Чтение 27–й страницы книги ~Дикое поле~

плотницким инструментом. За повозками, привязанные за шею и со связанными за
спиной руками, ждали начала пути в неволю две девки, один мужик в возрасте и
два паренька лет десяти.

Внезапно Саид-Тукай увидел вдалеке бегущую от Деревни к зарослям
кустарника девку. Он быстрым Движением затянул коню подпругу, запрыгнул в
седло, кинулся в погоню, но схватить добычу не успел - подлая девица упала на
четвереньки, поднырнула под нижние ветви, а потом принялась, шумно проламывать
сквозь ветки, продираться дальше. Татарин проехал вдоль зарослей вперед, назад,
а потом повернул к деревне.

- Мы уходим вперед, - уже распоряжался Тукай-мурза, - а Хасан, Рафаил и
Сайд идут за нами с обозом.

- Я тоже хочу вперед! - вскинулся молодой воин, но глава рода только
погрозил ему кулаком:

- Я тебе дам "хочу"! Делай, что велено!

Полусотня умчалась вперед, а трое воинов, оставшихся при добыче,
медленно тронулись следом. Полон особых хлопот не доставлял. Ну, двигались
медленно - а как еще пеший идти может? Скулили все время жалобно. Так и пусть
скулят - лишь бы шли, куда гонят.

Полусотня тукаевского рода тем временем пронеслась по дороге через
дубовую рощу и оказалась на широком лугу, посередь которого высился частокол,
за которым поднимались крытые дранкой навесы и широкий, добротный дом.

- Сдавайтесь, русские! - на всякий случай крикнул Тукай-мурза. - Вы
последние остались, все остальные сдались! Я буду милостив!

- Иди ты в задницу! - посоветовали из-за частокола, и даже уточнили: -
В верблюжью задницу!

Тукай-мурза презрительно сплюнул и повел полусотню дальше по дороге.
Однако первая же встреченная ими деревенька оказалась разоренной. Глава рода
отвернул на малохоженную тропу, повел отряд туда и угадал: попал на выселки с
одиноким домом и только отстроенным скотным двором - однако и здесь успели
побывать их товарищи. Опытный воин покачал головой и повернул назад, к боярской
усадьбе: там, охраняемые преданными воинами, и сберегались главные сокровища
местных земель.

Тукаевский род встретился на луге перед частоколом не только со своими
сородичами, охраняющими взятое добро, но и еще с двумя родами, соединенными
одной и той же мыслью: самое доступное успели разобрать. Осталось то, что
защищают.

Трое мурз съехались в виду боярского дома, договариваясь о совместных
действиях. Переговоры прошли просто, поскольку Гирей еще зимой обусловил важный
момент: с каждого рода по полсотни воинов. Значит, и риск предстояло делить на
троих, и добычу тоже натрое.

Тукай-мурза вернулся к полусотне своего рода и сообщил:

- Мы прикрываем удар с левой стороны. Таран уже вырубили ногайцы
Файзи-мурзы. Нужно выделить четырех воинов для таранного удара.

- Я пойду! - успел закричать первым юный Сайд. - Я хочу первым войти в
боярский дом.

- Хорошо, - согласился мурза. - Пойдет Сайд, Рафаил... Мирхайдар и
Габдулла.

Обрадованный доверием Сайд-Тукай первым дошел до таранного бревна, уже
положенного на поперечные слеги, выбрал себе место впереди всех.

- Колотить в ворота не станем, - сразу предупредил воинов пожилой
татарин, стоящий у одной с

Саидом слеги. - Ворота неверные всегда укрепляют или заваливают
изнутри. Ударим шагов на пять левее.

Оставшиеся верховыми нукеры с гиканьем понеслись к усадьбе, заворачивая
в стороны. В воздухе зловеще зашуршали стрелы. Один из отрядов, обогнув
крепость, стрелял через все селение по месту примерно перед воротами, внутри
стен. Два других отряда, гарцуя по сторонам, сыпали стрелы туда же, не давая
защитникам никакой возможности приблизиться к стене.

- Вел-лик Аллах, - крякнув от натуги, начал поднимать бревно пожилой
татарин. Сайд-Тукай те же схватился за свою сторону слеги, положив ее на сгиб
рук.

Побежали.

Тупо обтесанный конец со всего разгона врезался в кол с темным сучком
посередине, и тот ощутимо дрогнул. Татары попятились, начали разгон снова.
Удар. Кол откачнулся назад. Новый разбег, новый удар - между этим колом и
соседними появилась щель шириной в ладонь. Оттуда моментально вылетела стрела,
q пожилой татарин захрипел, хватаясь за горло. Послышался стон и за спиной
Сайда. Молодой воин втянул как мог, голову, но не побежал: он не испытывал
страха. Только азарт, неудержимое желание нанести еще один, последний,
сокрушительный удар.

- А-а-а! -закричал Сайд-Тукай, оставшийся впереди один и силясь
удержать враз пoтяжeлeвшee бревно. - Бе-ей!

Он побежал вперед, пытаясь направить таран в то же место, но не
управился с весом и чуть-чуть промахнулся. Бревно тупо дрогнуло, пробивая
преграду, и засело в щели между отклонившимся колом и соседним, еще стоящим на
месте.

Молодой татарин, тяжело дыша, остановился, пытаясь сообразить, что
теперь делать, а мимо, едва ли ему не по голове, протопали обутые в кожаные
сапоги ноги. Он поднял глаза, увидел, как ринувшегося первым сородича сбили
копьем, и как он повалился на другие, покачивающиеся за стеной острия. Опять
тренькнула тетива лука, и послышался чей-то стон. Стреляли неверные - татары,
боясь задеть своих, оборвали ливень из стрел.

Следующие трое ногайцев побежали по бревну, уже сами приготовив копья,
принялись колоть сверху вниз, спрыгнули. Следом рвались другие. Кто-то
поскользнулся, сверзился на землю, заползал на четвереньках, приходя в себя.
Саид-Тукай, отдышавшись, выхватил саблю и тоже ринулся на штурм.

Бревно лежало примерно на высоте груди, поэтому высота не пугала. На
миг с высоты частокола он смог окинуть взглядом всю усадьбу: большой и длинный
Дом, окна с закрытыми ставнями, навес над большим стогом сена, длинная крытая
коновязь, у которой топчутся привязанные кони, густо истыканная стрелами,
словно поросший камышом берег, земля.

Внизу валяются тела - залитые кровью неверные, татары в разорванных
халатах. Живые русские, по виду мало отличающиеся от мертвых - такие же
окровавленные, в изрезанных, словно ножами, тулупах и ватниках, только трое в
железных доспехах, - пытались перебить попавших во двор врагов.

Даже не имея никакого опыта, Саид-Тукай понял, насколько безнадежно
положение русских: десяток против полутора сотен, они никак не могли вытолкнуть
засевшее в частоколе бревно, превратившееся в мост для атакующих, не могли
выдавить тех, кто попал во двор, - некуда выдавливать. Они не могли даже
убежать из огороженной со всех сторон крепости! Им оставалось одно - сдаться.

- Сдавайтесь! - спрыгнул с бревна Саид-Тукай, устрашающе взмахнул
саблей и ринулся в сечу.

Бородатый воин в кольчуге со сверкающими стальными полосами поперек
груди покосился на него, качнулся чуть в сторону, позволив сабле нападающего на
него ногайца высечь искру с тройного слоя железа, вскинул свою, прижав ее левой
рукой с тыльной, гладкой стороны к груди врага, рванул рукоять.

Изогнутое лезвие скользнуло по стеганному халату, прорезав и ткань, и
вату, и конский волос, и второй халат внизу, кожу на груди и кость грудины.
Хлынул поток крови - русский оттолкнул еще живого, но все равно уже мертвого
врага и шагнул мимо Саида, походя рубанув его чистым, сверкающим клинком.
Каким-то чудом пареньку удалось заслониться своей саблей, но почти одновременно
под самым темечком вдруг словно полыхнуло огнем, внутри черепа посыпались яркие
искры, потом потекла вниз голубая волна. Все это Саид-Тукай видел ярко,
красочно, во всех подробностях - потому что наяву он, уронив челюсть, падал на
спину, вывернув голову носом до самого плеча.

А потом он долго смотрел в ночное звездное небо и пытался понять, где
находится их кочевье на этот раз, и почему он не спит, если наступила ночь.
Почему слышно потрескивание костров, стоны и иногда вскрикивания женщин, почему
так сильно пахнет вареной бараниной, а его никто не зовет к еде.

Наконец он попытался выяснить это сам: перевернулся на живот, поднялся
на четвереньки, потом выпрямился во весь рост. Вокруг лежали мертвецы, пахло
кислятиной, навозом, мокрой шерстью. Сайд поднял руки к голове, потрогал шапку,
которая оказалась насквозь пропитанной какой-то жижей.

Молодой воин снял ее, и с изумлением заметил, что мех и подкладка
вместе с войлочной прокладкой прорублены насквозь. Он поднял было руки к
голове, но в последний момент испугался - а вдруг окажется, что она тоже
расколота напополам?

Татарин огляделся, сдернул железную шапку с оторочкой с мертвого
ногайца из чужого рода, торопливо нахлобучил на себя. Шапка оказалась
великовата - но страх все равно отступил. Воин отер руки о халат, поискал
глазами свою саблю, подобрал, сунул в ножны. Потом пошел к огню.

- Саид!

Татарин, еще плохо соображая, остановился, повернулся на голос. В
отблесках пламени он узнал Тукаи-мурзу, повернул к нему.

- Я рад, что ты жив, мой мальчик,- усадил его мурза рядом с собой. -
Когда я увидел, как топор опускается тебе на голову, то уже представлял, твоя
мать станет раздирать себе щеки от горя. Но череп оказался крепче нечестивого
железа! На, ешь, - Мурза приподнялся, срезал с запекающейся над огнем туши
верхний, хорошо прожаренный кусок и сунул ему в руки. - Ты храбро сражался, ты
настоящий ногаец рода Тукай. Если ты и дальше станешь вести себя так же, то в
следующем походе я поставлю тебя десятником.

Глава рода поворошил угли, подбросил с краю еще несколько поленьев.

- Ты обижался, что я оставил тебя охранять добычу? Не обижайся. Ведь
кто-то должен это делать? Все равно, все, что добудут храбрые воины нашего
рода, будет поделено на всех, и ты наравне со всеми получишь горсть золота, тюк
ткани, пару лошадей, а может, и невольницу, которая станет согревать тебя ночью
и варить тебе плов днем. Сегодня ты уже заслужил себе равную со всеми долю. -
Мурза уста вздохнул. - Утром мы соберем взятую в крепости добычу, выделим долю
Девлет-бея, поделим остальное между родами и пойдем дальше. Этот набег обещает
быть богатым, очень богатым.