Чтение 31–й страницы книги ~Игры рядом~

Не было слова "выбор". Была мертвая трава под ногами и что-то, жегшее спины...

Сказано: стой. И стояли, железо в железе, жестко и намертво, внутри странного, незнакомого слова. Он не знал, и она не знала, и, не зная вдвоем, они вместе все понимали: себя и тех, за кем шли - без этого слова, без любых других слов. Понимали, потому что железо в железе пальцами, жестко и намертво, намертво...

Они тоже любили друг друга.

Но это была их тайна.

На следующую ночь мы остановились в трактире. Больше не имело смысла прятаться. Сначала я боялся, что таким образом мы подпишем приговор всем, кто там окажется, но вскоре понял, что все теперь не так, как было прежде. Они по-прежнему шли за нами, но взять нас уже не могли. Только идти. Это так роднило нас с ними, что я их почти любил.

- Они тоже идут за тобой, - сказала Йевелин и мягко улыбнулась.

- Или это ты их за собой тащишь, - невольно фыркнул я, бросив взгляд через плечо. Оказывается, наши железные друзья могли при желании передвигаться на редкость проворно. Мы с Йевелин по-прежнему были верхом, правда, в галоп коней не пускали, но всякий раз, оборачиваясь, я видел на дороге Ржавого Рыцаря и Стальную Деву. Они шли спокойно и неторопливо, всё так же держась за руки. Порой мне чудилось что-то угрожающее, будто готовность напасть - в их фигурах, и особенно в лице Стальной Девы. Да, у нее было лицо. Не знаю какое, - я в него не смотрел. Но всё равно чувствовал в нем безумие. И очень - даже, пожалуй, слишком - хорошо его понимал.

- Интересно, что они станут делать, если нам встретятся Зеленые, - пробормотал я, больше обращаясь к себе, чем к Йевелин, но она ответила:

- То, что всегда делают. Если мы их не остановим.

- Думаешь, мы сможем?..

На этот раз она промолчала. Я снова обернулся. Они брели за нами, будто покорные рабы или побитые собаки. Но жалкими не казались. Вовсе нет. И это было самым странным.

Вид трактира вызвал во мне обширную гамму противоречивых чувств.

- Ты уверена, что они не перережут там всех?..

- Тебе не всё равно?

Боги, как это на нее похоже. А чего я, собственно, ждал? Зверя можно посадить на цепь, стреножить, убить, но если человек, в котором он существовал, жив, ты всегда будешь помнить о звере.

Мы подъехали к воротам, спешились, препоручили коней услужливому хозяину.

- Не оборачивайся так часто, это вызовет подозрения, - шикнула Йевелин, и я нервно улыбнулся.

- Что будем делать, если они тоже решат войти?

- А что ты предлагаешь?

Отвечать мне, к счастью, не пришлось - они не вошли. Во мне шевельнулась слабая надежда, что к утру их здесь не будет. На что они теперь рассчитывают, хотел бы я знать? Что мы с Йевелин одумаемся и выйдем к ним сами? Похоже, это их единственный шанс. Их... и наш. Не поедут же они с нами в Шангриер, в самом деле? У нас не хватит денег заплатить за четверых.

В трактире было людно, но спокойно. Похоже, собрались в основном завсегдатаи: крестьяне и дровосеки, компания разряженных и уже крепко подвыпивших купцов, видимо, возвращавшихся с ярмарки. В дальнем углу сидел мрачный как туча рыцарь весьма потасканного вида, очень выделяющийся среди собравшейся публики. А недалеко от него - седоволосый пилигрим, кажется, святой брат. "Ну вот, - обреченно подумал я, - сейчас начнет агитировать благородное собрание восстать против узурпатора..."

Я встретился с ним глазами.

- Йевелин, - сказал я и, не глядя, взял ее за руку.

- Что пожелают дорогие господа? - проворковала пышногрудая хозяйка, подскочившая к нам со спины. Пальцы Йевелин дрогнули в моей ладони.

- Что? - полушепотом спросила она.

- Да что, что? Всё, что пожелаете, - щебетала трактирщица, а я смотрел в глаза седоволосого человека, пытаясь вспомнить, где мог их видеть. Это были очень добрые глаза, добрые и страшные - от безмерной усталости и такого же безмерного сочувствия, сквозившего в них. Пальцы Йевелин задрожали сильнее, стиснули мою руку. Я начал паниковать. Хозяйка что-то болтала о разнообразии здешних вин, но ее голос звучал сплошным монотонным бормотанием, будто сквозь каменную стену.

Седоволосый человек встал и двинулся к нам. Он был стар, но двигался твердо и почти изящно. Свободное серое одеяние не скрывало его широких плеч, хотя роста он был небольшого. Прятавшаяся в морщинах улыбка казалась почти извиняющейся. Ему уступали дорогу, и когда он, подобрав полы рясы, переступал через близко сдвинутые скамьи, его глаза на миг отрывались от моих, а улыбка становилась смущенной.

Я не знал, но догадывался, кем он мог оказаться,.

- Эван, - сказал он, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от нас. - И Йевелин.

Мы молчали, и его улыбка, вынырнув из морщин, стала еще чуть шире.

- Я знал, что это вы.

- Порталесского, - проговорил я, не оборачиваясь. - Много.

- Наверх, - закончил мужчина.

Хозяйка быстро поклонилась. Седоволосый человек легко тронул меня за руку. Его прикосновение было горячим.

- Идемте. Нам надо поговорить.

Я почти жалел, что Ржавый Рыцарь и Стальная Дева остались снаружи.

Хотел бы я знать, видел ли бы их этот человек?

В его комнате была только кровать - ни табуретки, ни хотя бы сундука. Мы, все трое, остались стоять. Единственное маленькое окно под потолком не прикрывалось плотно, и ставня хлопала о раму. Похоже, снаружи поднялся ветер.

- Не бойтесь меня, - сказал мужчина и зажег свечу, стоящую на полу.

- Это решим по ходу дела, - поморщился я. - Вы от Безымянного Демона, верно? Пришли уговаривать нас сдаться по-хорошему?

- На какой вопрос ответить первым? - от его улыбки мне делалось не по себе - слишком открытой и честной она казалась. - Можно я просто начну по порядку? А потом уже объясню то, что вас заинтересует.

Какая знакомая деловитость. Помнится, похожим образом вел беседы человек в красном... как его... Алоиз?

- Ваши псы здесь, - сказала Йевелин. - Они наши.

Мне показалось, что мужчина вздрогнул, но улыбка с его лица не исчезла. Он слегка кивнул и сел на кровать.

- Вы не возражаете, если я присяду? Я старый человек и долго был в пути. Простите.

- Послушайте, может хватит... - начал я, но он прервал меня.

- Мое имя Ристан. Думаю, тебе оно ничего не говорит. - Внимательные темные глаза посмотрели на Йевелин. - Тебе тем более. Ты ведь не была у нас? Не доводилось?

Я потрогал прикрепленный к поясу арбалет. Приклад достаточно тяжелый. Да чего там, в крайнем случае без труда справлюсь.

- Зато ты, - он снова взглянул на меня, - наверняка знаешь Алоиза и Джевгена. Ты их видел, когда они пытались забрать твое сердце.

- Имел удовольствие.

- И еще ты знаешь Ласканию. Вернее, это она знает тебя.

- Ласканию? - имя казалось смутно знакомым, но не более того.

Ристан кивнул.

- Ласкания Велла, оракул, сообщивший нам о вашем рождении. Всегда считалось, что она только для этого и была создана, но она способна... на гораздо большее. Это она помогла тебе сбежать из Храма.

- Серьезно? Я как-то не почувствовал. - Во взгляде Ристана скользнул упрек.

- Она заплакала в тот день. Статуя на ее могиле. Это великое событие, Алоиз и Джевген были возле нее. Если бы кто-то из них оказался рядом, ты бы не ушел, - улыбка Ристана слегка поблекла, а из голоса исчезла мягкость. - Они не знают, что творят.

Как интересно. В секте, похоже, наметился раскол.

- Они - верховные жрецы Безымянного Демона. Реальная власть в ордене принадлежит им. И решения принимают они. Иными словами - они исполнители.

- А вы? - спросила Йевелин.

- А я - законодатель. Условно говоря. На самом деле моя обязанность - пополнять святое писание ордена, так, как это делали и будут делать другие летописцы до и после меня. Я читаю и трактую древние записи, составляю новые. Безымянный Демон сообщает летописцу свою волю, летописец передает ее жрецам, жрецы ее воплощают. Должны воплощать.

- Очень такое любопытное "должны", - усмехнулся я.

- В самом деле, - неожиданно холодно кивнул Ристай.

- Они не согласны с вашей интерпретацией божьего слова?

- Они считают, что слова - это просто слова. Они могут быть поняты по-разному.

- А на самом деле?

- А на самом деле слово значит ровно то, что имел в виду его произнесший. Но Алоиз и Джевген произносят слова Демона иначе. Они думают, что таким образом сумеют убедить его, что именно это он и подразумевал, когда их произносил.

- Вы хотите сказать, что они хотят управлять собственным богом?

- Они воображают, что это возможно.

Скрипнула дверь, пропуская обширные телеса хозяйки, несшей поднос с вином. Не найдя, куда его поставить и, видимо, озадаченная выражением наших лиц, она немного засмущалась, опустила поднос на пол и, поклонившись, вышла.

Пить никто не стал.

- Мы-то здесь при чем? - резко спросил я. Ристан слегка вздохнул.

- Тысячи лет назад Демон предвидел свое заточение. Это абсолютно ясно из самых первых преданий. Он знал, что подвергнется покушению, и у него было время изобрести способ, благодаря которому он не только не будет уничтожен, но и переродится в нечто... большее. Когда-то, давным-давно, с ним такое уже случалось. И его воскресили. Но тогда ему отдали только одно сердце.

- Одно?.. - в голосе Йевелин звенела дрожь.

- Да, одно. И он стал... почти этим человеком. Это было неправильно. Безымянный Демон не может быть человеком. Не должен. Иначе у него появятся все слабости, свойственные человеку. А в сочетании с силой, свойственной Демону, это уничтожит и мир, и его самого. Возникла необходимость нового перерождения. Более... продуманного.

- Из двоих, - мой голос стал словно чужим.

- Не просто из двоих, - цепкий взгляд Ристана метнулся с меня на Йевелин и обратно. - Из двоих, объединив которых, можно создать третье. Иное, чем совокупность этих двоих.

Я вспомнил Дарлу и Куэйда, их лица в белых волдырях и глаза, знающие больше, чем узнал бы я, если бы жил хоть тысячу лет.

- Это не мы, - сказал я. - Мы не сможем.

- Именно, - согласился Ристан. - Не сможете. Это вы, но вы не сможете. Более того: не должны. Демон оставил предупрежения, изложенные смутно и двусмысленно, но мне удалось их расшифровать. Если бы жрецы пожелали меня слушать, они бы тоже поняли это.

- Поняли что?

Ристан скривился, его лицо исказилось, стало очень старым, отупело-жестоким, словно лицо злобного сказочного гнома-людоеда.

- Из-за любви, - почти с отвращением сказал он, и я вдруг увидел Ларса. Это исказившееся лицо и гадливость при звуке слова, которое ничего не значит... Мне вдруг нестерпимо защипало глаза.

- При чем тут любовь? - глухо спросила Йевелин.

- Проводники не должны любить друг друга. Они не должны даже друг друга знать настолько близко, чтобы могли полюбить. А вы любили еще до того, как впервые встретились.

- Вранье! - вырвалось у меня. - Это... при чем тут какая-то гребаная любовь?! Это просто такая игра!

Лицо Ристана разгладилось, утратив пугающее сходство с Ларсом, взгляд стал мягким и очень печальным.

- Конечно, - сказал он. - Это просто такая игра.

Я бессильно прислонился к стене. Йевелин осталась стоять чуть впереди. Я видел ее спину, изящные лопатки, выпирающие под холщовой тканью куртки, широко расставленные ноги, судорожно стиснутые кулаки. И свет, все так же слабо переливавшийся в ее волосах.

Это просто такая игра.

Наша общая игра, только и всего.

- Любовь - это что-то третье, - проговорил Ристан. - Она само по себе что-то третье. Что-то, что над. Над тобой и над тобой, вне вас обоих, оно будто само по себе. И вас уже не двое - вас трое. И то, что вы успели создать, не должно попасть в Демона.

- Иначе?.. - сказала Йевелин.

- Я не знаю, что иначе. Знаю только, что этого нельзя допустить. Демон сказал: да убоитесь вы черной любви. Это всегда трактовали как запрет на соитие между предками Проводников. Но не в соитии дело. Твой дед и твоя бабка бежали из храма вместе лишь для того, чтобы вы потом могли друг друга любить. Потому что они - не любили. Они просто этого хотели. Мечтали. А вы не хотите. Не мечтаете, вы этого боитесь. Йевелин, ты боишься его любить, потому что твоя любовь способна только убивать. Эван, ты никогда не позволишь себе ее любить, потому что ты можешь вести, только пока тебе всё равно, только пока ты никто, а любовь делает кем-то.

- Любовь делает демоном, - это был голос Йевелин, но звучал он почему-то в моей голове.

- Да, любовь делает демоном. Вы не хотите этого чувства и не называете его по имени, и ему ничего не остается, как появиться... стать чем-то третьим.

Он встал, шагнул вперед и оказался между нами. Раскинул руки, коснулся пальцами правой руки лица Йевелин, а пальцами левой - моего. Ни один из нас не шевельнулся.

- Ваша игра сделала вас демонами. Она создала что-то третье, что имеет название, которое можно понять только так, как захотите вы. Безымянный Демон не имеет имени и потому дает имена всему. Безымянный Демон вернется, если сделать его из людей. Что же будет за демон... если сделать его из демонов?

Я обнаружил, что стою с закрытыми глазами, уже не знаю как давно. И еще почувствовал руку Йевелин в своей руке. В обеих руках. Будто бы изнутри. Будто она была внутри меня и оттуда, изнутри, касалась моих ладоней. Или я был внутри нее. Разница совсем не ощущалась.

Голос Ристана шел извне, словно сквозь слой неосязаемой душной ваты, холодной и липкой, как паутина, и абсолютно черной. И в этом голосе я теперь явственно слышал ужас - беспомощный и всесильный, я знаю его, я видел его раньше в ее глазах...

- У него своя игра... Демон безымянен, и у него своя игра. У вас свои игры... у каждого... и своя игра для двоих. Два человека в демоне... и два демона в человеке. Так нельзя. Демон сказал: нельзя. Он этого не хочет. Вы не должны... Так... нельзя...

Я увидел свет.

Много мучительно-красного света; так, наверное, видит мир младенец через миг после того, как покидает утробу матери. Сквозь этот свет виднелся мир. Мой мир. Твой. Наш?.. Далеко-далеко, в багряной дымке, неизвестный, неинтересный... ненужный... Нарисованный. Нарисованный мной.

Боги, что с нами?

Я заставил себя открыть глаза. Ноги держали плохо, и я покачнулся, когда шагнул к Йевелин. Ристан смотрел на нас, но его глаз я не видел - их подернула красная дымка.

Вздохнула Йевелин - шумно и очень удивленно. Что увидела она? Йев, что ты увидела?

- Ристан... - в ее голосе звучала неуверенность, смешанная со страхом.

Это словно привело меня в сознание. Я тряхнул головой, выпрямился, осмотрелся, радуясь вернувшейся ясности взгляда. Лицо Йевелин было совсем белым, а лицо Ристана - таким же приветливо-сочувствующим, как когда я впервые увидел его внизу, и внезапно меня захлестнула волна нелепого, радостного облегчения.

- Я подумала... - по губам Йевелин скользнула неловкая улыбка, я и понял, что она чувствует то же самое. - Подумала, если это действительно так... возможно, вы пришли, чтобы убить нас.

Ристан спокойно, отечески улыбнулся.

- Ты совершенно права, - сказал он. И я впервые узнал, что такое тьма.

ГЛАВА 42

- Мертвы?!

Стул с грохотом падает на пол. На полу ковер - черный, мягкий и теплый, как тьма. Но от этого грохота лопаются барабанные перепонки.

- Ты сказал, они мертвы?! Оба?!

- Да, милорд. Простите...

- Как? Почему?!

- Неизвестно точно. Какой-то трактир на дороге к заливу. Они встретились там с человеком, выдававшим себя за пилигрима. Поднялись с ним наверх, а через четверть часа пилигрим спешно покинул трактир. Хозяину это показалось подозрительным, он поднялся... Уже ничего нельзя было сделать.

Грохот... какой грохот... как мучительно, как... Перестаньте... нельзя...

- Что с телами?

- Похоронили в тот же день. В ближнем селе. Зачем же так громко... зачем? Перестань, пожалуйста... зачем?..

- Где этот пилигрим?

- За ним послали погоню, но он нашелся меньше чем в миле от трактира. Он... был разорван на куски. Наверное, волки. Милорд? Какие будут дальнейшие распоряжения?

Просто замолчи... замолчи и дай мне... самому...

- Милорд?..

Страх. Да? Страх? Надо содрать с тебя кожу за такие известия... Четвертовать... на кол... на дыбу... тебя, раз некого больше, боги... Что же еще?

Что же теперь остается?

- Ты можешь идти.

Что же теперь остается? Кроме этого грохота...

Он зажимает уши и опускается на колени. Голова всё ниже, ниже, ниже... Не надо... пожалуйста...

Грохот смолкает.

Но он все также стоит на коленях в бессмысленной черной комнате, зажав уши руками и низко склонив голову.

Что-то текло мне в рот, и повсюду пахло землей.

Я очнулся от двух этих ощущений - слившись воедино, они как будто стали чем-то третьим... чем-то большим составляющим. Открывать глаза было больно, словно веки внутри наполнены осколками стекла. Собственное лицо казалось мне посмертной маской - кожа на нем стянулась и словно затвердела. Тело меня не слушалось, и отчего-то я не мог сглотнуть.

Кажется, именно в этот миг я вспомнил, что произошло.

Впрочем, нет... я не мог этого вспомнить. Или оно не произошло. Наверняка нет - всего лишь воображение. Или сон. Или что-то еще, но явью оно быть не могло, хотя я чувствовал этот удушливый, сладковатый запах земли и что-то текло мне в рот... текло, а я не мог проглотить... Что-то не так с моим горлом.

Я снова попробовал открыть глаза, превозмогая дикую боль в ресницах. Честное слово, у меня болели ресницы. Никогда не думал, что такое возможно. Их будто жгло огнем, и сквозь их подрагивающие, непомерно огромные силуэты я видел небо. Темно-серое, пасмурное. С неба падали листья - желтые и красные, но желтых больше. Крупные, будто вырезанные чьей-то умелой рукой... сначала нарисованные, а потом вырезанные.

Я хотел позвать Йевелин, но из горла, с которым было что-то не так, не вырвалось ни единого звука.

И что-то текло мне в рот. Это не было неприятно.

На миг меня будто подкинуло вверх, резко и очень грубо. Я выгнулся, чувствуя, как тело сводит судорога, задохнулся, попытался выпрямить позвоночник, искривившийся неестественной дугой. Потом рухнул обратно, смаргивая влагу с болящих ресниц, и почувствовал под затылком твердое. Будто я лежал на валуне. Я моргал, а влаги меньше не становилось. И только тогда я понял, что это просто дождь. На ресницах и на губах у меня были капли дождя. Только вкус у них немного странный.

- Йевелин.

Нет, не получается. Я попробовал приподняться. И тут же что-то жесткое сдавило мои плечи, а валун под затылком задвигался. Я услышал раздирающий уши скрип и увидел тень, наползающую на небо. А потом - вечно опущенное забрало Ржавого Рыцаря. Он сидел, держа мою голову у себя на коленях. А по моему лицу барабанил дождь.

Йевелин...

Сквозь прорези шлема на меня пристально смотрела сырая тьма. Впрочем, нет, это не было тьмой - теперь я знаю, что надо этим словом называть. Каждое слово имеет только одно значение. Которое в него вложил тот, кто сказал его первым. Теперь я знаю, что он имел в виду.

И сейчас, глядя в эту сырую нетьму за проржавевшими стальными прутами, я совсем не испытывал страха. По правде говоря, не думаю, что я испытаю его еще когда-нибудь. Я просто не понимал. Мне хотелось спросить Рыцаря, что он делает здесь, что здесь делаю я, что случилось, где Йевелин. Но я не мог - у меня болело горло. Я не мог даже глотать дождь, текший по моему языку.

Тень надо мной стала гуще. Темные капли стали срываться со шлема Рыцаря мне на лицо. Несколько упало на губы, и я слизнул их. Снова этот странный вкус. Такой странный...

Ноги Рыцаря снова зашевелились. Рука в железном наруче потянулась к моему лицу, холодные стальные пальцы прикоснулись к губам. Я почувствовал, как ржавчина царапает мне кожу.