Чтение 20–й страницы книги ~Типа, в сказку попал~

Страшный удар по спине. И темно в глазах. И не вздохнуть.

Толстой гибкой веткой меня приложило. Но боли нет. Пока. Рюкзак у меня на спине. Защитил.

Это Сава отпустил ветку, и она достала меня.

Но откуда лестница такая на Кавказе? Деревянная, отвесная. И зачем вгонять в нее нож? А сверху что-то падает... пыль... тряпки... Слышатся голоса. В ушах звенит. И блевать охота. Здорово меня все-таки приложило. Не по голове, вроде, а состояние как при сотрясении. Рюкзак снимают. Голоса настойчивей. Но разговаривать мне не хочется. Смотреть тоже. Кто-то нюхает меня, облизывает. Вином пахнет... значит не собака... не встречал я пьяных собак...

После этой мысли мне становится легче. Попускает, вроде как. Соображаю, что лежу. Ноги выше головы. Лежу на чем-то неудобном. А тут как в армии: упал - отжался! И подняться надо бы.

Отжался, открыл глаза. На меня смотрит черная кошка. Большая. Прям, пантера. Закрыл глаза. Открыл. Никакой пантеры. Значит, галюны. Иногда бывает такое, после удара. Даже у врачей.

Осматриваюсь.

Никакой ветки, никакого Савы и никакого Кавказа, ясен пень. Но лестница осталась. А на ней два мужика с длинными ножиками. Но из этих мужиков такие же кавказцы, как из отмычки клизма. Оба осторожно убирают свое оружие, и пятятся. Тоже осторожно. Словно я взглядом могу убить. Не могу. Не учили.

Где-то рядом раненый. Не вижу, но запах крови ни с чем не спутаешь. Кровь и чего-то еще. Поганое. У меня волосы шевелятся от этой вони. По всему телу. А вот и он, раненый. Лежит ниже мрачных мужиков. Под плащом. Черным. Моим!

В голове щелкает, будто переключили на другой канал. И я вспоминаю. И пацана под плащом. И тех двоих, что стоят на площадке. И бабу знаю, что помогает мне сесть. Марла. Лапушка... Нет, это длинный разговор. Потом. Все потом. Сейчас раненый.

Плащ на фиг. Он только мешает при осмотре. Хотя... осмотр больного на лестнице... Терапевты обычно такого не практикуют. Повезло пацану, что я хирург. А вот делать операцию в таких условиях мне не приходилось. Но двинуть его с места, значит убить. Сломанные ребра, пробитые легкие, поврежденный позвоночник. И сине-багровый след через спину. Наискось. Будто толстой гибкой веткой приложило...

Вот он мой рюкзак. Лежит, кровоточит.

- Чем это его?

И смотрю на... Кранта. Словно он может знать.

Знает. Отвечает.

- Щупальцем.

Продолжаю смотреть. А пальцы трогают спину Малька. Опухоль. Горячая. И быстро ползет вниз.

- Я Ловчему руку отрубил. Левую. Он новую не успел отрастить, когда ты на него напал... господин. Коготь на щупальце у него был. С ядом.

- А этот... умник меня, значится, прикрыл. Так?

Кивнул Меченый, не Крант. А глаза у Меченого даже не испуганные. Совсем никакие! Видел я его пару раз таким... Ладно, потом разберемся. Все потом. Сначала пацан.

- Яд, говоришь? А противоядие имеется?

Крант качает головой. Меченый молчит, только смотрит в никуда. Марла... подходит к нему. И на меня все время поглядывает. Насторожено.

Блин! Чего они все так боятся?! Ножа? Так вот он, лежит на спине пацана и слегка вибрирует. Со стороны и незаметно совсем. Только пальцами можно чувствовать. И горячо им. И на левой руке тоже. Это опухоль ткнулась в ладонь. А дальше не идет.

Вот так мы тебя и сделаем!

Ладонь ниже опухоли, прижать плотнее и двинуть вверх. Осторожно. Чтоб ничего не выскользнуло. А Нож - вниз. Еще осторожнее. Чтоб не зарезать пацана. Двигаем, двигаем, двигаем...

Вот и сошлись ладони.

Но чем ближе к ране, тем труднее их двигать было.

Ну, с ядом справились. Рана чистая. А чего делать с переломами? Позвоночник - это не хухры-мухры. Выживет пацан - парализованным будет. Ниже лопаток. И вряд ли мне спасибоскажет.

Марла. Опять рядом. Стоит на коленях, нюхает рану, чего-то говорит. Не знаю я этого языка. Ни слова не понимаю. А вот Малек, похоже, понимает. Шевелит пальцами, тянется рукой к шее. Своей. И дергает тонкую светлую цепочку. А та не рвется. Чуть толще нитки, а держится.

Малек шепчет. Просит чего-то. На том же, незнакомом. Марла качает головой. И отвечает. На всеобщем.

- Не могу.

- Чего не можешь? Ну!

Она смотрит на меня и молчит. Самое время играть в молчанку.

- Да говори же, твою мать!

Голос, похожий на карканье полузадушенной вороны. Не Марла говорит, раненый.

- Имя... дай Имя...

- Какое имя?

- У него нет Имени.

Шепот. Едва слышный. Марла.

- На фига ему...

- Он не может измениться.

- Чего не может?...

- Залечить раны.

Мне понятно насчет ран. И только.

- Тогда дай ему это дурацкое имя!

Я уже ору. И меня трясет. Марла прижимается к перилам.

- Не могу.

- Господин... ты дай...

Сиплое карканье. Скрип несмазанного замка.

- Имя? Какое, блин?...

- Его Имя. Настоящее. Можешь узнать?

А в голосе надежда проклевывается. Слабенькая. А вдруг смогу? Ведь сумел победить слугу Неназываемого. И с ядом справился. Так может и...

Марла отводит глаза, и я перестаю ее слышать. Или читать мысли. Хрен его знает, чего между нами только что произошло.

Имя? Настоящее? Ага, как же. Только тем и занимаюсь, что имена придумываю. В свободное от работы время.

Малек вывернул шею, и я увидел его лицо. Бледное. Потное. Из прокушенной губы бежит кровушка. Кожа под глазами дрожит, а сами глаза...

Блин! Никогда такого не видел.

Зрачок то круглый, то вытягивается в нитку, а радужка - то темно-серая, то красно-коричневая.

- Имя!... - просит Малек.

А у меня язык затянуло. Намного ниже апендикса.

Кота он мне напомнил. Пацан. Молодого, домашнего. Побывавшего на настоящей кошачьей разборке. В первый раз. И ничего мне в голову не пришло, кроме Васьки. Ну, не Мурчиком же пацана называть!

А странно меняющиеся глаза тянули из меня Имя. Как здоровый зуб без наркоза. И я с трудом выдавил:

- Ва-ас-с-с...

А все остальное застряло в горле.

Глаза окончательно изменились. Перестали быть человеческими. Цепочка лопнула, и рука пацана ударилась о ступеньку. Рядом с моей ногой. Не рука - лапа! С когтями...

- Назад!

Это Марла. Мне. А я стою в полном обалдении. Даже не заметил, когда разогнулся и убрал руки от пациента.

Вой. Или крик. Глубокие царапины на лестнице. Я пялюсь на них так, будто ничего интереснее в жизни не видел. И не увижу. Считаю царапины.

Раз...

Ко мне тянется Марла.

Два...

Ее пальцы сжимают мою рубаху выше пояса.

Три...

Я сижу на перилах.

Четыре...

Пацан катится вниз, переворачивается на спину. Его трясет, как в припадке, выгибает. Затылок и пятки на полу, а все остальное - дугой.

- Скорее!

Меня сдергивают с перил. Хватаюсь за Марлу, чтобы не упасть. А она с моим плащом в руке прыгает вниз по ступенькам. Даже ран своих не замечает. Четырех царапин ниже колена.

- Накрываем его. Быстро!

Воющий, дрожащий комок исчезает под плащом.

- Зови его! Зови!!

У меня нет слов, нет букв, нет даже мыслей. В голове пусто, как после уплаты налогов.

- Зови! Он услышит...

Плащ выгибается горбом. Ткань протыкают шипы. Ряд острых, тонких, раза в два тоньше моих пальцев.

- Берегись!

Марла отбрасывает мою ладонь. Через миг плащ там тоже пробит.

- Зови! Не удержим!...

Прижимает к полу край ткани, а что-то живое рычит, ворочается под плащом. Пытается выбраться. И на полу появляются царапины. Марла отдергивает руку. Палец в крови. Она смотрит на меня так, словно я это ее цапнул.

Вспоминаю, что когда-то умел говорить.

- Васс, Вас-с, Ва-ас, Ва-асс...

Зову.

Зову, мать его, а оно дергается! Зову, а оно не слышит. Смотрю на Марлу. Она шепчет чуть слышно:

- Зови. В первый раз всегда трудно.

Зову. Меняю интонацию. Будто кота хочу приманить. Молодого. Глупого. Что первый раз увидел настоящее дерево. Первый раз залез на него. И теперь смотрит с верхушки огромными круглыми глазами. А хозяин внизу такой маленький. Не похожий сам на себя. Только голос знакомый. Чуть-чуть.

- Ва-асс, Ваассс...

Плащ уже не дергается, а я все зову. Шепотом. Сиплым.

Попить бы...

- Ваасс-С...

- Я слышу... миной... слышу...

Марла вздыхает, разгибается.

- Отпусти его. И поднимайся.

Не знаю, когда я прилег на пол. Не заметил как-то. И сколько пролежал, не помню.

- Не долго.

Это Марла. Протягивает мне руку. Принимаю. Поднимаюсь. Качает, однако.

- Бери его. И пошли к тебе.

Смотрю вниз. Из-под плаща выбирается пацан. Ваасс-С. Такое его Имя. Тайное. Не для общего пользования.

Пацан голый. Кожа блестит, как смазанная чем-то. На спине длинный тонкий шрам. Свежий. Бледно-розовый. Однако...

- Не надо. - Пацан мотает лохматой головой. - Я сам пойду.

- А сможешь?

Марла улыбается. Грустно так. И совсем не насмешливо.

- Смогу.

Пытается встать с четверенек. Тыкается лицом в пол. Валится на бок. И не двигается больше.

Быстро наклоняюсь. Так быстро, что темнеет в глазах, и я падаю на колени.

Наплевать! Сначала Малек. То есть... нет, все-таки Малек...

Проверяю пульс, зрачковый рефлекс...

- Спит. Представляешь?! Он заснул!

- Так всегда бывает, - говорит Марла, и резко оборачивается.

Я тоже слышу скрип. Дверью, кажется. Потом еще один скрип.

- Забирай его, и уходим. Скоро здесь будет много чужих.

И как они терпели так долго? Любопытный, он в любом мире любопытный. И не дай Бог, среди них репортер - такого напридумывает!...

Заворачиваю Малька в плащ. Влажный. И чем-то пахнет. Странным. Иду к лестнице. А меня качает!

Марла обняла за пояс. То ли держит, то ли ведет.

- А где Меченый с Крантом?

Смотрю на лестницу. Площадка пуста.

- Я здесь, нутер.

Крант стоит возле лестницы. На любимом месте Ранула.

- Крант, хорошо, что ты нашелся. Увидишь Ранула, скажи ему... Нет, не надо, я сам скажу. - Из-за нортора выглядывает хозяин кабака. Внимательно так осматривает помещение. - Ранул, мы это... насорили у тебя немного... так ты это... не пускай пока никого. Меченый, ты где?

- Я здесь... хозяин.

Где-то сзади.

Оборачиваюсь. Ведет в сторону.

Спасибо, лапушка, поддержала.

Мужик стоит над кучей тряпья, и ворошит ее ногой. Кажется, полжизни назад эти пряпки кто-то носил.

- Правильно, Меченый. Этот бардак надо прибрать.

Мужик отрывается от своего занятия, смотрит на меня.

- Слушаю и...

- А если тебе понадобится помощь...

- Она у меня будет.

- Значит, договорились. И вот еще что, Ранул...

Блин, как же я устал крутить головой. Надо бы зеркало какое приспособить. Как у мерса.