Чтение 5–й страницы книги ~Изуверский интернат~

- Выдадите себя за нас? - удивился Клаус. - Вы двое - копия друг дружки, но вы совсем не похожи ни на кого из нас.

- Ну и что? - не сдавался Дункан. - Ночью будет темно. Когда мы следили за вами из-за арки, то видели только две бегущие темные фигуры и одну ползущую.

- Это верно, - подтвердила Айседора. - Если я возьму у тебя, Вайолет, ленту, а Дункан возьмет у Клауса очки, то, спорим, Учитель Чингиз издали не различит, кто это.

- Мы даже обменяемся обычными башмаками, так что звук шагов на траве будет такой же, - добавил Дункан.

- А как быть с Солнышком? - спросила Вайолет. - Двое никак не могут выдать себя за троих.

Лица у Квегмайров вытянулись.

- Если б только Куигли был здесь...- сказал Дункан.- Я точно знаю, он бы с радостью переоделся малышкой, чтобы помочь вам.

- А что если взять небольшой куль с мукой? - предложила Айседора. - Солнышко ведь не выше куля муки. Не обижайся, Солнышко.

- Денада.- Солнышко пожала плечами.

- Мы украдем муку в столовой, - сказала Айседора, - и будем таскать куль за собой, когда будем бегать по кругу. Издалека он, возможно, сойдет за Солнышко и не вызовет подозрений.

- Все-таки выдать себя за нас - чрезвычайно опасный план,- с сомнением произнесла Вайолет. - Если он провалится, то не только мы попадем в беду, но и вы тоже. Кто знает, что с вами тогда сделает Учитель Чингиз?

Именно этот, как позднее выяснилось, вопрос будет неотступно преследовать Бодлеров в течение долгого времени. Но Квегмайры почти не обратили на ее слова внимания.

- Об этом не беспокойся, - заявил Дункан.- Главное - чтобы вы не попали ему в руки. План, может, и рискованный, но только это мы и смогли придумать - занять ваше место.

- И придумывать что-то другое времени у нас не остается, - добавила Айседора. - Надо спешить, если мы хотим стянуть в столовой куль муки и не опоздать в класс.

- Нам еще понадобится веревка или что-то вроде, чтобы тащить за собой куль, как будто это ползет Солнышко, - добавил Дункан.

- Мне тоже надо кое-что раздобыть, - сказала Вайолет, - чтобы сделать приспособление для выделки скобок.

- Нидоп, - заключила Солнышко, что означало нечто вроде: "Тогда пошли".

Дети вышли из Сиротской лачуги, предварительно сняв шумные башмаки и надев обычные, и двинулись через лужайку к столовой. Они шли и нервничали - прежде всего потому, что не полагается тайно прокрадываться в столовую и похищать разные предметы, и еще потому, что их план в самом деле был очень рискованный. Нервничать - неприятное занятие, и я не пожелал бы никаким маленьким детям нервничать больше, чем нервничали Бодлеры и Квегмайры, когда шли в столовую. Однако, должен сказать, нервничали они недостаточно. И это относится не к тому, что им предстояло прокрасться в столовую, что делать запрещалось, и не к тому, что им предстояло стащить разные разности, тем более что их не поймали. Нет, им следовало нервничать гораздо больше из-за своего плана и из-за того, что случится ночью, когда сядет солнце, на бурой лужайке станет темно и засветится фосфоресцирующий круг. Сейчас, когда каждый был на своем месте, им следовало здорово нервничать из-за того, что случится, когда они поменяются местами.

Глава одиннадцатая

Если вы когда-нибудь наряжались на Хэллоуин или были на маскараде, вы знаете, что, надев маскарадный костюм, испытываешь какое-то особое волнение, смесь возбуждения и предчувствия опасности. Однажды я попал на один из знаменитых балов, которые устраивала герцогиня Виннипегская, и то был один из самых опасных и волнующих вечеров в моей жизни. В костюме тореадора я незаметно проскользнул во дворец и замешался в толпу гостей, между тем как за мной гнались дворцовые стражники, переодетые скорпионами. В тот момент, когда я вошел в бальный зал, я почувствовал, что Лемони Сникет перестал существовать. На мне была одежда, какой я никогда прежде не носил: алая шелковая треуголка, шитый золотом жилет и плотно прилегающая черная маска. Мне казалось, что это уже не я, а кто-то другой. И оттого что я ощутил себя другим, я осмелился подойти к женщине, к которой мне запрещено было приближаться. Она стояла на веранде из полированного серого мрамора одна ("веранда" - это такое модное слово вместо слова "балкон"), одетая в костюм стрекозы, в сверкающей зеленой маске, с огромными серебристыми крыльями. Пока мои преследователи сновали между гостями, стараясь опознать меня, я незаметно вышел на веранду и сообщил ей то, что безуспешно пытался передать ей последние пятнадцать долгих одиноких лет.

- Беатрис! - вскричал я в тот миг, когда скорпионы узнали меня. - Граф Олаф - это...

Не буду продолжать. Вспоминая тот вечер и последующие мрачные, беспросветные годы, я плачу. Да и вам наверняка хочется поскорее узнать, что происходило дальше с бодлеровскими сиротами и тройняшками Квегмайрами вечером после обеда.

- Все-таки здорово интересно, - проговорил Дункан, надевая очки Клауса. - Я знаю, причины у нас серьезные, но все равно захватывает.

Айседора, завязывавшая на голове ленту Вайолет, продекламировала:

Быть может, все это не очень уместно,

Но ведь маскарад - это так интересно!

Стихи не безупречны, но в наших обстоятельствах сойдет. Ну и как мы вам?

Бодлеровские сироты отступили на шаг и внимательно оглядели Квегмайров. Только что закончился обед, все пятеро стояли перед входом в Сиротскую лачугу и поспешно приводили свой план в действие. Они ухитрились проникнуть в столовую и утащить из кухни куль муки размером с Солнышко, воспользовавшись моментом, когда кухонные работники в металлических масках стояли к ним спиной. Вайолет также стянула вилку, несколько чайных ложек протертого шпината и небольшую картофелину - все это ей требовалось для очередного изобретения. Оставалось всего несколько минут до того, как Бодлерам, вернее, Квегмайрам под видом Бодлеров надлежало явиться на лужайку. Дункан и Айседора отдали свои записные книжки Бодлерам, чтобы те могли готовиться к общеобразовательным экзаменам, и надели их обычные башмаки, чтобы шаги звучали, как у них. И теперь, когда оставались считанные секунды, Бодлеры осмотрели замаскированных Квегмайров. И тут же осознали, насколько опасен их план.

Айседора и Дункан были просто очень не похожи на Вайолет и Клауса. Глаза у Дункана не такого цвета, как у Клауса, волосы у Айседоры не такого цвета, как у Вайолет, хоть и завязаны так же. Будучи тройняшками, Квегмайры были одинакового роста, но Вайолет-то, как старшая, была выше Клауса, сооружать же маленькие ходули для Айседоры, чтобы увеличить рост, не оставалось времени. Но не эти мелкие физические детали делали маскарад таким неубедительным. Все дело в том, что Бодлеры и Квегмайры были совершенно разными людьми и лента, очки и башмаки не могли превратить их друг в друга, равно как женщина в костюме стрекозы не могла взлететь и тем избежать поджидающей ее гибели.

- Я знаю, мы не очень на вас похожи, - проговорил Дункан после того, как Бодлеры продолжали стоять, не произнося ни слова. - Но помните, на лужайке будет совсем темно. Свет исходит только от круга. Мы постараемся опускать голову пониже, чтобы лица нас не выдали. Мы не скажем ни слова Учителю Чингизу, чтобы не выдали голоса. На нас ваши лента, очки и башмаки - они тоже не выдадут.

- Не обязательно осуществлять этот план,- тихо сказала Вайолет.- Мы ценим вашу помощь, но не обязательно одурачивать Чингиза. Мы могли бы просто взять и убежать, прямо сейчас. Мы стали такими хорошими бегунами, что успеем опередить Учителя Чингиза. - Можно позвонить мистеру По откуда-нибудь из автомата, - добавил Клаус.

- Зубу, - дополнила Солнышко, желая сказать: "Или поступим в другую школу под другими именами".

- Все ваши предложения никуда не годятся, - сказала Айседора. - Насколько мы знаем из ваших рассказов, от мистера По помощи мало. А Граф Олаф находит вас везде, куда бы вы ни поехали, так что другая школа не спасение.

- Да, наш план - единственная возможность, - заключил Дункан. - Если вы сдадите экзамены, не возбудив подозрения у Чингиза, вы спасены, и тогда мы займемся разоблачением мнимого учителя гимнастики.

- Наверное, вы правы, - согласилась Вайолет. - Просто мне не нравится, что вы ради нас подвергнете свою жизнь большой опасности.

- Для чего же существуют друзья? - задала вопрос Айседора. - Мы не собираемся сидеть на дурацком концерте, пока вы там бегаете, обрекая себя на гибель. Вы

трое оказались первыми, кто в Пруфрокской школе не дразнил нас за то, что мы сироты. Ни у нас, ни у вас нет родителей, так что мы должны держаться вместе.

- Давайте мы хотя бы проводим вас до лужайки, - предложил Клаус, - а потом последим из-за арки, чтобы убедиться, удалось ли вам обмануть Чингиза.

Дункан покачал головой:

- У вас нет времени на подглядывание. Вам надо делать скобки из металлических проволочек и готовиться к двум общеобразовательным экзаменам.

- Ох! - спохватилась вдруг Айседора. - А как мы потащим за собой куль с мукой? Нужна веревка или что-то вроде.

- Можно поддавать его ногой, - предложил Дункан.

- Нет-нет, - запротестовал Клаус. - Если Учитель Чингиз увидит, как вы пинаете маленькую сестру, он заподозрит неладное.

- Знаю! - Вайолет протянула руку и пробежала пальцами по груди Дункана, по его толстому вязаному свитеру, и наконец нащупала то, что искала, - торчащую нитку. Вайолет потянула за нее, вытаскивая из свитера, пока у нее в руках не оказалась длинная нитка пряжи. Тогда Вайолет оторвала ее и обвязала одним концом куль с мукой. Другой конец она вручила Дункану.

- Это должно сработать, - сказала она. - Прости, что испортила тебе свитер.

- Ничего, ты наверняка сумеешь изобрести вязальную машину, когда мы все будем вне опасности, - отозвался Дункан.- Ну что ж, Айседора, нам пора. Учитель Чингиз будет ждать. Счастливо позаниматься.

Бодлеры смотрели на своих друзей во все глаза. Им вспомнился день, когда, помахав рукой своим родителям, они отправились на пляж. Тогда они, конечно, не знали, что находятся в их обществе в последний раз, но впоследствии каждый из детей еще и еще возвращался мыслями к тому дню и жалел, что не сказал им на прощание какие-нибудь другие слова, кроме небрежного "пока". Вайолет, Клаус и Солнышко глядели на двух тройняшек и надеялись, что здесь этого не случится и люди, к которым они привязались, не исчезнут навсегда из их жизни. А что если случится?

- Если мы больше не уви... - Вайолет замолкла, проглотила ком в горле и начала снова: - Если что-то пойдет не так...

Дункан взял Вайолет за обе руки и посмотрел ей прямо в лицо. Вайолет увидела за стеклами очков Клауса серьезный взгляд широко раскрытых глаз Дункана.

- Все пойдет как надо, - сказал он твердо, хотя, конечно, в эту минуту он ошибался. - Ничего не сорвется. Увидимся утром, Бодлеры.

Айседора с серьезным видом кивнула и последовала за братом и кулем муки. Бодлеровские сироты наблюдали, как они удаляются в сторону лужайки, до тех пор, пока они не превратились в два пятнышка плюс еще одно рядом.

- А знаете, - сказал Клаус, - издали, в неясном свете, они очень похожи на нас.

- Абакс, - подтвердила Солнышко.

- Хочу надеяться на это, - пробормотала Вайолет. - Очень хочу надеяться. А теперь перестаем думать про них и приступаем к нашей части разработанного плана. Надеваем шумные башмаки и идем в лачугу.

- Не представляю, каким образом ты собираешься изготовить скобки, - сказал Клаус, - из вилки, нескольких чайных ложек пюре из шпината и небольшой картофелины. Это больше похоже на ингредиенты для гарнира, а не на инструмент для выделывания скобок. Надеюсь, твои изобретательские способности не притупились от недосыпания.

- Думаю, что нет, - ответила Вайолет. - Поразительно, какая появляется энергия, когда в голове рождается план. И потом, мне необходимы не только утащенные предметы, но еще и краб из Сиротской лачуги и шумные башмаки. Так, надеваем башмаки, а дальше следуйте моим инструкциям.

Как ни были озадачены младшие Бодлеры, они привыкли полностью доверять старшей сестре, когда дело касалось изобретений. Не так давно она изобрела крюк, отмычку, сигнал бедствия, а сейчас во что бы то ни стало (здесь имеется в виду "с помощью вилки, нескольких чайных ложек пюре из шпината, небольшой картофелины, живого краба и шумных башмаков") она собиралась изобрести прибор для выделывания скобок.

Трое Бодлеров в своих шумных башмаках, следуя указанию Вайолет, вошли в лачугу. Как всегда, по полу шныряли маленькие крабы, пользуясь отсутствием хозяев и пугающего их шума. В большинстве случаев Бодлеры, войдя, сразу начинали дико топать, и крабы ныряли под кипы сена и в другие укромные места. Но на этот раз Вайолет распорядилась, чтобы брат и сестра ступали осторожно, в строго определенном порядке, так, чтобы загнать самого сердитого краба с самыми большими клешнями в угол лачуги. Остальные крабы разбежались кто куда, но этот оказался в ловушке и, как ни боялся шумных башмаков, деваться ему было некуда.

- Отлично сделано, - одобрила Вайолет. - Не выпускай его из угла, Солнышко, пока я чищу картофелину.

- А зачем она нужна? - поинтересовался Клаус.

- Как мы знаем, - начала объяснять Вайолет, между тем как Солнышко топала ножкой около краба то с одной, то с другой стороны, чтобы он не удрал, - крабам нравится запускать клешни в пальцы ног. Я специально утащила картофелину, которая имеет форму большого пальца. Видите, она изогнута в виде овала, а вот тут бугорчик, похожий на ноготь?

- Ты права, - сказал Клаус. - Сходство поразительное. Но какое это имеет отношение к скобкам?

- Ну как же. Металлические стерженьки, которые нам дал Ниро, слишком длинные, их надо нарезать на кусочки размером со скобку. Пока Солнышко удерживает краба в углу, я машу перед ним картофелиной, и он... или, может быть, она? По правде говоря, я не знаю, как отличить краба-мальчика от краба-девочки.

- Этот - мальчик, - сказал Клаус. - Поверь мне.

- Ну вот, он решит, что это большой палец, - продолжала Вайолет, - и щелкнет клешнями. А я в этот момент отдерну картофелину и подставлю проволоку. Если я это буду делать аккуратно, краб постепенно прекрасно нарежет всю проволоку.

- А потом? - спросил Клаус. - Всему свое время, - твердо сказала Вайолет. - О'кей, Солнышко, продолжай стучать ногами. Картофелина у меня наготове, первый стержень тоже.

- А мне что делать? - осведомился Клаус.

- Ты, естественно, начинаешь готовиться к общеобразовательным экзаменам. Мне за одну ночь не прочесть все записи Дункана и Айседоры. Пока мы с Солнышком делаем скобки, ты изучаешь записи Дункана и Айседоры, запоминаешь измерения в классе миссис Басс и прочитываешь мне вслух все истории мистера Ре-моры.

- Будет сделано, - ответил Клаус. Он, как вы, наверное, понимаете, нарочно употребил военное выражение, чтобы показать, что понял распоряжение Вайолет и будет действовать соответственно. И в течение последующих двух часов именно этим он и занимался. Пока Солнышко топала ногами и удерживала краба в углу, пока Вайолет использовала картофелину вместо пальца ноги, а клешни большого краба как кусачки, Клаус использовал записные книжки Квегмайров для подготовки к общеобразовательным экзаменам, и все шло как по маслу. Солнышко топала так оглушительно, что краб боялся двинуться с места. Вайолет так ловко орудовала картофелиной и металлическими стерженьками, что скоро почти все они были раскромсаны на мелкие отрезки нужного размера. А Клаус, хотя ему и пришлось щуриться, поскольку в его очках бегал Дункан, читал измерительные записи Айседоры так внимательно, что скоро запомнил длину, ширину и высоту почти всего на свете.

- Вайолет, спроси меня размеры темно-синего шарфа,- попросил Клаус, прикрывая записную книжку, чтобы не подглядывать.

Вайолет отдернула картофелину как раз вовремя, и краб отхватил еще кусочек металлической проволоки.

- Каковы размеры темно-синего шарфа? - спросила она.

- Два дециметра длиной, - начал перечислять Клаус, - девять сантиметров шириной и четыре миллиметра толщиной. Нудно, но точно. Солнышко, спроси меня размеры куска дезодорирующего мыла.

Краб нашел, что сейчас как раз удобный момент, чтобы улизнуть, но Солнышко оказалась проворней.

- Мыло? - вопрошающе произнесла она, топая при этом ногой, обутой в шумный башмак.

- Восемь на восемь на восемь сантиметров, - быстро ответил Клаус. - Легкий вопрос. Вы обе здорово справляетесь. Думаю, краб умается не меньше нашего.

- С него хватит, - отозвалась Вайолет, - выпусти его, Солнышко. Нам вполне достаточно отрезков. Я рада, что с этой частью процесса изготовления скобок покончено. Все-таки неприятно так мучить краба.

- Что дальше? - поинтересовался Клаус, когда краб удрал, чтобы поскорее забыть о самых страшных минутах своей жизни.

- Дальше читай мне истории мистера Реморы, - сказала Вайолет, - а мы с Солнышком будем сгибать металлические кусочки и придавать им нужную форму.

- Шабло, - проговорила Солнышко, что значило примерно: "А как мы будем это делать?"

- Смотри, - сказала Вайолет, и Солнышко уставилась во все глаза. Клаус закрыл черную записную книжку Айседоры и начал листать темно-зеленую, принадлежащую Дункану, а Вайолет тем временем взяла пюре из шпината и смешала его с пылью и сеном, пока не образовалась клейкая масса. Потом она нацепила этот комок на острие вилки и прилепила к одной из кип сена, так что рукоятка вилки торчала наружу. Затем Вайолет стала дуть на эту шпинатно-пыльно-сенную смесь, пока она не затвердела.

- Мне всегда пруфрокское пюре из шпината казалось ужасно липким, - объяснила Вайолет, - вот я и решила употребить его вместо клея. Ну а теперь у нас есть отличное приспособление, чтобы превратить эти маленькие отрезки в скобки. Смотри, если я положу полоску поперек рукоятки вилки, то с обеих сторон будет торчать по маленькому отрезку. Эти кончики и вонзятся в бумагу, когда полоски станут скобкой. Если я сниму шумный башмак - что Вайолет и сделала - и постучу металлической пластинкой по концам металлических полосок, они согнутся по бокам рукоятки и превратятся в скобки. Видишь?

- Гиба! - воскликнула Солнышко. Она хотела сказать: "Ты - гений! Но я чем могу помочь?"

- А ты не снимай шумных башмаков и отгоняй от нас крабов. Клаус, начинай читать истории.

- Будет сделано! - отозвалась Солнышко.

- Будет сделано! - ответил и Клаус, и они опять-таки ответили так в шутку.

Они имели в виду, что поняли все сказанное Вайолет и будут действовать соответственно. И все трое Бодлеров действовали соответственно всю оставшуюся ночь. Вайолет стучала по металлическим полоскам, Клаус читал вслух записи в книжке Дункана, а Солнышко топала шумными башмаками. И вскоре на полу лежала кучка сделанных вручную скобок, в голове у Бодлеров скопились рассказы мистера Ре-моры со всеми подробностями, и ни один краб не посмел им досаждать. И хотя опасность, грозившая со стороны Учителя Чингиза, никуда не делась, вечер начал казаться им довольно уютным. Он напомнил им о тех вечерах, которые они проводили в одной из гостиных их просторного дома с родителями, когда те были еще живы. Вайолет, бывало, возилась с каким-нибудь изобретением, Клаус, бывало, читал и делился прочитанным с окружающими, Солнышко, бывало, чем-нибудь гремела. Конечно, Вайолет тогда не трудилась как безумная над изобретением, которое должно было спасти им жизнь, Клаус не читал тогда столь скучных историй, а Солнышко не отпугивала громким топотом крабов. И тем не менее, по мере того как проходила ночь, Бодлеры всё больше чувствовали себя в Сиротской лачуге как дома. А когда небо осветилось первыми лучами солнца, Бодлеры начали испытывать особое волнение при мысли, что их план, кажется, все-таки сработает и они в конце концов почувствуют себя в безопасности и счастливыми, как в те памятные вечера.

Глава двенадцатая

Делать предположения - вещь опасная и, как всякая опасная вещь, которую вы делаете (например, изготавливаете бомбу или бисквитный торт с клубникой), может навлечь на вас крупные неприятности, стоит только совершить малейшую ошибку. Делать предположения означает попросту испытывать уверенность в чем-то, хотя у вас мало или вовсе нет никаких доказательств вашей правоты. И вы очень быстро убеждаетесь в том, что это ведет к крупным неприятностям. Например, однажды утром вы просыпаетесь и делаете предположение, что ваша кровать стоит на своем обычном месте, хотя у вас, по сути, нет доказательств этого. Но стоит только вылезти из постели, как вы обнаруживаете, что кровать, скажем, плывет в открытом море и вас неминуемо ждет крупная неприятность. И все это из-за неправильного предположения. Так что сами видите: лучше строить поменьше предположений, в особенности по утрам.

Однако в утро общеобразовательных экзаменов бодлеровские сироты находились в таком усталом состоянии, и не только из-за бессонной ночи, проведенной в подготовке к экзаменам и выделывании скобок, но еще и из-за предыдущих девяти бессонных ночей, проведенных в пробежках, что от усталости высказали кучу предположений и все до единого неправильные.

- Ну вот и последняя скобка. - Вайолет потянулась и расправила усталые мышцы. - Теперь с уверенностью можно предположить, что Солнышко не потеряет работу.

- А ты теперь знаешь все истории мистера Реморы со всеми подробностями, а я - все измерения для миссис Басс, - Клаус протер усталые глаза, - так что думаю, с уверенностью можно предположить, что нас не исключат.

- Нилико. - Солнышко зевнула, раскрыв усталый ротик. Скорее всего она хотела сказать: "И ни одного ни другого из тройняшек Квегмайров не видно, значит, с уверенностью можно предположить, что их часть плана удалась".

- Верно,- подтвердил Клаус.- Я предполагаю, что, если бы они попались, мы бы об этом уже услышали.

- Я тоже так предполагаю, - согласилась Вайолет.

- Я тоже так предполагаю, - послышался противный издевательский голос, и дети с испугом увидели стоящего у них за спиной завуча Ниро, который держал в руках толстую стопку бумаг. Помимо высказанных вслух предположений, они к тому же про себя предполагали, что они в лачуге одни, но, обернувшись, к своему удивлению, увидели не только завуча Ниро, но и мистера Ремору и миссис Басс, которые стояли у входа в Сиротскую лачугу.

- Надеюсь, вы занимались весь вечер, - сказал Ниро. - Я велел вашим учителям устроить сверхтрудные экзамены и приготовил для пробивания сверхтолстые листы бумаги. Итак, начнем. Мистер Ре-мора и миссис Басс будут по очереди задавать вам вопросы, пока один из вас не даст неправильный ответ, и тогда вы оба будете отчислены. Солнышко, ты сядешь сзади и будешь пробивать бумагу по пять листов сразу, и, если твои скобки, сделанные вручную, не справятся с работой, ты будешь уволена. Так, всё. Такой музыкальный талант, как я, не может весь день тратить на экзамены. Я и так уже потерял массу времени, вместо того чтобы репетировать. Начинайте!

Ниро швырнул ворох бумаг на кипу сена и сверху - степлер, то есть машинку для прокалывания бумаг. Солнышко со всей доступной ей скоростью подползла и начала вставлять скобки в степлер. Клаус поднялся, не выпуская из рук записные книжки Квегмайров. Вайолет обула шумные башмаки, а мистер Ремора прожевал кусок банана и задал первый вопрос:

- В моей истории про осла сколько миль пробежал осел?

- Шесть, - быстро ответила Вайолет.

- Шесть, - передразнил Ниро. - Ведь это неверно, так, мистер Ремора?

- Нет, ответ верный. - Мистер Ремора снова откусил кусок банана.

- Какой ширины, - спросила миссис Басс Клауса, - была книга в желтой обложке?

- Девятнадцать сантиметров, - мгновенно ответил Клаус.

- Девятнадцать сантиметров, - передразнил Ниро. - Это неправильно, не так ли, миссис Басс?

- Нет, - возразила миссис Басс, - правильно.

- Так, попробуйте еще раз, мистер Ре-мора, - скомандовал Ниро.

- В моем рассказе про гриб, - спросил мистер Ремора у Вайолет,- как звали повара?

- Морис,- ответила Вайолет.

- Морис, - передразнил Ниро.

- Правильно,- сказал мистер Ремора.

- Какой ширины была грудка у куры номер семь? - спросила миссис Басс.

- Четырнадцать сантиметров пять миллиметров, - ответил Клаус.

- Четырнадцать сантиметров пять миллиметров, - передразнил Ниро.

- Правильно, - отозвалась миссис Басс. - Вы, оказывается, оба отличные ученики, хотя и спите на последних уроках.

- Прекратите заниматься болтовней, - вмешался Ниро, - и скорей провалите их. Мне еще не приходилось исключать учащихся, и мне не терпится это сделать.

- В моей истории про самосвал, - продолжал мистер Ремора, в то время как Солнышко начала пробивать стопку толстой бумаги, делая из нее брошюры, - какого цвета были камни, которые он вез?

- Серые и бурые.

- Правильно.

- Какой глубины была керамическая кастрюлька моей мамы?

- Шесть сантиметров.

- Правильно.

- В моей истории про горностая какой был его любимый цвет?

Общеобразовательные экзамены продолжались до бесконечности, и если бы я стал перечислять все нудные и бессмысленные вопросы, задаваемые мистером Ремо-рой и миссис Басс, вы бы заснули прямо сейчас, использовав эту книгу как подушку, а не как занимательную и поучительную повесть, способную принести пользу юным умам. В самом деле, экзамены оказались такими скучными, что бодлеровские дети в обычных обстоятельствах и сами, наверное, подремали бы во время тестов. Но сейчас они не смели и думать об этом. Один неправильный ответ или непобитый лист бумаги - и Ниро исключает их из Пруфрокской подготовительной школы и отдает прямо в лапы подкарауливающему их Учителю Чингизу. Поэтому все трое трудились изо всех сил. Вайолет старалась вспомнить все детали, которые перечислял Клаус. Клаус старался вспомнить все измерения, которые выучил сам. Солнышко прокалывала листы как безумная, что в данном случае значит "быстро и аккуратно". Наконец мистер Ремора остановился на середине восьмого банана и повернул голову к завучу Ниро.

- Ниро, - сказал он, - нет смысла продолжать экзамены. Вайолет отличная ученица и, видимо, очень старательно занималась.

Миссис Басс кивнула головой в знак согласия:

- За все годы преподавания я ни разу не встречала более способного в отношении метрической системы мальчика, чем Клаус. Да и Солнышко как будто отличная секретарша. Поглядите на брошюры! Они изумительны!

- Пилзо! - выкрикнула Солнышко.

- Сестра хочет сказать: "Большое спасибо", - перевела Вайолет, хотя на самом деле Солнышко хотела сказать: "У меня уже рука отваливается".- Означает ли это, что мы остаемся в Пруфрокской подготовительной?

- Да, Ниро, пусть остаются, - проговорил мистер Ремора. - Почему бы не исключить лучше Кармелиту Спатс? Она вообще ничего не учит, и кроме того, препротивная особа.

- Ох да, - поддержала его миссис Басс. - Давайте устроим ей сверхтрудные экзамены.

- Я не могу исключить Кармелиту Спатс, - нетерпеливо произнес Ниро.- Она - личный посыльный Учителя Чингиза.

- Кого? - переспросил мистер Ремора.

- Вы знаете, - объяснила миссис Басс. - Учитель Чингиз, новый учитель гимнастики.

- Ах да, - вспомнил мистер Ремора. - Я про него слыхал, но ни разу не видел.

- Он - лучший в мире учитель гимнастики! - Завуч Ниро в восторге затряс косичками. - Впрочем, вы не обязаны верить мне на слово. Смотрите сами. Вот он идет сюда.

Ниро вытянул вперед свою волосатую руку, и Бодлеры в проеме двери с ужасом увидели, что завуч говорит правду. Насвистывая какую-то неприятную мелодию, Учитель Чингиз направлялся прямо к Сиротской лачуге, и бодлеровские сироты сразу поняли, каким неправильным было одно из их предположений. Не то предположение, что Солнышко не потеряет работу, хотя в конце концов оно оказалось неправильным. И не то предположение, что Вайолет и Клаус не будут исключены, хотя и оно оказалось неверным. Нет, это предположение касалось Квегмайров и того, что их часть задуманного плана прошла успешно. По мере того как Учитель Чингиз приближался, дети все яснее видели, что в одной костлявой руке он держит ленту Вайолет, а в другой - очки Клауса и с каждым шагом из-под его дорогих кроссовок вылетает белое облачко, - как догадались Бодлеры, мука из украденного куля. Но пуще ленты, пуще очков или облачков муки их напугало выражение глаз Чингиза. Когда он подошел к Сиротской лачуге, глаза его горели таким торжествующим блеском, словно он наконец победил в игре, которую вел долгое, долгое время. И бодлеровские сироты поняли, что их предположение насчет тройняшек Квегмайров было очень, очень неверным.

Глава тринадцатая

- Где они? - закричала Вайолет, когда Учитель Чингиз вошел в лачугу. - Что вы с ними сделали?

Как правило, люди начинают разговор, скажем, со слов: "Здравствуйте, как поживаете?" - но старшая из Бодлеров была слишком расстроена, чтобы соблюдать правила вежливости.

Глаза у Чингиза блестели с небывалой яркостью, но голос звучал спокойно и любезно.

- Вот они. - Он поднял вверх ленту и очки. - Я подумал, что вы будете из-за