинать. И вот время близится ко сну, но мало того, что брат не вернулся, так еще и фил настаивает, что им не о чем беспокоиться.

- А я думаю, нам есть о чем беспокоиться, - сказала Вайолет. - Очень даже есть. Клауса нет целый день, и мы с Солнышком опасаемся, что с ним могло что-нибудь случиться. Что-нибудь ужасное.

- Босу! - подтвердила Солнышко.

- Я знаю, что маленькие дети часто боятся врачей, - заметил Фил, - но врачи - ваши друзья, они не могут сделать вам больно.