Чтение 7–й страницы книги ~Зубы дракона~

Чегай захлюпал носом. После ругани - сорвал страх на мальчишке - на душе стало немного легче. Рот снова наполнился каменной крошкой... Господи, помоги. Метра два осталось!

Внизу раздался отчаянный вопль. "Разбился" - екнуло в груди... Но вопль не прекращался. Вопя и плача одновременно, Чегай перебрался-таки на сделанную мной лестницу и лез следом.

Еще немного, чуть-чуть.

С краю ширина карниза составляла сантиметров двадцать, потом он расширялся метров до полутора, а в середине имелась более-менее ровная площадка с легким скосом в сторону скалы. На площадке, привалившись к камню, сидел скелет с куцыми остатками волос. Он пялился в небо пустыми глазницами, затянутый в ветхую рапсодию и опоясанный ольхоном. Я рухнул ему прямо на ноги, но сил шевельнуться, или хотя бы испытать по этому поводу хоть мизерные эмоции уже не осталось.

Глава 2

Загадки сознания

Минут десять я таращился в потолок, пытаясь сообразить, где это нахожусь, потом мысли стали постепенно упорядочиваться. Стол - с бутылкой лимонада и тремя банками водки. Открыта только одна... Мамочка смачно храпит за стеной, радио на кухне тихонько бурчит о внезапном счастье купить какую-то дрянь. Полвосьмого на будильнике.

Опять Питер. И опять пора на работу. Неохота...

Взгляд остановился на початой банке водки...

Нет. И так все мышцы болят. Руки - как в кипятке сварили, а пальцы вообще выдают такие ощущения, словно находятся в мясорубке. Я откинул ногами одеяло, невольно вскрикнув от рези в икрах, и заковылял под ДУШ.

* * *

В интернате Сергей Михайлович уже пританцовывал около ворот гаража:

- Игорь, срочно лети на Московский вокзал, слева от входа в здание управления грузовых перевозок, перед окнами касс, найдешь некую Татьяну Ефимовну. Отдашь ей документы, а потом отвезешь в Смольный. Давай пулей!

- Какой пулей, Сергей Михайлович? Карбюратор уже полгода как менять пора! Не тянет машина!

- Да купим мы тебе карбюратор, - заскрипел зубами директор, - купим. Сейчас денег нет. Перечислит мэрия деньги - сразу купим!

- Вы попробуйте автобусу это объяснить. Он про деньги не понимает, он просто не едет, и все!

- Да не тяни ты время! Сейчас не до того! Давай, езжай. Понял куда?

- Понял, понял. Татьяну Ефимовну, слева от входа.

С этой большегрузной теткой пришлось мотаться по городу аж до двух дня. Потом я чуток "подхалтурил" и вернулся в свою каретную только в четыре, переоделся и полез "Рафу" под брюхо - смазывать кулаки. Почти сразу хлопнула - дверь, по каменному полу зацокали каблучки.

- Игорь, где ты ездил целый день? Тут такое творится!

Вика. Из столовой с первого этажа. Она являла собой одно из основных отличий России от Штатов. В Америке, как известно, красивые женщины снимаются в кино, а некрасивые гуляют по улицам. У нас - наоборот. Большинство артисток страшные, как бред алкоголика, а выглянешь на улицу - сердце отдыхает. Вика имела фигуру мисс Калифорнии, тяжелые длинные волосы воронова крыла и мягкие черты лица. А еще она имела светло-светло-серые глаза. Почти белые. В уже упомянутых голливудских фильмах подобными глазами награждают демонов и оживших покойников. Спецэффекты называется. А у нас - пожалуйста: улица Звенигородская, интернат №11, столовая первого этажа. Спросить Вику.

Под ее сквозящим бесцветным взглядом в душу закрадывался холодок, по коже начинали перепугано носиться мурашки, возникало желание забиться в уголок и накрыться с головой одеялом. Правда, увы, это никак не могло быть оправданием для того, чтобы разговаривать с девушкой из-под машины. Я вздохнул и полез наружу.

- Пока тебя не было, гуманитарную помощь делили. Мне две бутылки шампанского досталось и коробка шоколада. Хочешь, разопьем после работы?

Она сидела на диване и сладко потягивалась. Пуговица халатика на высокой груди расстегнулась, в просвет соблазнительно проглянула белая ткань бюстгальтера и золотистая бархатная кожа. Появилось острое желание нырнуть в эту щелочку ладонью, коснуться смуглого нежного тела, сжать грудь... Может, стоит согласиться?

Но тут Вика перестала потягиваться и опустила на меня свой потусторонний взгляд.

Сердце екнуло вниз, в область желудка, и затрепыхалось там попавшей в щучью пасть рыбкой. Если это любовь, то я - наследный принц Занзибара.

- Откуда в гуманитарной помощи шампанское? - попытался я уйти от ответа.

- Ты прям, как с Луны свалился! - Вика опустила долу свой взор, отчего сразу обратилась в соблазнительную красотку, и поправила халат на коленях, отчего полы халата немедленно расползлись в стороны, обнажив красивые, стройные ножки чуть ли не до подмышек. - В гуманитарной помощи есть все! Только видики там, телевизоры, магнитофоны - это все еще в мэрии к рукам прибирают. Кое-что у директора с главбухом оседает. Ну, а шампанское и шоколад - это уже наше. Зачем они пенсионерам?

- А что нашим старичкам перепадает? - спросил я, чувствуя как в душе нарастает жгучее желание.

- Ну, молоко сухое, масло, печенюшки к чаю... Так как на счет шампанского? - она встала, положила мне руку на грудь и заглянула прямо в глаза, отчего душа коротко вякнула что-то неразборчивое и гулко бухнулась в обморок.

- Осторожно, спецовка грязная, - опять не ответил я на ее вопрос.

- Мне нравится этот запах. Запах бензина, масла, легкого угара. Именно так и должен пахнуть настоящий мужчина, - на губах ее заиграла легкая улыбка. - А хочешь, я тебя помою?

Мне столь явственно представились теплые струи воды, пена шампуня и мое обнаженное тело под ее ледяным русалочьим взглядом, что душа, прямо в обмороке, забилась в судорогах.

- Мужчина должен пахнуть мылом и одеколоном, а маслом и бензином воняют неисправные машины.

- Может быть...

Она прошлась до ворот, потом резко повернулась и направилась к дверям. Вся фигура Вики сочилось той обидой, которую нанесло ей мое пренебрежение. Но ведь я этого не хотел!

- Вика!

- Да? - она с готовностью повернулась, холодный бесцветный взгляд ударил меня в лоб и выбил заготовленную было фразу...

- Ты... заходи...

- Ладно, - кивнула она после короткого колебания, и внезапно с горечью добавила. - Дурак ты, Игорь.

Может, и вправду дурак? Я потоптался на месте и снова полез под автобус. Стоило нажать шприцом на масленку, как снова хлопнула дверь.

- Эй, гигант дорожного движения, ты где?

- Здесь я, Гриша.

- А, вступаешь с техникой в интимные отношения? А почему она все время сверху?

- Это наша любимая позиция, - невольно улыбнулся я.

- Но любая из поз неприлична на людях, - нравоучительно произнес Капелевич, - а потому вылезай немедленно! И почему ты до сих пор не приобрел второго стакана?

- Со своим надо приходить, - с притворной холодностью сообщил я Грише, перехватывая шприц и перебираясь с ним к другому кулаку.

- Какая откровенная грубость, - поразился Капелевич. - Не ожидал. Кстати, Игорек, ты слыхал про такую страну ФРГению?

- В нашей школе ее называли Германией.

- Ответ правильный, - похвалил Гриша. - Это изумительная страна. Всю свою историю мы с ней то воевали насмерть, то дружили до гроба. И никаких иных отношений!

- Ну и что?

- А то, что за тыщу лет столь тесного знакомства они должны были запомнить, что загадочная славянская душа нуждается в напитке класса "Wodka", и не присылать какую-то зеленую шипучку... Ты вылезешь или нет, в конце концов?!

- Уже лезу.

- Молодец. Тогда я открываю. В какое место у тебя можно стрелять?

- В потолок.

- Понял. По-о-оберегись!!! - хлопнула пробка от шампанского, покатилась по полу.

- Вода водой. Еще и не сладкая. Где ты там?

- Здесь. - Я выбрался из-под машины, положил шприц на верстак, начисто вытер руки. Гриша Капелевич терпеливо дождался окончания всех этих манипуляций, потом протянул мне полный стакан.

- Давай, рулилка, за дружбу народов.

Шампанское тихо шипело, брызгая в нос мелкими капельками. Я неторопливо выпил его мелкими глотками, наслаждаясь букетом вкуса, протянул пустой стакан Капелевичу и сел на пол.

Было тепло. Естественно, было очень тепло. Солнце прямо над головой исходило жаром, щедро делясь им с коричневым камнем скалы, ветер ласкал легкими сухими касаниями, и только далеко снизу, от водопада, вместе с гулом доносился легкий запах свежести. Весь карниз блестел птичьим пометом, уже дошедшим до состояния "мумие". Странно, птиц я, кажется, здесь еще не видел.

Чегай уже успел подпоясать себе ольхон покойника, и теперь внимательно разглядывал кривое лезвие. Я невольно положил руку на палицу за поясом. На месте.

А обрыв тянулся далеко ввысь, суровый и невозмутимый. Выберемся или нет? Откуда-то с неба, коротко и хищно просвистев рядом с карнизом, упал камень, но звука от его падения до нас так и не донеслось.

Я сел и невольно с силой вжался спиной в скалу: карниз казался узеньким, как штрих остро заточенного карандаша. Хотя, помнится, кровать дома в полтора раза уже, и ничего, не падаю.

Далеко внизу раскинулся поселок охотников. Отсюда он казался хорошо выполненным планом местности. Две параллельные оранжевые улицы соединенные кое-где узкими дорожками; огороженные нитями заборов дворики, квадраты домов, дорога, уходящая в сторону Голодного Поля...

А на дороге - десяток фигур. Охотники возвращаются! Вот дьявол, они там возвращаются, а я здесь кукую, как пушкинский петушок на мачте! Была бы снайперская винтовка... Нет, опять мне их никак не достать. Понесло же меня на эту стену! Альпинист доморощенный.

- Лунный Дракон, давай его вниз скинем? - кивнул Чегай на покойника.

- Зачем?

- Тут и так узко, а он столько места занимает... - мертвец, словно услышав его слова, печально уронил голову набок.

- А ты что, жить тут собрался?

- Нет. Но отдохнуть-то надо. Хоть недолго...

- Отдохнуть? Вот, посмотри на красавца. Он тоже так думал. До сих пор отдыхает.

Чегай промолчал. Я осторожно, стараясь не смотреть вниз, встал.

Уставшее тело, словно почуяв предстоящую работу, заныло. Заболели натруженные руки, резко свело икры. Может, действительно отдохнуть?

Я прижался лбом к теплой скале, постоял так несколько минут, потом открыл рот и вцепился резцами в камень.

* * *

Не могу сказать, сколько ушло времени на подъем - час, два, три, но это были самые долгие и тяжелые часы в моей жизни. Перевалив край обрыва, я даже не смог встать, оставшись лежать там, куда выполз...

- Эге-гей! Где блуждает душа твоя, о просветленный?!

- Что?

- У тебя такой взгляд, словно кирпичом по голове получил. Шампанское по мозгам ударило?

- Давно?

- Что?

- Ну, взгляд у меня такой?

- Да уж с минуту, наверное.

- Ой, мамочка! - я попытался встать, и испытал такое ощущение, словно сквозь мышцы спины продернуты суровые нитки. На глаза навернулись слезы.

- Да что с тобой такое, Игорек?

- Сейчас, расскажу. - Не без труда добравшись до дивана, я перевел дух и попытался объяснить происходящее. - Ты знаешь, Гриша, последнее время, как выпью, так со мной начинают происходить странные вещи. Я оказываюсь в другом мире, где-то в горах. Там охотятся на драконов, там дерутся на странных гибридах меча и топора, там дома, водопады, еда... Другая еда, своя. Свои обычаи... Это другой мир, совсем другой!

- Ну и что? Сон, галлюцинация...

- Галлюцинация? Да? А это? - я сдернул спецовку и показал шрам от ольхона охотника на руке. - Во сне поцарапался? А это? - я схватил стакан, сунул в рот, прожевал и выплюнул осколки на пол. - Тоже сон?

- И из чего я буду теперь пить? - с недоумением поинтересовался Капелевич.

- Счас, сделаем, - стеная при каждом шаге, я дошел до шкафа, взял старую пустую бутылку, скусил горлышко и аккуратно обгрыз стекло, изготовив таким образом некое подобие стакана. Гриша, наблюдая за этими манипуляциями, задумчиво болтал бутылку, потом вскинул ее ко рту и внезапно выпучил глаза. Он явно забыл, что пить из горла шампанское отнюдь не так просто, как воду. Он подпрыгнул, добежал до меня, выхватил свежеизготовленный стакан, оторвал бутылку ото рта и пустил пенную струю шампанского в импровизированный бокал.

- Нет ты видел?! Какое изощренное германское коварство! Они это специально задумали, ей богу специально!

- Не крути хвостом. Ты можешь сказать, что со мной происходит?

- Могу... - он наполнил бокал, отошел к дивану, сел, сделал несколько глотков. - Конечно, могу.

- Ну?! - потребовал я, усевшись рядом.

- Сейчас. - Он неторопливо выпил шампанское, и только потом заговорил. - Ты никогда не задумывался о том, насколько мир в котором мы живем, отличается от мира, который мы видим?

- Это чем?

- Ох, Игорек, You studied badly at school. Всем. Начиная с того, что земля не такая плоская, как кажется, а Солнце не крутится вокруг Земли, и кончая тем, что мы можем увидеть одиночный фотон, прилетевший с другого края вселенной и при этом не заметить потока жесткого излучения, способного зажарить нас в течении минуты. Мы можем без труда отличить на вкус соль от сахара, но не можем отличить гранит от чугуна. Мы способны различать только то, что нужно для конкретного проживания, и ничего более. Мир, который видит каждый из нас, заметно отличается от того, который видят остальные. Но в детстве нас начинают учить, что вон то нечто, похожее на взрыв на макаронной фабрике, называется прямая, а вон то, пляшущее на месте, называется зеленым цветом. Мы приучаемся называть одинаковыми словами одинаковые явления, которые все видим по-разному.

- Ну и что?

- А то, что мы слишком доверяем своему здравому смыслу, хотя он дурит нас постоянно: нам кажется, что лишняя грязь ухудшит качество стекла, а происходит наоборот - потому, что оптика подчиняется формулам, а не здравому смыслу. Мы дуем между страницами, чтобы их раздвинуть, а они слипаются - потому, что законы аэродинамики не имеют отношения к здравому смыслу. Мы слишком привыкли доверять тому. что видим. И даже начинаем считать то, что видим, истинной. В нашем питерском Университете как-то поставили эксперимент: одели студенту очки, которые переворачивали мир в его - глазах вверх ногами. И всего через неделю он опять стал видеть город нормальным, хотя очки не снимал.

- Ну и что?

- Вот an ass! Я тебе объясняю, что мир вокруг отнюдь не такой, каким кажется, но наши мозги преобразуют электро-магнитно-гравитационную мешанину вокруг в четкую внятную картинку, в которой мы способны нормально ориентироваться и принимать правильные решения. На этой картинке есть то, что нужно для проживания и нет того, что на выживаемость не влияет. Ты когда-нибудь видел магнитное поле Земли? Нет. Тебе это не нужно. А черепахи видят, они по магнитным линиям в миграциях ориентируются. Мы не видим воздух, в котором можно ходить, но видим стену, на которую можно опереться, хотя и то, и другое - абсолютная пустота. Если сжать нашу планету так, чтобы между атомами не осталось пустоты, получится шарик в три сантиметра диаметром. Но эту пустоту мы воспринимаем как твердое препятствие! Видим движение маятника, но не видим потока жесткого излучения той же плотности, чувствуем запах самой махонькой котлетки, которую можно съесть, и не чуем запах огромной кувалды, которая все равно не съедобна.

- Но при чем тут мои сны?

- What a fool you are, Игорь! Я же тебе объясняю, что мы видим ту картинку, которую рисует мозг! И если в организме происходят явления, которые требуют от тебя конкретных мыслей, желаний и реакций, то мозг не будет посылать тебе факс или звонить по телефону! Он даст тебе картинку! И ты, по своим ощущениям, окажешься в другом мире! Понял, авеструх тупорылый?

- То есть, это все-таки сон?

- Но только такой, в котором можно лишиться головы... Иначе твой мозг не стал бы прибегать к столь радикальным средствам. Так что, не зевай! - он протянул мне стакан, и я, совершенно машинально, выпил.

Солнце пекло так, словно я уже забрался на небо и касаюсь его спиной, камни жестко врезались в грудь и живот, а нос щекотала короткая жесткая травина. Я сел. Чегай лежал рядом с обрывом и тяжело дышал. Одна рука его вывернулась; пальцы кровоточили. Сил сесть у него явно не хватало. Сон. Неужели это сон?

Чегай тихонько застонал. Живой, значит. И я тоже живой. Живой и голодный. Мышцы еще ныли от усталости, но теплое пульсирование крови в зубах заставило подняться на ноги. Пульс. Пульс добычи. Клыки чуяли поживу. Достаточно просто дать им волю, а уж свое дело они знают отлично.

Словно со стороны, я наблюдал, как поднялась голова; глаза, прищурясь на солнце, быстро обежали каменные осыпи: редкие сухие травинки, пара жухлых кустиков, судорожно впившихся корнями в черные трещины скалы, лежащий без сил человек...

Человека трогать нельзя!

Взгляд послушно побежал дальше: ярко-зеленая кочка, окруженная рыхлыми кучами серого мха, еще одна кочка, но уже увядшая, свежий помет. Сочный импульс резкой боли в зубах заставил меня замереть; пульс резкими, как удары хлыста, горячими толчками бился, ища выхода. Тело мягко качнулось вперед, сделало несколько бесшумных шагов, губы расползлись в холодной улыбке, которая демонстрировала не веселье и радость, а готовность белых, крепких клыков к схватке.

Но противник еще не появился. Горячий пульс вел тело - уже не мое тело, а тело голодного хищника - по следу. Крупный бурый валун, треснувший посередине, ямка, едко воняющая испражнениями... Россыпь мелких камушков, а за ними, под основанием высокого скального пальца, трещина. Голова наклонилась, широко открытый рот втянул воздух... Нежно и тепло пахнуло жилой норой... Пустая... Но еда где-то здесь, рядом, зубы чуют ее сладкий аромат, аромат жизни, аромат пищи.

Есть! Тело кинулось вперед; мелкий серый камешек в прыжке метнулся из-под мшистого валуна, но челюсти сомкнулись, и чужая трепетная жизнь стала просто сытным куском мяса и терпкой кровью, омовением блаженства для усталых мышцы.

Я выплюнул изжеванную шкурку, сладко потянулся и направился к Чегаю.

Он сидел, опершись спиной на камень, и глупо улыбался.

- Надо же, выбрались. А я и не ожидал...

- Чего ж ты полез, если не ожидал?

- Снизу гора была... Ну, казалось, что легко получится. Я думал, до вечера домой доберусь.

- Ты же всю жизнь в горах провел?! - поразился я его наивности.

- Но мы никогда по склонам не лазили! - чуть ли не возмутился Чегай. - В сад ходили, по озеру плавали, но в горах не бывали никогда!

- Ничего себе... - я попытался себе представить, как можно провести детство на вершине горы и ни разу не полазить по обрывам, и не смог. - Дай лучше попить, во рту пересохло.

- Что попить? - удивился Чегай.

- Ну, ты взял с собой пожевать чего-нибудь, попить?

- Не-ет, - неуверенно сообщил парнишка.

- Ты полез в горы, не взяв с собой ни жратвы и ни питья? - не поверил я своим ушам.

- Не...

- Чегай, извини за прямоту, но ты законченный идиот.

Вот так. Связался на свою голову. Вниз дороги нет, наверх путь неизвестен, голые скалы кругом, и при этом ни глотка воды, ни крошки хлеба... Ложись, да помирай.

Впрочем, с едой разобраться можно. Только что суслика какого-то поймал. Раз трава меж камней к солнцу лезет, значит травоядная мелюзга здесь жить должна. А вода... Я повернул голову на шум водопада. Надо искать, а не плакать.

- Ладно, хватит отсиживаться, - окликнул я Чегая из древнего рода властителей... или как их там? - Пошли.

Место, где мы оказались, террасой назвать было нельзя. Скорее, очень пологий склон, который по мере нашего движения в сторону водопада становился все круче и круче. К счастью, все камни на склоне держались за свои места крепко и надежно, словно вмурованные в тело горы. То же относится и к крупным валунам. Поэтому, хотя берег реки и лез в высоту под углом градусов в шестьдесят, за одним из крупных камней, густо покрытым серым мхом и обросшим снизу довольно сочной травой, нашлось хорошее место для ночлега. Можно было спокойно вытянуться во весь рост вдоль его могучей стены, и не бояться скатиться во сне в пропасть.

Вода шумела плотным потоком совсем рядом, в паре шагов: ложись на пузо, и черпай ладонями ледяную влагу, сколько душеньке угодно. И смотри, как совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, река обрывается, бесстрашно бросаясь вниз, в Колодец, в Долину Охотников, в другой мир. И завидуй. Ты такого не умеешь. Сидишь на склоне, как клоп на стене, и способен только на маленькие пугливые шажки...

- Ты стал слишком часто стекленеть взглядом, - мрачно сообщил Капелевич, - это нехорошо.

Опять гараж. Гришка в замызганном халате Истребляет немецкое шампанское. И пытается задурить мне голову сказками о снах и сновидениях.

- Гриша Капелевич, - раздельно произнес я, стараясь привлечь его внимание, - во-первых, никакой сон не даст человеку зубы, способные разгрызть стекло; и во-вторых, на моей памяти, я уже две недели ничего здесь не ем. А во сне питаюсь. Нет такого сна, который может обеспечить человека пищей.

- Ну, тут я несколько упростил, - без лишних увиливаний согласился Капелевич, - дело заметно сложнее.

- Значит я там не сплю?

- Я думаю, с тобой произошло то, что нередко случается с некоторыми людьми...

- Что?

- Ты понимаешь, обычный мир...

- Гриша, не тяни кота за хвост!

- Goddamn! Ничего я не тяну! Вспомни, что я говорил пять минут назад. В этом мире мы видим только то, что необходимо для нашего существования. Все остальное мозг опускает. Как в беседе за праздничным столом: все болтают обо всем, но ничего интересного, и этих разговоров ты не слышишь. Но вот прозвучало интересное слово, и ты мгновенно выделил разговор из множества других, услышал его. Кто-то другой сказал интересную вещь, ты перестал слышать предыдущий разговор и стал следить за новым. Так и здесь. Пока ничего не происходило, ты игнорировал этот слой своего существования. Но вот там произошло нечто важное, что-то потребовало твоего внимания. И ты стал видеть этот пласт своей вселенной. И считаешь, что открыл новый мир.

- Ты хочешь сказать, что люди существуют одновременно в разных мирах, и даже не замечают этого?

- Почему не замечают? Замечают. Темной ночью, когда этот мир перестает играть такую важную роль, когда событий в нем становится совсем мало, люди забираются в кроватки, закрывают глазки, и начинают путешествовать по мирам...