англичане тоже.
А сам он без промедления оседлал своего любимого конька - снабдил Бурова
нагрудником и маской, сдернул со стены пару фламбержей [Фламберж - шпага,
скорее рапира, способная по большей части наносить только колющие удары.] с
затупленными концами и произнес негромко, со сладострастной ухмылкой:
и за шпагу, и за палаш. Главное - развязать кисть, почувствовать "мулине" [Одно
из основных упражнений по овладению рапирой, кистевое движение.]. Итак,
внимание. Ангард!
метаморфозу, случившуюся с Анри: неумелый, скверно двигающийся дилетант уступил
место опытному, действующему наверняка профессионалу. Фехтующему напористо, но
в то же время легко, с филигранной точностью и чувством дистанции,
перемещающемуся стремительно, с грациозностью барса. Способного вцепиться и в
глотку смилодону. Так что не будь нагрудника и маски, был бы Буров превращен в
дуршлаг - хорошо еще, что рапира с изъяном. А то навертел бы шевалье дырок, ох,
навертел бы...
подождал, пока Буров снимет маску. - Ну что ж, князь, мои поздравления, природа
создала вас для шпаги. Хорошая длина руки, отличная реакция, отменная гибкость.
Ну а технику мы вам поставим. Главное, князь, это практика, практика, практика,
живое общение с клинком. Надевайте маску, начнем с основных парадов [Парад -
защитное движение.] и штоссов [Приемы нападения.]. Ангард!
кружевной рубашке. Играючи. Будто бы не с тигром - с котенком.
неспешно, испытывая взаимную симпатию, предались приятному моциону. Разговор в
силу инерции продолжил фехтовальную тему.
посетовал Анри и ласково погладил гард своей шпаги. - Фехтование деградирует.
Времена прекрасных, рассекающих противника надвое клинков уходят в небытие,
оставляя нам горестные реалии - игрушечные, более напоминающие шило рапиренки,
которые едва ли даже подходят для дуэли. А эти нелепые придворные "des excuses"
[Здесь: недоразумение (фр. ).] с эфесами из оникса, слоновой кости или
саксонского фарфора! Я уже не говорю о траурных шпажонках с гардом из эбенового
дерева и рукоятями, обтянутыми черным шелком. С такими можно сразу отправляться
следом за покойным. К тому же, князь, не стоит забывать еще вот о чем, - Анри
склонился к розовому кусту и втянул носом густой, тяжелый от аромата воздух. -
Это чертово огнестрельное оружие разом смешало все карты. Без сомнения,
дьявольское изобретение. Меч в руках героя - ничто против негодяя, вооруженного
кремниевым тромблоном [Мушкет с воронкообразным отверстием на конце ствола.].
Воистину грядет время подлости и бесчестия.
одинаково способную как колоть, так и рубить.
усмехнувшись, тоже снизошел до роз, с чувством понюхав, полузакрыл глаза,
ловким щелчком турнул мохнатого шмеля-зануду.
касаемо подлости и бесчестия, так этого добра во все времена хватало. Взять
хотя бы эпоху Меровингов. Одни венценосные дамочки чего стоят [Времена франков
отмечены небывалым разгулом самых низменных страстей. В ходу повсеместно были
ложь, жестокость, кровожадность и подлость. Но даже на этом фоне негативно
выделялись королевы Фредегонда и Брунгильда, которые вели между собой
смертельную войну.]. Не с этих ли самых пор пошло выражение, что все зло от
женщин?
они подошли к водопаду, не ахти какому, сразу видно фальшивому, вяло
низвергающемуся в искусственное озерцо. На берегу из-под каштанов блестел
карнизами кофейный домик, солнце отражалось в его витражных окнах, бросало
радужные блики на лодку, застывшую на самой середине водного зеркала. Не было
ни дуновения ветерка, воздух благоухал цветами, все дышало миром, спокойствием
и гармонией. Однако только не в лодке. Там отчаянно жестикулировали, судя по
всему, ругались и вообще вели себя агрессивно. Собственно, повышал голос лишь
один член экипажа, Лаура Ватто а все прочие - Мадлена, Бернар и какой-то
средних лет мужчина в щегольском камзоле почтительно ему внимали.
усмехнулся, посочувствовал Мадлене, - с далеко идущими организационными
выводами. И место выбрано грамотно, никто, кроме рыб, не услышит. А они, как и
покойники, большие молчуны. М-да, ишь как дает Лаура жизни, старается. Жучка,
видимо, еще та. Палец ей в рот не клади. В общем, все по Джерому - трое в
лодке, не считая собаки. Только вот не смешно совсем".
весло и ловко, как заправский гондольер, погнал посудину к замшелому причалу.
Первым выбрался на шаткие мостки, подал руку Лауре Ватто, а та вдруг
преобразилась, из разъяренной фурии превратилась в само очарование.
премило улыбнулась, сделала полукниксен. - Добрый вечер, господа. Ну как
пофехтовали? Без дырок? Ну и славно. Ладно, не буду вам мешать, увидимся за
ужином.
исчезла за поворотом дорожки. Стройная, элегантная, на редкость привлекательная
в своем мужском костюме. Может, и не жучка совсем?
на бледную Мадлену, дружески кивнул щеголеватому мужчине, вздохнул и обернулся
к Бурову: - Знакомьтесь, князь. Это наш средний брат...
его, умных и насмешливых, промелькнула искра уважения. - Наслышан о вас, князь,
наслышан. Своей лопатой вы зарыли все сомнения в человеческой порядочности.
кому конкретно не обращаясь:
Чувствовалось, что выпить он был не дурак.
вытащил лукообразные, в стразах, часы. - У меня есть еще дела, требующие ясной
головы и твердой кисти. - Он инстинктивно тронул эфес шпаги и гибко поклонился.
- Так что увольте. А с вами, князь, мы продолжим наши игры завтра.
развернувшись, зашагал по дорожке. Только хрустел песок под красными каблуками
да подрагивала шпага, подвешенная горизонтально, на испанский манер.
вслед, усмехнулся, снова сглотнул. - Ну так что, господа, мы идем?
зеркальные стены и потолок роскошные гирлянды, серебряные канделябры, множество
книг, двусмысленное, одним движением потайного рычага превращающееся в постель
канапе. Некоторым диссонансом игривой обстановке являлось полотно кисти
Бургиньона [Французский батальный художник XVII века.], однако же вид крови,
разящей стали и умирающих бойцов щедро компенсировался фривольными эстампами,
разложенными на секретере. В целом, однако, здесь царила атмосфера неги,
праздности и радушия. Лакей-дворецкий был предупредителен, приборы - севрского
фарфора и серебра, кофе мокко - ароматен и уж явно не экстрагирован. Правда,
наслаждался им один Буров - Мадлена с братцем налегали на бургундское и
токайское, видимо, для снятия душевного дискомфорта. Потом им был подан пунш с
шампанским, и Луи после него загрустил:
смородиновых почках. Можно перцовой или, на худой конец, калганной. И не под
трюфели эти поганые - под рыжики. Не свинья ведь чай.
слезу, но Мадлена не дала - тряхнула за плечо, стала что-то тихо лопотать на
французском. И без перевода ясно, о чем - не мякни, не мякни, не мякни. Потом
дружески щипнула за щеку, вздохнула тяжело и повернулась к Бурову.
устал. К тому же выпил. Чего не наболтаешь с пьяных-то глаз.
посрамит семейной чести. Без особой надобности.
протрезвел, улыбнулся одними губами, криво и жалко. - Это, видимо, черная
ипохондрия, проистекающая от беспокойств с пищеварением. Надо бы основательно
полечить печень.
экстренно эвакуировать", - Буров понимающе кивнул и с невозмутимым видом допил
свой кофе.
Промокнул губы батистовой салфеткой, улыбнулся и демонстративно глянул на часы.
- А что, господа, не пора ли нам ужинать?
марципанами и цукатами не еда. Так, баловство.
брат, беспокоя свое пищеварение, ел много, Буров - с аппетитом, Мадлена вяло, с
разбором, выбирая все самое острое, перченое, возбуждающее жажду. Лаура Ватто
набрехала, на ужин не пришла. А зря. Фрикассе из кролика было восхитительным,
салат из крутых яиц с оливковым маслом и винным соусом - выше всяких похвал,
разговор, касающийся добродетельной актрисы Сильвии, сожительствующей, по
слухам, с венецианским проходимцем Казановой, - легким, ничего не значащим.
Время пролетело незаметно.
самое подходящее занятие на ночь.
приказала лакею принести князю в комнату все необходимое и снова заставила
Орлов Алекс
Корнев Павел
Посняков Андрей
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий