Чтение 2–й страницы книги ~Клан~

- Ты зря сделав его колдуном, Славутич. Он оказался слишком заметен.

- Сейчас столько магов, Изекиль, что среди них проще затеряться, нежели среди песка морского, - прошелестел первый старик. - Пустынник должен был только смотреть. А кому проще всего спрятать рабов, нежели не колдуну, к которому в день приходят десятки страждущих? Кому проще найти новых друзей, как не колдуну, дающему реальное исцеление или заговор?

- Но мы все равно потеряли Пустынника, - качнулся из стороны в сторону капюшон Изекиля. - А вместе с ним Око, на которое так надеялись.

- Я верну Пустынника, - пообещал Славутич.

- А Око?

- Я пока не ведаю, в чьей оно власти, Изекиль. Ты же знаешь, предметы силы не поддаются простой магии.

- Но они поддаются более простому воздействию!

- Не так просто выкрасть предмет из следственного отдела МВД! Мне понадобится время. Но я попытаюсь сделать так, чтобы они не отдали Око посторонним.

- А если оно окажется в руках Северного Круга?

- Не думаю, чтобы Северный Круг возродился, - на этот раз покачался капюшон Славутича, вторя отрицательным поворотам головы.

- Думая о будущем, нужно надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, Славутич, - поднялся со своего кресла Изекиль. - Наша встреча принесла мне огорчение, Великие.

- И мне, - согласился Славутич, тоже поднимаясь.

- И мне, - впервые подал голос третий член триумвирата. - На севере у нас случается слишком много неудач.

- Я разделяю вашу заботу, Великие, - вздохнул Славутич. - Но вначале нужно вернуть Пустынника. Я хочу знать, почему он сдался.

С этими словами Великий повернулся спиной к прочим членам триумвирата и направился к отделанному кирпичом узкому ходу, темнеющему в стене. Минут пять он шел по шуршащему под ногами песку, потом повернул на винтовую лес гницу, перед которой замерли трое коренастых, совершенно обнаженных плечистых стражников с желтыми глазами, поднялся на два витка и оказался на крохотной площадке, украшенной только человеческим черепом, что нелепо, под углом, выпирал из окаменевшей глины. Старик вложил пальцы в пустые глазницы, и перед ним раздвинулась дверь. Он вошел в светлую кабинку метр на метр, не глядя пошарил рукой слева, нажал кнопку верхнего этажа и начал неторопливо раздеваться: расстегнул пояс, уложил его в длинный деревянный пенал, обитый изнутри сафьяном, поместил на стеклянную полочку под зеркалом. Потом снял мантию, оставшись в светло-коричневом костюме, повесил на крючок. Несколько раз с силой протер ладонями лицо, сбрасывая заклятие на кошачий глаз, пригладил волосы, несколько раз кашлянул, повышая голос с шепота до обычного.

Теперь из зеркала на стене лифта смотрел уже не глубокий старик, а вполне моложавый мужчина, хотя и за пятьдесят, но еще довольно бодрый и крепкий. Только глаза отражали его безмерную усталость - но кто сейчас смотрит в глаза?

Двери лифта разъехались перед комнатой отдыха с диваном, холодильником, небольшим сервантом и электрическим чайником. Негромко напевая, мужчина вышел в нее, повернул налево, толкнул дверь, наклонился к крану, пару раз ополоснул лицо водой и только после этого вышел в служебный кабинет.

Обшитое дубовыми панелями помещение, метров десяти в длину и пяти в ширину, после глубокого подземелья показалось жарким и душным. Мужчина опустился в обитое черной кожей кресло за полированным столом с компьютером и бронзовым письменным прибором, нажал кнопку селектора:

- Зинаида, ты на месте?

- Да, Вячеслав Михайлович.

- Соедини меня со Степашиным. Тем, который сейчас куратором силовых структур в правительстве.

- Слушаю, Вячеслав Михайлович... Кивнув, хозяин кабинета оперся локтями на стол, опу-тил голову и с силой потер указательными пальцами точ-и в сантиметре перед ушами.

- Устаю... Я начал уставать... Неужели старею? Или Москва действительно сделала все, что могла? Селектор мелодично тренькнул:

- Вячеслав Михайлович, Степашин па проводе. Мужчина резко выпрямился, снял трубку:

- Сергей Вадимович? Это Скрябин, из администрации президента. Помните такого? Вот и хорошо. На нас вышли ваши коллеги из Штатов. Фэбээровцы давно ищут одного террориста, а он, оказывается, сегодня задержан у нас в стране, в Питере. Причем по какому-то мелкому правонарушению. Если не ошибаюсь, скрывался он в Красном Селе... Да, Сергей Вадимович, они очень хотят его получить... Нет, документов пока никаких не прислали, но вы примите, пожалуйста, меры, чтобы этого типа сегодня же перевели в Москву. По признанию янкесов, задержанный очень опасен. Позору не оберемся, коли сбежит из изолятора для обычной шпаны. Хорошо, Сергей Вадимович, я рад, что вы меня поняли. Да, и обязательно поощрите всех, кто участвовал в задержании.

Санкт-Петербург, СИЗО 7. 12 сентября 1995 года. 16:40

- Стоять! Лицом к стене! Ноги раздвинуть! Шире! - Конвоир расстегнул наручники задержанного, после чего открыл тяжелую железную дверь камеры: - Заходи, здесь пока посидишь. Захочешь чего следователю рассказать - стучи, выпустим.

Арестант, вздернув плечи, отступил от стены, повернулся, шагнул в камеру и только здесь наконец-то смог поправить сползший почти до локтей халат. Его появление было встречено взрывом хохота:

- Гляди, банщика привели! Чего, лох, с кроватки сияли? Ничего, здесь допаришься!

В камере размером метров двадцать и вправду было влажно, как в парной. Здесь стояли семь двухъярусных кроватей, а обитателей, казалось, было больше, чем спальных мест. Надышать они успели до такой степени, что теперь сами же сидели в майках, тельняшках, а то и вовсе раздевшись по пояс, но все равно обливаясь потом. К тому же в камере было явно скучновато, и на появление новенького отреагировала почти половина обитателей, сгрудившись вокруг арестанта в махровом халате.

- А может, это платье, мужики? - один из заключенных наклонился, задрал полы халата. - Какие у тебя ножки, цыпочка. Может, станцуешь, крошка?

- Пляски? - Новый арестант усмехнулся. - Пляски я люблю, арнани, хома неб, неб, шуги аллахар... - Окончание последнего слова он не произнес, а скорее выдохнул, подняв указательный палец правой руки над головой и совершая им вращательные движения. Подошедший к нему зэк качнулся, наскочил на соседа и моментально ошерился:

- Ты чего, ослеп? Куда прешь! - Он от души смазал ребром ладони товарищу по шее.

- Ах ты, шлемазл пархатый... - Полуголый брюхатый сокамерник ответил прямым в челюсть.

- Куда?! Ах ты, с-с-сука! Сюда смотри...

Плотно скопившиеся арестанты не могли не задевать друг друга в этой толчее, но сейчас случайные соприкосновения стали бесить их до безумия, до непреодолимой ненависти, вполне понятной в столь стесненных условиях. Замелькали кулаки, напились кровью глаза...

Прижимаясь спиной к сальной стене, одетый в халат арестант обогнул вспыхнувшую перед дверью жестокую Драку, добрался до ближайшей свободной койки, уселся на нее и встретил перепуганный взгляд старика, сидящего напротив.

- Почему сидишь? - удивился новенький.

- Кто ты? - перекрестившись, спросил старик. - Именем Господа нашего, Иисуса Христа, спрашиваю...

- Мне сегодня не до того... - Качнулся к нему арестант в халате, вскинул руки со сжатыми в щепоть пальцами, резко развел их в стороны: - Катанда хари, алдо, хаш-хаш...

Старик замер, бессмысленно глядя перед собой. Новенький взял его за затылок, заставил встать, подвел к стене и с силой толкнул. Старик врезался лбом в стену, отшатнулся, снова врезался, на этот раз уже сам, отшатнулся, врезался...

Новенький улегся на его койку, вытянулся во весь рост и закрыл глаза.

Снова он поднялся только через три часа, когда железно громыхнул засов на двери. В камере к этому времени стало почти тихо. Зэки давно устали мутузить друг друга и, окровавленные, вымазанные в слюнях и соплях, валялись на полу, лишь изредка, из последних сил пиная тех, кто поближе. Только старик продолжал мерно стучаться головой о стену.

- Что здесь случилось? - после минутного замешательства поинтересовался надзиратель.

- Не знаю, - пожал плечами новенький. - Я все время спал.

- А кто ты такой?

- Потомственный маг и ясновидящий Петр, - кивнул заключенный.

- Тогда ладно, - облегченно вздохнул надзиратель, понимая, что отвечать за наличие телесных повреждений у заключенных ему не придется. - Давай, маг, поднимайся. С вещами на выход.

Ленинградское шоссе, участок между Будилово и Выдропужском. 13 сентября 1995 года, 02:25

Светло-голубой "Москвич", включив левый поворот, притормозил на реверсивной линии трехполосного шоссе, пропустил встречный "Камаз", щедро груженный щебнем, развернулся и отъехал на обочину. Фары и габаритные огни погасли, перестал виться сизый дымок из выхлопной трубы. Хлопнули дверцы, на дорогу вышли трое молодых людей. Джинсы, легкие куртки, футболки - эти парни лет двадцати ничем бы не отличались от тысяч сверстников, если бы не ярко-желтые, как подсвеченный янтарь, глаза со сдвоенными точками зрачков. Они вышли и замерли, глядя в сторону далекою Новгорода.

Несмотря на глубокую ночь, машины мчались по трассе одна за другой, ударяя по "Москвичу" слепящим "дальним" светом. Катафоты машины отвечали красными отблесками, глаза парней - желтыми, но никто из водителей не обращал внимание на странную троицу. Ну, желтые глаза и желтые. Может, желтуха у людей! И без того у каждого дел хватает. Столица рядом. А она, как известно, подобно горькому тонику, спокойно жить не дает. Это в провинции все можно делать с ленцой, никуда не торопясь, поглядывая на неспешно плывущие облака, мечтая об утренней или вечерней рыбалке, о кружке парного молока и мягкой постели. Но стоит человеку попасть в Москву - и он забывает цвет неба, мерное течение реки, вкус свежеиспеченного хлеба. Он словно электризуется аурой нетерпения, он суетится, спешит, он забывает о сне и отдыхе, он не знает покоя, он занят, занят, занят...

- Пора, - негромко произнес один из парней.

Второй кивнул, повернулся к багажнику, открыл.

- Будь осторожен, гамаюн голоден, - предупредил первый.

- Знаю... - Второй, удерживая за горло и лапы, вытащил из темноты птицу размером с петуха, но с длинным, как у павлина хвостом и крыльями, собранными из таких же длинных, как на хвосте, пушистых перьев. Птица забилась, сдавленно каркая - парень локтем захлопнул багажник, посадил ее сверху, чуть наклонился, вперясь зрачками в глаза птицы: - Арха-а-а... Арха-а, гамаюн, арха-а...

Он пару раз каркнул на птицу, снова зашипел:

- Арха-а-а... Арха-а-а...

Наконец гамаюн перестал биться, замер, уткнувшись кривым клювом чуть не в самые янтарные глаза. Парень разжал руки - птица не шелохнулась.

- Га-а... ма-а... ю-ю-юн... - тихо пропел он, вбивая глупой, хотя и колдовской птице нужный образ.

Мир словно пошел рябью, успокоился, но на дороге стоял уже не простенький "Москвич", а приземистый, вытянутый "Форд", с синей полосой от носа до кормы, с надписью "ДПС" на дверце и проблесковыми маячками на крыше. Молодые люди непостижимым образом оказались в милицейской форме, с яркими белыми портупеями, автоматами за спиной и полосатыми палочками в руках. Даже глаза у всех троих из желтых стали светло-голубыми. Правда, зрачки в них по-прежнемуоставались двойными: один большой, и еще один маленький, чуть ниже главного.

На превращение ни одна из проносящихся мимо машин опять же не отреагировала. Все водители вдосталь насмотрелись в своей жизни и на "Москвичей", и на гаишников, Насмотрелись так, что мимо вторых предпочитали проноситься, отвернувшись в сторону, дабы не привлекать лишнего внимания.

Один из новоявленных милиционеров вышел вперед, вглядываясь в набегающий поток транспорта, неожиданно вскинул палку, ткнул на похожую на зубило вишневую "восьмерку", затем указал жезлом на обочину. Машина послушно затормозила, вильнула в сторону.

- Инспектор Серегин, - козырнул милиционер. - Покажите ваши документы, пожалуйста.

- А что случилось? - поправив очки, выглянул из окна круглолицый, коротко стриженный водитель лет тридцати в светлом плаще.

- Красная машина модели "Ваз 2108", - пожал плечами инспектор. - У нас таких в угоне около двухсот числится. Поэтому попрошу предъявить документы и открыть капот. Я хочу сверить номера кузова и двигателя.

- Вот, черт! Ну, почему среди ночи? Меня жена уже ждать, наверное, перестала... - Тем не менее водитель дернул рычаг замка капота, вышел из машины, протянул техпаспорт.

- Та-ак, - инспектор поднял капот, подпер его штангой. - Давайте смотреть. Номер кузова... Совпадает. Номер двигателя... Ничего не разобрать. Чего это он у вас такой рязный?

- Вот, блин... Сейчас, тряпку возьму... - Водитель скинул плащ, сунул его в открытое окно передней дверпы, оставшись в темном свитере. Отошел к багажнику, спустя несколько минут вернулся с тряпицей размером с носовой платок, полез под капот.

В этот момент второй инспектор, сдвинув автомат вперед, вскинул жезл и, выйдя чуть не на середину дороги, указал им на черную "Волгу" мчащуюся с включенными желтыми противотуманными фарами на бампере. Послышался визг тормозов, машина вильнула к обочине. Стекло водительской дверцы поползло вниз:

- Ты чего, одурел, служивый? Я же тебя чуть не снес! - в окне забелело открытое удостоверение с фотографией, печатями и размашистой подписью: - ФСК11! Отходи, мы торопимся.

- Я в ваших бумажках ничего не понимаю, - мотнул головой инспектор и демонстративно снял автомат с предохранителя. - Знаю только, что наркоту и оружие как раз под таким прикрытием возят. Откройте багажник, пожалуйста

- Ты чего, сдурел, служивый? - опешил водитель. - Да ты знаешь, с кем связываешься? Тебя же завтра собственное начальство с говном сожрет!

- Предъявите машину к осмотру. - Милиционер отступил и, широко расставив ноги, положил руку на затвор.

- Ну, родной, ты напросился... - Дверь распахнулась, на асфальт выскочил двухметровый верзила в кожаной куртке. Тут же коротко лязгнул передернутый затвор:

- Медленнее себя ведите, гражданин, - сухо потребовал инспектор.

- Ладно, служивый, я тебе багажник покажу. Но только завтра лично к вам в батальон приеду. Посмотрю, как ты перед начальством запоешь.

В этот момент первый милиционер вдруг схватил водителя "Жигулей" за шею чуть ниже затылка, с силой сжал пальцы, выдергивая жертву из-под капота, хлопнул ладонью по глазам и толкнул в сторону обочины:

- Беги!

И водитель побежал. Завывая от страха и не понимая толком, что он делает, бедолага перепрыгнул придорожную канаву, плеснув водой, на четвереньках забрался на противоположный склон, ринулся к березовой роще, белеющей в полусотне метров.

- Бежит! - вскрикнул второй инспектор.

- Бежит! - тем же тоном отозвался фээскашник, развернулся к жертве, рванул из-под мышки пистолет, передернул затвор.

- Уйдет! - Повернул лицо к машине инспектор.

- Уйдет! - Распахнулись задние дверцы, и наружу выскочили еще двое крепких ребят с пистолетами в руках. Тихо, словно хлопки из неисправного карбюратора, застучали выстрелы трех "Макаровых". Водитель за придорожной канавой упал, поднялся, сделал два неуверенных шага, снова упал. Тем временем с заднего сиденья "Волги" наружу выбрался мужчина в полосатом махровом халате и, поглубже запахнувшись, пошел к "восьмерке". Инспектор заботливо приоткрыл ему дверцу, и мужчина сел за руль.

Водитель привстал, зашарил руками в траве, нашел очки, надел их на нос и снова рухнул. Тело стало мелко подрагивать.

- Костя, проверь!

Фээскашник, стоявший ближе к обочине, спрятал оружие, разбежался в два шага, перемахнул канаву, подошел к беглецу, перевернул на спину, приложил руку к шее:

- Готов. - Он вытер пальцы о траву и пошел назад.

- Едри твою налево, - сплюнул тот, что отдавал команду. - Всего сотню верст не довезли. Как теперь доложим?

Конвоиры забрались обратно в салон - с проворотом взвизгнули покрышки, срывая машину с места, и "Волга" умчалась в сторону Москвы.

- Скорее, - открыл инспектор дверцу "восьмерки". - Скорее, Пустынник, гамаюн голодный.

Спасенный из-под ареста мужчина выбрался наружу, быстрым шагом перебрался через канаву, вымочив полы халата почти до пояса, опустился на колени рядом с убитым, прижался губами к губам, с силой выдохнул, потом опустил руки на грудь, несколько раз толкнул, снова выдохнул в рот, еще раз толкнул сердце. Разумеется, искусственное дыхание не могло вернуть застреленного к жизни - но маг добивался совсем другого.

- Скорее! - крикнули с шоссе. Там опять поползла рябь. Патрульная машина исчезла, истаяла форма, оружие инспекторов. Стало видно, как на багажнике "Москвича" вьется схваченная за горло и лапы птица. - Скорее, я не смогу его долго держать!

Пустынник снова прикоснулся губами к губам мертвеца, но на этот раз он не выдыхал, а втягивал в себя воздух. На мгновение губы осветились бледно-зеленым светом, и маг облегченно выпрямился. Тут же, скребнув когтями по железу, птица гамаюн спрыгнула на землю. Захлопав крыльями, она перемахнула канаву, волоча за собой переливающийся всеми оттенками желтого шлейф перьев, опустилась на мертвеца и начала торопливо расклевывать лицо.

- Жена, сын, дача, квартира из одной комнаты, - буркнул Пустынник, выбираясь обратно на дорогу. - Не могли кого получше найти?

Он швырнул намокший халат прямо на дорогу, вытянул из "восьмерки" плащ, накинул на плечи.

- Хозяин приказал освободить немедля.

- Ладно, - кивнул маг. - Обойдусь пока этим.

- Хозяин приказал вызвать его, как найдешь приют.

- Не приказал, а попросил, - поправил парня с янтарными глазами Пустынник. - Мне он не хозяин. И поторопи птицу. Я думаю, ваше наваждение слетит со смертных минут через десять, и они примчатся за трупом.

- Гамаюна никто не может торопить, - покачал головой парень. - Пока он не выклюет весь мозг, не вернется. Он любит живой мозг. А захочешь помешать - такой морок наведет, во веки вечные не выберешься. Будь ты хоть смертный, хоть знахарь, хоть сам Великий.

- Может, ему тогда помочь?

- Не нужно, Пустынник. Пока он не поест, к нему лучше не подходить.

Маг пожал плечами, пошарил по карманам плаща.

- Вот они, - протянул документы убитого желтоглазый парень.

- Метелкин Анатолий Сергеевич... - Открыл права маг - Смешно. Адрес: Москва, Большая Академическая. Никогда не слышал. Что же, побудем немного Метелкнным. Надеюсь, недолго. Мне перестало нравиться в здешних землях.

Оседлавшая мертвеца птица каркнула, подняла голову, взмахнула крыльями и выдала длинную переливчатую трель неожиданно приятным звонким голосом. Пожалуй, тот, кто слышал ее голос, но не видел трапезы, действительно мог счесть гамаюна райской птицей. Потом она, помогая себе редкими взмахами, направилась назад к шоссе и вскоре без посторонней помощи вернулась обратно на багажник.

- Тебя на сколько заговаривать, Пустынник? - поинтересовался парень. - Месяца хватит?

- Хватит, - кивнул маг.

- Арха-а-а... Арха-а, гамаюн, арха-а... - снова зазвучало в ночном воздухе, и на этот раз райская птица отозвалась почти сразу. Лицо мага начало округляться, волосы потемнели, стрижка стала короткой. Чуть выпятился живот, посинели глаза, ссутулились плечи. Пустынник нарисовал перед собой папьцем два ободочка, прямо из воздуха вытянул очки в тонкой металлической оправе, посадил их на нос, поправил. Посмотрел на свое отражение в стекле, кивнул. Молодые люди с янтарными глазами открыли багажник, небрежно запихнули в него колдовскую птицу. Сами, не прощаясь, забрались в салон. "Москвич", пару раз мигнув левым поворотником, выехал на асфальт и начал разгоняться. Пустынник же, спрятав в карман документы, уселся в "восьмерку" и задумался, пытаясь разобраться в произошедшем за долгий, долгий день.

Ведь он всего лишь наблюдал. Пожалуй даже, еще не наблюдал, а только собирался. Готовился, ждал, когда придут первые смертные со своими глупостями, потом другие. Потом о нем услышат те, кто интересен, он повысит плату и приходить станут только избранные из смертных. Око позволяет не задавать вопросов. Оно само видит насквозь любого смертного, его знания, надежды, помыслы. Главное - чтобы кто-то из нужных людей пришел с любой пустяшной просьбой и ненадолго остался перед Оком. И вдруг... Ни Ока, ни знаний. Полицейские не просто вломились, они привели с собой колдуна и святош, не дав ни отвести глаза, ни спасти самое ценное из своего имущества. Еще ни разу он не попадал в столь глупое положение.

Что же теперь будет? Он согласился на предложение местного Круга за весьма высокую плату: три черепа первых арийцев. Настоящих ариев, потомки которых едва ли не перемешались со всеми людьми мира - у большинства земного населения их кровь уж точно имеется в какой-то примеси. Имея черепа первых ариев, Пустынник сможет не охотиться за плотью смертного, если вздумает произвести магический обряд, он использует вместо волос, ногтей или крови просто крупинки костной смеси. Хорошая цена за несколько месяцев работы. Но ведь никто не предупреждал его, что работа окажется столь опасной!

Пожалуй, местный Круг обязан компенсировать ему потери. Хотя бы частично. И они обязаны найти и вернуть Око! Ведь оно единственное на всей планете. Второго подобного предмета не существует.

Вдалеке показались желтые огоньки, стремительно выросли, превратившись в противотуманные фары. Послышался визг тормозов, и со встречной полосы вывернула, едва не вылетев в придорожную канаву, черная "Волга".

- Где он?

- Да вон, в траве валяется.

- Менты, естественно, уже смылись.

- Ты хоть номер их машины запомнил?

- А ты?

Ругаясь и громко переговариваясь, рослые ребята полезли через канаву, столпились возле тела.

- Ты смотри, его уже крысы пожрали!

- Блин, с собой брать надо было. Чего ты уехал?

- А чего ты сразу не сказал?

- Как-то из головы вылетело. Понервничал я, понимаешь?

- В рапорте чего писать станем, мужики? И это... Сюда вызывать кого нужно, или просто с собой жмурика заберем?

Что решат для себя его конвоиры, Пустыннику было совершенно безразлично. Он завел машину, включил ближний свет, вывернул на трассу и нажал на педаль газа. В зеркале заднего вида остались стоящая носом к обочине "Волга" с включенными фарами и несколько мужчин, копошащихся в их свете. Пустынник снисходительно усмехнулся, покачал головой:

- Смертные...

Москва, Большая Академическая улица. 13 сентября 1995 года. 04:45

Нужный дом Пустынник узнал без труда. Самые поверхностные воспоминания, вытянутые из мертвых душ, всегда наиболее яркие. Он помнил внешний вид дома и квартиры, помнил, когда купил машину и впервые увидел розовую ряху начальника. Помнил имена жены и сына. Но вот даты их рождений, свой номер телефона, наличие бабушек и дедушек - тут в памяти царила пустота. Может, их и нет никого?

Припарковав "восьмерку" у пятой парадной, маг поднялся на третий этаж, остановился перед железной дверью, мысленно еще раз проговорил:

- Метелкин Анатолий Сергеевич, - и вставил ключ в замочную скважину.

Метелкин Анатолий Сергеевич осторожно шмыгнул в прихожую, притворил за собой дверь. Не включая свет, скинул с себя ботинки, повесил плащ на вешалку и направился в кухню.

- Это ты? - хлопая заспанными глазами, вышла сюда же жена, зябко подтягивая к самой шее ворот короткого шелкового халатика. - Чего так долго?

- Менты тормознули, - небрежно пожал плечами Анатолий. - Решили, что машина в угоне. Еле отвязался.

- А чего у тебя с голосом?

Пустынник вздрогнул: вечно проблема с этими женщинами! Даже морок, наведенный гамаюном, и то ухитряются распознать. Казалось бы, райская птица способна копировать все в точности - а ведь все едино неладное чуют.

- В горле пересохло... - Маг вскинул к ее лицу сжатые в Щепоть пальцы, резко развел их в стороны: - Катапда хари, а'До, хаш-хаш...

Женщина замерла. Как была - с полуоткрытым ртом, глядя перед собой, с одной рукой у ворота, а другой - слегка опущенной вниз.

Ее новый муж открыл холодильник, достал поддон с кубиками льда, вытряхнул все прямо на стол. Потом соскреб из морозильника снег, бросил туда же. Начал слеплять снега и прозрачных кубиков нечто, похожее на шар.

Так, вроде держится. Теперь... - Он покрутил голо-выдвинул ящик, достал нож. Проковырял в получившемся шаре выемку глубиной сантиметра в два. - Теперь нам нужно...

Маг подошел к женщине, примерился, чиркнул ножом ей по пальцу. Порез моментально покраснел, на нем выступила кровь, несколько капель скатились вниз. Пустынник ловко поймал их точно в выемку, затер сверху снежной крошкой, посмотрел на свет; вроде разошлось. Заглаживая стыки, колдун еще раз обтер поверхность получившегося шарика руками и сунул его в морозилку.

- Как тяжело потерять все, - покачал он головой. - Элементарную вещь приходится на суррогаты менять.

Ожидая, пока "суррогат" застынет, он прошел из угла в угол, остановился перед женщиной. Выдернув ворот из сжатой руки, он развел в стороны полы халата, окинул взглядом скрытое под ним обнаженное тело, удовлетворенно хмыкнул: вроде хоть с этим повезло. Он помял упругую, совсем не отвисшую грудь, скользнул рукой по бедрам, запустил пальцы в пушок внизу живота. Однако ласкать бесчувственную статую быстро прискучило - маг запахнул на жене халат, отступил к окну. Окна выходили во двор, в самые кроны деревьев, и различить что-либо за листвой было совершенно невозможно.

- Ладно, будем считать, что хватит...

Пустынник достал ледяную сферу из холодильника, поставил ее на стол и наклонился, вглядываясь в искрящиеся под лампой грани.

- Славутич?.. - Он не увидел, а ощутил присутствие за сверкающей поверхностью здешнего мага, прячущегося в темноте, тут же протянул руку и выключил бра: нечего показывать лишний раз, где находишься и что творится вокруг.

- Ты цел, Пустынник? - прошептал старик, соблюдая вежливость. В старину почему-то считалось, что произнесенное шепотом заклинание слабее выкрикнутого в голос, и с тех пор маги общались именно так. Дабы собеседник не заподозрил, что в твоей речи спрятано злое заклятие. - Почему ты так легко сдался?