Крыму и Стамбуле. Писал, что молодой капитан Артур напоминает его в молодости,
- но кто знает теплую и податливую Бетти, он вполне может оказаться и чужим
семенем. Это означало, что за посаженного на кол купца Кроче и вправду может
обидеться. А что касается русского...
плечистый гость жадно поглощал персики вперемешку с грушами и виноградом, но
взгляд его оставался холодным и безразличным, словно душой тот находился в
другом месте и ином мире.
невольница в полупрозрачных шароварах тонкого китайского шелка и большой
грудью, выпирающей из-под широкой атласной ленты, перекручивающейся впереди.
его ноге, осторожно приподняла раненую ладонь, наложила на кровоточащее
отверстие пук лечебного болотного мха, осторожно примотала длинной полотняной
лентой. Англичанин не мог оторвать похотливого взгляда от смуглой спины рабыни,
расширяющейся в крутые бедра, а вот русский... Для русского ее словно не
существовало вовсе. Взгляд его не дрогнул и не потеплел ни на мгновение, рука
не шелохнула в ответ на ласковые прикосновения ни одним пальцем.
англичанина вздрогнуть.
губы. - Я хочу продать здесь привезенные из Испании ткани, купить русских
мастеровых и перепродать их на север Италии. Надеюсь, выручки и накоплений за
прошлый год хватит, чтобы заменить мой старый неф на что-нибудь более крепкое.
успокаивался, к нему возвращалась старческая одышка. - Понятно. Жаль только,
мой дорогой, хороших невольников в Балаклаве нынче не купить. Не купить...
не придется платить за стоянку. А самому тем временем отправиться в
Мангуп-город. Туда ногайцы после прошлогоднего набега на Дон много невольников
отогнали. Там и цена ниже окажется, и выбор больше.
уследить.
несколько мурз в Кара-Совских степях мне в преданности поклялись.
так уверен, что сможешь уничтожить Московию? У тебя есть армия, у тебя есть
преданные друзья или тебе известен заговор возле царя?
Знаю слабое место.
больше десяти лет назад в Бахчисарае сидел князь Бельский Семен Федорович и
говорил то же самое. Обещал довести до самой Москвы и посадить на трон, дань
наложить на всех от мала до велика и казну царскую выгрести досуха. И что?
Только до Оки и добрались.
Все, на что хватало его мозгов, так это набрать толпу побольше, да забежать с
неожиданной стороны. А мужик русский - он как медведь: с какой стороны ни
забегай, а когтистую лапу схлопочешь. Россию не нахрапом брать надо, ее сперва
вымотать потребно, чтобы сама потом упала. Чтобы сама смерти захотела, и
оставалось подойти только, да добить.
отложил лук. Но не далеко, на расстояние руки.
гибели Московии хочешь. А секрет ее живучести бережешь. Почему? Уж не боишься
ли, что, узнав тайну, кто-нибудь и вправду уничтожить ее сможет?
Тайну? Хорошо, коли сами готовы все сделать - так черт с вами, делайте. Только
до конца дело доведите...
для посторонних ушей. - Ступай отсюда. На кухню иди.
человека или красивое тело, а всего лишь возможного соглядатая.
копеек. На Россию нужно ходить набегами. Два раза в год, лет десять подряд, без
передышек и послаблений. Один раз - ранней весной, во время посевной, чтобы не
дать посадить хлеб. Второй раз - осенью, во время уборочной, чтобы не дать
собрать то, что посадить-таки удалось. И на следующий год точно так же, и на
следующий. В первый год, может, голода и не начнется. Но на второй или третий -
наверняка. К четвертому-пятому русские начнут пухнуть и дохнуть, станут сами
выбегать навстречу татарским коням и проситься в рабство. К десятому году они
просто вымрут. Мы приедем туда теплой весной, пустим коней пастись на заросших
травой пустых городских улицах, выберем себе лучшие дворцы и просто останемся
там жить.
голод уже наступил. Мурза задумчиво сунул в рот уголок письма и заелозил им
между зубами. Покачал головой:
по степи не пройти, завязнет. Осенью, после летнего жара, трава пересыхает,
горит, как порох, коням есть нечего.
придумана, чтобы делать то, что нужно, а не то, что проще. Командир прикажет -
и зимой, через снежную степь должны пойти.
вперед чесать! - Гость внезапно остыл и махнул рукой: - Чего я тут распинаюсь?
С Девлет-Гиреем говорить нужно, вам-то что...
за пазуху. - Каждый год по два раза, да в самое плохое время.
Никаких великих сражений и кровавых побед! По землям, главное, рассыпаться,
рубить тех, кто зазевался, разгонять по лесам, кто удрать успеет. Не дать
мужикам к сохе встать. Пусть по схронам и лесам посевную пересиживают. А коли
еще и добычу татары прихватят - так то и лучше.
чего пригнать. Но вот время... - Он мотнул головой. - Ладно, тут подумать
нужно, так сразу и не решишь. Послезавтра сюда приходите. Как разгрузку
закончите и неф на якорную стоянку уведете, тогда, милостью Аллаха, может,
поймем, как с вами поступить следует.
покровительственно кивнул:
послезавтра.
кофе, выпил небольшую чашечку, затем вышел на балкон:
коврик уже лежал неподалеку от того места, куда дикий русский сбросил
нерадивого привратника: между зарослями шиповника и ароматными розами, на
дорожке, указывающей на Стамбул и находящуюся за ним Мекку. Андрея уже убрали,
и мурзе мимолетно подумалось: интересно, остался ли тот жив после всего, с ним
случившегося, или наконец добился для себя окончательного конца? Впрочем,
сейчас у мурзы имелись дела поважнее, и воспоминание о покалеченном рабе быстро
улетучились из его разума.
тщательно умылся, после чего опустился коленями на коврик, наклонился вперед,
слегка прикоснувшись губами к грубому ворсу:
делал это не столь рьяно, как положено истинному мусульманину. Пять раз в день
он возносил молитву Богу - но делал это не каждые три часа, а утром и вечером:
возносил две молитвы после рассвета и три - перед закатом. Он честно платил
ежегодную очистительную милостыню - но отрывал от себя заметно меньше, чем мог.
Разумеется, во время рамадана он с восхода до заката полностью воздерживался от
еды, питья и красоток из своего гарема - но на святой хадж в Мекку так и не
решился, раз за разом откладывая его на потом. Однако Господа, по всей
видимости, вполне устраивало такое служение, поскольку именно во время молитвы
султанского наместника в Балаклаве обычно и посещали наиболее удачные мысли.
Думал о Московии.
нынешнего рода. Немногим более полутора веков назад его далекий предок, осевший
на землях крымского полуострова обедневший генуэзский дворянин Крокко Виолетти,
принеся вассальную присягу тогдашнему хану Мамаю, во главе одного из отрядов
итальянской пехоты, вместе с армянскими, осетинскими и черкесскими ополчениями
при поддержке ногайской орды отправился в далекую Московию защищать право хана
на титул царя, ныне утративший всякий смысл и затасканный множеством мелких
крымских и астраханских ханов. Но на далеком Дону, на Куликовом поле,
мамаевскую рать едва ли не начисто стоптала русско-татарская конница,
приведенная московским князем Дмитрием.
Конюшевский Владислав
Орлов Алекс
Ильин Андрей
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Белогорский Евгений